доктор филол. наук, профессор кафедры русской, зарубежной литературы
и методики преподавания литературы ПГСГА, г.Самара
Рассмотрим основные подходы к изучению категории «читатель» и более подробно остановимся на проблематизации категории «творческого читателя».
Категория «читатель» оказалась в центре внимания в зарубежном литературоведении в 1960-е гг. после появления программной статьи Р. Барта «Смерть автора», а в отечественном –– в 1970-е гг. По определению А.Р. Усмановой, читатель оставался исключительно «на периферии гуманитаристики вплоть до 1960-х», а начиная с 1920-х гг.
рассмотрение фигуры читателя велось спорадически лишь в рамках социологии и психологии: «… эта тема привлекла к себе внимание исследователей в Советской Рос-
сии, когда интенсивно обсуждался вопрос о том, какие фильмы и книги нужны новому “советскому читателю” из среды рабочего класса и крестьянства» [23, с. 958]. С этой
точкой зрения совершенно справедливо полемизирует С.П. Лавлинский, аргументирующий свою позицию фактом появления в 1920 –– 30-х гг. исследований М.М. Бахтина, в которых «специально осмысливался статус адресата в организации художественного произведения» [14,с. 219]. Работы М.М. Бахтина оказали влияние на исследования 1970-80-х гг. Б.О. Кормана [12], М.М. Гиршмана [6].
Проблема читателя была актуализирована в статье Ю.М. Лотмана «Текст и структура аудитории» [16]. В дальнейшем к изучению категории читателя в разных аспектах об-
ращались –– Г.Н. Ищук [10], В.В. Прозоров [18], М.В. Строганов [21], Ю.В. Манн [17], В.Ш. Кривонос [13], А.И.Федута, И.В. Егоров [24] и др.
В работах исследователей, представителей различных направлений и школ, можно выявить общие закономерности в подходах к категории «читатель ».
|
|
Читатель изучается как эстетическая категория (воображаемый читатель, образ читателя, читатель-персонаж) и как реальный субъект восприятия.
Согласно первому подходу, читатель рассматривается как категория, моделируемая автором (имплицитный читатель). Под имплицитным читателем понимается по-
вествовательная инстанция, «ответственная за установление той «абстрактной коммуникативной ситуации», в результате действия которой литературный текст (как
закодированное автором «сообщение») декодируется, расшифровывается, то есть прочитывается читателем и превращается в художественное произведение» [8, c. 161].
Термин «имплицитный читатель» был введен В. Изером [27]. Под имплицитным читателем, с точки зрения В. Изера, понимается сознание читателя (определенная
текстовая инстанция, или функция), предполагаемое самой структурой текста, на восприятие которого этот текст рассчитан. Имплицитный читатель может быть рассмот-
рен как «идеальный» читатель, который откликается на все интенции текста и адекватно воспринимает все его стратегии. Горизонты ожидания текста и имплицитного
читателя совпадают, поскольку он находится в той же точке, что и автор. Реконструкция образа имплицитного читателя позволит определить авторский идеал реципиента, понимающего авторскую интенциональность. Категория имплицитного читателя коррегирует с категорией имплицитного автора, «повествовательной инстанцией,
не воплощенной в художественном тексте в виде персонажа-рассказчика и воссоздаваемой читателем в процессе чтения как подразумеваемый, имплицитный образ автора» [9, с. 161].
|
|
Наиболее отчетливо особенности имплицитного читателя проявляются при сопоставлении его с читателем эксплицитным, образ которого объективирован в самом тексте. Введение эксплицитного читателя (например, в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?») –– один из способов контролирования автором осмысляющей деятельности имплицитного читателя. На фоне несоответствия образов имплицитного и эксплицитного читателей автор выстраивает стратегии восприятия. Существует несколько синонимичных терминов, обозначающих «имплицитного» читателя, конституирующего текстовые стратегии. У. Эко говорит об «образцовом читателе» [26], М. Риффатер об «архичитателе», С. Фиш об «информированном читателе», Э. Вулф о «воображаемом» читателе, М. Бахтин об «имманентном произведению слушателе», Б. Корман о «концепированном читателе», соотносимым с «концепированным автором».
В работах исследователей порой возникает несоответствие термина вкладываемому в него понятию. Так, А.Ю. Большакова совершенно справедливо говорит о том, что «образ читателя не только дан в тексте, но “задан” в произведении как художественно-смысловой потенциал, рецептивная установка. Это –– образ-посредник между текстом и реальным читателем, помогающий в процессах восприятия и понимания текста. Он существует в произведении на правах модели восприятия, регулирующей и определяющей процессы чтения» [4, с. 19]. Не совсем правомерным, на наш взгляд, является в данном случае ис-
пользование синонимического термина «образ читателя», имеющего иной коннотат, самостоятельного героя произведения.
|
|
Категория имплицитного читателя далеко не безоговорочно принимается в литературоведении. В отличие от читателя-современника, идеальный читатель рассматривается некоторыми исследователями как чисто умозрительное понятие, не имеющее связи с действительностью. Его актуализация в литературоведении объясняется удобством этой категории, поскольку в зависимости от проблем, которые он призван решить, ему можно приписать какие угодно качества. Более того, в концепции «идеаль-
ного читателя», по замечанию О.В. Солоухиной, «таится опасность для “жизни” произведения. Идеальный читатель (если уж он действительно идеальный) должен иметь
абсолютно идентичный код с автором, а если бы это было возможно, коммуникация была бы излишней, т. к. общение состоится только тогда, когда что-то не разделяется
одновременно адресантом и реципиентом» [20, с. 222].
Кроме того, полная реализация всех значений текста разрушительна для литературы своей исчерпанностью. На наш взгляд, категория имплицитного читателя, как и имплицитного автора, позволяет определить характер формирования текстовых стратегий на различных
уровнях. Вероятно, выявление творческого потенциала текста максимально приближено к выявлению «потенциала восприятия». Сложность заключается в методах структурирования и анализа данной категории. По словам М.М. Кедровой, «изучение читательской направленности произведения или творчества писателя в целом нуждается в дальнейшем осмыслении общеметодологических подходов, требующем прежде всего уяснения принципа соотношения адресата с реально-историческим читателем, выявления их специфической функции в разных эстетических системах и жанрах. Отношение “автор
–– адресат –– реальный читатель” является структурообразующим фактором произведения, определяющим его эстетическую функцию. Итак, на уровне творческого акта и адресат, и опосредуемый им реальный читатель должны рассматриваться как категория поэтики» [11, с. 5].
Согласно другому подходу, «читатель» рассматривается как реальное историческое лицо. Изучение категории «читатель» в этом аспекте интересует как литературоведение, так и смежные науки: социологию, психологию, библиопсихологию. В 20-е гг. XX в. в России широко разрабатывается понятие «народного читателя». Опыты по систематизации и собиранию высказываний, предпринятые Х.Д. Алчевской, С.А. Раппопортом, Н.А. Рубакиным [19], преследовали широкие просветительские цели. Мнения совокупного «народного» читателя, по мысли Л.В.Чернец, «позволяют проследить взаимосвязь реального читателя и адресата творчества <…>. Они незаменимы как свидетели эмоционального воздействия произведений, и, наконец, это разновидность критики –– критика читательская, дополняющая и нередко корректирующая профессиональную» [25, с. 10].
Одной из первых работ, в которой отмечалась необходимость изучения истории читателей, стала статья А.И. Белецкого «Об одной из очередных задач историко-лите-
ратурной науки (изучение истории читателя)» (1922) [3]. А.И. Белецкий вводит в научный оборот как категорию фиктивного (воображаемого), так и реального читателя.
Он отмечал: «изучая поэтов, мы редко учитываем этих воображаемых собеседников; а между тем именно они помогли бы нам часто в наших усилиях понять и приемы
творчества, и всю поэтику» [3, с. 30–31]. Помимо категории воображаемого читателя, необычайно важного в структуре целого, А.И. Белецкий предложил субъективную классификацию реальных типов читателей. Он писал о «равнодушных» потребителях литературы, о «поклонниках» модных произведений, о «навязывающем» читателе, стремящемся прочитать «старый» текст с позиций современности, а также о небольшой группе истинных ценителей искусства. Последних А.И. Белецкий называет
«читателями, взявшимися за перо» [3, с. 37]. К ним он относит тех читателей, которые хотят творить, а источником их вдохновения служит «читательская память и искусство
комбинации». Исследователь связывает появление таких авторов с «закатами больших литературных и исторических эпох». Так, в качестве примера он приводит читате-
лей-центонистов, появившихся в последние века античного Рима. Известна трагедия, приписываемая св. Григорию –– «Страждущий Христос», составленная из стихов
Ликофрона, Эсхила и Еврипида, перемежающихся с евангельскими изречениями из Матфея, Марка, Луки, Иоанна, из евангелий Никодима, Иакова и других апокрифов. А.И.
Белецкий пытается развести подлинных писателей, в произведения которых «другой» текст включается на уровне традиции, и читателей-писателей, творчество которых по-
рой представляет литературный плагиат. Вне поля зрения исследователя остаются такие творческие читатели как литературные критики, а также поэты, писатели, художники, для которых произведения предшественника становятся источником собственного вдохновения. Однако сама постановка проблемы, умение найти неизученное
направление придают работе А.И. Белецкого высокую научную ценность.
Исследователь предполагал, что «группа читателей, взявшихся за перо», при пристальном
изучении окажется неоднородной по своему составу, и говорил о необходимости собирать материал и изучать это уникальное явление. Парадоксально, что проблема, актуализированная еще в начале прошлого века, до сих пор не стала предметом самостоятельного научного изучения. Следует особо оговорить, что такой важный аспект
проблемы творческого восприятия, как вопрос о сотворчестве читателей, неоднократно затрагивался в знаковых для литературоведения работах. Так, в представлении
М.М. Бахтина, читательское восприятие продуктивно, активно-оценочно, оно «продолжает творчество» писателя во времени, раскрывает всё его своеобразие.
В. Асмус в работе «Чтение как труд и творчество» указывает: «содержание художественного произведения не переходит –– как вода, переливающаяся из кувшина в
другой, –– из произведения в голову читателя. Оно воспроизводится, воссоздается самим читателем –– по ориентирам, данным в самом произведении, но с конечным результатом, определяемым умственной, душевной, духовной деятельностью читателя» [1, с. 62]. Эта деятельность и является творчеством. При этом творческий результат чтения зависит от всей духовной биографии читателя.
В.И. Тюпа, говоря о рецептивной компетенции эстетического дискурса, отмечает, что она предстает как «со-творческое сопереживание между организатором коммуникативного события (автором) и его реализатором (читателем, зрителем, слушателем) относительно объединяющего, а не разделяющего их эстетического объекта» [22, с. 33].
Очевидно, что при изучении рецепции текста творческими читателями происходит удвоение научной парадигмы, поскольку имманентное со-творческое участие
субъекта в коммуникативном событии усиливается процессом творчества, результатом которого становится рождение нового произведения искусства.
Типы читателей. Содержание рецепции. Критик – Гарант существующей литературной
нормы, отражающий интересы определенной (с точки зрения политических, идеологических, эстетических установок) части читающей публики
Писатель Творческий (посвященный) читатель, конституирующий новый текст (чтение ––
толчок к творческому процессу)
Народное сознание. Средний читатель (публика) представлена следующим образом:
Формы рецепции Литературно-критические статьи, очерки, эссе
Создание нового произведения; интертекстуальные отношения с текстом предшественника (заимствования, реминисценции, аллюзии)
Наивное (неподготовленное) восприятие; травестированное восприятие, иногда создание нового текста –– анекдоты, легенды, байки, пастиш.
В данной типологии обращает на себя внимание корреляция читателя-критика с читателем-носителем психологии массового сознания, поскольку в той или иной
мере литературный критик представляет вкусы читающей публики. Образ же творческого читателя-художника коррегирует с имплицитным читателем, представляющим собой авторский идеал.
Рецепция текста писателями и критиками относится к типу так называемой «продуктивной» рецепции (термин М. Наумана), однако принципы со-завершения
строятся на разных основаниях (научные и художественно-эстетические методы постижения текста предшественника).
Для творческих читателей текст предшественника становится основой собственного вдохновения.
М.В. Загидуллина использует термин «внутрицеховая рецепция» [7], на наш взгляд, наиболее полно отражающий суть диалога творческого читателя (писателя) с текстом предшественника (писатель –– произведение ––другой писатель). Для «внутрицеховой» рецепции актуальным является процесс конституирования смысла и закрепленность этого процесса в создании собственного художественного произведения (в акте творчества). Явление «внутрицеховой» рецепции позволяет понять неуловимое в обычном акте чтения пространство границы «горизонта ожидания произведения» и «горизонта ожидания чита-
теля». Следует отметить, что «внутрицеховая» рецепция характерна не только для итературы (известны примеры дописываний романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин», незаконченных отрывков А.С.Пушкина, множество версий завершения незаконченного романа Ч. Диккенса «Тайна Эдвина Друда» и др.). В музыке известны факты
завершения «Реквиема» Моцарта Зюсмайером, «Венеры» Джорджоне Тицианом и др. На примере завершения живописного полотна наиболее ярко раскрывается суть креативной рецепции, в процессе которой «творческий читатель» (художник) должен пройти путь мастера (или найти свой собственный) и написать (воссоздать) полотно, конгениальное в художественном отношении предшествующему произведению искусства, и лишь затем его завершить. Самый процесс создания картины-копии является креативным актом, направленным на постижение авторской интенции. В рецепции словесного произведения процесс создания картины заменяется актом чтения. Суть индивидуального акта прочтения (при условии рецепции со стороны творческого читателя) затем отражается в создании нового произведения, изначально возникшего как дописывание (завершение) текста предшественника.
Особо следует остановиться на проблеме соотнесения категорий имплицитного и реального читателей. Может ли «творческий» читатель, конгениальный автору в
художественном отношении, расшифровать «код» текста, и какую позицию при этом он будет занимать относительно имплицитного читателя? Вероятно, соотнесение категории имплицитного читателя с «продуктивной матрицей» (термин В. Изера) текста в какой-то мере может ответить на поставленный вопрос.
Творческого читателя можно соотнести с имплицитным в том случае, если конкретизация творческого читателя не выходит за рамки горизонта ожидания (смыслового
потенциала) текста.
Так, если трансформация смыслового потенциала текста предшественника в рецепции творческого читателя остаётся в пределах продуктивной матрицы исходного текста, то можно говорить об аутентичности реципиента авторской интенции и имплицитному читателю. В том случае, когда процесс рецепции имеет иной характер, то речь идет об «эстетическом отклонении» от авторской интенции, заложенной в тексте, и о асхождении потенциала восприятия творческого и имплицитного читателей.
Таким образом, обращение к категории реального читателя позволяет преодолеть антиномию текста произведения и его восприятия. Именно такой подход к читателю в наибольшей степени востребован в настоящее время. По определению В.И.Тюпы, подобно автору «читатель «редактирует» собственное первоначальное художественное впечатление, продвигаясь по пути конвергенции с субъектом художественного высказывания относительно эстетического объекта» [22, с. 35].
Список литературы:
1.Асмус В. Чтение как труд и творчество // Асмус В. Вопросы теории и истории эстетики: Сб. ст. М.: Искусство, 1968 С. 55 – 68
2. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979 423 с.
3Белецкий А. И. Об одной из очередных задач исто-
рико-литературной науки: изучение истории чита-
теля // Избранные работы по теории литературы. М.:
Просвещение, 1964 С. 25–40.
Большакова А. Ю. Образ читателя как литературо-
ведческая категория // Известия АН. Серия лит. и яз.
2003 Т. 62 № 2 С. 19 С. 512 – 566
Е вразийский Союз Ученых (ЕСУ) # IV, 2014 | Филологические науки
Брандис Л. В. Сотворчество // Художественное вос-
приятие: Основные термины и понятия: Словарь-
справочник. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1991 С. 50–53.
Гиршман М. М. Литературное произведение: теория
и практика анализа: Учеб. пособие. М.: Высш. школа,
1991 159 с.
Загидуллина М. В. «Рецептивный остаток»: союз
Пушкина и Гоголя в писательском сознании XX века
// Пушкин и современная культура: Материалы кон-
ференции. Спб.: КПО, 2004 С. 31–41.
8 Ильин И. П. Имплицитный читатель // Западное ли-
тературоведение XX века.: энциклопедия. М.:
Intrada, 2004 С. 161–162.
Ильин И.П. Имплицитный автор // Западное литера-
туроведение XX века: энциклопедия. М.: Intrada,
2004 С. 161
10 Ищук Г. Н. О проблемах и задачах изучения читателя
// Художественное произведение и его читатель:
Межвуз. тематический сб. Калинин: КГУ, 1980 С. 5–
11 Кедрова М. М. Введение // «Война и мир»: Жизнь
книги. Тверь: ТГУ, 2002 С. 5 – 7
12 Корман Б. О. Изучение текста художественного про-
изведения. М.: Просвещение, 1972 110 с.
13 Кривонос В. Ш. Проблема читателя в творчестве Го-
голя. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1981 167 с.
14 Лавлинский С.П. Читатель // Поэтика: слов. актуал.
терминов и понятий / под ред. Н.Д.Тамарченко. М.:
Интрада, 2008 С. 294 – 297
15 Лавлинский С.П. Читатель у Бахтина // Филологиче-
ский журнал. 2005 № 1 —С. 219–224.
16 Лотман Ю. М. Текст и структура аудитории // Труды
17 Манн Ю. В. В поисках живой души: «Мертвые
души»: Писатель –– критика –– читатель. М.: Книга,
1984 415 с.
18 Прозоров В. В. Художественный текст и читатель-
ское восприятие: К теории вопроса // Филологические
науки. 1978 № 1 С. 11–17.
19 Рубакин Н. А. Психология читателя и книги. М.:
Книга, 1977 264 с.
20 Солоухина О. В. Концепции «читателя» в современ-
ном западном литературоведении // Теории, школы,
концепции. М.: Наука, 1985 С. 134–167.
21 Строганов М. В. Автор –– герой –– читатель и про-
блема жанра. Калинин: КГУ, 1989 83 с.
22 Тюпа В.И. Аналитика художественного: Введение в
литературоведческий анализ. М.: Лабиринт; РГГУ,
2001 192 с.
23 Усманова А.Р. Читатель // Постмодернизм: Энцикло-
педия. Минск: Интерпрессервис: Кн. Дом, 2001 С.
24 Федута А.И., Егоров И.В. Читатель в творческом со-
знании А. С.Пушкина / под ред. Н. Д. Тамарченко.
Мн.: Лимариус, 1999 256 с.
25 Чернец Л. В. Функционирование литературных про-
изведений как теоретическая проблема: Автореф. дис.
… докт. филол. наук. М., 1992 33 с.
26 Эко У. Роль читателя: Исследования по семиотике
текста. / Пер. с англ. и италь. С.Серебряного. СПб.:
Симпозиум, 2005 502 с.
27 Iser W. Der implizite Leser: Kommunikationsrofmen des
Romans von Bunyan bis Beckett. München, 1972; Iser W.
Der Act des Lesens: Theorie ästhetischer Wirkung.
München, 1976