Социальный проект обществ XIX и XX столетий был укоренен в идеологии Просвещения с её отношением к роли и функциям знания и науки. Технократическая идеология и теория прогресса, причем автоматически осуществляющегося, были прямым порождением Просвещения. Господство этих идеационных образований в общественном сознании и в социальной практике определяло лицо обществ модерна. Современные информационные общества демонстрируют несовместимость информационной природы общества и основных положений идеологии Просвещения. Налицо исчерпанность технократической идеологии, «конец» автоматического прогресса и «конец индивида». Исчерпанность идеологии технократизма в настоящее время становится главным фактором риска. Опирающаяся на классический европейский рационализм технократическая идеология всегда представляла себя в качестве рациональной систематической теории. Претендуя на самоочевидность и самообоснованность, она отказывается от какого-либо исторического или демократического обновления и порождает весьма версию «автоматически» наступающего будущего. Согласно технократам, машины могут решать все проблемы, так что задача состоит лишь в том, чтобы создавать все более и более совершенные стандартизированные и специализированные машины, выпускающие все больше продукции, и делать это все быстрее.
В области социальной теории технократы всегда использовали радикальную версию структурного функционализма. При этом следует подчеркнуть, что в среде технократически ориентированных социологов и политологов имеет хождение его ослабленная версия, которая игнорирует социальные и психологические компоненты и делает упор на формальные характеристики. Само понятие «общество» сводится к структурированному и «манипулируемому» понятию государственной организации тоталитарного типа, а будущее предстает как «правление автоматов среди людей, которые сами похожи на автоматы». Совершенно очевидна упрощенность технократической идеологии. Техника не может решить проблемы современной эпохи в целом и становящегося общества. Она является всего лишь символом западной цивилизации. Ферраротти пишет: «Расщепление атома и высадка на Луну не являются наиболее важными фактами нашего столетия, хотя их техническая и научная важность несомненны. Они глубоко воздействуют на общественное сознание и служат для различных политических режимов знаками их качественного превосходства. Поэтому все великие открытия XIX в. и современные достижения ядерной и космической физики являются показателями типично «современной» или «западной» тенденции развития, сводящей все ценности к калькулируемым показателям, которые можно измерить, т. е., говоря современным языком, к технико-производственному потенциалу».
В сжатом виде ситуация выглядит следующим образом. С одной стороны, очевидно, что технология увеличивает экономическую продуктивность и убыстряет развитие, но она не является инструментом для решения соответствующих проблем социального развития. Она может предложить средства, но не может выработать цели. Она может многое, но то, на решение каких проблем ее направить, является делом социальных политиков. Технократы не принимают в расчет этой двойной природы современных проблем. С другой стороны, технократической идеологии в современной культуре противостоит другая, восходящая к греческой дихотомии практики и теории и альтернативная технократической идеология «цельного человека», избежавшего разрушительного воздействия технологии и сохранившего свое человеческое достоинство. Эта идеология так же бессмысленна (в качестве основы социальной политики) для общества, стремящегося к бездефицитной экономике, массовому потреблению и высокому качеству жизни, как и технократическая идеология.
Проблемы сегодняшнего дня предполагают совершенно новый способ экономического, социального и культурного развития. Прогресс производительной техники возможен только вкупе с перестройкой социальных отношении, направленной на усиление единства и солидарности и осуществляемой посредством изменения отношений между властью и соответствующими политическими институтами. Только в этом случае он открывает историческую возможность гармонического воссоединения человеческих способностей. Наряду с проектами «человек-машина» и «цельный человек» должна существовать иная возможность исторического развития, свободная от формулирования себя в качестве альтернативы сугубо человеческому или сугубо машинному миру. «Tertium datur (третье дано), - утверждает Ферраротти, - и результат здесь не может не зависеть от выбора социальных классов и различных социальных групп, сделанного независимо от технологического эвдемонизма или антимашинных сетований»11.
Развитие информационного общества в направлении демократического планирования и участия народа лежит на этом третьем пути, но он не является неизбежным. История не обладает автономными, организующими ее силами. Прогресс и цивилизация не осуществляются автоматически, но являются человеческим предприятием, которое открыто для не имеет гарантий от повторений, неудач, страха и неопределенности. «Сегодняшний реакционер - это не тот, кто цепляется за старое и приветствует цензуру, а тот, кто препятствует действию, тот, кто уговаривает людей довериться спонтанной, автоматической эволюции. Историческая ситуация является открытой, и все зависит от выбора, который еде! группы и классы в рамках общего политического процесса»12.
При этом следует особо подчеркнуть, что социальный и политический выбор возможного будущего является групповым процессом. Информационное общество демонстрирует не только исчерпанность технократической идеологии, его приход сопровождается отмиранием индивидуальности. Господство корпораций, приоритет организационных отношений не просто стандартизируют индивида, они делают излишним и неуместным индивидуальное социальное действие веберианского толка, вовсе не оставляя ему пространства. Действие возможно только как типическое (не по форме, а по содержанию), т. е. как коллективное, групповое.
Ферраротти рассматривает пять возможных сценариев будущего развития.
1. Общество-муравейник. Этот тип общества характеризуется чрезмерно высоким уровнем урбанизации и демографическим взрывом. Подобные образования мы уже сейчас можем наблюдать от Бостона до Нью-Йорка, от Балтимора до Вашингтона, от Турина до Милана, от Токио до Осаки. Общество-муравейник - это постурбанистическое общество, в нем отсутствуют города с присущими им концентрической структурой, делающей город коммуной, общностью, преодолена противоположность, а вместе с ней и экономический обмен между городом и деревней. Сельские районы более не обеспечивают воспроизводство города, городские субструктуры (транспортная, энергетическая, продовольственная) приходят в упадок, растет их стоимость. Растет чувство одиночества и заброшенности, а как результат - преступность, агрессивность, клаустрофобия. Деколонизация трансформирует международные экономические отношения и разрушает прежнее социальное и экономическое равновесие между бывшими метрополиями и колониями. Традиционные сельскохозяйственные культуры ждет кризис и как следствие - голод.
2. Полицентрическое общество. Оно характеризуется (в негативном аспекте) «смертью большого индустриального города» и появлением множества мелких центров, выполняющих основную функцию города - предоставление услуг. Процесс децентрализации разовьется в процесс деагломеризации - разукрупнения промышленности на базе новых «чистых» технологий и сосредоточения ее в различных мелких центрах, аналогичных Силиконовой Долине. Этот новый процесс необходимо предполагает сотрудничество между различными предприятиями и организациями, которые сегодня еще игнорируют друг друга. Они будут связаны таким образом, чтобы сделать возможным постоянную связь между производством, университетскими исследованиями и местной администрацией.
Такое постиндустриальное будущее не должно, однако, представать в розовом свете. Хотя современные здания фирм с большими окнами и устланными коврами полами и заменили старые, грязные и прокопченные фабрики индустриальной эпохи, сами они не стали менее отчуждающими. «Конкурентные отношения между рабочими достигают труднопереносимого уровня. Большинство ищет утешение в алкоголе или других компенсационных средствах. Результат всего этого общеизвестен: разрушение семьи, алкоголизм, рост наркомании, падение уровня жизни»14. Децентрализация, таким образом, не является автоматическим или безболезненным процессом.
3. Дифференцированный гигантизм. Это тот тип будущего, который Маршалл Маклюэн назвал «глобальной деревней». Применение электроники и СМИ делают возможным создание социальной среды с противоречивыми на первый взгляд характеристиками: децентрализацией и рассредоточением, с одной стороны, и плотной коммуникацией и солидарностью - с другой. Это деревня, но лишившаяся своего «идиотизма» и открытая космополитическим влияниям коммуникаций планетарного уровня, обладающая одновременно приватностью, интимностью, солидарностью. Благодаря телекоммуникации возникает новый тип солидаристских связей - «весь мир в твоем доме». Это - механическая солидарность, и люди должны быть готовы к критическому осмыслению получаемой ими информации, поскольку возникает реальная опасность социального конформизма.
Дифференцированный гигантизм возникает в результате некоординированных технократических решений. Общество, возникшее вследствие этого, будет результатом спонтанной экспансии превалирующих технических и экономических сил, монопольного владения знанием, техническими и финансовыми возможностями, формальной демократии и бюрократического коллективизма. Общество дифференцированного гигантизма - это победа техники, которая из средства стала целью, ее значимость стала тотальной и неконтролируемой. Последствия этого громадны, они заденут сферу труда, классовой структуры, семьи, воспитания и не будут столь уж радужными.
4. Корпоративное общество. Это — двучленное общество, плоская пирамида с узкой усеченной вершиной и очень широким основанием. Вершину его составляют «династические» группы, проникновение в которые практически невозможно, взаимно переплетающиеся, но не обладающие властью над теми, кто составляет основание. Они как фаланстеры или монастыри, чьи обитатели утратили свою веру или забыли ее. Это маленькие группировки или конгломераты, технически очень продвинутые, плавающие в недифференцированном и враждебном социальном море. Они политически неграмотны и с социальной точки зрения зашорены в жесткие рамки неоконсерватизма. Они почти феодально замкнуты. Их политическая безграмотность является результатом того, что новые технологии, модифицируя средства производства, продуцируют низовую дислокацию власти и порождают непричастность к ней старых элит. Новые же элиты оказываются не в состоянии выработать легитимирующую идеологию. «Диалектическая игра внутреннего взаимодействия между социальными силами, трудом и политикой блокируется».
В то же время старый механизм политического представительства, от политических партий до профсоюзов, превращается в формальную схему, лишенную субстанции и животворной силы - он не в состоянии управлять, поскольку не в состоянии предвидеть, занимает скорее оборонительную позицию, одержим страхом и недоверием. В обществе продолжают функционировать старые ценности, которые уже ничему не учат и утратили гармоническую связь с технологией.
Корпоративное общество будет сверхнаселенным, будет испытывать кризис и его трудовая сфера. Корпоративное общество — это общество, в котором его технологическая составляющая богаче, чем структура, призванная обосновать использование и распространение технологии. Высокий уровень технологии может породить в рамках корпоративного общества такие типы организационных и политических связей, которые приведут к мультивалентному, многомерному обществу. Оно будет одновременно децентрализованным и интегрированным, а благодаря технологии - гомогенным, обладающим общей культурной ориентацией, но не вялым и конформистским, а, скорее, таким, в котором естественная социальность индивида раскрывается и наиболее полно реализуется. Для понимания этого общества, подчеркивает Ферраротти, необходимо обратиться к изучению молодого поколения, его жизненного опыта и идеалов новой устрой культуры, в которую мы сейчас вступаем.
5. Общество «новой оралъности», или «новой устной культуры». Это общество спонтанной экспрессивности. Она выражается не только в студенческих демонстрациях или молодежных движениях протеста. Это значительно более широкий феномен - от больших рок-фестивалей до массовых манифестаций по самым различным поводам. Индивидуалистическая культура умирает, ей на смену приходит культура групповая. Групповым, интерсубъективным становится мышление, творчество, чувство. Сама истина становится интерсубъективным процессом. Культуротворческий процесс перестает быть результатом деятельности великих личностей, он становится интерсубъективным групповым процессом. При этом следует отметить, что это общество поджидают многие сложности. Главная из них та, что новое общество может стать обществом инфантилов, людей безответственных, привыкших к групповой, неперсональной ответственности.
От информационного общества к постмодерну
Реконструированная теория современного общества Франко Ферраротти является фундаментальной теоретической разработкой, которая выходит за рамки социологической теории общества в строгом смысле слова. Ферраротти обращается к анализу философских, культурных и идеологических оснований современности и указывает, что социально-институциональные трансформации являются следствием глубочайших изменений, которые претерпевает «сам дух времени». «Дух времени» конца XX в. выражается, по мнению Ферраротти, в следующих тенденциях:
- Мы живем и наблюдаем кризис индивида, сформированного идеями и принципами Просвещения со всеми присущими ему предрассудками. Индивид охвачен чувством, что живет в зависимости от решений и событий, не находящихся под его контролем, не зависящих от него, часто ему не ведомых.
- Вместо того, чтобы быть фиксированным качеством или субстанцией, рациональность становится блуждающим явлением. Рациональность оказывается нужна индивиду только для того, чтобы стать частью больших формальных, бюрократических организаций. Эти организации, созданные для выполнения специфических социальных задач, в действительности ориентируются только на самовоспроизводство, надевая при этом маску представителя общественного интереса.
- Генерализованные технические процессы становятся безличными и анонимными. Налицо кризис ответственности. Человек, попавший в затруднительное положение, не знает, к кому обратиться за помощью, состраданием, участием. Специфический жизненный опыт растворяется в общей стандартизированной практике, наблюдается процесс обезличения.
- Технические средства и инструментальная рациональность достигают такого уровня совершенства и самообоснования, что выходят из-под эффективного социального контроля и лишают демократического содержания политическую жизнь.
- Большинство из известных ныне идеологий, выработанных еще в XIX в., находится в кризисе. Их кризис означает кризис социальной функции утопии, потерю ориентации.
- Общество находится в стагнации. Институты защищают себя в инстинктивной реакции самозащиты, и их авторитетность перерастает в авторитаризм. Государство, например, как единственный монопольный обладатель права на насилие, уравнивает легальность и легитимность. Оно считает себя единственным, кто вправе решать проблемы растущей социальной сложности.
Современное общество есть внутренне противоречивая реальность. Внутренняя напряженность и несбалансированность его подсистем выступает объективным основанием того, что общество не может постигаться в рамках единой логики. Один сектор или одна подсистема не дает ключ к пониманию другой.
Их внутренние ритмы находятся в дисгармонии, наряду с быстроизменяющимися, революционными подсистемами существуют подсистемы, в которых еще большую роль играет традиция. Конфликты между подсистемами смягчаются и не разрастаются только благодаря рутине повседневности. Исторический процесс изменил свой характер, он уже не может рассматриваться как европоцентричный, диахронный процесс, ориентированный в соответствии с идеологической системой взглядов. - Он предстает как открытый процесс планетарного взаимодействия.
Базисный тезис для понимания современности, по Ферраротти, состоит в том, что «антропоцентризм прекратил свое существование. Ограниченность схем рационалистического прогрессизма очевидна для всех. Все большую значимость приобретает новый социально ориентированный индивидуализм»16. Этот тезис вкупе с основными характеристиками «духа времени», так же как и сама постановка вопроса о «духе времени» оформляет новую перспективу на современные общества - сопоставление модерна и постмодерна.