После Первой мировой войны отношения между Германией и Англией по целому ряду обстоятельств определялись проблемами, которые явились следствием исхода войны и позиций обоих государств по отношению к Версальскому договору.
Сразу же после окончания войны выявилось существенное различие между политикой Англии и политикой Франции по отношению к Германии. Уже на мирной конференции в вопросе аннексии левого берега Рейна и Саарской области Англия встала на сторону Вильсона, который выступил против этой аннексии.
Отношение английских оккупационных войск в Рейнской области к немецкому населению было совершенно иным, чем отношение французских войск. Вскоре оккупационный режим в английской зоне стал еле заметным.
В вопросе о репарациях, который вскоре после подписания Версальского договора стал предметом постоянных переговоров, Англия совместно с Америкой пыталась занять посредническую позицию между Германией и Францией.
Когда Пуанкаре приказал французским войскам вступить в Рурскую область, чтобы взять ее в «залог» и тем самым заставить немцев выплачивать репарации, Англия в этой операции участия не принимала. Тем самым разногласия между Англией и Францией впервые обнаружились открыто. Италия последовала примеру Англии, а Бельгия участвовала в этой операции лишь символически посылкой в Рурскую область некоторых инженеров. Позиция Бельгии привела тем самым к изолированию Франции в этом особенно важном в то время вопросе.
Само собой разумеется, что позиция Англии в первые послевоенные годы имела в Германии большое влияние и под этим влиянием находилась позиция германского правительства и чувства германского народа, хотя естественно, что между Англией и Германией оставалось много разногласий и о действительно дружественных отношениях, ввиду общего положения, тогда еще не могло быть и речи. Во всяком случае, влияние Англии в Берлине было в то время очень велико, и первый послевоенный английский посол в Берлине лорд д'Аберноу*1 (ранее долголетний представитель Англии в турецком правлении по государственным долгам в Константинополе) играл в то время, бесспорно, первую скрипку и чувствовал себя справедливо, в некотором роде, консультантом по внешнеполитическим вопросам при германском правительстве. Какие мотивы были решающими для английской позиции из Германии, разумеется, было трудно сделать определенное заключение.
В первую очередь, вероятно, играли роль традиционные соображения о сохранении известного равновесия в Европе. Англии было нежелательно, чтобы Франция имела неоспоримое господство в Западной и Средней Европе, и поэтому она была заинтересована, чтобы Германия стала снова настолько сильной, чтобы в Средней Европе не образовалось «разряженного пространства».
Кроме того, английские финансисты и экономисты были убеждены, что для восстановления до некоторой степени организованного мирового хозяйства необходимо участие экономически разоренной Германии. Отсюда особый интерес Англии к разумному урегулированию вопроса о репарациях. Английская политика желала также с самого начала обеспечить себе решающее политическое влияние в Берлине. Поэтому она внимательно следила за тем, чтобы Германия в своей политике не склонялась на какую-либо другую сторону. Рапалльский договор, как первый признак в этом направлении, был встречен в Англии с особым вниманием, как вообще всякое изменение во взаимоотношениях между Германией и Советским Союзом часто явно сказывалось на позиции Англии по отношению к Германии.
Наконец, известную роль сыграло также сознание, что Версальский договор обременил Германию до пределов возможного, а по некоторым пунктам сверх того так, что демократическому правительству Германии нельзя было сделать его задачу слишком тяжелой.
Старания английской политики урегулировать вопрос путем компромисса были существенно облегчены этими двумя событиями, когда напряженные отношения между Францией и Германией достигли своего кульминационного пункта, и положение в Рурской области вследствие пассивного сопротивления, оказанного всем германским рабочим классом, все больше обострялось.
Министром иностранных дел в Германии стал Штреземан, программой которого являлось непосредственное сближение с Францией. Несколько месяцев спустя выборы во французский парламент привели к решительному сдвигу влево, правительство Пуанкаре ушло в отставку, и сам президент республики Миллеран*2 был вынужден уйти в отставку. Новый премьер-министр Геррико*3 провозгласил теперь готовность Франции вести переговоры непосредственно с Германией.
Английская политика использовала это благоприятное положение для того, чтобы совместно с Америкой найти хотя бы временное разрешение неотложной франко-германской проблемы, по крайней мере по вопросу о репарации. Это удалось осенью 1924 года на Лондонской конференции путем принятия плана Дэвиса*4.
На последующем затем этапе германо-французского сближения, также и в политической области, Англия принимала руководящее участие. При этом она преследовала цель создать политические предпосылки для вступления Германии в Лигу Наций. Локарнский договор46 являлся самой важной из этих предпосылок. Этот договор не только политический труд Бриана и Штреземана, но также и Чемберлена.
Английский королевский юрист сэр Цециль Херст также принимал существенное участие в юридической разработке и формулировке договора.
В результате этого договора должно было быть создано условие для быстрой эвакуации войск из Рейнской области.
Подписание договора в октябре 1925 года явилось не только межевым камнем в развитии франко-германских отношений, но также успехом посреднической английской политики. Но сразу же выявились новые трудности. Вступление Германии в Лигу Наций затянулось до осени 1926 года потому, что между великими державами — членами Лиги Наций, возникли разногласия относительно состава Совета Лиги Наций, что затрагивало Германию лишь косвенно.
При урегулировании этих разногласий английская дипломатия опять сыграла посредническую роль, но на этот раз не между Германией и Францией, а между спорившими великими державами — членами Лиги Наций.
Более серьезные и, прежде всего, затяжные трудности обнаруживались по вопросу эвакуации Рейнской области. Так называемая первая оккупационная зона — занятое англичанами предмостное укрепление в районе Кельна, эвакуация которого, по Версальскому договору, должна была последовать 10 января 1925 года, после вступления Германии в Лигу Наций была эвакуирована в конце 1926 года. Другие две зоны, занятые французами, оставались, как и прежде, не эвакуированными.
Бриан, который, хотя не в силу юридических обязательств, срок выполнения которых был точно установлен, а политически и морально, чувствовал себя обязанным по отношению к Германии и Штреземану провести эвакуацию, не смог победить внутриполитического сопротивления в стране, где между тем Пуанкаре в качестве премьер-министра нового коалиционного правительства снова пришел к власти.
Заключение пакта Келлога47 летом 1928 года в политической области привело к дальнейшему улучшению германо-французских взаимоотношений. Между тем план Дэвиса оказался невыполнимым потому, что Германия не могла выплачивать ежегодно 2,5 миллиардов марок деньгами, т.е. иностранной валютой, а государства-кредиторы, в первую очередь Франция, из-за хозяйственного кризиса и безработицы в стране не могли согласиться на оплату таких крупных сумм в виде германских товаров. Поэтому эвакуацию Рейнской области Франция поставила в зависимость от условий дальнейшего удовлетворительного разрешения вопроса о репарациях.
В Англии, где, как и в самой Германии, не верили в выполнимость плана Дэвиса, начали подготавливать совместно с Америкой пересмотр международных долговых обязательств. Германо-английские отношения в то время были особенно хорошими. В Германии во время выборов весною 1928 года левые одержали решительную победу. Социал-демократы при наличии 170 депутатов имели свыше 1/3 голосов в рейхстаге. Позиции экспонента политики сближения Штреземана в правительстве, в котором рейхсканцлером был социал-демократ Герман Мюллер, стали сильней, чем когда-либо прежде.
В Англии, примерно в это же время, к власти пришла партия лейбористов, вожди которой — Макдональд, Гендерсон и Сноуден, имевшие личные дружественные связи с лидерами германской социал-демократии, заявили о своей готовности сотрудничать с Германией. Но не только партия лейбористов, но также руководящие финансовые и хозяйственные круги, министерство иностранных дел, английская дипломатия, а также широкие круги консерваторов поддерживали английское правительство, когда последнее преследовало курс компромисса с Германией и посредничало в урегулировании германо-французских отношений.
Причины этого, насколько можно было понять с точки зрения германской дипломатии, были разного рода. Отчасти причины были те же самые, которые сразу после окончания войны оказались решающими для соответствующей позиции Англии.
К соображениям английских политиков добавлялось еще то, что взаимоотношения Англии с большинством великих держав мира тогда не были свободны от конфликтных материалов, в то время как между Германией и Англией непосредственных противоречий почти не имелось.
Если, таким образом, вообразить, что тогдашнее состояние мировой политики рассматривалось из Лондона, то будет вполне понятным, что Англия, принимая во внимание состояние ее отношений к великим державам мира, не чувствовала никакого желания ради Франции отказаться от поддержания и укрепления хороших отношений с Германией, но стремилась продолжать роль примиряющего посредника, не осложняя своих отношений с Францией.
Между Германией и Англией не было никаких непосредственных противоречий. Возникшая в 1870 году в результате заключенного союза между Англией и Фридрихом Вторым Прусским и длившаяся свыше ста лет англо-прусская дружба была перенесена на новую германскую империю. Приобретение Германией колоний в Африке и Южном море не нарушили этой дружбы. Лишь после свержения Бисмарка германо-английское соперничество на море и некоторые другие причины, как, например, немецкий проект строительства Багдадской железной дороги, привели к англо-германским противоречиям. В 1928—1930 гг. причин для таких противоречий больше не существовало.
Лишь вопрос о возврате старых немецких колоний мог бы явиться поводом к англо-германским разногласиям. Но колониальный вопрос не выдвигался в то время германским правительством на первый план. В то время в Германии было много передовых людей, которые полагали, что колониальная проблема и без того будет поднята с другой стороны, а именно, что колониальные народы сами потребуют своей независимости и что для Германии, исходя для политики дальнего прицела, выгодней не принимать непосредственного участия в этой дискуссии. Если германское правительство никогда официально не пропагандировало этого тезиса, то тогдашнее левое правительство в Германии не отказывалось от этого. Во всяком случае, позиция германского правительства в колониальном вопросе не причиняла в то время Англии никаких беспокойств.
В имевших в то время место частых трениях между Германией и Польшей Англия занимала посредническую, но явно симпатизирующую Германии позицию.
В общем и целом, на пути к дальнейшему англо-германскому сближению не стояло никаких серьезных препятствий, если бы удалось урегулировать германо-французские противоречия и вопрос о репарациях. В этом в общих чертах заключались мотивы английской политики того времени, насколько о них можно было судить из Германии.