Можно выделить экономические и мотивационные факторы. Мотивацию мы рассмотрели в параграфе 2 и уделим ей внимание, в параграфе 3, но, наибольшую роль, в настоящий момент играет финансовая ситуация.
На сегодняшний день три четверти россиян обсуждают тему безработицы в кругу своих друзей и близких, против 50 процентов ещё осенью прошлого года. Это проблема, которая важна лично для людей, причем не в режиме разговоров на кухне, а в режиме оценки тех рисков, которые изменения на рынке труда несут каждому из нас лично. Но это разговоры.
А теперь посмотрим на оценки того, что будет с предприятиями, на которых работают наши соотечественники.[18] И первый вопрос звучал так: «Как вы считаете, какова вероятность того, что в ближайшие 2 -3 месяца на Вашем предприятии будет сокращение работников?». Этот вопрос задавался только работающим россиянам. Здесь тенденция пока не радует: самой критической точкой стал декабрь, когда 55% опрошенных заявили, что такие сокращения вполне возможны. Еще 10% были уверены, что так оно и будет. Только 19% сообщили, что такие сокращения практически невозможны. В январе данные несколько спокойнее: хотя 15% уверены, что точно будут сокращения, уже меньшее количество респондентов считают, что сокращения вполне возможны (37% «против» 55% в декабре), и 27% полагают, что они возможны, но маловероятны. То есть, с одной стороны, динамизм и негативный эмоциональный налет снизились, а с другой, доля тех, кто полагает, что сокращений не будет, выросла. То есть люди ждут сокращений. Но не только их.
Появилась новая угроза, о которой мы практически забыли за последние 5-6 лет: это угроза задержек выплаты зарплаты. Для 13% опрошенных россиян это уже не угроза, а реальность - у них на предприятиях такие задержки уже происходят. 8% заявляют, что это произойдет в ближайшее время; 34% полагают, что это вполне возможны, и только 15% считают, что такие задержки практически невозможны. Это в основном касается госслужащих, военнослужащих и бюджетников.
|
|
Это яркий пример, когда частный сектор, характеризующийся более высокими зарплатами, и получающий больше всего дивидендов от экономического роста, в ситуации экономического кризиса и теряет больше всех. А госсектор, который в обычное время не очень престижен и характеризуется более низкими зарплатами, в периоды экономического кризиса наоборот становится более привилегированным, потому что зарплаты госслужащих защищены, и их не так просто сократить.
Теперь о снижении зарплат. Известно, что на протяжении последних 5-7 лет практически во всех отраслях экономики зарплаты росли и росли темпами, превышающими рост производительности труда. Это серьезно тормозило экономический рост и угнетающе действовало на настроения наших предпринимателей, только об этом они и говорили.
Например, в опросе, который ВЦИОМ провел в 2007 году, интервьюеры попросили предпринимателей назвать главную проблему, которая тормозит их развитие и предпринимательскую активность. Это были не налоги, не силовые органы, а дефицит квалифицированных кадров по разумной цене. Теперь это, видимо, в прошлом. Как показывают опросы ВЦИОМа, сегодня предприниматели в массовом порядке проводят сокращение зарплат, и люди уже, в общем, смирились с этой перспективой. Они поняли, что тренд поменялся и рассчитывать на повышение не стоит. Главное сейчас - сохранить то, что есть.
|
|
А что есть? В одном случае это уровень зарплаты, а в другом - это просто работа, пусть и со сниженной зарплатой. ВЦИОМ получил такие цифры: 14% россиян сообщили о том, что им или работающим членам их семей уже сократили зарплаты, 9% ожидают этого в ближайшее время, а для 35% это вполне возможно. Только 18% полагают, что снижение зарплаты невозможно, и его не будет.
Что касается потери работы, то здесь следующие данные: в декабре 48% полагали - вполне возможно, что в ближайшие 2-3 месяца они потеряют работу - это был пик паники. В январе стало очевидно, что произошла первичная адаптация: 27% считают, что потеря ими работы - вполне возможна, а 35% говорят, что такое развитие событий возможно, но маловероятно. И только 26% полагают, что они застрахованы от безработицы - эти люди практически исключают возможность того, что могут потерять свое место работы. Но это - ожидания.
Что же касается фактов, то здесь спросили такой вопрос: есть ли среди работающих россиян люди, которые уже потеряли работу в течение последних 2-3 месяцев. Динамика здесь есть, хотя довольно спокойная: если в октябре 10% заявляли, что такие люди есть и их много, то в декабре таковых 12%, а в январе уже 14%. То есть увольнения из такого сугубо информационного фактора, каковыми они были осенью, превратились в реальность. Ну и, конечно, пока они не пробрели, к счастью, массового характера.
В октябре только 25% россиян говорило, что среди их близких и друзей есть уволенные, сейчас такой ответ дают 36% респондентов. Таковых же, у кого ни одного знакомого уволенного нет - 44% (сейчас), а три месяца назад было на четверть больше 62%.
|
|
Предположим, потеряли работу. Что же дальше? Сумеем ли мы найти работу, причем не какую-то, а равноценную: желательно по квалификации, по профессии и по уровню вознаграждения?
Здесь тоже весьма яркая динамика, она фиксирует то, как менялись представления людей о рынке труда в последние несколько месяцев. Если в октябре 26% опрошенных сообщили, что в случае потери работы они легко смогут найти себе равноценную (можно считать, что рынок труда был в отличном состоянии с точки зрения работников, но отвратительным с позиции работодателей), то сейчас все поменялось: только 10% считают, что легко смогут найти себе равноценную работу в случае ее потери. Зато удвоилась доля тех, кто полагает, что в случае потери места работы, равноценную найти не смогут (в октябре 8%, а сейчас уже 17%). Большинство - «посередине»: 26% полагают, что с небольшими усилиями, но найдут равноценную работу, а 36% полагают, что найдут, с большими усилиями.
Еще одна тенденция: мы все в период экономического роста привыкли констатировать, что в России очень низкая трудовая мобильность (что люди не привыкли переезжать с места на место, не привыкли проходить переквалификацию, не привыкли соглашаться на работу, не отвечающую их представлениям об уровне приемлемой зарплаты), и это было фактом. Но кризис многое меняет, он открывает новые возможности, одна из которых, судя по нашим данным, - это повышение трудовой мобильности. А она, как считают экономисты, является одним из важнейших условий экономического роста и экономической активности вообще.
Вот какие цифры мы видим: выросла доля тех, кто готов заняться индивидуальной трудовой деятельностью и предпринимательством. Если в январе 2007 года, то есть два года назад, не больше 2% россиян выражали намерение искать себя в данной сфере в случае потери работы, то сейчас таковых 14%. Вроде бы немного, но выросла доля потенциальных предпринимателей.
К сожалению, это не лидирующий ответ. Гораздо больше выросла доля тех, кто хочет остаться наемным рабочим, но при этом готов закрыть глаза на нарушения трудового законодательства. Чаще всего готовы смириться с работой без официального оформления: если в январе 2007 года только 14% были готовы на это, то сейчас - вдвое больше, 27%. Эти люди готовы отказаться от официального трудового оформления, а значит, и от гарантированной пенсии в нужном объеме, хотя при этом они сохранят работу и заработок как таковой.
Следующий вариант того, на что готовы люди, - это переход от постоянной работы к непостоянным случайным заработкам: 7% в январе 2007 года были к этому готовы, сейчас таковых втрое больше - 20%. Пройти переобучение по новой специальности были готовы 21% опрошенных, а сейчас несколько больше - 24%. Пойти на работу с более низкой квалификацией и не по специальности были готовы 10%, а сейчас 16%. Пойти на работу с более низкой зарплатой были готовы 7, а сейчас 18%.
И, наконец, переезд: очевидно, что переезды в России затруднены, прежде всего, из-за неразвитости рынка жилья и арендного рынка жилья, поэтому всегда трудно у нас сменить место проживания. Но даже при этих условиях на треть выросла готовность россиян сменить место жительства ради новой работы: 8% в 2007 году, и 12% - сейчас.
Кого стало меньше? Тех, кто не готов пойти ни на какие жертвы, ни на какие изменения ради работы: таковых было 17% в январе 2007 года, в марте 2008 года (меньше года назад, но совершенно в другой экономической реальности) таковых было 21%, а сейчас всего 10%. Вот яркий пример того, как кризис меняет представления людей о возможном и допустимом для них.
Но что-то он и не меняет. Например, вот что показывает рейтинг удовлетворенности профессиями, который ВЦИОМ строил дважды - летом и зимой 2008 года. В обоих случаях интервьюеры опросили по четыре тысячи работающих россиян, и задавали всего один вопрос: удовлетворены ли они той профессией, по которой они сейчас работают. Очевидно, что эти два опроса проходили в два совершенно разные экономические периоды страны: в докризисный период роста и на спаде, в ситуации резких изменений на рынке труда. Поэтому резонно было ожидать, что удовлетворенность работой резко снизится. Этого не произошло.
Обратная тенденция - те, кто сохранили работу, сегодня удовлетворены ей больше, чем раньше. Прежде всего, это связано с тем, что взыскательность россиян резко снизилась. Если раньше многие из нас могли выбирать работу, важны были месторасположение работы, соцпакет, то сейчас это менее важно по сравнению с фактом сохранения работы. То есть выросла ценность работы как таковой.
Поэтому большинство не стало менее удовлетворено своей профессией, а некоторые даже, наоборот, стали более удовлетворены. Например, индекс удовлетворенности профессией юристов и адвокатов был 62, а стал 80 из возможных 100 баллов. Юристы вышли на первое место по удовлетворенности профессией. Продавцы-кассиры и бухгалтеры, и, как ни странно, частные предприниматели также стали более удовлетворены. У финансистов индекс как был высоким - 75 баллов, так и остался таким же. Что касается банкиров, то он чуть опустился с 68 до 64. В общем, ценность работы растет и для людей гораздо более важно, чем раньше ее не потерять.