Михаил Булгаков
«Воспаление мозгов»
«Литературный сценарий»
Улицы города кипели под натиском жары. Солнце было в зените. У газетных ларьков толпились люди, приобретая свежие газеты и журналы. Читали все: мужчины и женщины, старики и дети. Рядом с газетными ларьками стояли люди с плакатами: "Напечатаем вашу книгу". Желающих было немало, и все они выстроились в длинную колбасу очереди, в начале которой, за столом сидела женщина средних лет и принимала заявки от будущих писателей. Рядом же располагалось окошко с надписью «касса типографии», куда направлялись все те, кто уже сдал свои рукописи этой мило улыбающейся женщине.
В одном из окон многоквартирного дома, приходил в себя, просыпаясь от яркого луча света, бившего прямо в глаз, не молодой и не старый человек. Комната была усыпана обрывками исписанных бумаг, а на старом столе стояла запыленная печатная машинка, с торчащим из нее клочком бумаги. На табуретке рядом с кроватью стояла пустая консервная банка, доверху набитая окурками, пустая бутылка водки и залапанный граненый стакан, и над этим всем, над письменным столом возвышались портреты Ленина и Антона Павловича Чехова. Кряхтя, придерживая голову одной рукой, а другой опершись на кровать, человек приподнял себя, взглянул на стакан, взял его и заглянул внутрь. Сквозь дно стакана он посмотрел на искаженное изображение печатной машинки. Он перевёл глаза на отрывной календарь около входной двери, затем вновь на машинку, затем на Антона Павловича. Тут, изображение драматурга сменилось на портрет самого обитателя комнаты, после чего оно повернулось к нему и усмешливо произнесло: «Нуу… где рассказик? А?» Писатель закрыл крепко глаза, снова глянул на портрет, сглотнул отсутствующую слюну, поднял с пола мятый и запылённой пиджак и достал из его кармана часы. Они показывали половину четвертого. Затем достаточно быстро бросился к столу, схватил несколько листочков, бегло их прочитал, и услышал, как громко и протяжно заурчал его живот. Он небрежно бросил листочки обратно на стол и вышел из комнаты.
На улице стояла все та же жара. Прикрыв лицо рукавом, писатель достал из кармана мятую белую кепку, накинул на лохматую голову, тяжело выдохнул и побрёл вдоль по мостовой.
ТИТР - название фильма: «ВОСПАЛЕНИЕ МОЗГОВ»
В правом кармане его брюк, при каждом шаге, звенели несколько монет, да так, что прохожие, не вольно косились на карман. Солнце было беспощадным.
ГЗК: (от лица главного героя)
- Кажется у меня начинают плавиться мозги. Асфальт же плавится при жаркой погоде, почему не могут плавиться желтые мозги? Впрочем они там, в костяном ящике, прикрыты волосами и белой фуражкой… лежат себе и молчат.
Он остановился у кафе и прочитал надпись на белой полоске: «Щи суточные, севрюшка паровая, обед из двух блюд – один рубль.» Он достал из кармана монеты и пересчитал их. Рядом с кафе, в тени сидели двое; тянули папиросы и играли в карты. Один из них (тот, что похудее и повыше), повесил второму на плечи карты, и усмехнувшись, потребовал денег, протянув руку.
- Девять копеек… - подбросив их на руке и ненадолго замерев, писатель выкинул их на дорогу.
Услышав звон падающих монет, картежники было уже, чуть ли не толкая друг друга, рванулись их собирать, но к монетам подошел человек в истасканной морской фуражке, в разных штанинах и только в одном сапоге, отдал деньгам честь и прокричал:
- Спасибо от адмирала морских сил. Ура!
Затем он подобрал медяки и запел тонким громким голосом:
- Ата-цвели уж давно-о ха-ри-занетемы в саду-у!..
Прохожие шли мимо струей, молча сопя. Провожая его взглядом, ГГ достал из другого кармана часы на длинной веревочке, посмотрел на них, они показывали четыре часа дня. Оглядываясь по сторонам и заметно занервничав, убрал их в карман и пошел дальше по тротуару.
Тут за ним пошли те двое, которым монет не досталось, и пристроившись с двух сторон говорили:
- Гуманный иностранец, пожалуйте и мне 9 копеек. Он шарлатан, никогда
даже на морской службе не служил.
- Профессор, окажите любезность... – протянув руку, сказал другой.
Тут их обогнал мальчишка, в обвисшей и грязной рубахе, в широких штанах, стал прыгать перед ним и торопливо рассказывать хриплым голосом:
- У Калуцкой заставы жил разбойник и вор - Камаров! – указывая рукой на адмирала.
ГГ посмотрел на мальчика, (голос стал расплываться) закрыл глаза, и стал говорить.
- Предположим так. Начало: жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом.
Мальчик испуганно обернулся и быстро убежал. Те двое тоже стали оглядываться, но никого не было. Пока писатель продолжал говорить, тот, что подлиннее, заметил у писателя торчащий шнурок из кармана, поглядел хитро на второго, приложил указательный палец к губам, мол «тихо!», и вытащил из кармана часы, после чего, тихонько удалились.
А писатель в это время говорил вслух:
– Светлая личность. Описать его. Ну, предположим, такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем, бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит:
Мальчик, мальчик. - А что дальше? Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик…
- И в фартуке, - вдруг сказали тяжелые мозги, смеясь и кашляя, под фуражкой.
Камера «заезжает» прям в голову ГГ, и там мы видим огромные, больного вида мозги, лежащие на табуретке, вокруг которой валялись пустые бутылки водки, окурки, вырезки из различных журналов.
- Кто в фартуке? - спросил он у мозгов удивленно.
- Да этот, твой детдом.
- Дураки! - ответил писатель мозгам.
- Ты сам дурак. Бесталанный, - ответили мозги, - посмотрим, что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!"
- Не в фартуке, а в халате… - немного разозлившись ответил писатель
- Почему он в халате, ответь, кретин? - спросили мозги.
Как бы оправдываясь, ГГ отвечал, на ходу подбирая слова:
- «Ну, предположим, что он только что работал, например, делал перевязку ноги больной девочке и вышел купить папирос "Трест". Тут же можно описать моссельпромщицу. И вот он говорит: - Мальчик, мальчик... А сказавши это (я потом присочиню, что он сказал), берет мальчика за руку и ведет в детдом. И вот Петька (мальчика Петькой назовем, такие прыгающие на жаре мальчики, всегда Петьки бывают) уже в детдоме, и уже не рассказывает про Комарова, а читает букварь. Щеки у него толстые, и назвать рассказ: "Петька спасен". В журналах любят такие заглавия. И удовлетворенный своей гениальностью, слегка мечтательно улыбаясь, открыл глаза, достал из кармана папиросы и закурил.
- Па-аршивенький рассказ, - весело и вяло бухнуло под фуражкой, - и тем более, что мы где-то уже это читали! - Молчать, я погибаю! - приказал он мозгам. Перед ним не было ни адмирала, ни мальчика. Писатель полез в карман и не обнаружил там своих часов. Похлопав по остальным карманам и поняв, что часов так и нет, он увидел через улицу, милиционера, высоко поднявшего жезл и подошел к нему.
- У меня часы украли… сейчас, - сказал он.
- Кто? - спросил милиционер, повернувшись к нему, не опуская руки с жезлом.
- Н-не знаю, - ответил писатель, оглядываясь.
- Ну, тогда пропали, - ответил тот и повернулся обратно.
От таких его слов, писатель отшагнул назад, расстегнул пуговицу на рубашке, проглотил сухую слюну, и на глаза ему попался ларек с «Сельтерской водой». ГГ подошел к нему.
- Сколько стоит один стакан сельтерской? - спросил он в будочке у женщины.
- 10 копеек, - ответила она.
Глядя на нее, писатель широко улыбнулся и стал хихикать. Немного оживился при мысли, что о выброшенных девяти копейках жалеть не следует. Постучал пальцами по подоконничку, глядя на милиционера и произнес:
- Ну-с, предположим - милиционер. (камера снова «влетает» к нему в голову и там внутри вырисовывается картинка… то, о чем он говорит - иллюстрируется)
- И вот подходит к нему гражданин...
-«Ну-те-с?» - осведомились мозги,
- Н-да, и говорит: часы у меня свистнули. А милиционер, выхватывает револьвер и кричит: "Стой!! Ты украл, подлец". Свистит. Все бегут. Ловят вора-рецидивиста. Кто-то падает. Стрельба…
- Все? - спросили мозги, буквально стекая с табуретки.
- Все.
- Замечательно, прямо-таки гениально, - рассмеялись от бессилия мозги, и в голове стали «кукукать» часы, напоминая, что времени осталось мало.
- Но только этот рассказ не примут, потому что в нем нет идеологии. Все это, т. е. кричать, выхватывать револьвер, свистеть и бежать, мог и старорежимный городовой. Не так ли? Товарищ Бенвенуто Челлини-и-и-ахаха!.
ГЗК:
«Дело в том, что мой псевдоним - Бенвенутто Челлини. Я придумал его пять дней тому назад в такую же жару. И он страшно понравился почему-то всем кассирам в редакции. Все они пометили: "Бенвенутто Челлини" в книгах авансов рядом с моей фамилией. 5 червонцев, например, за Б. Челлини.»
- Или так: извозчик No 2579. И седок забыл портфель с важными бумагами из Сахаротреста. И честный извозчик доставил портфель в Сахаротрест, и сахарная промышленность поднялась, а сознательного извозчика наградили.
- Мы этого извозчика помним, - сказали, остервенясь, воспаленные мозги, почти сползшие на пол - Еще по приложениям в марксовской "Ниве". Раз пять мы его там встречали, набранного то петитом, то корпусом. Умолкни! Вот и редакция. Посмотрим, что ты будешь говорить. Где рассказик?
Писатель подошел к двери, рядом с которой висела табличка «РЕДАКЦИОННЫЙ ОТДЕЛ ЖУРНАЛА «ИЛЛЮСТРАЦИЯ», убрал тетрадь за пазуху, выдохнул и по шаткой лестнице вошел в редакцию с развязным видом и громко напевая:
И за Сеню я!
За кирпичики,
Полюбил кирпичный завод.
В редакции, зеленея от жары в тесной комнате, сидел заведующий редакцией, сам редактор, секретарь и еще двое праздношатающихся. В
деревянном окне, как в зоологическом саду, торчал птичий нос кассира.
- Кирпичики кирпичиками, - сказал заведующий, большой по массе человек в рубашке - а вот где обещанный рассказ?
- Представьте, какой гротеск, - сказал писатель, улыбаясь весело и снимая фуражку, - у меня сейчас часы украли на улице.
Все промолчали.
- Вы мне обещали сегодня дать денег, - немного замявшись сказал ГГ и вдруг увидел свое отражение в зеркале. Стал «незаметно приглаживать волосы.
- Нету денег, - сухо ответил заведующий
- У меня есть план рассказа! Вот чудак вы, я в понедельник его принесу к половине второго.
- Какой план рассказа?
- Хм...
- В одном доме жил священник… - выдавил из себя ГГ
Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы.
- Ну? - наклонившись к столу заинтересовался заведующий
- И умер. - присмехнувшись и сглотнув слюну сказал ГГ
- Юмористический? - спросил редактор, сдвигая брови.
- Юмористический, - ответил я, утопая.
- У нас уже есть юмористика. На три номера. Сидоров написал, - сказал
редактор. - Дайте что-нибудь авантюрное.
- Есть, есть, есть, как же!
- Расскажите план, - сказал, смягчась, заведующий.
- Кхе... Один нэпман поехал в Крым...
- Дальше-с! - скрестив руки и пристально глядя на бедного писателя сказал редактор.
Писатель шлепнул себя по лбу так, что мозг покачнулся и вымолвил: «еще раз и я пакую чемодан и ухожу на тот свет!»
- Ну и у него украли бандиты чемодан. - выплюнул ГГ
- На сколько строк это? - безэмоционально спросил редактор
- Строк на триста. А впрочем, можно и... меньше. Или больше.
- Напишите расписку на 20 рублей, Бенвенутто, - сказал заведующий, - но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу.
ГГ сел писать расписку с наслаждением, безуспешно стараясь скрыть улыбку. Но мозги никакого участия больше ни в чем не принимали. Теперь они были похожи на высохшую виноградину - весь сухой и белый. Выдохнул и умер.
Кассир, было, запротестовал. Раздался его резкий скворешный голос:
- Не дам я вашему Чинизелли ничего. Он и так перебрал уже 60 целковых.
- Дайте, дайте, - приказал заведующий.
И кассир с ненавистью выдал Бенвнутто один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине.
(Крупный план червонцев. Общий план кафе, того самого с табличкой. Средний план: перед ГГ ставят толстую кружку пива. Отъезд)
- Сделаем опыт, - говорил он кружке, - если они не оживут после пива, - значит, конец. Они померли - мои мозги, вследствие писания рассказов, и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс".
Эта мысль насмешила ГГ, и он сделал глоток. (Мозг сделал вдох) Потом другой. (Мозг открыл глаза. При третьем глотке картинки, формирующиеся в голове стали появляться и мозг начал подниматься с пола).
- Живы? - спросил писатель, вытирая губы от пива.
- Живы…, - ответили они шепотом, как будто отходя от наркоза.
- Ну, теперь сочиняйте рассказ!
В это время подошел к нему хромой с перочинными ножиками. Это был переодетый длинный и худой картежник. ГГ купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой (второй) с табличкой на шее: "Граждане, помогите глухонемому», и продал ему две открытки в желтом конверте.
На одной открытке стояла елка в ватном снегу, а на другой был заяц с аэропланными ушами, посыпанный бисером. Писатель любовался зайцем, в жилах его бежала пенистая пивная кровь. В окнах сияла жара, плавился асфальт и мозг наслаждался,
Глухонемой стоял у подъезда кафе и раздраженно говорил хромому:
- Катись отсюда колбасой со своими ножиками. Какое ты имеешь право в моем кафе торговать? Уходи в «Эльдорадо»! И гони процент!
- Что-о? Какой процент? Да я тебя щас… (начинается потасовка)
- Ну-с предположим так, - начал он, пламенея, - улица гремела, со свистом соловьиным прошла мотоциклетка. Желтый переплетенный гроб с зеркальными стеклами!..
- «Здорово! пошло дело.., - заметил выздоровевший мозг, - спрашивай еще пиво, чини карандаш, сыпь дальше... Вдохновенье, вдохновенье».
Крупный план заголовка журнала: «БЕНВЕНУТТО ЧЕЛИННИ: ВОСПАЛЕНИЕ МОЗГОВ».