Последние десятилетия XIII и первая половина XIV века заполнены борьбой сыновей и внуков Александра Невского за великокняжескую власть, за и против восстановления ее силы, за и против независимости местных вотчинных княжений. В этой борьбе завершается упадок значения Владимира, как политического центра Великороссии, хотя формально уцелела связь великокняжеского стола с этим городом; завершается падение единства в действиях политических сил Великороссии, децентрализуется ее политическая жизнь. Нарастает, с другой стороны, самостоятельность в составе ее территорий. Этот процесс раздробил на мелкие княжества собственно только восточные и центральные области Великороссии, где политическая жизнь замерла под давлением тяжелых условий татарского владычества. Возрождение этой жизни в XIV веке произошло уже в новых формах, и оно только ускорило и довело до полного завершения распад мелких княжеств на земельные имения-вотчины местных князей, потерявших окончательно значение политических владельцев перед великокняжеской властью, воскресшей и окрепшей в руках овладевших ею московских государей.
Однако наряду с развитием удельно-вотчинного распада в центральных и восточных областях Великороссии на южных и западных ее окраинах выросли значительные политические единицы, вызванные к жизни необходимостью концентрировать местные силы для пограничной самообороны от внешнего врага. Соседство с южной степью, постоянно беспокойной от нападений татарских отрядов, которые изнуряли южные области Великороссии, и частые столкновения с финскими племенами — мордвой и мещерой, далеко еще не утратившими первобытной воинственности, создали значение великого княжества Рязанского, на юг от р. Оки. Оборона западных пределов ложится всею тяжестью на Тверское княжество, по мере усиления напора на русские области Литвы, подчинявшей себе белорусские земли и подавившей силу и значение Смоленска. В первой половине XIV века и восточная окраина Великороссии постепенно возрождается из пережитой депрессии; ее местные силы сплачиваются вокруг Нижнего Новгорода, который стал центром обороны великорусского населения от приволжского инородческого мира, исходным пунктом приостановленного было колонизационного и торгового движения к востоку. Эти местные политические единицы более значительного калибра приняли наименование «великих княжеств» — Рязанского, Тверского, Нижегородского; во внешних отношениях Великороссии между ними как бы поделены задачи, лежавшие ранее на великорусской великокняжеской власти, но ускользнувши: из ее рук в период упадка значения и силы Владимирского центра. А на крайнем северо-западе Великороссии растет и развивается в то же время самостоятельная политическая жизнь торговых городов Новгорода Великого и Пскова.
XII и XIII века — период упадка Киева и южной русской торговли, время подъема для Новгорода. Раскрыты для него пути западной ганзейской торговли, выгодная роль посредника по сбыту русского сырья в обмен на произведения западной промышленности. Эта роль связывает его с заморским Западом и с Владимирским великим княжеством сложными торговыми и культурными связями. В период тяжкого давления на остальную Великороссию татарской силы Новгород развивает свое торговое и промысловое богатство, вскармливает на сношениях с Западной Европой и на внутренней общественной свободе свою более высокую культуру. Эта своеобразная новгородская жизнь развивается на широкой территориальной базе. В юго-западной части Новгородской области важнейший из новгородских пригородов Псков по стопам своего старшего брата Новгорода вырос в значительный торговый пункт, благодаря деятельному торгу с немецкими прибалтийскими городами и Литвой; его торговые, а также политические интересы лишь отчасти совпадают с новгородскими. На этой разнородности интересов вырастает обособленность Пскова, который в тридцатых и сороковых годах XIV века окончательно эмансипируется от прежней зависимости по отношению к Новгороду. Такая децентрализация великорусской политической жизни грозила великому княжеству полным распадом. Однако непрерывная борьба, которую вели между собой князья за обладание ослабевшей великокняжеской властью в последние десятилетия XIII и первые — XIV века, свидетельствует о жизненности связанной с нею традиции о единой власти, стоящей во главе всей Великороссии. Она не была борьбой за пустой титул или за обладание городом Владимиром и его округом. Достигшие великого княжения стремились к восстановлению его расшатанной силы и встречали решительное и упорное сопротивление в коалициях младших территориальных владельцев и Великого Новгорода, которые отстаивали свою независимость. Вся внутренняя жизнь Великороссии в эту бурную эпоху полна глубокой двойственности, благодаря противоборству центробежных и центростремительных тенденций. Эти последние коренились слишком глубоко в общих условиях великорусской жизни, чтобы оказаться окончательно подавленными. Их поддерживало, прежде всего, сильное давление внешних опасностей. Боевое положение окраинных областей — Твери и Рязани, а затем и Нижнего Новгорода, Великого Новгорода и Пскова оказывалось чем дальше, тем больше не по силам этим местным центрам великорусской жизни. Они искали опоры и поддержки в тылу, пытались связать свои местные интересы с общими делами Великороссии. Глубоки и устойчивы были также экономические связи отдельных областей Великороссии. Колебания этих противоречивых тенденций делают сложные перипетии великорусской истории тех времен крайне запутанными: противоположны их основные мотивы — с одной стороны, рост самостоятельной политической жизни местных территорий, с другой — не умирающее стремление к восстановлению и укреплению политического единства.
Это последнее нашло себе крепкую общественную опору в настроениях высшей церковной иерархии и влиятельнейших группах боярства. Интересы и воззрения этих обеих социальных сил сделали их носителями традиций русского единства в годы смуты и усобиц между князьями Великороссии.
Русская митрополия выступает в северной истории крупной политической силой с той поры, как митрополит Максим перенес с весны 1300 года свою резиденцию из Киева, разоренного и слишком опасного с тех пор, как стал пограничным городом Южной Руси, в великокняжеский Владимир. Прибытие с юга во Владимир митрополичьего двора означало переход на север значительного центра древнерусской культурной жизни. Митрополия становится тут, как была и раньше для Киевской Руси, средоточием более просвещенного движения не только религиозно-нравственной, но и общественно-политической мысли, которая находила себе выражение в развитии пастырской и литературной деятельности под руководством митрополичьего двора. Двор митрополита принес с собой усиление влияния старой традиции о «Русской земле», как ценном национально-политическом целом. В церковном отношении эта Русская земля была организована в одну митрополию, под верховной властью Константинопольского патриархата. Политический распад Руси и напряженные внутренние усобицы крайне тягостно отзывались на ходе церковно-административной жизни и противоречили основным представлениям церкви о нормальном строе мирских отношений. Привести к единству власть мирскую, ради установления внутреннего мира и порядка, как необходимых условий религиозно-просветительной деятельности церкви и обеспечения ее существенных интересов как учреждения, стало естественной тенденцией церковно-политической деятельности митрополии — в духе воздействия и внушений, получаемых ею из Византии. Митрополит Максим, по-видимому, первый из русских митрополитов, носит в официальных грамотах титул «митрополита всея Руси», а литературный труд окружавших его книжников направлен на составление обширной, скомпонованной по многим источникам летописи, объединившей сведения о прошлом всех областей митрополии — Русской земли, столь разрозненной в политическом отношении. Но церковь была не только значительной духовно-культурной силой. Обширное церковное землевладение — в руках учреждений церковной иерархии и монастырей делало ее существенным элементом общественного и политического строя, и это значение ее углублялось самостоятельностью мирской власти духовенства по управлению церковными вотчинами и их значительные общественные силы, и тем увеличивал вес политических выступлений и отношений митрополии. В начале XIV века митрополичий двор во Владимире становится центром кристаллизации общественно-политических сил, потянувших к борьбе с переживаемым Великороссией распадом. Среди этих сил на первом месте — боярство. Оно господствует над населением в силу своей экономической роли — руководящего фактора колонизации и развития хозяйственной эксплуатации земледельческих и промысловых богатств страны, организуя и подчиняя себе элементы народного труда. Боярская и монастырская вотчина в то же время — один из основных элементов управления княжеством, организации его военных сил и финансовых средств, так как существенная ее особенность, что она отдельный, самодовлеющий мирок, подчиненный вотчинной власти владельца, своего рода «русская сеньория». Как церковное, так и боярское землевладение искали в своем нарастающем развитии опоры в княжеской власти, которая, освобожденная от конкуренции веча, стала единственной активной правотворящей и правоохраняющей силой.