Окна во всех трех многоэтажках постепенно гаснут. Темно. Мокрый Брагин плетется к авансцене.
БРАГИН (закуривая сигарету). Облили человека... Вот так вот, взяли и облили живого незнакомого человека. Холодной, между прочим, водой. В сентябре. А у меня с детства хронический бронхит, почти астма... И вообще, мне тридцать восемь лет, с конвейера давно вышел, мышцы ноют, суставы ломит, еще и курю. (Кашляет) Умереть бы. Вот прямо тут, прямо сейчас в этом дворе, где-нибудь поближе к мусорным бакам (озирается по сторонам в поисках контейнеров, но не находит). Никаких тебе обязательств, никаких ремонтов, детей, совместных отпусков. А главное — ты сразу, автоматически не мудак! Не подлец, не плесень, не паразит, а хороший, в общем-то, человек. Был. И жил вроде ничего так – правильно, и мог бы еще о-го-го сколько пользы принести, если бы не безвременная кончина... Внезапно выяснится, что дома тебя любили, на работе любили и даже, может быть, хотели квартальную премию дать. Премировать поездкой в Анапу или Крым, например. И там у тебя случился бы прекрасный курортный роман с очаровательной незнакомкой в белом холстиновом платье. Всё бы закружилось, завертелось… полетело в тартарары… (закуривает новую сигарету, надолго задумывается).
В одной из трех многоэтажек загорается окно. На балкон выходит Марина, следом – ее жених. Они о чем-то разговаривают, смеются. Внезапно Марина замирает, смотрит куда-то вдаль.
МАРИНА. Бедный мальчик… Бедный мой мальчик…
Окно в доме Марины гаснет.
БРАГИН (грозит кому-то кулаком). И вот лежу я, значит, в гробу в новом галстуке. И тут приходит она. Бледная, прекрасная и с цветами. Чтобы положить их к моему пьедесталу. Нет — возложить. Что-нибудь такое непретенциозное. Красные гвоздики. Гвоздики, пожалуй, подойдут. Стоит она, значит, рядом со мной. Стройная, заплаканная, вся в черном. И только гвоздики ярким пятном. А у меня галстук новый. Тиффани или эта – фисташка. Что у нас там комильфо в сезоне зима-осень? … А рядом мать… Увидишь, говорит, кимоно мое новое, Митрий, прям упадешь! А я ей – ма, я же и так лежу…Это не водевиль, ма… Не декорации.… Это же настоящий гроб…
Загорается окно во второй многоэтажке. На балкон выходит Алевтина Петровна в своем умопомрачительном сбивающем с ног юношей кимоно.
АЛЕВТИНА ПЕТРОВНА. Бедный мальчик… Бедный мой мальчик…
Окно в доме матери гаснет.
БРАГИН (прикуривая третью сигарету). Сидят все по домам, по норам, по щелям. Закрылись за двойными дверями, латунными замками, мерзкими этими домофонами. А я? Вот я, Митя Брагин, тридцать восемь лет. У меня даже ключей от квартиры нет. От моей собственной, купленной, между прочим, в ипотеку, квартиры… (ежится от холода) У каждого из нас есть грань, которую мы вроде бы не можем перейти, но потом вдруг оказывается, что она довольно тонкая – хоп, сам не заметил, а уже перепрыгнул, хоп – и уже по ту сторону… Зажмурился и смог… Сидят и думают, что им тепло. А это же обманная такая температурка, лет пять посидишь и уже сварился. Все еще думаешь, что это начало большого пути, но нет, приятель, это уже не начало, это уже потолок… (зажмуривается, прыгает туда-сюда через воображаемую линию) Хоп-хоп! Хоп-хоп! Хоп! (прекращает скачки, снова грозит кому-то кулаком, тушит сигарету).
В третьей многоэтажке загорается окно. На балкон выходит Люба. Она грустна. Закуривает сигарету, с мотрит в пустоту.
ЛЮБА. Митька, иди ужинать... Я тут пельменей домашних налепила... Компота из вишни сварила... Будешь?
По-очереди загораются окна во всех трех домах.
МАРИНА. Расскажи мне, Брагин, чем будешь заниматься? Какие у тебя планы на будущее? Хотя бы на ближайшие пару месяцев...
АЛЕВТИНА ПЕТРОВНА. В определенном возрасте медведь с трудом учится новым трюкам…
ЛЮБА. Стынет же всё,Митька… Стынет, стынет… Иди уже ужинать…
То ли голова у Брагина идет кругом, то ли это и в самом деле вокруг него кружатся три многоэтажки, в которых он заблудился.
СЦЕНА 8. УЛИЦА.
Брагин, Вероника, Люба.
Двор дома, в котором живет Брагин. Темно. У подъезда на лавке, освещенной фонарем, сидит Вероника. В наушниках так громко орет музыка, что ее прекрасно слышно даже тем, кто не хочет слушать чужую музыку. Подходит Брагин с бутылкой пива, плюхается рядом с Верой. Дочь никак не реагирует на появление отца.
БРАГИН. Я думал, ты с Виталиком гуляешь.
ВЕРОНИКА (кричит, вынимая один наушник). А?
БРАГИН. Виталик, говорю, твой где?
ВЕРОНИКА (равнодушно пожимает плечами). Вадик.Понятия не имею, с Дашкой в кино пошел, наверное.
БРАГИН. И тебе все равно?
ВЕРОНИКА. Что? А, ну да, пофиг... (пауза) А почему ты мокрый?
БРАГИН. Под дождь попал.
ВЕРОНИКА. Мммм... (пауза) Так дождь с утра был. Ты бы уже высох.
БРАГИН. Там, гдея гулял, был недавно.
ВЕРОНИКА (понимающе). Мммм.
БРАГИН. Дочь, пива хочешь?
ВЕРОНИКА (кричит, вынимая наушник). Что?
БРАГИН. Пиво, говорю, будешь?
ВЕРОНИКА. А, нет, спасибо, пап, я за ЗОЖ.
БРАГИН. Что?
ВЕРОНИКА. Здоровый образ жизни.
БРАГИН. Мммм... Ну и правильно. А что это у тебя там в наушниках так орет?
ВЕРОНИКА. Что ты сказал?
БРАГИН. Что в ушах за дынц-дынц-дынц, говорю?
ВЕРОНИКА. Это не дынц-дынц-дынц, пап. Это industrial.
БРАГИН. Чего?
ВЕРОНИКА. Ну, industrial — noise.
БРАГИН. Шум завода что ли?
ВЕРОНИКА. Можно и так сказать.
(Вера дает Брагину один наушник, из наушников звучит тяжелая электронная музыка).
БРАГИН. Вы теперь под это на дискотеках танцуете?
ВЕРОНИКА. Не под любую электронную музыку надо танцевать, пап. Иногда можно просто слушать, вникать, наблюдать за всеми этими перипетиями. И если поймешь, как это устроено, тебя ждет экстаз.
Брагин внимательно слушает, пытается понять, как с помощью Вериной музыки словить экстаз. У Веры с этим проблем явно нет, она кайфует, энергично мотая головой в такт.
ВЕРОНИКА. Ты не представляешь, как долго я ждала этот альбом, пап! В рупродакшне вообще нехватка хорошей музыки. У нас же сейчас засилье хипстафильтров и прочих дорнов-теслабоев. А в этом релизе налицо собственный стиль. Слышишь? Дарковый такой лонгплей, да?
БРАГИН. Чего?
ВЕРОНИКА. Тьма во всем ее великолепии. Тьма, пропитанная русской тоской. Как у Достоевского. Понимаешь?
БРАГИН (неуверенно). Вроде бы… Кажется, да… Угу…
ВЕРОНИКА. Нравится?
БРАГИН. Угу… Тьма, пропитанная русской тоской... Сделай, дочь, погромче что ли...
Брагин и Вера слушают музыку, подергиваясь в такт. Вера что-то увлеченно рассказывает отцу, но слов уже разобрать нельзя. В окне третьего этажа из-за занавески Люба наблюдает за мужем и дочерью.
Занавес.
Тамбов. 2017 г.