От характера человека зависит его судьба;
от характера нации зависит ее история.
И. С. Тургенев
Человеческий разум коснеет в ничтожном,
И спасения нет в благочестии ложном.
Не для разума смысл, до рожденья врожденный,
Несказанным от суетных чувств огражденный.
Чарья-гити, или Песни истинного пути
(Индия, примерно XI–XII вв.)
В последнее время все больше издается книг, в которых ученые приводят примеры подтверждения истинности Писания. Примеры, основанные на чисто научных данных. В этом нет ничего удивительного, так как, развиваясь, наука наконец-то умеет объяснить многое из того, что было неясно людям в течение долгих веков и что они приводили как доводы в пользу сомнений относительно истинности Писания. Ну как могли объяснить себе люди, судившие Коперника, что значит «Он [Бог] повесил землю ни на чем» (Иов 26:7)? Как могли объяснить себе люди, не знающие ничего о радиомагнитном излучении, возможность существования света без солнца? И только сорок лет назад появилась теория (единая теория поля), которая объясняет происхождение материи «из ничего».
Но ничто так не подтверждает истинности Писания, как психология человека. Достаточно сказать, что демонизм и демоническое давно стало психологическими терминами, которые используются широким кругом авторов. Демонические чувства и мысли действуют на человека абсолютно так же, как и бесы, поведение которых описывает Евангелие. Все болезни, упоминаемые в Новом Завете и приписываемые бесам, совершенно так же трактуются и в психиатрии, возникают по тем же причинам, имеют те же корни и так же лечатся с помощью одного только психического воздействия. Разница есть только в термине, но, как всем известно, Христос старался не перегружать своих слушателей сложными теориями, уча их только основным понятиям, приемам, основам профилактики и лечения душевных недугов.
Прошло столетие с того момента, когда было совершено открытие законов человеческой психики, которые делают нашу жизнь чередой бед и несчастий, но до сего дня лишь единицы пользуются полученным знанием, способным изменить нашу жизнь к лучшему. Показательно, что одними из первых, кто с большим вниманием отнесся к психологическим открытиям, были фашисты. Существуют свидетельства, что в фашистских концлагерях психология была поставлена на службу уничтожения душ и тел совершенно сознательно как прикладная наука. Мы настолько погрязли во грехе, что все открытия в первую очередь стараемся использовать как оружие во вред себе и ближним. Это настолько распространено и очевидно, что заставляет предположить существование закона, который обращает против нас все, что изначально задумывалось как всеобщее благо.
Между тем, как уже говорилось, существующие законы психологии так же непреложны, как и законы физики. Есть разные взгляды на их происхождение, что совершенно не меняет их сути. Важно то, что им подчинены все: умные и глупые, верующие и атеисты, черные и белые. Люди подчиняются им независимо от уровня образования, возраста и тем более мировоззрения, которое непременно меняется в течение жизни. Мы слепо следуем велениям своей души даже и тогда, когда эти веления ведут нас к страданиям и гибели, и ничего не можем поделать. И бессильны мы, так как вне христианства всякая психологическая помощь — обман. Человек не может исцелить свою душу, это в силах только Бога. Мирская психотерапия только «загоняет болезнь внутрь», вернее, она ставит плотины на границах страстей, которые рано или поздно прорываются и приводят к катастрофе.
Обычно мы бываем уверены, что во всех своих поступках руководствуемся разумом, но это далеко не так. Когда появилась психология как наука, ученые с удивлением обнаружили, что только 3% психической деятельности личности лежит в области сознания, а 97% — то есть подавляющая часть — находится в бессознательном. Я не могу с уверенностью сказать, откуда взялась такая точность, но в периодике эти числа встречаются часто и с очень небольшими разночтениями. Можно, конечно, спорить о конкретных цифрах, но общее соотношение совершенно справедливо — подавляющая часть нашей психической деятельности лежит в бессознательном.
Перед Первой мировой войной наблюдался массовый отход от веры, и множество «прогрессивно мыслящих» публицистов и общественных деятелей предсказывали наступление «великой эры разума». Известно, что вскоре произошло, и вот комментарий специалиста на то, как это было: «Однако иррациональность судьбы пожелала не того, чего хотела рациональность стремящихся к добру мыслителей, а захотела не только пустить в дело горы накопленного оружия и множество солдат. Нет, она захотела гораздо большего, чем только это — а именно: чудовищного, безумного опустошения, массового убийства небывалых масштабов, — из чего человечество, вероятно, могло бы сделать вывод о том, что все же посредством рационального умысла можно, пожалуй, овладеть лишь одной стороной судьбы. То, что следует сказать о человечестве вообще, относится также и к каждому отдельному человеку; ибо все человечество состоит исключительно из отдельных людей. И то, что является психологией человечества, это также и психология отдельного человека. В мировой войне мы пережили осуществление страшной расплаты с рациональной предумышленностью цивилизации», — писал К. Г. Юнг в своей работе «Проблема типа установки. Психология бессознательного».
Здесь же необходимо сослаться еще на один фрагмент работы великого психолога. «Так, рациональная культурная установка необходимо переходит в свою противоположность, а именно, в иррациональное культурное опустошение. [Эта фраза написана во время Первой мировой войны. Я оставил ее в первоначальной форме, ибо она содержит истину, которая не раз еще подтвердится в ходе истории. (Написано в 1925 г.) Как показывают современные события, подтверждение не заставило себя ждать слишком долго. Кто же, собственно, хочет этого слепого разрушения?.. Но все с величайшим рвением помогают демону. О, святая простота! (Добавлено в 1942 г.)].
Дело в том, что человек не должен идентифицировать себя с самим разумом, ибо человек не только разумен… На это следует обратить внимание всем школьным воспитателям от культуры. Иррациональное не должно и не может быть искоренено. Боги не могут и не должны умереть. Я выше сказал, что в человеческой душе, по-видимому, всегда присутствует нечто подобное некоторой высшей власти, и если это не идея Бога, то тогда это — чрево, говоря вслед за Павлом», — писал К. Г. Юнг в книге «Психология бессознательного. Личное и сверхличное, или коллективное бессознательное».
Если это кому-то покажется невероятным, то пусть он вспомнит, сколько раз в молодости он собирался начать «новую жизнь». Сколько раз мы решали, что начнем завтрашний день с утренней зарядки и обливания холодной водой, начнем заниматься спортом и английским языком, станем прямыми, честными, целеустремленными и т. д. и т. п.
Увы, эти благие намерения редко или никогда не осуществлялись, потому что не были нам нужны! На самом деле мы придумали эти планы теми жалкими 3% нашей души, которые мы гордо называем сознанием, а 97% нашей личности было против или равнодушно к нашему волевому решению. Мы поступали вопреки своему сознанию, но всегда получали то, что действительно хотели, так как чаще всего истинная мотивация скрыта от нас. Как правило, человек получает то, к чему действительно стремится, хотя он редко осознает это.
Существует распространенное мнение, что человек, являясь существом разумным, может жить в ладу с природой и миром, как когда-то до грехопадения. Но надо всегда помнить, что Эдемский сад — это идеальный мир, который мы потеряли в результате грехопадения. А мир, в котором мы живем, — не наш мир. Проклятый Богом мир не может сделать нас счастливыми, как и сам не может быть до конца гармоничным. Первородный грех имеет глобальные и чудовищные последствия. В природе нет другого такого фактора, который мог бы сравниться с его последствиями и разрушительной силой. Бог дал человеку власть над природой, и болезнь души человека стала болезнью природы.
Широко распространенное мнение, что дикая природа представляет собой что-то вроде идиллии, основано на недоразумении и биологической неграмотности большинства. Дикая природа больна так же, как и мы, в полном соответствии с Писанием. «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:22).
Пока биологическая наука не имела достаточных возможностей и инструментария для наблюдений, материалистические взгляды на природу в нашей стране были незыблемы. Они утверждали разумность и рациональность всего в ней происходящего. Но как только появились возможности для серьезных наблюдений, которые нельзя было дополнять рациональными, с точки зрения человека, домыслами, были сделаны открытия, поставившие в тупик всех сторонников марксистского дарвинизма.
Первую сенсацию породили знаменитые миграции леммингов (это такие тундровые мыши, или полевки), которые имеют обыкновение мигрировать, когда их популяция в одном месте делается чрезмерной. Явление было достаточно широко известно, и, по домыслам ученых, лемминги шли искать места с достаточной кормовой базой. Но когда появилась возможность проследить весь их путь до конца, то выяснилось, что они проходили многие места, которые могли прокормить всю их популяцию, и не успокаивались до тех пор, пока не находили непреодолимую естественную преграду (в разных случаях это были Обь, Лена, Ледовитый океан), где и погибали. Лишь немногие выживали, оставшись в тех местах, где корма действительно было достаточно.
После леммингов ученых удивили медведи со своим странным брачным поведением, которое никак нельзя назвать здоровым и рациональным для выживания вида. В июне, во время гона, самцы медведей ведут настоящую охоту на медвежат этого года рождения. Дело в том, что медведи — животные территориальные и круг их общения с себе подобными невелик, ну а самки не готовы к спариванию, пока у них есть маленькие медвежата. Если самцу удается убить ее малыша, она тут же о нем забывает и готова к новому спариванию, чем и пользуются опытные самцы медведей, вызывая полное недоумение сторонников рациональной эволюции.
Еще более странным и необъяснимым в поведении медведей является каннибализм. Рационалисты от биологии никак не объясняют этот феномен, а антропологи объясняли его в свое время недостатком белковой пищи. Но дело в том, что чаще всего каннибализм отмечался у камчатской разновидности медведей и как раз во время нереста лососевых. В то время, когда все здоровое душой поголовье медведей охотилось на рыбу при ее полном изобилии, каннибалы поджидали их на тропах, ведущих к воде, где и убивали, чтобы употребить в пищу.
Период нереста лососевых во всех местах его прохождения является самым изобильным временем для всех обитателей этих мест, и поведение медведей-каннибалов, рискующих собой в схватках за такую странную и неестественную пищу, нельзя объяснить ничем, кроме болезни души, что пока еще не принято у биологов, хотя уже и существует зоопсихология.
Вот лишь несколько примеров деструктивного поведения животных, которых и достаточно для этой книги, написанной о людях.
Мы — дети изгоев из Эдемского сада, который отличался от этого мира так же, как небо от земли. Мы никогда не приспособимся счастливо жить в этом мире. Нам тесно и неуютно на этой планете. Мы все хотим вернуться туда — к полному изобилию и безопасности. В глубине своих душ мы никогда не забываем этого времени, что можно признать, наверное, единственной «генетической» памятью, которая у нас есть.
Первая наша реакция при появлении на свет — плач. Плач это жалоба, но в основе всякой жалобы, громко выраженной, лежат неприятие, агрессия и злоба. Вся последующая наша жизнь состоит из потерь. Сначала мы теряем веру в родителей, которые, по мере нашего роста приучая нас к самостоятельности, все больше и больше медлят откликнуться на наш плач. Потом мы теряем свободу и беззаботность, когда нас приучают к обязанностям и пониманию слова «нельзя».
Потом появляются страхи: страх наказания, страх потерять любовь близких, от которых мы полностью зависим, страх неизвестности, страх смерти, страх неуспеха. Чем шире делается круг наших контактов, тем больше страхов мы приобретаем. Мы боимся быть самими собой, так как это путь к одиночеству. Мы боимся общих интересов, так как боимся потерять свою свободу и индивидуальность. Мы боимся любить, так как боимся потерять свободу, и боимся свободы, как одиночества и неустроенности. Мы боимся ограничений, как тюрьмы, но жаждем ограничений, так как они дают нам иллюзию защиты и стабильности от случайностей мира. Мы боимся чувствовать, так как самые первые и сильные наши чувства преступны — они связаны с эдиповым комплексом, от которого мы спасаемся детской амнезией, то есть полностью забываем первые сильные детские впечатления. И в конце концов мы в равной степени боимся жизни и смерти. Осознанный страх мучит, неосознанный убивает, так что страхи наши совсем не лишены оснований, и относиться к ним надо с полной серьезностью, раз последствия их так страшны и очевидны.
Мы не умеем управлять нашими желаниями, а неисполнение наших желаний воспринимаем как потерю. Так вся наша жизнь состоит из потерь и страха, которые с годами многих приводят к безнадежности и отчаянию.
Что в сердца своего табличку
Я вписывал — судьба в привычку
Взяла стирать своей рукой.
Так было с каждою строкой!
Но воск от этой благостыни
Стал тонким. Он лежит, сквозя.
И ни строки надежды ныне
На нем запечатлеть нельзя.
Дандин (Индия, около VII в.)
Желания бесконечны, смерть неизбежна. Мы не понимаем мир, в котором живем, не понимаем себя, и мы не знаем причин и смысла происходящего. И над всем этим, ужесточая наши муки, довлеет непреходящее чувство вины, доставшееся нам от предков и приобретенное нами самими за бесчисленные наши прегрешения.
Пауль Тиллих ошибался, когда писал: «Человеку, стало быть, потребно сверхмужество для принятия на себя своей тревоги. Он самый мужественный из всех существ, так как должен перебороть глубочайший страх». Мужество — инструмент для преодоления опасности. Оно не работает (и не может работать), столкнувшись с неизбежной, необоримой смертью. Фатальный конец лишает мужество смысла. Ясное понимание неизбежности конца, о котором мы вроде бы никогда не думаем, но в глубине души помним постоянно, лишает жизнь всякого подобия покоя. Об эту преграду (неизбежность смерти) разбилось бы все: желания, надежды, интересы и тем более хваленое человеческое мужество. Вся энергия жизни, которая движет нами, ушла бы в эту «черную дыру» неизбежного конца.
Лучший пример такого случая — Гаутама Шахья Муни, принц Непала, Будда, который не смог вынести открывшейся ему однажды правды и проклял жизнь, назвав ее злом, квинтэссенцией зла. История основания буддизма настолько типична, что ее надо вписать во все учебники по психологии. Когда в королевском доме появился маленький наследник, родители, обожавшие свое дитя, решили создать ему рай на земле, для чего у них было достаточно власти и денег. Они превратили дворцовый комплекс в дивный сад и обнесли его глухой и высокой стеной, за которую не проникали даже звуки внешнего мира. Все слуги были заменены на молодых и прекрасных. В товарищи его детских игр были избраны самые здоровые и красивые одногодки.
Жизнь этих людей была подобна сказке. К тридцати годам все они были убеждены, что жизнь — это вечный праздник, и даже не предполагали, что существуют такие понятия, как смерть, нищета и болезни. Уже будучи тридцатилетним женатым человеком, принц случайно оказался за стеной своего «райского сада». Первое, что он увидел там, был старый, больной нищий. Принц не узнал в нем человека. Он подумал, что это какое-то удивительное животное, которое боги наказывают за какие-то преступления. И когда ему объяснили, что старость, болезнь и смерть — судьба каждого человека, что и он когда-нибудь умрет, у него не хватило сил принять эту истину.
Принц впал в депрессию, которая, скорее, напоминала кому. По легенде, он семь лет провел в размышлениях, сидя под деревом, и наконец обрел просветление (будда значит — просветленный). Скорее всего, большую часть из этих семи лет сознание его было полностью заторможено от полученного шока. Ведь на открытие, которое он сделал, хватило бы и одних суток. Он пришел к выводу, что суть мира — бессмыслица, и решил, что человек — игрушка неразумных сил, ниоткуда и никуда не идущих. Он решил, что раз страдание и смерть неизбежны для каждого, то мир не мог быть создан Богом, Который просто обязан быть существом разумным, милосердным и нравственным. Поэтому он не проклял Бога, а просто отверг саму возможность Его существования. И тогда решил отказаться от мира, презрев его преходящие радости.
Принц объявил небытие самой вожделенной целью, к которой должен стремиться каждый человек, а мир — ловушкой, из которой трудно, но можно найти выход, если приложить для этого все силы. Что толку от радости, если она все равно когда-то пройдет. Зачем придавать значение страданию, если и оно пройдет тоже. ВСЕ РАВНО — решил он. И когда его сознание наконец проснулось после такой чудовищной «релаксации», он потратил остаток жизни, чтобы найти наиболее верный и безболезненный путь из этого мира в никуда.
Это уже потом его последователи привнесли в его учение целое море языческих верований, превратив чисто философскую теорию в нечто подобное религии. Но и сегодня буддизм является религией только в народной среде, которая просто хочет жить, несмотря на такое чрезмерное преклонение перед убийственной, шизоидной теорией, воспевающей небытие, то есть смерть, как высшую награду. Сегодня его последователи читают в Чарья-гити, которую мы уже цитировали:
Величайшие подвиги тоже бесцельны,
Если радость и горе людские смертельны.
Опыт мнимый навеки отсечь постарайся!
Окрылен пустотой, на нее опирайся!
Жизнь и смерть лишены различительных знаков.
Для живого и мертвого путь одинаков.
Мы навеки затеряны в непостижимом;
Умирая, рождаемся в неудержимом.
Если смерти боишься ты, бойся рожденья!
Может быть, заклинанье сильней наважденья?
Разрастается древо — сознанье годами.
Ветви — чувства. Желанья зову я плодами.
Крепок ствол, нашим благом и горем взращенный,
Так что может срубить его лишь просвещенный.
Утомляется тот, кто рубил неумело,
И бросает, глупец, непосильное дело.
Кроме неба, топор никакой не пригоден.
Беспредельный покров пустоты превосходен.
Наилучший топор — многомудрое слово.
Лишь бы только не выросло дерево снова!
Людям, не знающим Христа, эта философия совершенно необходима, для того чтобы оправдать свои промахи или преступления и для того чтобы побороть страх перед неизбежной смертью. Действительно, раз жизнь не имеет смысла, то что толку расстраиваться по мелочам? А мелочью при таких взглядах объявляется все. Мир был страшен до прихода Христа, и подобные буддизму постулаты присутствуют почти во всех нехристианских мировоззрениях.
Принц Гаутама был сильным, умным и благородным человеком. Он навсегда вошел в историю как пример того, во что превращается попытка осмыслить жизнь без спасительной веры в Иисуса Христа. Тупик, отчаяние и саморазрушение — неизбежное следствие безбожного, «рационального» мировоззрения. И самый главный урок, который дает нам пример буддизма, это то, что при возможности выбора между преходящими радостями и преходящими невзгодами, подобное учение предлагает выбрать невзгоды. Отречение от радостей жизни — главное в практике буддистов. Откажись от семьи, от животной пищи, от имущества, от положения в обществе — и ты станешь счастлив, потому что тебе нечего будет терять.
Ту же самую практику предлагают и многие деятели ортодоксальной церкви. За века истории они настолько внедрили в людские души уверенность в идее отказа от радостей жизни (будто бы предлагаемой нам Самим Богом), что теперь многие совершенно убеждены в этом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в последнее время церковь катастрофически теряет своих сторонников. Далеко не всякий человек так далеко зашел в болезни своей души, чтобы при возможности выбора выбирать для себя худшее, хотя до сего дня именно внутренняя установка самых безнадежно больных превалирует в мире, считаясь непременным признаком и атрибутом «святости».
Если ты не помилован Христом, то ты сам свой самый страшный и непримиримый враг. Сегодня совершенно очевидно, что все те болезни, которые приводятся в Евангелии как результат деятельности бесов, такие болезни, как параличи, немота, слепота, экземы, гипертония, язвы, не говоря уже о бесноватости, имеют корни в наших больных душах и их лечение заканчивается одновременно с выздоровлением души потерпевшего. То есть представляется бесспорным, что большинство бед мира — прямое следствие первородного греха, которым и обусловлены наши комплексы.
Мы сами создаем себе проблемы под воздействием справедливого чувства вины за постоянное нарушение воли Божьей и под воздействием подстрекательства сатаны, который избрал главным своим орудием и полем деятельности наши неуверенные в себе, больные души, постоянно подталкивая нас на деструктивные, разрушительные действия.
«И многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его...» (Мк. 9:22). Бесы и ангелы более чем реальны. Мы постоянно чувствуем их присутствие, независимо от того, признаем или нет их существование. Мы получаем помощь и советы от ангелов, а нередко бес толкает нас в ребро. Народное представление об этих существах наивно, и его невозможно признать истинным, но было бы очень неосторожным и несерьезным совсем отрицать саму возможность существования демонических сил.
Быть может, совсем не далек тот день, когда мы в очередной раз убедимся в непогрешимости Священного Писания, как это уже не раз было в истории. То, что мы видим сегодня в мире, ясно говорит о присутствии злой силы, которая извращает большинство наших благих начинаний и которая называется в Писании сатаной. Именно он обвиняет нас перед Богом, и именно он убеждает нас самих в невозможности прощения грехов без суда и возмездия, что превращает человеческую историю в историю резни и угнетения.
«Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени» (Откр. 12:12).
Механизм разрушительного воздействия сатаны на человека удивительно прост: лукавый искуситель бесконечно усиливает присущее каждому чувство вины, которое делается необоримым и разрушительным. Всеобщее убеждение, что беды приходят к нам извне, не обосновано реалиями мира. Это голос нашего инфантильного эго, которое не желает брать на себя ответственность за поражения и согласно приписывать себе одни победы. Это явление, которое называется в психологии «комплекс» и объясняется как «группа подавленных мыслей, чувств, аффектов, представлений, связанных в единое целое». Будучи неосознанным, комплекс сохраняет способность влиять на поведение, чувства и мысли индивида, заставляя его в определенных ситуациях действовать строго определенным образом. Большинство комплексов имеют корни в раннем детстве субъекта и структурно схожи с сюжетами мифов.
«Благотворная догма о первородном грехе вызывает слепое противодействие, хотя она невероятно правдива», — писал К. Г. Юнг. Грехопадение явилось величайшей катастрофой истории. Лишившись рая и прямого общения с Богом, человек не мог бы выжить, если бы не милость Господня. Во всех неразрешимых для человека обстоятельствах мы привычно встречаемся с милостью и благодатью благовременной помощи (Евр. 4:16). В этой же главе апостольского послания сказано: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12).
Послав человека на про?клятую землю, Бог не только одел его в кожаные, то есть в защитные одежды, но и проявил куда большую заботу. Всем известен феномен: здоровая душой женщина, родив ребенка, испытывает радость, совершенно забыв об испытанных только что муках. И это только один из случаев амнезии, не будь которой мы столкнулись бы с большими проблемами.
Как же получилось, что человек, помня все (применение гипноза доказало это), забывает о том, что не хочет помнить? Изгнав человека из рая, Господь разделил нашу душу на две неравные части. Эта чудесная операция дала нам возможность жить и развиваться в разлуке с Ним здесь, во временном мире. С тех пор мы больны, но эта болезнь целительна и необходима. Это кризис, необходимый для спасения. Меньшая часть нашей души, то, что называют сознанием и что мы можем контролировать свободно, отделена от большей — бессознательного, но они находятся в неразрывной связи. Разрыв сознания и бессознательного ведет к шизофрении, полному отказу от мира или разрушению личности (в нашем мирском понимании).
Свобода воли присутствует главным образом в сознании. Эта малая часть души обращена на преходящий мир и дает нам возможность адаптации к нему. Бессознательное мы не можем контролировать. И именно в бессознательном идет самая большая и страшная работа по нашему спасению. Бессознательная сторона нашей души все еще там, у ворот рая, у огненного меча обращающегося (Быт. 3:24). Именно там, в бессознательном, идет непрерывная битва за нашу жизнь. Именно там в непрерывной борьбе обитают демоны и ангелы. И наша душа в ужасе следит за этой битвой. Иногда светлое начало прорывается оттуда в сознание, и мы испытываем необычайный подъем духа. Тогда на свет появляются гениальные мысли и произведения. Человек поднимается к вершинам гуманизма и мудрости, и память о нем хранят веками. Иногда оттуда прорываются демоны, и тогда человек превращается в чудовище и совершает преступления, перед которыми в немом ужасе цепенеет сознание, и человек этот долгие века служит пугалом для всех, кто о нем слышал.
«Часто в голосе глубин бывают парадоксально смешаны самое низкое и самое высокое, самое лучшее и самое гнусное, самое истинное и самое ложное. Такое смешение внезапно распахивает бездну смятения, обмана и отчаяния», — писал К. Г. Юнг в своей работе «О становлении личности».
Бог избавил нас от прямого участия в этой титанической борьбе, но мы все видим и все помним из того, что там происходит. (Когда-нибудь эта информация поднимет нас на вершины мудрости.) В предсознательном, или «цензуре», идет процесс передачи информации, и, по воле Божьей, вся эта информация из сознания легко проникает в бессознательное, препятствуя обратному ходу. Цензура строго дозирует всякую информацию из бессознательного, стоя на защите нашей личности, неспособной перенести то, что может ей открыться.
Именно бессознательное — основа нашего Я. Оттуда идут мотивы наших поступков, там наши истинные надежды и чаяния. Оттуда мы получаем помощь Духа Божьего, и там решаются главнейшие вопросы нашей жизни. Бессознательное ставит цели. Сознание ищет пути решения. И ошибки сознания менее всего приносят нам вред, когда речь идет о спасении души. Эти ошибки мешают нам жить сегодня. Во всяком случае все ошибки сознания могут быть исправлены. Как однажды будут прощены или исправлены все те глупости и преступления, которые мы совершим в этом временном мире.
В свете изложенного представляется возможным предложить Лютеранской церкви пересмотреть практику преподания причастия для душевнобольных. То, что человек по какой-то причине отвернулся от мира, совсем не значит, что он лишился и Духа Божьего, если Он был получен им при крещении. Если душевнобольной неполноценен для мира, это совсем не значит, что он так же неполноценен для Бога. Наши души неразрушимы, и такой больной ничем не отличается, скажем, от монаха, который затворился в монастыре, не желая участвовать в делах мира. Просто его «монастырь» очень далек, и никто, кроме Бога, не знает туда дороги. Если такой больной желает получить причастие, то нет причин отказывать ему в этом, ссылаясь на недостаточное понимание им догматики церкви. Причастие, как и крещение, — есть таинство и совершенно не зависит от нашей сознательной воли, тогда как внутреннее желание дает на него право.
«Тот факт, что сознание вовремя не прогрессирует, ничуть не значит, что бессознательная личность также остается в застое», — говорил К. Г. Юнг.
Из вышеизложенного ясно, что наша жизнь и мы сами гораздо сложнее, чем многим кажется, и мы, по меткому замечанию К. Г. Юнга, можем судить о путях Господних примерно так же, как муравей о богатствах Британского музея. Согласитесь, что муравей, случайно попавший в Британский музей и после этого возвратившийся в свой муравейник, сумеет передать своим сородичам много ценнейших сведений. Он расскажет, пользуясь языком жестов и запахов, как это принято у муравьев, о всех опасных и безопасных местах. О том, где можно и где нельзя найти пищу. Где можно найти убежище и где можно основать новый муравейник. То есть он расскажет о том, что важно муравью, и ему нет дела до тех чудес творческого духа, которые этот музей наполняют.
Больше того, для муравья совсем не важно, что слегка бугристое поле, местами ядовитое, а местами съедобное, по которому он бежит, является изображением человеческого лица. Саму эту мысль невозможно внедрить в то, что для муравья составляет сознание, как и невозможно объяснить ему, для чего кому-то может понадобиться изображать человеческое лицо. Точно так же и нас заботит только то, что непосредственно нас касается, о чем бы ни шла речь — о мире или о Боге. Именно поэтому для нас закрыты пути к пониманию происходящего. Все, что лежит за границей наших рациональных интересов, кажется чуждым и бессмысленным.
«Однако разве кто-нибудь когда-либо доказал и разве может быть когда-нибудь доказано, что жизнь и судьба согласуются с нашим человеческим разумом, т. е. что они равным образом рациональны? Напротив, мы не без оснований предполагаем, что они тоже иррациональны, иначе говоря, что они в конечном счете имеют свое основание также и по ту сторону человеческого разума», — писал К. Г. Юнг.
Единственный возможный на сегодняшний день прорыв в знании о Боге может лежать только в области изучения человеческой души, созданной по образу и подобию Божьему, хотя и искаженной из-за первородного греха. Имеющиеся уже у нас знания говорят, что отношения двух частей нашей души бесконечно сложны. Все диссонансы их отношений непосредственно влияют на нашу жизнь. Первородный грех превратил нас в чудовищ, и мы в глубине души знаем это. Мы боимся всякой своей неординарной мысли, всякого чувства. Мы держимся шаблонов мысли и поведения, подвергая мгновенной критике всякую возникшую мысль и побуждение. Но так как наше сознание полностью детерминировано, то мы, привыкая с недоверием относиться к своим чувствам, которые действительно часто бывают преступны, также с недоверием относимся и ко всякой свежей мысли, пришедшей к нам в голову. Результатом является всеобщая добровольная дебилизация.
Мы, боясь ошибки, предпочитаем вообще не думать, закрывая для себя область жизни, которая больше всего способна изменить к лучшему само качество этой жизни. Убедившись однажды, что наши мысли бывают преступны, мы отказываем себе в праве на мысль. Вполне очевидно, к чему это приводит.
То, что здесь написано, совсем не является чем-то новым. В 1862 году Людвиг Бьерн писал: «У всех у нас замечается постыдная трусость перед мышлением. Цензура общественного мнения над произведениями нашего собственного духа подавляет нас больше, чем цензура правительства. Не ума, а характера не хватает большинству писателей, чтобы быть лучше, чем они есть... Откровенность — источник гениальности, и люди были бы умней, если бы были нравственней».
За большой занятостью войнами, философией и политикой, современники не заметили слов этого мыслителя, которого по праву можно поставить наравне с Эйнштейном и Теслой. Он был поистине духовным отцом Зигмунда Фрейда и дал начало всему, что мы знаем сегодня о душе человеческой. Если бы было возможно существование таких правительств, которые действительно способны были бы думать о благе своих народов, а не о личном, сиюминутном благе, то памятники Людвигу Бьерну украшали бы сегодня главные площади всех столиц, а мир был бы иным. Иной была бы и видимая церковь Христова.
Все мы сталкиваемся иногда с досадной забывчивостью. Именно тогда, когда нам необходимо что-то вспомнить, мы не помним ничего. Голова делается пуста, и все, что мы приобретаем, напрягая ее, — это приступ тоски и головной боли. В старшем возрасте подобное явление принято объяснять склерозом, но сколько раз наблюдать его можно было и у школьной доски, где юное существо мучалось в попытках вспомнить хоть что-то, — говорить в этом случае о склерозе было бы просто смешно. А ведь этот ученик знал достаточно, чтобы ответить. Если даже он не выполнил задания дома, то вчера на уроке слышал, как учитель объяснял эту тему, а согласно сказанному выше, мы не можем забыть ничего.
Амнезия — это не потеря памяти. Амнезия — защитный механизм отключения ее от сознания. Просто этот несчастный малолетний успел в чем-то нагрешить и отключил свою память, чтобы не чувствовать себя преступником. Согласиться с этим трудно, так как редкий из нас умеет делать это избирательно, но факт остается фактом: мы забываем не только сам проступок, но и то, чему не посчастливилось оказаться в какой-то ассоциации с ним. Если бы у «забывчивого» мальчика был человек, которому бы он во всем верил и которому мог бы доверить свои переживания, не боясь осуждения, такого бы не произошло.
То же самое наблюдается у студентов на экзамене, хотя мотивация забывчивости более сложна, и на нее еще влияет страх неудачи, а значит, и потеря уважения, которого так жаждет большинство из нас в юности. И вот, чтобы не думать о последствиях возможного провала, человек отключает половину своих способностей, как черепаха прячась под панцирь, и в результате получает то, чего боялся, то есть провал.
Дети более счастливы, в отличие от взрослых, так как осуждают себя только за совершенные проступки, тогда как взрослые ухитряются осудить себя и за то, что только еще могут совершить впоследствии. Сказка об «умной» Эльзе, горько плакавшей над несчастьем, которое могло случиться с ней лишь теоретически когда-нибудь в далеком будущем, написана больше для взрослых, чем для детей. Боясь возможных ошибок и бед, с ними связанных, мы ограничиваем и без того невеликие возможности своего ума.
Одна из японских буддийских сект — дзэн эмпирическим путем сделала такое же открытие еще в древности. Больше того, они разработали методику борьбы с этим всеобщим проклятием. Методику успешную, хотя и объясняющуюся совершенно неверно. По их представлениям, человек проживает бесчисленные количества жизней, за которые набирается большого опыта. Кроме того, учитывается еще одна теория, которая была в ходу у античных философов, а именно — что познание на самом деле только воспоминание прошлого опыта.
Основываясь на этом, секта проводит медитации, которые выглядят так. Группа людей, решивших усовершенствовать свои души, садится лицом к стене, на которой ничего нет, чтобы не отвлекаться посторонними раздражителями, и изо всех сил старается ни о чем не думать. Позади них с палкой ходит опытный педагог и бьет каждого, на чьем лице заметит проблески разумной деятельности.
Эти тренировки очень тяжелы и требуют большого времени, но приносят удивительные плоды тем, кто их успешно выдержит. Если человек сумеет заставить себя ни о чем не думать в течение большого промежутка времени, то в какой-то миг в его душе наступает удивительная ясность и родятся великие прозрения, как правило, в той области деятельности, к какой человек имеет самую большую склонность. Буддисты объясняют это явление как Божественное откровение или воспоминание прошлого опыта. На самом же деле, отключив свое сознание, они отключают механизм цензуры, который мешает нам мыслить, постоянно напоминая о прошл