Кафедра издательского дела и журналистики
Самостоятельная контрольная работа по истории отечественной журналистики
Иван Крылов – журналист. Уровень сатиры в журналах «Почта духов» и «Зритель». Адресаты критики Крылова.
| Выполнила: Иванова А., студентка 712 группы Проверила: А. В. Лапко | |
Хабаровск
Иван Андреевич Крылов в историю русской литературы вошел как один из любимых народных писателей, замечательный мастер художественного реализма, один из создателей русского литературного языка.
Признание и слава поздно пришли к Крылову, чтобы тем прочнее за ним укрепиться. В юности бедняк, затем литератор-профессионал, он закалил оружие своей художественной сатиры, совершенствовал его и, наконец, перейдя от прозы и драмы к басням, нашел свой истинный путь.
Иван Андреевич Крылов родился 2 февраля 1769 г. Отец его, Андрей Прохорович, бедный армейский офицер, не имел своих поместий, не обладал влиятельными связями. И поэтому уже в девять лет Крылов был «записан» в службу — подканцеляристом в Калязинский нижний земский суд. Через два-три года он уже занял свое место за канцелярским столом.
Отец Крылова не имел образования, хотя и был любителем чтения, мать была почти неграмотной. В наследство сыну остался сундук с книгами — это была первая школа молодого Крылова. Он рано пристрастился к чтению, отвлекаясь за книгой от повседневных забот. Крылов был вхож в дом видного тверского чиновника Львова и даже занимался некоторое время французским языком вместе с его детьми у приглашенного учителя; здесь он получил начатки знания, развитые затем самостоятельным изучением.
Провинциальная чиновничья среда должна была удручающе действовать на развитого не по летам подростка. Он ищет других впечатлений, близко знакомится с жизнью народа и жадно присматривается к ней. В тверских канцеляриях Крылову рано пришлось увидеть бюрократическую систему в ее неприглядной наготе. Мысли о социальном неравенстве также давно должны были его тревожить.
Уже в первом произведении «Кофейница», Крылов подчеркивает, насколько выше по своим моральным качествам по сравнению с представителями помещичьего класса стоят крестьяне — честные, прямые, неиспорченные натуры. Это произведение имело множество недостатков, объясняемых незрелостью пера, но Крылов дебютирует в жанре комической оперы. В следующих произведениях Крылов «Клеопатра»(которая до нас не дошла), «Филомела», «Сочинитель в прихожей», «Проказники» сатира в пьесах Крылова была настолько резка, что они не могли появиться на сцене и застревали в цензуре[1].
К сатирической журнальной деятельности Крылов был подготовлен всем своим предшествовавшим развитием. Хорошо зная бюрократический аппарат монархии, он видел в нем огромное зло для страны и не мог с ним мириться. Бунтарский дух толкал его на открытые сатирические выступления против знати и вельмож.
Сотрудничать в журналах Крылов начал в 1786 г., когда он поместил в довольно бесцветном издании Ф. Туманского «Лекарство от скуки и забот» несколько своих стихотворений и эпиграмм. В 1788—1789 гг. Крылов принимал участие в журнале И. Г. Рахманинова «Утренние часы», где за полной подписью поместил оду «Утро»; там же появились его первые басни. Сближение с Рахманиновым имело для Крылова большое значение. Завзятый поклонник Вольтера, переводчик его произведений на русский язык, Рахманинов был человеком радикальных и смелых взглядов. Жизненный опыт, незаурядные знания, литературные вкусы (Вольтер, Мерсье) делали его заметной фигурой в литературных кругах. Закончив издание «Утренних часов», Рахманинов помог Крылову в начатом им издании журнала «Почта духов»[2].
Прежде чем рассказывать о журнале Крылова «Почта духов», я хочу проанализировать сложившуюся обстановку, в которой появился журнал.
Сатирические еженедельники, бурно расцветшие в России в 1769 г., вскоре окончили свое существование; лучшие из них, как, например, «Трутень». Однако продолжавшиеся переиздания журналов Новикова и Эмина (допечатка «Трутня» в 1769 и 1770 гг., переиздания «Живописца» в 1773, 1775, 1781 и 1793 гг., «Смеси» в 1771 г., «Адской почты» в 1788 г.) показывают, что интерес к затронутым в журналах темам не ослабел, что книги эти по-прежнему читались и распространялись. Тем не менее, новых сатирических изданий долгое время не появлялось; разгром печати, учиненный Потемкиным, и новый режим, возглавленный им после победы монархии над восставшим крестьянством в 1773—1774 гг., не позволяли думать о продолжении сатирической журналистики в прежнем ее виде.
Демократическая мысль в 60-х 70-х годах XVIII в. поднималась уже на значительную высоту. Диссертация Дмитрия Аничкова «Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания» (1769) замечательна своим последовательным атеизмом. Яков Козельский выступал с пропагандой идей сочувствия демократии, республике, осуждал тиранию власти и оправдывал восстание угнетенных. Существовало и развивалось радикально-демократическое мировоззрение, гениальным выражением которого явилась книга А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790).
В последующие годы происходит накопление элементов демократического мировоззрения в русской литературе. Борьба с феодализмом в странах Западной Европы не могла не находить своего отзвука в России. Крестьянские восстания и война правительства с Пугачевым в 1773—1774 гг. потрясли здание крепостнической монархии. Через год призывом к свободе, к объединению прозвучали известия об американской революции 1774—1775 гг. Наконец, буржуазная революция во Франции, разбившая устои феодализма в Европе, вызвала и в России рост политической мысли.
Идеи века Просвещения, идеи энциклопедистов находят свое распространение в русской литературе. В 70—80-е годы переводятся на русский язык произведения Руссо, Мабли, Вольтера, Мерсье и других авторов, формировавшие мировоззрение читающей молодежи, пробуждавшие в ней новые мысли и чувства. На 1789 г. падает напряженная общественно-политическая деятельность А. Н. Радищева, подчинившего в Петербурге своему влиянию «Общество друзей словесных наук» и его журнал «Беседующий гражданин»[3].
Такова была обстановка, в которой Крылов начал издание своего журнала «Почта духов».
По типу своему «Почта духов » — не журнал в общепринятом смысле этого слова. Издание представляет собой сборник очерков, объединенных формой переписки волшебника Маликульмулька с несколькими сильфами, гномами, обитающими среди людей и наблюдающими за их жизнью. В литературном отношении проза Крылова тяготеет к «Хромому бесу» и «Жиль Бласу» Лесажа; очерки его так же разнообразны и законченно-новеллистичны, как эпизоды романов Лесажа.
К «Хромому бесу» восходит и самый сатирический жанр «Почты духов»: фантастическая мотивировка сатирического разоблачения современности. «Почту духов» можно сблизить также с «Персидскими письмами» Монтескье, с сатирическими сказками Вольтера; наконец, с «Картинами Парижа» Мерсье, в которых яркими мазками запечатлены картины парижского быта с его социальными противоречиями. Вместе с тем «Почта духов» опирается на лучшие традиции русской сатирической журналистики и развивает их, переходя к большим художественным обобщениям.
Крылов с радикальных и буржуазно-демократических позиций обличает разнообразные явления, характерные для крепостнического и бюрократического государства. Он разоблачает представителей власти, вельмож, чиновников, судей, протестует против засилья иностранцев, против галломании. Крылов нападает на крепостное право, освещая его уродства и проявляя искреннее чувство возмущения при виде несчастной участи рабов. Крылов заявляет о своих демократических убеждениях. Даже создавая сатиру «на лица», он направляет ее против фактов, характерных для социально-политической действительности тогдашней России. В XI письме «Почты духов» рассказана — при помощи легко раскрываемой игры слов — трагедия художника Т. И. Скородумова, который не получил признания своего таланта у дворянских меценатов и предался пьянству. В письме XXV дан сатирический портрет вельможи, в котором можно было видеть намек на Безбородко; Соймонова Крылов вывел в XIV письме; злые намеки на фаворитизм содержатся в VI письме. Сатира Крылова не щадит и царей. В письме XX развита тема о несчастиях от государей, прозванных «великими»; «Львы и тигры менее причиняли вреда людям, нежели некоторые государи и их министры». Образ «мисантропа», смело обличающего пороки царя и сограждан (письмо IV), образ писателя, открывшего глаза молодому государю на необходимость прислушиваться к голосу истины, выражаемому мудрецами, сопоставляется с главой «Спасская Полесть» в «Путешествии» А. Н. Радищева и имеет сходное идейно-политическое задание.
Однако главное место в журнале Крылова занимает сатира на «нравы», разоблачение лицемерно скрываемого разврата в семьях, а также непосредственно связанное с этой темой обличение неразумной французомании, рабского подражания иноземным модам, высмеивание щегольства, модничанья и пороков иностранного воспитания.
Вопрос о моде, о ее причудах и влияниях был для XVIII в. наполнен серьезным содержанием. Он был тесно связан с темой рабского подражания иноземным образцам и пренебрежением к национальной культуре. Именно так его рассматривает и Крылов. Кроме этого, для него ясен серьезнейший вред, приносимый всей стране и в первую очередь крепостному крестьянству баснословными тратами дворянства на предметы роскоши. (Механика этого процесса разорения вскрыта в XVII письме «Почты духов»).
Журнал «Почта духов» выходил ежемесячно в течение 1789 г. и не собрал большого числа подписчиков — всего их было 80. В конце концов Крылову, вероятно, дали понять, что чересчур резкий и злой тон его нападок может вызвать ответную реакцию со стороны правительства. Этим можно объяснить появление в последних номерах на ряду с разоблачительным материалом более или менее «благонамеренных» мотивов. Но, видимо, этого было уже недостаточно. По окончании года Крылов не возобновил более журнала, прервав его на последнем месяце и не доведя до конца начатых линий повествования.
В годы, последовавшие за разгромом восстания Пугачева и усилением феодальной реакции, Крылов в своем журнале обратился к оружию социальной сатиры и смело выступил против самодержавно-крепостнического государства. Речь шла не только об отдельных фактах, не о мелких обличениях. Крылов критиковал систему бюрократического произвола, царившую в стране, он осуждал пороки дворянства, говорил о пагубности пути, по которому правительство Екатерины II и Потемкина ведет страну. Удары его были меткими и злыми.
Чрезвычайно резкий сатирический тон издания, глубина и острота мысли, а также некоторое сходство литературной манеры заставили отдельных исследователей предположить возможность участия в «Почте духов» А.Н. Радищева. Дальнейшие изыскания не подтвердили этой догадки, но сами совпадения глубоко знаменательны. Они говорят о большой идейной близости Крылова и Радищева в 90-е годы XVIII в., что является фактом первостепенной историко-литературной важности[4].
В следующие за изданием «Почты духов» два года Крылов почти не печатается. За это время окрепли его дружеские связи с И. А. Дмитревским, появился и новый знакомец — А. И. Клушин, вскоре ставший ближайшим другом Крылова и его собратом по перу. Клушин был чиновник из бедных дворян. Он много писал, вместе с Крыловым увлекался театром и принимал близкое участие в закулисной жизни. Вскоре к ним присоединился П. И. Плавильщиков, литератор и актер, весьма популярный в публике.
В конце 1791 г. Крылов, Клушин, Плавильщиков и Дмитревский основали совместную типографию, в которой с февраля 1792 г. стал выходить новый журнал «Зритель ». Дружеские начала были скреплены деловым договором, из которого явствовали права и обязанности каждого члена коллектива. Общей чертой для всех четверых сотрудников была любовь к театру. Все четверо писали для сцены, а Плавильщиков и Дмитревский, кроме того, были актерами. В статьях Плавильщикова, напечатанных в «Зрителе», излагается программа нового театра, непохожего на существовавший придворный.
В любовном и бережном отношении к русским национальным чертам, иногда переходящем в увлечение русской стариною, также сходятся все организаторы «Зрителя». Крылов на протяжении всей своей деятельности борется с засильем иностранных влияний в русском обществе — этой задаче подчинены многие его пьесы, журнальные статьи и басни. Клушин заботливо собирает и печатает «российские анекдоты», иллюстрирующие храбрость, мужество, великодушие русских людей. Плавильщиков выступает с разбором «враждебных свойств россиян», разбирая утверждение о том, что в России — все подражательное.
Эта наиболее характерная общая черта группы «Зрителя» во многом определяет ее общественно-литературную позицию. На этом фоне группа давала бой Карамзину и его последователям. Офранцуженная проза Карамзина, слащавая сентиментальность его эпигонов вызывали многочисленные выпады «Зрителя». Идиллические представления дворянского сентиментализа о жизни народа Крылов едко высмеивает в «Каибе», требуя реалистического подхода к действительности.
Крылов исполнен сочувствия к «маленьким людям», к их бесправному положению. Сентименталист радищевского толка, он протестует против социального неравенства, против сглаживания в литературе противоречий действительности.
Группа «Зрителя» не принимает литературного стиля Карамзина. Клушин высмеял его в своих «рецептах от бессоницы», помещенных в июньской книжке журнала: «О, инструмент моей печали! О, магнитная сила моих удовольствий!» — уверяя, что произведения, написанные таким способом, могут навсегда остановить кровь читателя.
И вместе с тем обойти или не заметить того, что сделал в литературе Карамзин, было уже невозможно. Его «Московский журнал» (1791—1792) был первым в России журналом европейского типа, построенным по интересной и содержательной программе, включавшим в себя различные отделы, в том числе и информацию. Карамзин быстро сумел завоевать широкие круги читателей. Этот опыт «Московского журнала» Крылов учитывает при составлении номеров «Зрителя» и в еще большей степени при издании «Санктпетербургского Меркурия».
«Почта духов» была журналом только по названию — это сборник сатирических очерков, разделенных на месячные порции. В «Зрителе» есть уже рассказы, стихи, статьи, рецензии; кроме издателей, к участию привлечено еще несколько авторов: А. Бухарский, Г. Хованский, В. Вараксин и др. Но основной материал принадлежит Крылову, Клушину и Плавилыцикову. Программным выступлением группы была статья Плавильщикова «Нечто о враждебном свойстве россиян», посвященная доказательству творческой мощи русского народа. Не отрицая необходимости учиться у иноземцев, Плавильщиков горячо защищает самостоятельность и национальность русской культуры, указывая как на образец на русских людей из народа — Ломоносова, Кулибина и др[5].
Крылов напечатал в «Зрителе» несколько значительных и принципиальных произведений: «Ночи», «Каиб», «Похвальная речь в память моему дедушке», «Речь, говоренная повесой в собрании дураков» и др. Сатирический талант его развертывается с полной силой. Антикрепостническим пафосом пропитаны многие страницы журнала.
Картина воспитания дворянского сынка Звениголова, во всех деталях типичная для эпохи («Похвальная речь в память моему дедушке»), дана исключительно резкими чертами, наполнена гневом и сарказмом. Непоколебимый крепостник, от лица которого произносится «Похвальное слово», не согласен ни на какие уступки проповедникам равенства: «если уже необходимо надобно, чтоб наши слуги происходили от Адама, то мы лучше согласимся признать нашим праотцом осла, нежели быть равного с ними происхождения». Но впоследствии он становится для крепостников образцом поведения: «он показал нам, как должно проживать в неделю благородному человеку то, что две тысячи подвластных ему простолюдимов выработают в год; он знаменитые подавал примеры, как эти две тысячи человек можно пересечь в год раза два-три с пользою; он имел дарование обедать в своих деревнях пышно и роскошно, когда казалось, что в них наблюдался величайший пост... Искуснейшие из нас не постигали, что еще мог он содрать с своих крестьян».
Помещенный Крыловым в «Зрителе» «Каиб» назван в подзаголовке «восточной повестью». Но это вряд ли могло кого-нибудь обмануть. Перенесение действия на восток было обычным приемом авторов, желавших замаскировать свои намеки на отечественные дела. Все произведение является острой сатирой на русскую действительность и прежде всего — на самодержавие: изображаются деспотический правитель, бездарные вельможи, покорные исполнители воли монарха, показное великолепие дворцов и нищета народа. Лучшая сцена — совещание придворных по вопросу о том, как Каибу незаметно для народа скрыться из города. Каиб дает всем возможность «свободно» высказаться, но несогласных бьет по пяткам. «Глубокомысленные» советы придворных прерываются вмешательством мудрой волшебницы: она посоветовала заменить Каиба куклой.
В «Каибе» Крылов нападает не на отдельные недостатки режима: речь идет о борьбе со всей системой феодально-дворянской монархии с позиций радикального демократизма. Однако положительная программа Крылова не ясна. Бунтарский протест не приводил Крылова к осознанию революционных путей борьбы, как это было у Радищева. Значение сатиры Крылова — в отрицании, и в этом отношении она была исключительно смелой и действенной[6].
В «Зрителе» Крылов печатает «Ночи», начало незаконченного романа. Произведение это, крепко связанное еще с традициями русской сатирической журналистики, в то же время свидетельствует о поисках Крыловым новой художественной формы. Завязка «Ночей», мотивировка появления повести аналогична с мотивировкой «Почты духов». И там и здесь «автор» становится секретарем волшебных мифологических существ и выполняет их поручения. Но с первых же строк Крылов развертывает типичную для преромантизма тему ночи, дававшую большой простор для моралистических рассуждений и лирических медитаций. На смену схематичному сатирическому портрету новиковских изданий приходит попытка создать психологическую повесть, насыщенную вместе с тем конкретным бытовым материалом. Темой ее является изображение упадка нравов, разоблачение испорченности дворянского общества. Петиметр Вертушкин, родной брат щеголя Припрыжкина из «Почты духов», является и здесь одним из героев. Но уже иными чертами набросан Крыловым образ Маши, горничной девушки, под видом француженки из модной лавки влюбляющей в себя богатых кавалеров. Пролагая дорогу в жизнь, Маша пускает в ход свой единственный капитал — молодость и красоту, жертвуя добродетелью. Историю падения молодой золотошвейки, соблазненной сводницей, рисовал Крылов раньше в VII письме «Почты духов».
В прозе своей Крылов часто прибегает к пародии. Особенно охотно он пародирует строй похвальных или поминальных речей, удобно позволявший дать многостороннюю характеристику объекта сатиры, построить сатирический портрет. Сохраняя основные стилевые признаки жанра, высокую торжественность, витийство, риторические приемы, Крылов наполняет их новым содержанием, иронически выдавая недостатки за непревзойденные достоинства и превращая свои похвалы в разоблачительные филиппики. Так построены «Похвальная речь в память моему дедушке», «Речь, говоренная повесой в собрании дураков», «Мысли философа по моде» («Зритель»), «Похвальное слово Ермалафиду» («Санктпетербургский Меркурий»). В «Каибе» Крылов пародирует жанр сентиментальной идиллии, несколько позже в «Подщипе» — высокую классическую трагедию; таким образом пародия становится одним из главных средств его художественной сатиры.
Итак, общественно-политическая позиция журнала «Зритель», его демократические симпатии, критика феодального режима не могли не насторожить правительственные органы. Революционный подвиг А.Н. Радищева испугал императрицу.
Летом 1792 г. в типографии «Зрителя» был произведен обыск: разыскивались сочинение Крылова «Мои горячки» и поэма Клушина «Горлицы». Рукопись Крылова нашли и доставили императрице. Содержание и дальнейшая судьба ее остаются неизвестными, однако нельзя сомневаться в политической актуальности и злободневном характере этих произведений. В результате обыска за Крыловым был установлен полицейский надзор.
Писать, как было нужно, как хотелось, стало совсем невозможно. Товарищество распадалось, его покинули Плавильщиков и Дмитревский. Оставшись вдвоем, Крылов и Клушин предприняли в 1793 г издание нового журнала – «Санкт-Петербургский Меркурий», но социальная острота поднимаемых ими проблем становится все более приглушенной, и, с трудом доведя журнал до конца года, они прекратили издание[7].
Крылов известен всем, как баснописец. Да, после закрытия журнала «Зритель», Крылов начал активно работать в этом жанре. Но он не ушел в басню от журнальной и драматургической деятельности своей, но как бы продолжил ее в другой жанровой форме, ставшей для великого сатирика единственной. Публицистическую остроту Крыловской басни подчеркнул П. А. Вяземский, когда писал: «Басни Дмитриева всегда басни. Басни Крылова нередко драматизированные эпиграммы на такой-то случай, на такое-то лицо... У автора, у баснописца бывало часто в предмете не басню написать, „но умысел другой тут был“. А этот умысел и бывал приманкою для многих читателей».[8]
То есть басни продолжали журнальную сатиру Крылова, развивая ее конкретные темы и идеи. Так в XXI письме «Почты духов» повествовалось о том, как Прозерпина советовала Плутону оставить на службе судей, «повредившихся в уме». Выход из положения предложил «превеликий политик» танцмейстер Фурбиний: «приставить к ним умного секретаря, который бы вместо их рассматривал дела, а они бы подписывали то, что он им скажет». К этому сатирическому мотиву Крылов вернулся впоследствии в баснях «Оракул» и «Вельможа».
В письме XXXVII «Почты духов», борясь против сословных предрассудков дворянского общества, Крылов писал: «Мещанин добродетельный и честный крестьянин, преисполненные добросердечием, для меня во сто раз драгоценнее дворянина, счисляющего в своем роде до тридцати дворянских колен, но не имеющего никаких достоинств, кроме того счастия, что родился от благородных родителей, которые также, может быть, не более его принесли пользу своему отечеству, как только умножали число бесплодных ветвей своего родословного дерева». Эта же мысль была развита в басне «Гуси», напечатанной в «Чтениях в Беседе любителей русского слова»[9].
Н. В. Гоголь в статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» так написал о Крылове: «... его притчи — достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа... Всякая басня его имеет, сверх того, историческое происхождение. Несмотря на свою неторопливость и, повидимому, равнодушие к событиям современным, поэт однакоже следил всякое событие внутри государства... В книге его всем есть уроки, всем степеням в государстве, начиная от главы... и до последнего труженика... Ни один из поэтов не умел сделать свою мысль так ощутительною и выражаться так доступно всем, как Крылов »[10].
Крылов был первым общерусским поэтом. Он был первым поэтом, обратившимся своим словом не к отдельным сословиям и общественным группам и даже не к отдельным классам, а к нации. Крылов впервые обратился не к сословной и групповой, а к общерусской аудитории. Понятно, что его слово оказалось качественно иным, небывалым; так же как и всенародный характер славы баснописца; понятны и неслыханные тиражи прижизненных изданий басен: семьдесят пять тысяч экземпляров в эпоху, когда пять тысяч считались огромным тиражом для стихов.
Список литературы:
1) История русской журналистики XVIII-XIX веков / под ред. А.В. Западова. - М.: Высшая школа, 1973. Электронный доступ: https://evartist.narod.ru/text3/01.htm
2) История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
3) Семенников В.П. Русские сатирические журналы 1769–1774 гг. Спб., 1914, с. 54–55.
4) Есин Б.И. История русской журналистики XIX в. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Аспект Пресс и изд-во МГУ, 2003.
5) Рассказы об И.А. Крылове / Сообщ. В.Ф. Кеневич, С.А. Соболевский // Русская старина, 1870. – Т. 2. – Изд. 3-е. – СПб., 1875. – С. 626-627. Элеткронный доступ: https://memoirs.ru/texts/RasKr_RS70_2.htm.
[1] Рассказы об И.А. Крылове / Сообщ. В.Ф. Кеневич, С.А. Соболевский // Русская старина, 1870. – Т. 2. – Изд. 3-е. – СПб., 1875. – С. 626-627. Элеткронный доступ: https://memoirs.ru/texts/RasKr_RS70_2.htm;
[2] Есин Б.И. История русской журналистики XIX в. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Аспект Пресс и изд-во МГУ, 2003.
[3] История русской журналистики XVIII-XIX веков / под ред. А.В. Западова. - М.: Высшая школа, 1973. Электронный доступ: https://evartist.narod.ru/text3/01.htm
[4] История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
[5] История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
[6] История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
[7] История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
[8] Вяземский П.А. Собрание сочинений, СПб., 1878—1886, т. I, стр. 158.
[9] История русской литературы: В 10 томах/Том пятый: Литература первой половины XIX века./Часть первая: Сатира, басня, бытовая проза, комедия/II. Крылов (стр. 235-265). Электронный доступ: https://krilov.ru/from_irl_6_2
[10] Семенников В.П. Русские сатирические журналы 1769–1774 гг. Спб., 1914, с. 54–55