Командование Сталинградского фронта пыталось всемерно усилить 62–ю армию. Ставка присылала под Сталинград стрелковые, танковые и артиллерийские части. Большинство их немедленно перебрасывалось через Волгу в город. Кое–что перепадало и Донскому фронту. По это пополнение не могло возместить потери, которые мы несли в контратаках.
Противник в городе уже в трех местах прорвался к Волге. Учитывая тяжелое положение 62–й армии, Ставка приказала провести в октябре наступательную операцию. К этому привлекались войска двух фронтов. Наш Донской активными действиями с плацдармов на Дону должен был сковать врага, с тем чтобы он не смог перебрасывать подкрепления в район Сталинграда. В это время наша 24–я армия своим левым флангом во взаимодействии с 66–й армией должна была разгромить вражеские части севернее города и соединиться с войсками 62–й армии Сталинградского фронта. Для этой операции нам разрешалось использовать семь стрелковых дивизий, прибывавших из резерва Ставки. Никаких дополнительных средств усиления (артиллерия, танки, самолеты) фронт не получал. В этих условиях трудно было рассчитывать на успех. Группировка противника опиралась здесь на хорошо укрепленные позиции.
Поскольку главная роль в предстоявшем наступлении отводилась 66–й армии, я переговорил с Малиновским. [145]
Тот стал меня упрашивать не направлять в бой семь новых дивизий:
– Только напрасно потеряем их.
На наше счастье, к намеченному Ставкой сроку из семи дивизий мы получили только две. Они и были переданы 66–й армии. Остальные запоздали, и мы оставили их в резерве фронта. Впоследствии они сыграли большую роль.
Как и следовало ожидать, наступление было безуспешным. Войска Донского фронта не смогли прорвать оборону противника. Наступление Сталинградского фронта тоже не достигло поставленной цели. И все же противник был вынужден удерживать свою группировку в междуречье, а это оказывало большое влияние на дальнейший ход событий под Сталинградом.
|
|
Неприятельским войскам пришлось топтаться на месте. Они не могли продвинуться ни на Волге, ни на Кавказе. Безмерно растянувшиеся коммуникации доставляли врагу все больше хлопот...
Воспользовавшись сложившейся обстановкой, советское командование приступило к подготовке мощного контрнаступления. Оно должно было начаться – мы об этом догадывались – одновременно с северного и южного флангов. Для осуществления плана нужно было задержать на некоторое время главную группировку немецких войск в междуречье Волга – Дон. Это достигалось активными действиями войск Донского и Сталинградского фронтов в районе Сталинграда. А тем временем производилась соответствующая перегруппировка и сосредоточение наших войск, предназначавшихся для контрудара.
Чувствовалось, что противник исчерпал свои наступательные возможности. Фланги его основной группировки в междуречье и в районе Сталинграда были слабо прикрыты, а достаточными резервами для того, чтобы обеспечить прочность обороны захваченного района, он не располагал. Его коммуникации были уязвимы на огромном пространстве.
Для нас наступал долгожданный момент. О предстоявшем контрнаступлении мне и Еременко было известно уже в октябре: нам очень коротко рассказал о нем Г. К. Жуков. Он не сообщил пока даже приблизительного срока начала операции. И все же его информация дала нам возможность приступить к определенной подготовке, [146] сохраняя, конечно, абсолютную секретность цели этих мероприятий. Многое делалось, чтобы ввести противника в заблуждение. Мы попытались убедить его, что собираемся наступать в междуречье, и вели здесь наиболее активные действия. А на остальных участках фронта имитировались усиленные работы по возведению укреплений... Всякое передвижение войск в те районы, откуда им предстояло действовать, производилось только ночью, с соблюдением всех мер маскировки.
|
|
Нашей авиации, 16–й воздушной армии, возглавляемой опытным и энергичным генералом С. И. Руденко, поручили одновременно с решением задач над полем боя непрерывно следить за поведением противника. Нужно было не прозевать перегруппировку его войск в пределах фронта и на стыках с соседями.
Как назло, именно в это время, когда так много требовалось от летчиков, среди них появились случаи заболевания туляремией, распространяемой мышами. А развелось их множество, и пришлось принимать специальные меры для защиты не только людей от заболевания, но и самолетов от порчи: грызуны поедали резиновую изоляцию везде, куда только им удавалось проникнуть.
План наступательной операции предусматривал участие войск трех фронтов. Сталинградский фронт должен был наносить удар из района Сарпинских озер, Донской– активными действиями сковывать в междуречье Волга– Дон максимум неприятельских сил, а на правом крыле наносить удар, тесно взаимодействуя с соседним справа, вновь создаваемым Юго–Западным фронтом, которому предстояло обрушить на врага основной удар с плацдармов на южном берегу Дона.
|
|
Таким образом, планировались два мощных удара по флангам сталинградской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения.
Нужно отдать должное Генеральному штабу и Ставке: момент был выбран очень удачно. Мы имели возможность создать перевес в силах и средствах на направлениях ударов. Нужно было лишь помешать противнику организовать оборону, не дать ему оттянуть из междуречья войска для создания резервов.
Все мы понимали, что в этой обстановке медлить нельзя. Понимали это Ставка и Генеральный штаб, поэтому [147] подготовка к операции велась ускоренным темпом. В ноябре активность противника на фронте заметно снизилась. В городе он перешел к действиям мелкими группами. Становилось заметным, что враг и в междуречье пытается перейти к обороне.
Значительные изменения произошли на нашем правом крыле. Мы передали вновь созданному Юго–Западному фронту две наши армии – 63–ю и 21–ю. Утешало, что мы стали получать некоторое пополнение, к сожалению, весьма мизерное. А люди были очень нужны. Как всегда в таких случаях, проверили наши тылы, медсанбаты и госпитали. Штаб и политуправление фронта занимались этим в масштабах фронта, командование армий – в пределах своих объединений. С большим трудом нам удалось набрать немного людей и влить их в те части, которым предстояло решать наиболее ответственные задачи в первые дни боев.
О предстоявшем наступлении была осведомлена лишь небольшая группа штабных работников. На сей счет представитель Ставки Г. К. Жуков сделал строжайшее предупреждение.
Все мероприятия проводились под видом усиления оборны.
4 ноября меня с группой офицеров штаба вызвали на совещание в район 21–й армии, которая теперь входила в Юго–Западный фронт. Совещание проводил Г. К. Жуков. Присутствовали здесь командующие армиями и командиры дивизий, которые должны были наступать на направлении главного удара. Особое внимание уделялось взаимодействию соседних частей на стыках фронтов.
После мы узнали, что подобное совещание состоялось и на Сталинградском фронте.
Вопросы перед командирами ставились интересные, смелые, на совещании царила подлинно творческая атмосфера. Превосходную эрудицию, широкую осведомленность в обстановке показал Г. К. Жуков.
Одновременно с разработкой плана осуществлялось материальное обеспечение контрнаступления. В войска трех фронтов шли эшелоны с танками, артиллерией, боеприпасами. Всего было пока еще не особенно густо, но страна напрягала все усилия, чтобы максимально помочь своей армии. Все мы, воины, прекрасно это сознавали и стремились в предстоящем сражении оправдать чаяния [148] народа. Командиры и политработники направляли свои усилия на дальнейшее совершенствование боевой выучки личного состава, на повышение наступательного порыва войск.
Вместе с командармами Батовым, Галаниным, Жадовым (он сменил Малиновского, который был отозван в Ставку), Руденко и начальниками родов войск детально разрабатываем план действий.
К этому времени Ставка уточнила задачи.
Юго–Западный фронт наносит главный удар с плацдарма юго–западнее города Серафимович по противостоящим войскам 3–й румынской армии. Развивая наступление в общем направлении на Калач, на третий день операции он соединяется с войсками Сталинградского фронта (которые наносят встречный удар), частью сил продвигается в юго–западном направлении до рубежа рек Кривая, Чир и создает активно действующий внешний фронт окружения.
Сталинградский фронт, наступая из района Сарпинских озер, должен разгромить противостоящие ему румынские и немецкие соединения 4–й танковой армии и, продвигаясь с боями на северо–запад в направлении на Советский, соединиться с войсками Юго–Западного фронта, а затем во взаимодействии с войсками Донского фронта уничтожить окруженного противника. Для обеспечения своей ударной группировки Сталинградский фронт частью сил наступает в направлении Абганерово, Котельниково, образуя здесь внешний фронт окружения.
Донской фронт наступает с плацдарма у Клетской и из района Качалинской. Разгромив противостоящие немецкие войска, продвигается в общем направлении на Вертячий и во взаимодействии с войсками Юго–Западного фронта окружает и уничтожает противника в малой излучине Дона. После этого совместно с войсками Сталинградского фронта приступает к уничтожению основной вражеской группировки, окруженной в районе Сталинграда. К этому времени к нам из Юго–Западного фронта возвращается 21–я армия.
Вначале намечалось, что Юго–Западный и Донской фронты переходят в наступление 9 ноября, а Сталинградский– 10 ноября. Но в связи с запаздыванием сосредоточения сил и средств этот срок был перенесен на 19 ноября [149] для Юго–Западного и Донского и на 20 ноября для Сталинградского фронтов.
Хотя обстановка заставляла спешить с нанесением удара. Ставка поступила мудро, прислушавшись к просьбам командующих фронтами. Войска получили возможность хорошо подготовиться и организованно начать наступление. Это в значительной степени предопределило его успех.
К началу операции Донской фронт получил из резерва Ставки три стрелковые дивизии, укомплектованные процентов на шестьдесят, да 16–я воздушная армия получила второй бомбардировочный корпус. Слабое усиление стрелковыми соединениями нас не удивляло. Мы понимали, что свежие войска нужны прежде всего там, где решается судьба всей операции. А так как главная роль в окружении противника отводилась Юго–Западному фронту, то он получал не только пехоту, но и большое количество подвижных войск.
Значительно был усилен Сталинградский фронт: ему ведь тоже предстояло прорвать оборону и быстрым продвижением навстречу войскам Юго–Западного фронта сомкнуть кольцо вокруг вражеской группировки.
На основании директивы Ставки и сообразуясь с конкретной обстановкой, было принято решение на проведение наступательной операции и поставлена задача войскам Донского фронта. В ходе длительных боев на рубеже Дона и в междуречье штабы хорошо изучили противника и местность. Это обстоятельство значительно облегчало постановку задач армиям и предоставляло им больше времени на организацию боя.
Во фронтовой операции особая роль отводилась 65–й армии. Ей предстояло участвовать совместно с 21–й армией (соседней справа) в главном ударе. Задача у них общая: прорвать фронт, уничтожить противостоящие вражеские части, а затем, зайдя во фланг и тыл обороны противника на рубеже реки Дон, наступать в юго–восточном направлении на Вертячий. Но разница заключалась в том, что перед 21–й армией стояли румыны, а перед 65–й – немецкие части. Учитывая это обстоятельство, мы старались по возможности усилить войска Батова, даже за счет ослабления других армий.
Весьма сложная задача возлагалась на 24–ю армию. Она должна была наступать в междуречье, примыкая [150] своим правым флангом к Дону, прорвать оборону противника и, продвигаясь на Вертячий, воспрепятствовать отходу на восточный берег реки вражеских войск, действовавших против 65–й и 21–й армий. Должен сознаться, что эта задача при тех средствах, которые мы могли сюда выделить, была явно невыполнимой.
Однако мы рассчитывали, что своими наступательными действиями 24–я скует значительные силы противника, лишив его возможности подкреплять свои войска на главном направлении.
По–видимому, и Ставка учитывала это, обязав фронт так использовать армию Галанина.
Поскольку 66–я армия никаких дополнительных средств усиления не получила, ей было приказано лишь сковывать противостоящие вражеские части. Она к таким действиям уже привыкла. Задача нелегкая и, прямо скажем, неблагодарная. Но на войне часто приходится прибегать и к такому характеру действий. Командиры, на долю которых выпадает эта участь, затрачивают энергию подчас больше, чем те, что наступают на решающем направлении. И притом без всякой перспективы отличиться! Плохо, когда такие обстоятельства не учитываются командованием. Мне скажут, что подобного рода рассуждения относятся к области психологии. Но военачальник обязан быть хорошим психологом, уметь понимать переживания солдата. Справедливая оценка действий каждого командира и его подчиненных с учетом всех трудностей, выпавших на их долю, воодушевляет людей, укрепляет их веру в свои силы. [151]
Тиски сомкнулись
Несмотря на крайне сжатые сроки, отведенные на подготовку, войска Донского фронта успели совершить перегруппировку и занять исходное положение для наступления. Работники штабов, начальники родов войск и служб как фронтового, так и армейского звена трудились успешно и плодотворно.
К началу артиллерийской подготовки мы с только что назначенным членом Военного совета К. Ф. Телегиным (А. С. Желтов был переведен на Юго–Западный фронт), генералами Казаковым, Орлом и Руденко прибыли на свой вспомогательный пункт управления на участке 65–й армии.
Накануне был получен утешительный метеорологический прогноз. Но еще задолго до рассвета стало ясно, что синоптики ошиблись. Вокруг стоял густой туман, и ничто не предвещало улучшения погоды.
А время начала артподготовки быстро приближалось. Обсудив с товарищами, какие следует внести поправки при создавшейся обстановке, отдаю соответствующие распоряжения. Ровно в назначенный срок орудия и гвардейские минометы открыли огонь по противнику.
Тотчас донесся гул канонады и справа: начал наступление наш сосед – Юго–Западный фронт.
Так 19 ноября 1942 года началось историческое сражение, в результате которого были окружены отборные немецко–фашистские войска.
И если до этого момента у противника была еще возможность спасти свои части от разгрома своевременным отводом их на запад, то теперь они обрекались на гибель. Ничто уже не могло их спасти. В действие вступил план, умело и тщательно разработанный советским командованием.
Сильно нервничал С. И. Руденко. Предусмотренные [152] планом массированные удары авиации срывались из–за нелетной погоды. Я разрешил ему поднимать в воздух пары и одиночные самолеты. Эти внезапные налеты оказывали большую поддержку нашей пехоте. От летчиков требовались высокое мастерство и мужество, чтобы водить машины в тумане, но они успешно справились с задачей, еще более упрочив свой авторитет среди бойцов и командиров фронта.
Вражеские самолеты в этот день почти не появлялись. А наша авиация по мере улучшения погоды все усиливала свои действия.
Сплошной туман скрывал от нас поле сражения. Не помогали никакие оптические приборы, а в них недостатка на нашем наблюдательном пункте не ощущалось. Молочная пелена лишь озарялась вспышками разрывов... Рокочущий гул не стихал ни на миг.
Но вот грохот разрывов переместился в глубину. Значит, наступил момент переноса огня. До нашего слуха долетело дружное «ура». Залязгали гусеницы танков. Началась атака. Невольно мы переглянулись. У всех находившихся на НП возникла одна мысль: удастся ли прорвать вражеские укрепления?
Напрягли слух. Артиллерийский и минометный огонь противника не усиливался. Велся он неорганизованно. Но вот по всему фронту затрещали вражеские пулеметы. Видно, еще не все огневые средства были подавлены в ходе нашей артподготовки. Из тумана донеслись разрозненные орудийные выстрелы. Догадываемся: на подавление огневых точек противника выдвигаются орудия прямой наводки. В войсках 65–й армии этот способ широко применялся. Настойчиво внедрял его командующий артиллерией фронта генерал В. И. Казаков. Не менее страстным поборником стрельбы прямой наводкой был и командующий артиллерией 65–й армии С. И. Бескин.
Вскоре огонь противника заметно ослабел, шум боя стал все больше удаляться в глубину.
Постепенно прояснялось. Туман рассеивался, и уже кое–где поле боя стало просматриваться. В бинокль слежу за штурмом меловых обрывистых высот в районе Клетской. Видно, как наши бойцы, цепляясь за выступы, взбираются вверх. Многие срываются, скатываются вниз, а потом опять упорно, помогая друг другу, карабкаются по круче и атакуют врага. Гитлеровцы отбиваются отчаянно, [153] но не выдерживают. Наша пехота сбрасывает их с высот. Главная полоса вражеской обороны начала давать трещины. Ломая ее, 65–я армия продвигается в глубину – с большим трудом на левом фланге и успешнее на правом, на стыке с 21–й армией.
Во второй половине дня противник контратаками пытался затормозить продвижение наших войск. Командующий 21–й армией генерал И. М. Чистяков вводом в бой танкового корпуса преодолел сопротивление врага и начал развивать успех.
Хорошую инициативу проявил командарм 65 П. И. Батов. Он быстро создал импровизированную подвижную группу. Собрав все танки, которые у него имелись, он посадил на них десант из пехоты и направил в обход вражеских опорных пунктов. Ударами во фланг и тыл противника подвижная группа обеспечила быстрое продвижение остальных частей.
В результате этих мероприятий и ввода в бой командующим Юго–Западным фронтом танковых корпусов и других подвижных соединений фронт противника на основном направлении главного удара был прорван, и сюда устремились войска, стараясь быстрее достигнуть района встречи с частями Сталинградского фронта, наносившими встречный удар из района южнее Сталинграда.
Все попытки противника помешать продвижению наших войск оказались запоздалыми. Его танковые и моторизованные соединения, перебрасываемые из района Сталинграда к месту образовавшегося прорыва, вводились в бой по частям и, попадая под удары наших превосходящих сил, терпели поражение.
Предусмотренное планом наступление 24–й армии с целью отрезать отход на восточный берег Дона соединений противника, атакованных 65–й и 21–й армиями, не увенчалось успехом. Гитлеровцы прочно удерживали хорошо оборудованный рубеж, отбивая все атаки частей Галанина. Сейчас мы жалели, что те Силы и средства, которыми была подкреплена 24–я армия, не были переданы войскам, теперь успешно продвигавшимся вперед.
В какой–то степени, конечно, 24–я армия содействовала общей операции, сковывая и отвлекая на себя значительные силы врага. И нельзя всю вину за неудачу относить на счет командарма Галанина. Им, безусловно, были допущены некоторые ошибки. Но не в них дело. Просто [154] у армии недоставало сил, чтобы преодолеть столь крепкую оборону противника.
23 ноября соединения Юго–Западного и Сталинградского фронтов, разгромив вражеские войска на заходящих флангах своих ударных группировок, встретились в районе Советский, Калач, замкнув кольцо. Главные силы Юго–Западного фронта (без 21–й армии, которая вскоре была возвращена Донскому фронту) продолжали наступать в юго–восточном и юго–западном направлениях, создавая внешний фронт окружения. Сталинградский фронт, оставив три армии для блокировки и уничтожения окруженного противника, остальными силами тоже продолжал двигаться на юго–запад, отбрасывая внешний фронт как можно дальше от котла. Ликвидация окруженных в районе Сталинграда частей 6–й и 4–й танковой немецких армий была возложена Ставкой на войска Донского и Сталинградского фронтов. Они приступили к выполнению этой задачи с ходу, не прекращая наступления.
С запада и севера кольцо сжимали наши 21, 65, 24 и 66–я армии, а с юга и востока – 57, 64 и 62–я армии Сталинградского фронта. Ставка торопила, требуя быстрейшей ликвидации окруженного врага. Это требование было вполне понятно, ибо с ликвидацией котла освободилось бы большое количество наших войск, так необходимых в сложившейся стратегической обстановке. Эти войска можно было бы направить в тыл вражеской группе армий «А» и запереть ее на Северном Кавказе, то есть повторить то, что уже было сделано под Сталинградом. Сознавая важность задачи, мы предпринимали все меры, чтобы быстрее ее выполнить. Члены Военного совета, все старшие командиры и политработники находились непосредственно в боевых порядках. При этом многие даже принимали личное участие в атаках. Такой браваде нельзя было потворствовать, так как она могла привести не только к неоправданным жертвам, по и к ослаблению руководства частями и соединениями. Все должно иметь меру.
Несколько дней, прошедших в напряженных боях, показали, что одним ударом не ликвидировать окруженного противника. Одного желания здесь мало. Потребуется тщательная подготовка новой операции с детальной отработкой взаимодействия между фронтами. Еще лучшим решением была бы передача руководства операцией в одни руки. [155]
Время шло, а результаты наступления против окруженной группировки были явно неутешительными. 21–я армия, форсировав Дон и оттеснив вражеские войска к востоку от реки, вела все более тяжелые бои. Остановилась и 65–я армия, натолкнувшись на мощный оборонительный рубеж.
Войска 24–й армии долго не могли прорвать вражескую оборону, но своим наступлением вынудили противника оттянуть сюда непосредственно из–под Сталинграда несколько дивизий. Это способствовало успеху 66–й армии, которая значительно продвинулась на юг, наступая на Сталинград вдоль берега Волги.
После того как части 65–й армии форсировали Дон, продвинулись и войска 24–й. Теперь обе армии, соединившись флангами, развернулись фронтом на восток, но преодолеть хорошо организованную оборону противника не смогли.
То же самое произошло с 66–й армией. Она, продвинувшись вначале успешно вперед, была остановлена противником на рубеже бывшего нашего среднего укрепленного обвода.
Как я уже вспоминал, по решению Ставки 24–я армия должна была наступать с целью окружения задонской группировки противника. Если бы этот маневр удался, получился бы так называемый слоеный пирог – окружение в окружении. Кроме основного котла мы должны были бы охватить кольцом задонскую группировку противника, что потребовало бы привлечения почти всех наших войск, причем 24–й и 21–й армиям пришлось бы действовать одновременно против задонской группировки фронтом на восток и против сталинградской фронтом на запад, находясь в узком коридоре. План этот так и повис в воздухе.
В результате наступления наших войск площадь, которую занимала окруженная вражеская группировка, уменьшилась почти вдвое. К концу ноября она составляла менее полутора тысяч квадратных километров. На одних участках враг был оттеснен, на других он сам отошел на более выгодные рубежи. Гитлеровцы широко использовали систему наших укреплений, построенных еще летом, до боев за Сталинград. Сокращение фронта обороны позволяло противнику значительно уплотнить боевые порядки своих частей, а обилие различных укреплений на том рубеже, куда отошли его войска, – быстро организовать [156] прочную оборону. Враг пользовался еще и тем преимуществом, что имел возможность быстро маневрировать своими резервами внутри круга, перебрасывая их на любое угрожаемое направление. Вполне понятно, что преодолеть сопротивление такого противника с ходу наши войска, сильно поредевшие за время непрерывного и длительного наступления, не смогли.
В боях с 28 по 30 ноября некоторый успех был достигнут войсками 21–й и 65–й армий: они овладели Песковаткой и Вертячим. На остальных участках ни. мы, ни наш сосед результатов не добились. Побывав на различных участках, я убедился, что без специальной, серьезной подготовки к наступлению на успех надеяться нельзя. При очередном разговоре по ВЧ я счел своим долгом доложить об этом Сталину. Затронул вопрос и о том, что целесообразнее было бы операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту – Сталинградскому или Донскому – с подчинением ему всех войск, действующих под Сталинградом.
Сталин не дал определенного ответа. В это время внимание Ставки было обращено на внешний фронт окружения, куда и направлялись силы из ее резерва и из состава войск, сражавшихся с окруженным противником. Так, от нас были взяты три стрелковые дивизии и четыре истребительно–противотанковых полка, а из Сталинградского фронта – почти все танковые и моторизованные соединения и части. Все это намного ослабляло и без того малочисленные соединения, ведущие непрерывные бои под Сталинградом. Но в создавшейся к тому времени обстановке эти меры были правильными.
К началу декабря внешний фронт окружения проходил в удалении от 40 до 100 километров от котла. Это облегчало ликвидацию противника внутри кольца. Но сил для ускорения этой операции явно не хватало.
По настойчивому требованию Ставки, переданному через прибывшего к нам начальника Генерального штаба А. М. Василевского, в начале декабря мы снова провели наступление. Израсходовали много снарядов из наших оскудевших к тому времени запасов. Люди рвались в бой, дрались геройски. Но противник был еще очень силен, занимал выгодные и хорошо оборудованные оборонительные рубежи. Выбить его оттуда было нелегко.
Весь командный состав– от, командующего фронтом [157] до командира взвода – находился в войсках, в ходе боев изучая систему обороны противника и характер его действий. Всемерно поддерживалась и поощрялась любая полезная инициатива, способствующая боевому успеху.
Было замечено: нашу длительную артиллерийскую подготовку противник использует, чтобы подтянуть резервы к месту предполагаемого удара, а затем огнем и контратаками отразить наше наступление. Поступил целый ряд предложений, как перехитрить противника. Так возник метод последовательного захвата отдельных вражеских объектов. На это дело выделялись хорошо подготовленные части, усиленные артиллерией и танками. В целях сохранения внезапности атака проводилась накоротке, без артиллерийской подготовки как днем, так и ночью. Штурм начинался одновременно с открытием артиллерийского огня по атакуемому объекту. Как только пехота, сопровождаемая танками, врывалась на первую линию вражеских окопов, артиллерия переносила огонь в глубину и на фланги. А в это время стрелковые подразделения блокировали огневые точки, уничтожали их и развивали успех в глубину. Применялись и другие способы...
Разгромить врага мы и тогда не смогли. Но своими активными действиями наши войска и войска Сталинградского фронта нанесли ему большой урон в живой силе и технике, вынудили расходовать боеприпасы, которых у окруженных гитлеровцев оставалось все меньше. Противник был оттеснен от Дона в сторону Волги на 20– 30 километров, кольцо вокруг него сжалось еще сильнее.
И все же протяженность линии фронта по кольцу достигала 170 километров. На всем этом пространстве надо было держать плотный и прочный заслон, который не могли бы пробить пехота и танки противника. А местность представляла собой всхолмленную степь, изрезанную множеством балок с крутыми обрывистыми берегами. Противник мог использовать эти овраги в качестве надежных укрытий, где располагались штабы, склады, сосредоточивались тактические резервы.
В юго–восточной части большой низины, где протекает река Россошка, имелось много ровных площадок, удобных для посадки самолетов (снабжение осажденных осуществлялось по воздуху). По обоим берегам Россошка густо расположены населенные пункты, которые противник [158] превратил в узлы сопротивления. Прибавьте сюда снег – он толстым слоем покрыл все оборонительные сооружения врага, и обнаружить их нам было нелегко.
Наступать по такой местности тяжело. Многочисленные холмы, балки с крутыми берегами, вытянувшиеся главным образом с запада на восток, усложняли маневр наших войск.
Зима выдалась суровой. Сильные ветры с метелями, морозы до 32 градусов необычайно затрудняли наступление.
Неоднократные мои доклады Ставке о невозможности выполнить задачу без предоставления войскам фронта необходимого времени для проведения соответствующей перегруппировки и без усиления фронта дополнительными силами и средствами в конце концов возымели свое действие, и Ставка решила направить на усиление Донского фронта 2–ю гвардейскую армию, полностью укомплектованную и вдобавок имевшую в своем составе оснащенный танками и другими средствами механизированный корпус. Это была большая сила, а для нас целое событие. Все воспрянули духом. Можно было с уверенностью сказать, что теперь вражеская группировка будет ликвидирована в короткий промежуток времени. А это повлекло бы за собой высвобождение семи армий, задействованных под Сталинградом, и освобождение крупного железнодорожного Сталинградского узла, что в огромной степени повлияло бы на увеличение размаха операции войск Юго–Западного и Воронежского фронтов на ростовском направлении.
Не дожидаясь подхода 2–й гвардейской армии, мы приступили к подготовке наступления. Представитель Ставки А. М. Василевский, находившийся у нас с задачей координации действий двух фронтов, принимал деятельное участие в разработке плана операции.
К делу был привлечен весь руководящий состав фронта и армий, генералы и офицеры, обладавшие опытом и знаниями. Член Военного совета фронта К. Ф. Телегин, начштаба М. С. Малинин, начальник оперативного управления И. И. Бойков, начальник разведуправления И. В. Виноградов, начальник политуправления С. Ф. Галаджев, мой заместитель К. П. Трубников, командующий артиллерией В. И. Казаков, командующий бронетанковыми и механизированными войсками Г. Н. Орел, начальник инженерных войск А. И. Прошляков, начальник связи [159] П. Я. Максименко – все участвовали в этой большой работе.