Оглавление
Контрольной работы по дисциплине «История отечественного государства и права»
На тему «Создание современной судебной системы и милиции. Октябрь 1917- 1918 гг.»
Введение
Раздел 1. Судебные органы
Раздел 2. Правовые основы создания органов милиции в 1917—1918 гг.
Раздел 3. Правовые основы создания уголовно-розыскных органов
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Осуществляя мероприятия по переустройству общества, советская власть встретила отчаянное сопротивление старого мира. Буржуазия, военщина, буржуазная интеллигенция в своей ненависти к Советам в первые же дни после победы Октября в Петрограде и Москве делают попытки опрокинуть власть Советов, а после неудачи переходят к иным методам борьбы с советской властью. Враги революции организуют сопротивление Советам, используя наиболее отсталые, разложившиеся элементы старого общества. Это сопротивление выливается в формы контрреволюционного саботажа, заговоров, восстаний, террористических и диверсионных актов, шпионажа.
Суровые условия классовой борьбы требовали, чтобы карательные органы большевиков не проявляли к своим врагам излишней мягкости.
Раздел 1. Судебные органы
Октябрьская революция 1917 года дает законченный и классический пример не реформаторских, а действительно решительных революционных преобразований судов.
После Октября в ряде мест страны население, не дожидаясь директив сверху, само приступило к ликвидации старых судов и созданию новых. Они поначалу носили разные названия: народный суд, пролетарский суд, революционный суд, суд общественный совести и т. д. Обобщая опыт судебного строительства, 24 ноября 1917 г. СНК принимает декрет «О суде» (№ 1). Декретом Временного рабочего и крестьянского правительства от 24 ноября 1917 года (Декретом о суде № 1) были упразднены общие судебные установления, институт судебных следователей, прокуратура, адвокатура, приостановлена деятельность мировых судей[1]. Было решено создать местные суды в составе избираемых Советами постоянного судьи и двух очередных заседателей для рассмотрения дел уголовных — если наказание не превышает двух лет лишения свободы и гражданских — с ценой иска до трех тысяч рублей. Решения местных судов должны были быть окончательными, их апелляционного пересмотра не предполагалось, однако, при назначении более строгого наказания нежели семь дней лишения свободы, допускалась кассационная жалоба на съезд местных судей.
Новые суды создавались на принципах выборности судов и участия населения в отправлении правосудия в качестве заседателей. Местные судьи должны были избираться на основании прямых выборов населением, а до этого — местными Советами.
Советы составляли списки очередных заседателей и определяли очередь их явки на сессию. Декрет временно возложил предварительное следствие на местных судей. Это была чрезвычайная мера, поскольку она нарушала принцип разделения следствия и суда[2]. Для следствия по делам, подсудным ревтрибуналам, Советы создавали следственные комиссии.
Кроме того, учреждались революционные трибуналы для рассмотрения дел о контрреволюционных преступлениях, мародерстве, хищениях, саботаже и злоупотреблениях торговцев, промышленников, чиновников в составе председателя и 6 очередных заседателей. Ревтрибуналы избирались губернскими или городскими Советами. Судьям и заседателям предписывалось руководствоваться революционной совестью и революционным правосознанием.
В качестве обвинителей и защитников по уголовным делам, причем со стадии предварительного следствия, допускались «все неопороченные граждане обоего пола». Местные суды руководствовались старыми законами в случаях, если они не отменены революцией и не противоречат «революционной совести». Отмененными признавались все законы, противоречащие декретам ЦИK и СНК, а также программам-минимум партий РСДРП и СР. Ревтрибуналы в своих приговорах на прежние законы не ссылались.
Советское государство особое внимание уделяло созданию ревтрибуналов как механизму защиты новой власти. Поскольку они не обладали силой преемственности со старой судебной системой, их создание было делом срочным. За короткий срок были изданы нормативные акты, регулировавшие организацию, процессуальный порядок, подсудность трибуналов и следственных комиссий. Подобных актов в отношении общих судов за это время не было издано. Первым актом было «Руководство для устройства революционных трибуналов» Наркомюста (28 ноября 1917 г.), затем вышла Инструкция ревтрибуналам. В обоих актах смертная казнь в качестве меры наказаний отсутствовала.
С ноября 1917 г. по май 1918 г. вся территория РСФСР покрылась сетью трибуналов. Они были созданы почти во всех областных и губернских городах, почти во всех уездах и даже в ряде волостей и поселков PCФСР. Поскольку трибуналы были созданы раньше местных судов, им пришлось рассматривать и все уголовные и подчас даже гражданские дела, нарушая нормы декрета «О суде» № 1 о подсудности трибуналов и местных судов.
В мае 1918 г. при ВЦИК был создан Ревтрибунал для разбирательства дел общегосударственного значения. В июне 1918 г. учреждается Кассационный отдел при ВЦИК, рассматривавший кассационные жалобы и протесты на приговоры ревтрибуналов. По мере стабилизации обстановки сеть трибуналов резко сокращалась. Они сохранялись лишь в столицах, губернских городах, крупных узловых станциях и промышленных центрах.
C 1918 года шел процесс приспособления ревтрибуналов к чрезвычайной обстановке гражданской войны. Они стали превращаться из специальных судебных органов в чрезвычайные специальные судебные органы. Был ликвидирован институт народных заседателей, резко сократился состав трибуналов: с семи человек до трех (один из ЧК), избираемых местными Советами и исполкомами. Это усиливало координацию двух органов, но, конечно, увеличило риск произвола при рассмотрении в трибуналах дел, переданных из ЧК.
Трибунал сам решал, допустить ли к участию в деле обвинения и защиты, но если допускался обвинитель, трибунал обязан был допустить или назначить защитника[3]. Трибунал был вправе отменить прения сторон, если признавал дело выясненным. Все это были чрезвычайные права по ведению процесса. Эти нормы повышали оперативность, но ущемляли интересы сторон и прежде всего подсудимого.
«Положение о ревтрибуналах», принятое ВЦИК 12 апреля 1919 г., предоставило трибуналам право определения меры репрессии, что было правом нормотворчества (4). «Положение о ревтрибуналах» от 18 марта 1920 г. подтвердило это право, но лишь в пределах действовавших декретов. В связи с переломом обстановки в борьбе с контрреволюцией января 1920 г. было отменено применение смертной казни органами ВЧК и ревтрибуналами, кроме военных. В мае 1920 г. в связи с наступлением белополяков смертная казнь вновь вводилась в 23 губерниях, объявленных на военном положении.
Кроме общих ревтрибуналов, в годы гражданской войны действовали революционные военные трибуналы (РВТ). Они стали создаваться в войсках по приказам Реввоенсоветов (PВC) с июля 1918 г. Против их введения выступал ряд работников СНК (имелся даже декрет СНК от 4 мая 1918 г., запрещавший создание армейских трибуналов) (5). Вначале создавались трибуналы на уровне армии и фронта, с конца 1918 г. начали появляться их отделы при дивизиях и бригадах. Для руководства РBT был создан Революционный военный трибунал республики. С января 1920 г. стали создаваться РВТ в тылу, в войсках внутренней охраны, а с апреля РВТ округов. В партизанских районах Сибири военные ревтрибуналы действовали на основе нормативных актов, принятых на съездах партизанских армий.
Совет Народных Комиссаров РСФСР издал Декрет о суде № 3 (20 июля 1918 года), которым была расширена компетенция местного суда, юрисдикция которого была распространена на все дела, кроме дел о посягательствах на человеческую жизнь, изнасиловании, разбое, бандитизме, подделке денег, взятках, спекуляции.
30 ноября 1918 г. было введено военное положение на всей сети железных дорог. В состав фронтового РВТ стал входить представитель железной дороги. 18 марта 1920 г. были учреждены революционные военные железнодорожные трибуналы (РВЖТ). С объявлением военного положения на водном транспорте аналогичные трибуналы были учреждены и там. Процесс в PВТ и РВЖТ проходил так же, как в общих трибуналах, но их приговоры не могли быть обжалованы в кассационном порядке (эта временная мера была отменена в 1922 г.).
До окончания гражданской войны и окончательного утверждения Советской власти (точнее, власти большевиков) в судоустройстве происходили многие изменения. Так, по настоянию союзников большевиков — левых эсеров ВЦИК принял Декрет о суде № 2, на основании которого в искореженном виде восстанавливались окружные суды, отдаленно напоминающие суды присяжных. В состав окружных судов входил судья и 12 народных заседателей, которые контролировали деятельность судьи и даже могли его отвести; судья же выполнял при коллегии народных заседателей роль юридического советника без права решающего голоса[4]. Гражданские дела окружные суды должны были рассматривать в составе 3 членов суда и 4 народных заседателей.
Окружные суды, просуществовав с марта по ноябрь 1918 года, были упразднены, так как процесс оказался слишком громоздким и стеснительным для большевиков, а старые специалисты-судьи (вот оно, сопротивление человеческого материала!) действовали в духе буржуазного права.
Хотя Декретом о суде № 2 предусматривалось создание областных народных судов и Верховного судебного контроля — эти органы так и не появились. Целый ряд судебных решений пересматривались административным порядком сотрудниками 4-го отдела Народного комиссариата юстиции.
ВЦИК РСФСР принял Положение о народном суде РСФСР (30 ноября 1918 года). Учреждался единый народный суд, работавший, в зависимости от категории дела, в составе единоличного народного судьи, постоянного судьи и 2 народных заседателей, постоянного судьи и 6 народных заседателей. Положение содержало правило, запрещающее судьям ссылаться на законы свергнутых правительств. Судьи избирались Советами и исполкомами. Приговоры по уголовным делам и решения по гражданским делам могли быть обжалованы в кассационном порядке в Совет народных судей.
В роли кассационной инстанции выступал совет народных судей, избираемый губернским съездом народных судей. Народный суд должен был, по замыслу, рассматривать по существу все дела, кроме уголовных дел, подведомственных революционным трибуналам.
В судах всех инстанций допускалось судоговорение на местных языках. Предварительное расследование по делам, превышающим подсудность местного суда, производили следственные комиссии из трех человек, избираемых Советами[5]. При Советах создавались коллегия правозаступников, осуществлявших как общественное обвинение, так и защиту.
Особенностью процесса создания новых судебных органов в первый период было широкое местное правотворчество. Оно объяснялось высокой творческой активностью населения, вовлеченного в общественную жизнь революцией, отсутствием юридического опыта, а также медленным поступлением нормативных актов из центра. Лишь Конституция РСФСР 1918 г. отнесла вопросы судоустройства к ведению Всероссийского съезда Советов и ВЦИК.
В специальной юридической литературе об этом периоде «революционного творчества» говорится достаточно подробно, причем основное внимание уделяется формам, которые большевики пробовали и изменяли под влиянием политической обстановки либо каприза. Для целей настоящего исследования не так важно, сколько народных заседателей участвовало в рассмотрении того или иного дела согласно тому или иному декрету, но важно установить специфические черты революции по сравнению с ранее рассмотренными реформами. К числу таких особенностей относятся следующие.
Во-первых, революция, в отличие от реформы, не видоизменяет старые формы и не сооружает новых систем рядом со старыми (как делал, в частности, Петр Великий, юстиц-коллегия которого некоторое время функционировала наряду с завещанными ему отцом приказами — Разбойным и др.). Революция безжалостно сминает старые формы и не дает им возродиться, даже если какие-то силы (в нашем случае — левые эсеры) пытаются вернуть их на арену. Действуя на основании Декрета о суде № 1, уполномоченный следственной комиссии петроградского Военно-революционного комитета 29 ноября 1917 года закрыл Сенат, главный военный суд, петроградский коммерческий суд, а в ночь на следующий день — окружной суд. Комиссар распределил поручения между младшими работниками суда, судей и прокуроров вызвал повесткой или доставил под конвоем и потребовал от них сдачи дел и казенных денег, что и было исполнено. Во-вторых, революция насаждает новые формы взамен сметенных до основания старых форм, выпуская, как джинна из бутылки, угнетенное ранее правопонимание, давая ход почину снизу, экспериментируя и заигрывая со стихийностью, вольницей. Отсюда — предложение следовать революционному правосознанию, игнорируя законы свергнутых правительств, поощрение самочинного судейства и узаконение общегражданских обвинения и защиты.
В-третьих, во время революций новые формы юстиции, как, по-видимому и прочие формы, лишь внешне, ритуально напоминают одноименные институты свергнутого режима. Фактически же они представляют собой структуры, отращенные политическим руководством, подобно щупальцам, для удержания власти и господства нового режима. Революция собирает в один кулак и комкает все относительно самостоятельные элементы прежнего государства, подминая, если удается, также и институты гражданского общества. В Европе последующие реформы воздвигнутых революцией институтов восстанавливают равновесие и систему сдержек внутри государственной машины, а также между государством и гражданским обществом; в российской истории этого не произошло, а сохранялась революционное устройство правящего режима. Показательны в этом смысле два высказывания лидеров революционной советской судебной системы. Нарком юстиции Н. В. Крыленко писал: «Правильное, соответствующее классовым интересам пролетариата, функционирование суда может быть гарантировано лишь при наличии систематического и повседневного руководства им со стороны единой направляющей инстанции, дающей соответствующее указание по каждому или по поводу каждого выдвигаемого жизнью случая»[6]; в дальнейшем Н. В. Крыленко опубликовал и установку, согласно которой суд — это «реальное орудие в руках государственной власти»[4]. Вторая цитата принадлежит старому большевику, бывшему присяжному поверенному, члену коллегии Наркомюста М. Ю. Козловскому: «Суды не более и не менее, как органы власти, как органы диктатуры. Забудьте иллюзии о независимости судов. Надо раз навсегда сказать, что это такие же органы нашей работы, как орган ВСНХ. Это исполнительные органы власти пролетариата».
При этом революции, по-видимому, никогда не удается сразу переплавить в кипящем котле ошметки старых форм, которые некоторое время работают по инерции, чтобы затем погибнуть под пятой централизации. Так, в отдельных местностях России продолжали и после сооружения советской судебной системы выносить решения сельские сходы, суды казиев, аксакальские и шариатские суды. В-четвертых, революцию от реформы отличает уничтожение не только старых форм, но и заполнявшего их ранее человеческого материала; красный террор уничтожил кадры судейских чиновников, адвокатов и прокуроров физически, но вполне достаточно лишения прежнего персонала возможностей доступа к новой судебной машине и заполнение ее угодными революции кадрами. В Советской России прежние чиновники некоторое время цеплялись за места в привычных структурах. Удельный вес старых юристов в массе судебных деятелей в период гражданской войны составлял не менее 20 процентов; понятно, что наибольшая плотность старых кадров приходилась на провинции, наименьшая — на столицы. Комиссар юстиции Ярославской губернии тов. Сергеев еще в 1918 году на съезде комиссаров юстиции Московской области сформулировал и принципы политики по отношению к прежним кадрам и причину жесткого к ним отношения: «Нет особенной нужды в старых опытных юристах — на практике их помощь дает нехорошие результаты, — они каждый декрет истолковывают по-своему — по юридическому, — и так, что спорить с ними не приходится, тогда как чувствуется, что декрет этот должен пониматься иначе». Понятно, почему в составе первых ревтрибуналов оказалось: 90 процентов членов РСДРП (б), 10 процентов беспартийных; имевших высшее образование 14 процентов, среднее — 26 процентов, низшее 60 процентов; низшее образование имели в 1918 годe более 70 процентов судей обычных судов.
Уже в марте 1919 года В. И. Ленин сообщил, что революция прежних судей «выгнала и сделала суд народным»[7]. Новые формы наполнились адекватным им человеческим материалом, низкий уровень правовой и общей культуры которого выдавался за достоинство и воспроизводился системой подготовки юридических кадров.