- Уф, куда лучше.
Я пожала плечами:
- Все равно в машине со мной ты курить не будешь.
- Без проблем, - согласился он.
Огонек сигареты пульсировал оранжевым, когда он затягивался. Он смотрел мимо меня, выпуская клубы дыма изо рта, и вдруг сказал:
- Нас зовут.
Я повернулась. Конечно, юристы нам махали. У меня было ощущение уборщицы, которую зовут прибирать грязь. Я встала, Ларри вслед за мной.
- Ты уверен, что уже достаточно для этого оправился?
- Мне не поднять мертвого муравья, но посмотреть, как это делаете вы, я могу.
У него под глазами легли синие тени и кожа натянулась возле рта, но если он хочет изображать из себя мачо, кто я такая, чтобы его останавливать?
- Отлично, пойдем работать.
Я достала из багажника соль. Носить с собой снаряжение для подъема зомби - это вполне законно. Разве что мачете, которым я отрубаю головы цыплятам, можно счесть за оружие, но все остальное совершенно безвредно. Отсюда видно, как мало знают о зомби законники.
Эндрю Дугал уже оправился. Он все еще выглядел несколько бледно, но лицо его было серьезным, озабоченным, живым. Рукой он разглаживал лацкан пиджака. На меня он посмотрел сверху вниз - не потому, что был выше, а потому, что он хорошо это умел. У некоторых людей есть природный талант смотреть на других сверху вниз.
- Вы знаете, что здесь происходит, мистер Дугал? - спросила я у зомби.
Он скосил на меня глаза поверх тонкого патрицианского носа.
- Мы с женой едем домой.
Я вздохнула. Очень тяжко, когда зомби не понимают, что они мертвы. Они себя ведут так... ну, как люди.
- Мистер Дугал, вы знаете, почему вы на кладбище?
- Что происходит? - спросил меня один из юристов.
- Он забыл, что он мертв, - тихо ответила я.
Зомби смотрел на меня с выражением совершенной надменности. При жизни он явно был занудливым и неприятным типом, но даже последнего мудака бывает иногда жалко.
|
|
- Понятия не имею, что вы там лепечете, - произнес зомби. - Вы явно страдаете искажением сознания.
- Вы можете объяснить, почему вы здесь, на кладбище? - спросила я.
- Я вам ничего объяснять не обязан.
- Вы помните, как вы здесь оказались?
- Мы... конечно, мы приехали на машине.
В его голосе появились первые нотки неуверенности.
- Вы строите догадки, мистер Дугал. На самом деле вы ведь не помните поездки на кладбище?
- Я… я...
Он оглянулся на жену, на взрослых детей, но они уже шли к своим машинам. И ни один из них даже не оглянулся. Он был мертв, тут уж ничего не поделаешь, но обычно семья не уходит. Они ужасаются, грустят, даже падают в обморок, но никогда не бывают безразличными. Дугалы же получили свое завещание и теперь уходили прочь. С наследством все ясно, и пусть папаша ползет обратно в могилу.
- Эмили? - окликнул он.
Она замешкалась, напряглась, но один из сыновей схватил ее за рукав и потащил к машинам. Он был смущен или просто испуган?
- Я хочу домой! - завопил зомби им вслед. Надменность с него смыло, и остался только сосущий страх, отчаянная потребность не верить. Он ведь чувствовал себя таким живым, разве может он быть мертвецом?
Жена его полуобернулась.
- Эндрю, прости меня.
Взрослые дети усадили ее в ближайшую машину. И приняли с места, как ожидающие у дверей водители, участвующие в ограблении банка.
Юристы и секретари удалились настолько быстро, насколько позволяло достоинство. Все получили то, за чем пришли. Они с трупом покончили. Вот только сам «труп» смотрел им вслед, как брошенный в темноте ребенок.
|
|
Чего бы ему было не остаться тем же самодовольным сукиным сыном?
- Почему они меня бросают? - спросил он.
- Вы умерли неделю назад, мистер Дугал.
- Нет, это неправда!
Ларри подошел ко мне.
- Это на самом деле так, мистер Дугал. Я сам поднял вас из мертвых.
Он переводил глаза с Ларри на меня и обратно. У него кончались аргументы для самообмана.
- Я не чувствую себя мертвым, - сказал он.
- Поверьте нам, мистер Дугал, вы мертвы.
- Это будет больно?
Многие зомби спрашивают, не больно ли это - снова вернуться в могилу?
- Нет, мистер Дугал, обещаю вам, это не будет больно.
Он сделал глубокий, прерывистый вдох и кивнул.
- Но я мертв, на самом деле мертв?
- Да.
- Тогда положите меня, пожалуйста, обратно.
Он овладел собой и снова обрел достоинство. Кошмар, когда зомби отказывается верить. Их все равно можно положить на покой, но клиентам приходится держать их на могиле, а они кричат. У меня такое было только дважды, но каждый раз я помню так, будто это было вчера. Есть воспоминания, которые от времени не тускнеют.
Я метнула ему соль на грудь, и звук был - как град по крыше.
- Солью этой возвращаю я тебя в могилу твою.
Все еще окровавленный нож был в моей руке. Я обтерла лезвие о его губы, и он не отдернул их. Он поверил.
- Кровью и сталью возвращаю я тебя в могилу твою, Эндрю Дугал. Почий в мире и не ходи более.
Зомби лежал, вытянувшись, на холме из цветов. Они сомкнулись над ним, как зыбучий песок, и вновь его могила поглотила его.
Мы стояли еще минуту на опустевшем кладбище. Только слышался ветер в верхушках деревьев и последние в году сверчки пели грустную песню. В «Паутине Шарлотты» сверчки поют: «Лета уж нет, больше уж нет. Больше уж нет, умирает оно». Первые заморозки, и сверчки тоже погибнут. Они были как те цыплята, что всем рассказывали, будто небо падает. Только в этом случае сверчки были правы.
|
|
Вдруг они затихли, будто кто-то их выключил. Я задержала дыхание, прислушиваясь. Ничего, кроме ветра, но... И вдруг у меня плечи напряглись до боли.
- Ларри!
Он повернул ко мне свои невинные глаза:
- Что?
В трех деревьях от нас налево на фоне луны мелькнул силуэт человека. И уголком правого глаза я тоже уловила движение. Больше одного. Тьма оживала глазами. Больше двух. Прикрывшись телом Ларри от чужих глаз, я вытащила пистолет и держала его у ноги, чтобы это было не так заметно.
- Господи, что случилось? - У Ларри глаза полезли на лоб. Но говорил он хриплым шепотом, не выдавая нас. Молодец.
Я начала подталкивать его к машинам, медленно, спокойно - два местных аниматора закончили ночную работу и отправляются на заслуженный дневной отдых.
- Там люди.
- Они пришли за нами?
- Скорее за мной.
- Почему?
Я покачала головой:
- Времени нет объяснять. Когда я скажу «беги», беги к машинам что есть духу.
- Откуда ты знаешь, что они собираются на нас напасть?
В его глазах сильно стали заметны белки. Теперь он их тоже видел. Приближающиеся тени, люди из тьмы.
- Откуда ты знаешь, что они не собираются на нас напасть? - ответила я вопросом.
- Хороший подход, - ответил он.
Дышал он неглубоко и быстро. Мы были футах в двадцати от машин.
- Беги!
- Чего?
Голос его был удивленным.
Я схватила его за руки и дернула к машинам. Пистолет я держала дулом к земле, все еще надеясь, что те, кто там, в темноте, не ожидают пистолета.
Ларри бежал уже самостоятельно, пыхтя от страха, от курения, а еще, быть может, он не пробегал каждое утро четыре мили.
Перед машинами появился человек, поднимая большой револьвер. Браунинг уже взлетал в моей руке, и я выстрелила раньше, чем успела взять прицел. Дуло полыхнуло во тьме яркой вспышкой. Человек дернулся - он явно не привык, чтобы в него стреляли. Пуля его выстрела взвизгнула слева от нас. Он застыл на ту секунду, что мне была нужна, чтобы прицелиться и выстрелить снова. Он свалился на землю и больше не вставал.
- Ни хрена себе! - выдохнул Ларри.
- У нее пистолет! - заорал кто-то.
- А где Мартин?
- Она его застрелила!
Я решила, что Мартин - это был тот, с револьвером. Он все еще не шевелился. Не знаю, убила я его или нет. Кажется, мне это было безразлично, лишь бы он не встал и не начал снова в нас стрелять.
Моя машина была ближе. Я сунула ключи в руки Ларри:
- Открывай дверь, открой пассажирскую дверь и заведи мотор. Ты понял?
Он кивнул. В бледном круге лица отчетливее выступили веснушки. Приходилось ему поверить, что он не впадет в панику и не стартует без меня. Не от негодяйства - просто от страха.
Фигуры людей надвигались со всех сторон. Их там было никак не меньше дюжины. Ветер донес шорох бегущих по траве ног.
Ларри перешагнул через тело, я отбила ногой револьвер под машину. Если бы время так не поджимало, я бы пощупала ему пульс. Всегда люблю знать, убила я кого-то или нет. Гораздо проще потом составлять полицейский протокол.
Ларри уже влез в машину и перегнулся открыть пассажирскую дверь. Я прицелилась в одного из бегущих и спустила курок. Фигура споткнулась, упала и завопила. Остальные замешкались. Они не привыкли, что в них стреляют. Бедные детки.
Скользнув в машину, я завопила:
- Гони, гони, гони!
Ларри рванул, рассыпав дождь гравия. Машина завиляла, фары бешено заходили из стороны в сторону.
- Ларри, не намотай нас на дерево.
Он глянул на меня, сказал «извини», и скорость машины упала от «вывернись наизнанку» до «хватайся за ручку и держись изо всех сил». Мы все еще были между деревьями, а это уже что-то.
Свет фар прыгал по деревьям, мелькали белые надгробия. Машина пошла юзом, рассыпая гравий, а посреди дороги стояла фигура в свете фар. Бледный и сияющий стоял там Джереми Рубенс из «Человек превыше всего». Как раз в середине прямого участка дороги. Если бы мы могли его объехать, оказались бы на шоссе и вне опасности.
Машина стала тормозить.
- Ты что делаешь? - спросила я.
- Не могу же я просто его сбить!
- Какого хрена там «не можешь»?!
- Не могу!
В голосе его звучала не ярость, а страх.
- Он тебя покупает, Ларри. Он уйдет.
- Вы уверены?
Маленький мальчик спрашивает, действительно ли в шкафу сидит баба-яга.
- Уверена. Теперь - газ в пол и убираемся отсюда.
Он надавил на акселератор. Машина прыгнула вперед, стремясь к небольшой прямой фигуре Джереми Рубенса.
- Он не уходит! - крикнул Ларри.
- Уйдет, никуда не денется.
- Вы уверены?
- Можешь мне поверить.
Он мелькнул на меня глазами и снова уставился на дорогу.
- Хорошо бы, чтобы вы были правы, - шепнул он.
Я верила, что Рубенс уберется. Но даже если он не блефовал, наш единственный выход был либо мимо него, либо через него. Ему выбирать.
Фары купали его в пылающем белом свете. Мелкие темные черты его лица смотрели прямо на нас. Он не шевелился.
- Он не уходит!
- Уйдет, - сказала я.
- Дерьмо собачье, - сказал Ларри. Мне нечего было к этому добавить.
Свет фар с ревом налетел на Рубенса, и он бросился в сторону. Послышался шорох ткани его пальто по борту машины. Чуть не случилось, чуть.
Ларри набрал скорость и бросил машину в последний поворот и на последний прямой участок. Мы вылетели на шоссе в дожде гравия и визге шин. Но мы выехали с кладбища. Смогли. Слава тебе Боже.
У Ларри побелели руки на руле.
- Можешь расслабиться, - сказала я ему. - Опасность миновала.
Он сглотнул слюну так, что это даже было слышно, и кивнул. Машина постепенно выходила на предельную скорость. Лицо Ларри было покрыто каплями пота, никак не связанными с прохладной октябрьской ночью.
- Ты как? - спросила я.
- Не знаю.
Его голос звучал как-то тускло. Шок.
- Ты отлично действовал.
- Я думал, я его перееду. Я думал, я убью его машиной.
- Он тоже так думают, иначе бы не ушел, - ответила я.
Ларри посмотрел на меня:
- А если бы он не ушел?
- Он же ушел.
- А если бы нет?
- Тогда мы бы его переехали и все равно были бы уже на шоссе вне опасности.
- Ты бы дала мне его переехать?
- Ларри, эта игра называется «выживание». Если тебе это не подходит, найди другую работу.
- В аниматоров не стреляют.
- Это были члены «Человек превыше всего», группы правых фанатиков, которые ненавидят все, имеющее отношение к сверхъестественному.
Упоминание о личном визите Джереми Рубенса я опустила. Чего мальчик не знает, то ему не повредит.
Я вгляделась в его бледное лицо. Глаза у него были пустыми. Он впервые увидел дракона. Маленького дракончика по сравнению с теми, которые вообще бывают, но после того, как ты видел насилие, ты уже не будешь прежним. Первый раз, когда приходится выбирать, жить или умереть, мы или они, меняет человека навсегда. Обратной дороги нег. Я вглядывалась в лицо Ларри и жалела, что так вышло. Жалела, что он не мог остаться таким же сияющим, новеньким, полным надежд. Но, как говаривала моя бабуля Блейк, «если бы сожаления были лошадками, мы бы все верхом ездили».
Ларри впервые попробовал вкус моего мира. Вопрос оставался только один: захочет он второй дозы или сбежит? Бежать или оставаться - старый как мир вопрос. И я не знала, какой выбор Ларри я бы предпочла. Если он сбежит от меня ко всем чертям, он может прожить подольше, но может быть и наоборот. Нос вытащишь - хвост увязнет.
- А как же моя машина? - спросил Ларри.
Я пожала плечами:
- Страховка у тебя есть?
- Да, но...
- Раз им не получилось раздолбать нас, они могут со злости раздолбать твой автомобиль.
Он посмотрел на меня, не уверенный, что я не шучу. Я не шутила.
Велосипед появился перед нами внезапно, из темноты. Мелькнуло в свете фар бледное детское лицо.
- Осторожно!
Ларри успел взглянуть на дорогу как раз вовремя, чтобы увидеть расширенные страхом глаза ребенка. Завизжали тормоза, и ребенок исчез из узких полос света. Раздался звон, удар, и машина юзом затормозила. Ларри тяжело дышал, я не дышала вообще.
Кладбище было справа от нас. Слишком близко, чтобы останавливаться, но … черт меня побери, это же был ребенок!
Я поглядела в черное окно. Велосипед валялся грудой металла. Ребенок лежал рядом, неподвижно. О Господи, только бы он не был мертв!
Я не думала, что у фанатиков из «Человек превыше всего» хватило бы воображения использовать ребенка как резервную приманку. Если это была ловушка, то очень хорошая, потому что я не могла бросить эту скрюченную фигурку посреди дороги.
Ларри все еще сжимал руль так сильно, что у него плечи тряслись. Если я раньше думала, что он бледен, то ошибалась. Сейчас он выглядел как больное привидение.
- Он … ранен?
Он выжал из себя эти слова сквозь что-то, похожее на слезы. Он хотел сказать не «ранен», другое слово. Только не мог его произнести. Только не это.
- Оставайся в машине, - велела я.
Ларри не ответил. Он только сидел и смотрел на свои руки. На меня он не смотрел. Но черт меня побери, это же не моя была вина! И что он сегодня потерял невинность, тоже не моя вина. Так отчего же мне было так паршиво?
Я вылезла из машины, держа наготове браунинг на случай, если психи решили нас преследовать. Они могли подобрать револьвер и погнаться за нами.
Ребенок не шевелился. Я слишком далеко стояла, чтобы видеть, есть ли подъем и опускание грудной клетки. Да, слишком далеко. В целом ярде. Господи, пусть он окажется жив!
Ребенок лежал на животе, одна рука под телом, вероятно, сломана. Оглядев темное кладбище, я нагнулась к ребенку. Из темноты не вылетели сумасшедшие правые фанатики.
Ребенок был одет в пресловутый мальчиковый костюм - полосатая рубашка, шорты, кроссовочки. Кто же отпустил его в летней одежде в такую холодную ночь? Мать. Какая-то женщина одевала его, любила его и отпустила его на гибель.
Кудрявые каштановые волосы были шелковые, по-детски тонкие. Кожа на шее холодная на ощупь. От шока? Для посмертного остывания слишком рано. Я ждала удара пульса на шее, но ничего не слышала. Мертв. О Господи, нет, не надо!
Голова приподнялась, и изо рта раздался тихий звук. Живой. Слава тебе Боже, живой!
Он попытался перевернуться, но упал на дорогу снова. И заплакал.
Ларри вышел из машины, направляясь к нам.
- Что и ним?
- Он жив, - ответила я.
Мальчик определенно хотел перевернуться, и потому я взяла его за плечи и помогла, пытаясь зафиксировать правую руку к телу. Сверкнули большие карие глаза, круглое детское лицо, а в правой руке у него был нож больше его самого.
- Скажи ему, чтобы помог меня передвинуть, - шепнул он.
Между детскими губами сверкнули миниатюрные клычки. Нож был прижат к моему животу повыше спортивной сумки, и острие скользнуло под куртку, касаясь рубашки. Это был один из тех моментов, когда время тянется, как в кошмаре с замедленной съемкой. Все время вселенной было в моем распоряжении, чтобы решить, предать Ларри или умереть. Никогда никого не выдавай монстрам - такое у меня правило. Я раскрыла рот и завопила:
- Беги!
Вампир меня не заколол. Он просто застыл. Я была ему нужна живая, вот почему нож, а не клыки. Я встала, а вампир просто на меня пялился. У него не было плана на этот случай. Отлично.
Машина стояла на месте, из открытых дверец лился свет. Фары горели двумя театральными прожекторами. Ларри в нерешительности застыл рядом.
- В машину! - заорала я во всю глотку.
Он бросился к открытой дверце. В сиянии фар появилась женщина. Она была одета в длинное белое пальто поверх сливочного и бронзового цветов очень хорошего брючного костюма. Раскрыв рот, она зарычала на свет, блестя клыками.
Я бежала, на ходу крича:
- Сзади!
Ларри глядел на меня, мимо меня. Глаза его полезли на лоб. Я слышала за собой топот маленьких ножек. Лицо Ларри перекосило от ужаса. Он что, впервые увидел вампира?
Я вытащила пистолет, продолжая бежать. На бегу стреляя, хрена с два попадешь. У меня был вампир сзади и вампир спереди. Хоть монету бросай.
Вампирша бросилась на капот машины и длинным грациозным прыжком навалилась на Ларри, покатившись с ним поперек дороги.
Стрелять в нее я не могла, не рискуя попасть в Ларри. В последнюю секунду я повернулась и наставила пистолет в упор в лицо дитяти - вампира.
У него расширились глаза, и я потянула спусковой крючок. Что-то ударило меня сзади, пуля ушла в сторону, а я оказалась лежащей на животе на дороге, и на спине у меня лежало что-то побольше хлебного ларя.
У меня отшибло дыхание. Но я повернулась, пытаясь наставить пистолет на то, что было у меня сзади. Если я сейчас чего-то не сделаю, мне уже никогда, быть может, не придется давать себе труда дышать.
На меня налетел мальчик, опуская вниз сверкающее лезвие. Пистолет поворачивался, но слишком медленно. Будь у меня в легких воздух, я бы закричала. Нож вошел в рукав моего жакета, я ощутила, как он впивается в дорогу. Рука оказалась пришпиленной к дороге. Я спустила курок, и пуля ушла в темноту, никому не повредив.
Я вывернула шею, пытаясь увидеть, кто или что сидит у меня на спине. Скорее что, чем кто. В красном сиянии стоп-сигналов машины его лицо было плоским, торчали высокие скулы и почти раскосые глаза, висели прямые черные волосы. Ему бы быть вырезанным из камня в окружении змей и ацтекских богов.
Он протянул руку и охватил пальцами мою правую руку, ту, что была приколота к дороге и в которой держала пистолет. Он вдавил мои пальцы в металл и сказал грубым и тихим голосом:
- Брось, а то я раздавлю руку.
И нажал так, что я охнула.
Ларри высоким и печальным голосом вопил.
Вопить - это хорошо, когда ничего другого делать не остается. Я поскребла по земле левой рукой, стягивая рукав вверх и обнажая часы и браслет с крестиками. Они блеснули в лунном свете. Вампир зашипел, но не выпустил мою руку с пистолетом. Я полоснула его по руке браслетом. Донесся острый запах горелого мяса, но вампир свободной рукой вцепился мне в левый рукав. Касаясь только рукава, он припечатал мою левую руку назад, чтобы я не могла тонуть его крестами.
Будь он новоумершим, от одного вида крестов он бы убежал с воплем; но он был не просто старым - он был древним. Чтобы снять его с моей спины, нужно было больше, чем просто освященные кресты.
Ларри снова вскрикнул.
Я тоже завопила, поскольку ничего другого сделать не могла, только разве что держаться за пистолет, чтобы вампир раздавил мне руку. Непродуктивно. Я была нужна им не мертвая, но раненая вполне сгодилась. Он мог бы раздавить мою руку в кровавую кашу.
Я выпустила пистолет, крича и дергаясь на ноже, которым был приколот мой рукав, пытаясь выдернуть из руки вампира свой левый рукав, чтобы вдавить в него кресты.
У нас над головой прогремел выстрел. Мы все замерли и поглядели на кладбище. Джереми Рубенс и компания нашли свой револьвер и стреляли в нас. Они думали, что мы в сговоре с монстрами? Или им было все равно, в кого стрелять?
- Алехандро, на помощь! - крикнул женский голос.
Кричали сзади.
Вдруг вампир на моей спине куда-то делся. Почему - я не знала и не интересовалась. Я осталась наедине с ребенком - монстром, который склонился надо мной, глядя большими темными глазами.
- Разве тебе не больно?
Вопрос был такой неожиданный, что я ответила:
- Нет.
Вид у него был разочарованный. Он присел возле меня на корточки, держа руки меж бедер.
- Я думал тебя порезать, чтобы полизать кровь.
Голос его все еще был голосом малыша, и таким он останется всегда. Но знание в его глазах обжигало мою кожу как жаром. Он был старше Жан-Клода, намного старше.
В стоп-сигнал мой машины ударила пуля - как раз над головой мальчика. Он повернулся в сторону фанатиков с очень недетским рычанием. Я пыталась вытащить нож из дороги, но он застрял прочно. Даже покачнуть его я не могла.
Мальчик уполз в темноту, исчезнув с легким ветерком. Боже, помоги фанатикам.
Я оглянулась через плечо. Ларри лежал на земле, а на нем сидела женщина с длинными каштановыми волнистыми волосами. Мужчина, который сидел на мне, Алехандро, и еще одна женщины боролись с сидящей на Ларри вампиршей. Она хотела его убить, а они пытались ее остановить. Мне их план больше нравился.
Взвизгнула еще одна пуля. Она ударила не близко. Потом полузадушенный вопль, и больше выстрелов не было. Мальчик добрался до стрелка? Ларри ранен? И что мне, черт побери, делать, чтобы его выручить? Да и себя, кстати.
Так, вампиры сейчас по горло заняты. Что бы ни собиралась я сделать, сейчас для этого самое время. Я попыталась расстегнуть жакет, но молнию заело на полпути. Ладно, я вцепилась зубами в полу жакета, используя зубы вместо пойманной руки. Так, расстегнула. Что дальше?
Зубами я стащила конец рукава с левой руки, потом, засунув его под бедро, вывернулась из рукава. Вытащить правую руку из приколотого рукава было уже просто.
Алехандро приподнял женщину с каштановыми волосами и бросил ее через автомобиль. Она улетела в темноту, но я не слышала, чтобы она стукнулась оземь. Может, она умела летать. Если так, я не хотела этого знать.
Ларри почти не был виден за занавесом белокурых волос. Вторая вампирша нагнулась над ним, как принц, готовый подарить волшебный поцелуй. Зачерпнув ее волосы в горсть, Алехандро вздернул ее на ноги и ударил о борт машины. Она покачнулась, но не упала, лязгнув на него зубами, как собака на цепи.
Я обошла их по широкой дуге, держа перед собой кресты, как в каком-то из старых фильмов, который вам доводилось видеть. Только я никогда не видела охотника на вампиров с браслетом с крестиками.
Ларри стоял на четвереньках и очень медленно покачивался. Высоким голосом на грани истерики он все повторял и повторял:
- У меня кровь, у меня кровь!
Я коснулась его руки, и он вздрогнул всем телом, будто я его укусила. Глаза его сверкали белками. Кровь текла у него по шее, чернея в лунном свете. Оно его укусила, помоги нам Боже, она его укусила!
Бледная вампирша все еще рвалась к Ларри.
- Разве ты не слышишь запах крови?
Это была мольба.
- Возьми себя в руки, а то я это за тебя сделаю! - тихо сказал Алехандро. Гнев в его голосе полосовал ножом. Бледная женщина сразу затихла.
- Все, я уже в норме.
В ее голосе был страх. Никогда не слышала, чтобы один вампир мог другого напугать до… до смерти. Ладно, пусть дерутся. У меня есть занятия поважнее. Например, сообразить, как пробраться в машину мимо оставшихся вампиров.
Алехандро одной рукой прижимал вампиршу к машине. В левой он держал мой пистолет. Я отстегнула цепочку на лодыжке, где были кресты. К вампиру подкрасться невозможно. Даже новоумерший осторожнее длиннохвостого кота к комнате набитой креслами-качалками. Поскольку тайно подобраться шансов не было, я пошла напрямую.
- Она его укусила, сукин ты сын!
Я дернула его за рубашку, будто пытаясь привлечь внимание, и уронила кресты ему за шиворот.
Он заорал.
Я полоснула его крестами по руке, и он выронил пистолет. Я его поймала. Язык синего пламени лизнул спину вампира. Он тянулся руками, но достать до крестов не мог. Гори, детка, гори!
Он извивался и визжал. Его открытая ладонь попала мне сбоку по голове, и я взлетела в воздух, а потом хлопнулась спиной на дорогу. Попыталась самортизировать руками, но голова все равно качнулась назад, и я ударилась о дорогу затылком.
Мир поплыл черными пятнами. Когда в глазах прояснилось, я смотрела в бледное лицо. Длинные желто-белые волосы, как от кукурузного початка, коснулись моей щеки, когда вампирша наклонилась пить из меня кровь.
В правой руке у меня все еще был браунинг, и я спустила курок. Ее тело дернулось назад, как от толчка. Она упала на дорогу, истекая кровью из раны на животе, которая была ничтожной по сравнению с развороченной спиной. Надеюсь, я раздробила ей позвоночник.
Шатаясь, я поднялась на ноги.
Вампир по имени Алехандро сорвал с себя рубашку. Кресты упали на дорогу лужицей оплавленного синего огня. Спина вампира почернела, там и сям к ней добавляли новый цвет волдыри. Он повернулся ко мне, и я послала пулю ему в грудь. Выстрел был поспешным, и вампир не свалился.
Ларри вцепился ему в лодыжку. Но Алехандро шел ко мне, волоча за собой Ларри, как котенка. Потом схватил Ларри за руку и вздернул на ноги. Ларри набросил ему на голову цепь. Тяжелый серебряный крест полыхнул огнем. Алехандро закричал.
- Быстро в машину! - заорала я.
Ларри скользнул в водительскую дверь и переполз на пассажирское сиденье. Потом захлопнул пассажирскую дверцу и запер - сколько бы ни было от этого пользы. Вампир сорвал с себя цепь и перебросил ее через дорогу в деревья, крест сверкнул падающей звездой.
Я скользнула в машину, захлопывая и запирая дверцу. Щелкнув предохранителем, я зажала браунинг между бедрами.
Вампир по имени Алехандро был слишком занят своей болью, чтобы гнаться за нами прямо в тот же миг. Подойдет.
Толкнув рычаг передач, я бросила машину вперед. Она завиляла. Я притормозила до скорости света, и машинально выровнялась. Мы летели в темном туннеле мелькающего света и теней деревьев. А в конце туннеля стояла фигура с длинными развевающимися на ветру каштановыми волосами. Это была вампирша, которая напала на Ларри. Она просто стояла посреди дороги. Просто стояла. Сейчас мы узнаем, может ли вампир сдрейфить. Мне предстояло проверить собственный совет. И я вдавила педаль газа в пол. Машина рванулась вперед. Вампирша стояла на месте, а мы катили на нее.
В последнюю секунду я поняла, что вампирша не бросится в сторону, а у меня уже не было времени. Нам предстояла проверить мою теорию насчет автомобилей и плоти вампира. Почему, когда нужен серебряный автомобиль, так его никогда нет под рукой?
Фары били в лицо вампирши двумя прожекторами. Я видела бледное лицо, раму каштановых волос, широко расставленные клыки. И мы ударили ее на скорости шестидесяти миль в час. Машина затряслась. Вампирша болезненно медленным движением перекатилась через капот, и все равно это было слишком быстро, чтобы я хоть что-то могла сделать. С резким треском она влетела в ветровое стекло, и металл застонал.
Стекло покрылось паутиной трещин, и вдруг оказалось, что я смотрю не в тот конец калейдоскопа. Безопасное стекло свое дело сделало. Оно не разлетелось на осколки и не разрезало нас на ленты. Оно просто все к чертям растрескалось, и стало невозможно вести машину. Я ударила по тормозам.
Сквозь разбитое стекло влетела рука, осыпав Ларри дождем сверкающих осколков. Он вскрикнул. Пальцы ухватили его за ворот рубашки и поволокли в зазубренную дыру.
Я вывернула руль вправо, машину занесло, и мне оставалось только отпустить газ, не трогать тормоза и ехать.
Ларри мертвой хваткой вцепился в ручку двери и подголовник. Он вопил, отбивался, чтобы его не вытащили сквозь стекло. Я произнесла короткую молитву и выпустила руль. Машина беспомощно завертелась, а я ткнула в руку крестом. Она задымилась и забулькала, пальцы выпустили Ларри и скрылись в дыре.
Я снова ухватила руль, но было чуть слишком поздно. Машина съехала в кювет. Застонал металл, что-то сломалось под машиной, что-то большое. Меня прижало к водительской дверце. Ларри внезапно оказался на мне сверху, потом нас обоих отбросило к другой стороне. И все кончилось. Тишина поражала. Будто я вдруг оглохла. В ушах была рычащая белая тишина.
Кто-то сказал: «Слава Богу», и это была я.
Пассажирская дверца отлетела, как ореховая скорлупка. Я отползла от дыры, а Ларри застрял, и его выдернули из машины. Я бросилась на пол, целясь туда, где исчез Ларри.