Происхождение колоколов.

Колокол

КОЛОКОЛ. Общеслав. Первоначальное *kolkolъ (> колокол после развития полногласия) — удвоение звукоподражательного kol (ср. др.-инд. kalakalas "шум, крик"), см. родственные глагол, колдун, др.-в.-нем. hellan "звучать", греч. kaleō "зову" и т. д.

ЦАРЬ-КОЛОКОЛ

С восточной стороны колокольни Ивана Великого на каменном постаменте установлен Царь-колокол, являющийся выдающимся памятником русского литейного искусства ХVIIIв. Он был отлит по указу императрицы Анны Иоанновны в 1733-1735 гг. потомственными московскими литейщиками, колокольных дел мастерами И.Ф.Моториным и его сыном Михаилом. До настоящего времени это самый большой колокол в мире. Его вес почти 202 тонны, высота 6,14 метров, диаметр 6,6 метров.

Известный мастер И.Ф.Моторин, отливший в 1702 г. по заказу Петра I 115 артиллерийских стволов, а также несколько кремлевских колоколов, том числе и Набатный, был привлечен к изготовлению Царь-колокола после неудачной попытки поручить эту работу французскому королевскому механику Жерменю.

История создания колокола сопряжена с многочисленными трудностями, неудачами и катастрофами. Формовка и отливка его производилась в специальной яме, вырытой на Ивановской площади к востоку от звонницы. Для изготовления рельефного орнаментального украшения колокола были вызваны петербургские резчики по дереву В.Кобелев, П.Галкин, П.Кохтев, П.Серебряков и мастер формовального дела П.Луковников. Недавно стало известно и имя скульптора – это Ф.Медведев, получивший образование в Италии. Подготовительные работы заняли почти два года. Лишь в конце 1734 г. в специально устроенных печах началась плавка металла, но через некоторое время была обнаружена его утечка из печей и плавку пришлось остановить. Возникший при этом пожар уничтожил подъемные деревянные конструкции, возведенные над колоколом. После ликвидации аварии работы были возобновлены, но в августе 1735 г. последовала смерть мастера И.Ф.Моторина и окончание их было возложено на его сына.

В ноябре 1735 г. литье Царь-колокола благополучно завершилось, но по непонятной причине он длительное время оставался в яме, где его и застал страшный пожар, известный под названием Троицкого, возникший в Кремле в мае 1737 г. При тушении огня вода попала на раскаленный металл колокола, неравномерное охлаждение вызвало его растрескивание, при этом от колокола откололся кусок весом 11,5 тонн.

Неоднократные попытки извлечения колокола из ямы оканчивались неудачей. Наконец, в 1836 г. эта работа была поручена петербургскому архитектору французу О.Монферрану, который разработал проект подъемного устройства и специального каменного постамента для установки на него Царь-колокола. После первого неудачного подъема, во время которого оборвалось несколько канатов, механизм был усовершенствован, колокол извлечен из ямы и как образец литейного искусства установлен на восьмигранном постаменте из песчаника, где и стоит поныне.

Помимо уникальных размеров, колокол замечателен красотой своей формы и тонко прорисованных скульптурных украшений: барельефных портретов царя Алексея Михайловича и императрицы Анны Иоановны, а также поясков и картушей с барочным растительным орнаментом с изображениями святых, ангелов и надписями об истории создания колокола.

В жалованной грамоте великого князя Мстислава Владимировича и сына его Всеволода Юрьеву монастырю, 1128-1132 годы ^[1] читаем: «А се я Всеволод дал есмь блюдо серебряно в 30 гривен серебра святому же Георгиеви, велел есмь бити же на обеде, коли игумен обедает».

По уставу Студийскому, записанному константинопольским патриархом Алексием между 1025 и 1040 годами для основанного Богородичного монастыря и введенному Святым Преподобным Феодосием в Печерском монастыре, было узаконено: как скоро приносится на трапезу иноков блюдо с пищею, оно ставится с краю, и старший из братии ударяет в него большою лжицею; чтец умолкает, и старший из братии возглашает громко: «Господи благослови! Помолимся!» Все встают, поставленное кушанье благословляют, и тогда начинают вслед за игуменом есть поставленное. Видно из слов Всеволода, что впоследствии ставилось особое блюдо, в которое ударяли.

Этот обычай сохраняется и ныне в большей части обителей, только вместо блюда употребляется колокольчик.

Тема колокольного звона была любима не только художниками, но и музыкантами XIX века. Пожалуй, ни в одной из музыкальных культур нет столь частого и поэтичного воспроизведения колокольного звона. Здесь можно вспомнить сцены венчания на царство и смерти Бориса Годунова в опере М.П. Мусоргского; колокольный гул Китеж-града в опере Н. Римского-Корсакова, торжественный колокольный звон в его "Псковитянке", трезвон в опере "Жизнь за царя" М.И. Глинки. В своих воспоминаниях С.В. Рахманинов, как об одном из самых сильных впечатлений детских лет, пишет о звоне колоколов Святой Софии Новгородской. Иногда и сами композиторы пытались освоить звонарское искусство и затем использовали этот опыт в своем творчестве.

Колокольный звон, особенно пасхальный, часто становился темой для народных преданий, песен, сказок и легенд. Не столь часто этот образ использовался в художественной литературе. Однако и в ней, как и в народном творчестве, неизменно звучит тема благодатного действия колокольного звона на душу человека. Праздничный благовест вспоминает в одном из своих рассказов А.И. Куприн. Писатель передает свое ощущение ни с чем не сравнимой радости ребенка, которому доверили звон в большой колокол. Всеволод Гаранин в своем рассказе "Ночь" очень точно рассказывает о спасительном действии колокольного звона на смятенную человеческую душу. М.Ю. Лермонтов в своем рассказе "Панорама Москвы" восторженно вспоминает о красоте старой Москвы, открывшейся перед ним с одной из галерей яруса звона Ивана Великого. И везде колокольный звон звучит как напоминание о чем-то светлом и радостном.

XX столетие подвергло Российскую культуру невиданным испытаниям. Это нашло отражение и в восприятии колоколов: вспомним, например, работу художника-футуриста Аристарха Лентулова. В Третьяковской Галерее хранится его изображение "Ивана Великого" в разгар колокольного звона, созданное в 1915 году. Картина выполнена в экспрессивной манере, она поражает противоречивостью настроения: это и праздничный калейдоскоп "лоскутных" пятен - словно материализация звуков кремлевских колоколов, и тревожная изломанность форм - предвестник грядущей катастрофы.

Происхождение колоколов.

Американский кампанолог Н.Спир, рассказывая о происхождении колокола, пишет: "Когда вспыхнула молния и в небе раздались раска­ты грома, вселяя ужас в сердце первобытного человека, он стал осо­знавать безграничную силу, которая отчетливо проявляется в звуке и огне. Именно в этот момент, полный решимости противостоять пугаю­щим звукам, он, возможно, схватил свою дубинку и ударил по камню. Этим жестом и был создан первый колокол".

Мысль, заключенную в этих словах, можно легко развить. Раздав­шийся звук выражал могущество человека, его готовность противодей­ствовать злым силам и вместе с тем - веру в покровительство добрых сил: ведь страху всегда сопутствует надежда на лучшее. Так предме­ты, с помощью которых можно было производить шум, - будь то камень, раковина, бубен или что-нибудь другое - приобретали охранительное и магическое значение, становились атрибутами первобытных верований. Этнографы приводят тому немало примеров.

Когда человек научился добывать металлы и обнаружил, что они обладают свойством сильно, резко звучать, их "голоса" стали неиз­менно сопровождать молитвы и заклинания, жертвоприношения и обря­довые пляски. И чаще всего это был "голос" Бронзы - сплава меди и олова, легко получаемого и обрабатываемого, твердого и упругого, не подверженного старению и проникающей коррозии, звучащего после уда­ра громко и протяжно.

Уже в IV тысячелетии до нашей эры на территории современного южного Ирана и Турции, Сирии и Ирака была известна технология полу­чения бронзы. В числе отливаемых из нее предметов со временем появ­ляются колокольчики и бубенцы. То, что металлические источники зву­ка в своем развитии приобрели именно такие формы, представляется вполне закономерным. В виде пластины металл звучит сильнее и продолжительнее, чем в виде слитка. Ударяющий о пластину груз лучше привязать к ней - такая пара всегда будет готова к звуковоспроизве­дению. Если пластина изогнута и своими краями окружает груз, то они приходят в соприкосновение при малейшем сотрясении. В этих сообра­жениях уже заключена идея колокольчика. Если же придать изогнутой пластине замкнутую форму, то груз можно и не присоединять к ней - так возникла идея бубенца.

Логично предположить, что изготовление колокольчиков и бубен­цов, коль скоро изобрести их было так просто и естественно, могло начаться одновременно в нескольких не связанных между собою центрах. Археологам известны колокольчики, найденные близ Ленкорани (датиру­ется ХШ в. до н.э.) и близ Владикавказа (XI-Хвв. до н.э.), бу­бенец, обнаруженный при раскопках древнего города Сузы (XI-X вв. до.н.э.). Несколько подобных предметов найдено при исследовании го­родов Древнего Египта (самые старые относятся к IX в. до н.э.) и Месопотамии (IX-VII вв. до н.э.).

Среди бронзовых предметов VI-V вв. до н.э. колокольчики и бу­бенцы встречаются уже во множестве - древнееврейские и древнегреческие, скифские и этрусские…Их размеры колеблются в пределах от 2 до 9 см. По внешнему виду некоторые из них удивительно схожи,
словно близнецы, хотя происходят из весьма далеких друг от друга мест. Видимо, перемещения народов из одних районов обитания в другие, торговые контакты, завоевания способствовали распространению форм, сложившихся в каком-то одном центре, по более обширному региону..

Впрочем, сходство форм, которых придерживались древние мастера в удаленных друг от друга регионах, можно объяснить и соображения­ми технологической простоты и экономичности. Они побуждали прида­вать колокольчикам, производимым в массовом порядке, небольшие раз­меры и элементарные формы - полусферы» полуэллипсоида, конуса и пирамиды (в частности, усеченных), призмы(цилиндра и т.п. Роднящие черты замены у бубенцов, находимых в различиях местностях: в их стенах всегда прорезаны отверстия. Звук, родившийся внутри бубен­ца, через отверстия должен выйти наружу - таковы, вероятно, были соображения мастеров.

Некоторые бубенцы напоминают колокольчик, раст­руб которого закрыт плоской крышкой с отверстиями.

Ряд исследователей полагает, что родина колоколов - Китай. Действительно, технология бронзового литья здесь была создана еще в эпоху Ся (ХХII-ХVIII вв. до н.э.). От тех времен сохранился неболь­шой (4,5 см в высоту) колокольчик из сплава, содержащего 92 процен­та меди и 7 процентов олова. В эпоху Шан (ХУ1-Х1вв. до н.э.) коло­кольчики получают широкое распространение. Примечательно, что уже тогда они объединяются в наборы - по три или по пять штук. В эпоху Чжоу (ХП-Ш вв. до н.э.) их применение становится чрезвычайно много­образным. Их подвешивают как амулеты на шею лошадям и на пояса, чтобы отпугивать злых духов, военным их звон служит сигналом, в храмах - сопровождает службы и жертвоприношения. Технология их из­готовления совершенствуется настолько, что позволяет создавать ко­локола с размерами до 80 см, притом с заранее задаваемой высотой звучания. Появляются большие наборы из хроматически (по системе люй-люй) настроенных колоколов: в 1978 году при раскопках в провин­ции Хубэй был найден такой набор, датируемой V веком до н.э. и со­держащий 64 колокола. Развивается колокольная музыка, она сопровож­дает всевозможные ритуалы и церемонии, звучит во время увеселений, но ее назначение гораздо выше - слушатели той эпохи воспринимают ее как выражение мировоззренческих идей, философских концепций. В ряду музыкальных инструментов колокол занимает главенствующее место -недаром он возглавляет их список в древнекитайском трактате "Юэцзи" ("Записки о музыке").

Из Китая колокольчики могли со временем достичь Запада по "Ве­ликому шелковому пути" и по маршрутам "Великого переселения наро­дов", чтобы затем продолжить самостоятельное развитие в европейских культурах, - так продолжают свою версию сторонники китайского про­исхождения колоколов.

Европейские колокола связаны не с одной, а со многими древними культурами - Египта, Ма­лой Азии, Ближнего Востока, Греции и Рима.

Проследить эти связи довольно трудно, если сопоставить огромные колокола на высоких башнях европейских городов и маленькие звонки, дошедшие до нас от ранних цивилизаций Средиземноморья. Свя­зующие звенья следует искать в античной эпохе и последующих столе­тиях. В числе предметов, найденных под пеплом Геркуланума и Помпеи, то есть относящихся к I веку до н.э., встретились колокольчики высо­той 14 и 17 см. Столь значительный их "рост" объясняется тем, что уже в то время от них требовались голоса помощнее. В античном мире одной из важнейших функций колокольчиков и бубенцов становится сиг­нальная. В Древнем Риме их звук оповещал горожан об открытии рынков и бань, о других событиях городской жизни.

По приказу императора Августа небольшой колокол был повешен перед римским храмом Кибелы (малоазиатская по происхождению, эта богиня была отождествлена греками с Реей, матерью Зевса, а позже в Риме признана "матерью всех богов"). Колокол такой же величины на­ходился в Риме и перед храмом Прозерпины, богини загробного мира.

Утверждаясь в культовой практике, колокольчики и бубенцы од­новременно приобретали все ноше светские функции: ими украшались триумфальные колесницы и богатые одежды, они звучали на пирах и ве­черинках, танцовщицы укрепляли их на запястьях и лодыжках. Весть, призыв, торжество, веселье, красота, богатство, власть и прежде всего, святыня - так на исходе античности складывался семантический ряд, охватываемый понятием "колокол”.

В раннехристианских монастырях, расположенных в Египте, воз­ник обычай звоном созывать монахов на богослужение. Впрочем, здесь с колокольчиками конкурировали другие инструменты. В палестинских, сирийских, греческих монастырях с тех времен и до сих пор приме­няются особые доски - била, в которые ударяют колотушкой - клепа­лом. Известно также, что для тех же целей в монастырях употреблялись и трубы - о них пишет, например, Иоанн Лесхзичник (ум. 606 г.).

Блаженный Иероним (ум. 419 или 420 г.), переводя с греческого языка на латинский правила монастырской жизни, составленные Пахомием (ум. 346 г.), употребил выражение "signum dare”,("давать знак"). По всей вероятности, Пахомий подразумевал под "знаком" би­ло. В западноевропейском церковном обиходе слово "signum", а ча­ще выражение " signum ecclesiac"("знак церкви") в последующие времена стало обозначать колокол. Употреблялось оно вплоть до XI века.

Новое выражение знаменует важный период в истории обозначен­ного им предмета материальной культуры. Это уже не тонкоголосый колокольчик - издаваемый им звук слышен далеко вокруг. В сочинени­ях Григория Турского (540-594 гг.) рассказывается о неком священ­нике: "Однажды ночью, направляясь домой, он задел веревку, с помо­щью которой приводится в движение знак; между тем знак, приведен­ный в движение, в ранний час собрал народ". Из этого отрывка оче­видно, что в ту пору колокол уже вышел за стены монастырей и стал применяться для созыва прихожан в храмы.

С VI века в письменных источниках появляется употребляемое до наших дней латинское обозначение колокола - campana.Оно оттесняет сохранившиеся со времен Древнего Рима слова cymbalum, tintinnabulum- теперь под ними чаще понимаются колокольчики небольших, характерных для античного времени размеров.

С VI века для различия больших и малых колоколов входит в упо­требление еще одна словесная пара: саmраnа - nola. У обоих слов -географическое происхождение: Нола - название небольшого города в южноитальянской провинции Кампанья. Тут нет случайного совпадения. С давних времен Кампанья была известна залежами меди - одного из компонентов колокольной бронзы. Медные сосуды из Кампаньи когда-то высоко ценились за качество материала, красная каштанская глина считалась лучшей формовочной землей. А в городе Нола жил один из видных деятелей раннего христианства - Понтий Мероний Павлин Мило­стивый (353-431 гг.). Именно ему легенда приписывает изобретение колокола.

С VII века известны сообщения о первых колокольнях, стоявших отдельно от церквей. Позже, в романскую и готическую эпохи, коло­кольня стала объединяться с церковным зданием в единый ансамбль.

С VIII века колокола становятся неотъемлемой деталью повседнев­ной жизни европейского города, с IX - европейского села. В это время (примерно с начала VIII века в латинских текстах для обозна­чения колокола наряду со словом "саmраnа" начинают применяться сходные между собой по звучанию слова clocum, clochum, gloccum, glocca, glogga… От них происходят названия колокола во мно­гих современных языках - немецком (glocke), французском (cloche), датском (klokke), шведском (klocka) и т.д. Они же, в свою оче­редь, восходят к кельтскому слову cloc, обозначавшему колокольчик и бубунец, родственному таким звукоподражательным словам индоевро­пейских языков как сluck (англ. "кудахтать"), klopfen (нем. "сту­чать"), kalakalas (санскр. "беспорядочный шум, крик") и т.д.

Первое датированное упоминание этого слова встречается в пи­сьме св. Бонифация (ум. 754 г.), отправившегося из родной Британии в германские земли проповедовать истинную веру. Обращаясь к своему земляку, св. Бонифаций просит прислать ему колокол, который "доста­вил бы ему утешение в его бродячей жизни".

Подобная смена имени свидетельствует не только о более демо­кратичном отношении к колоколам, но и о той роли, которую они игра­ли в жизни древних обитателей Британских островов. Здесь колокола прижились с ранних веков христианства, со времен первых проповед­ников новой веры - святых Патрика и Палладия (колокол св.Патрика до сих пор хранится в Дублине, в Ирландском музее как национальная ре­ликвия). Хранились и перевозились они в богато украшенных ларцах. Немало было на Британских островах и мастеров, изготовлявших коло­кола, - недаром покровителем колокололитейщиков почитается св. Форкеркус, ирландец. В основанном им монастыре он, по преданию, завел литейную и сам отливал колокола. Кстати, сам упомянутый колокол св.Патрика образцом этих отливок служить не может - он склепан из нескольких изогнутых листов. В Сен-Галленес (Швейцария) и Кельне (ФРГ) сохранилось еще два клепаных колокола. Все три относятся к VII-IX вв. Видимо, такой способ изготовления колоколов в то время был распространен в Европе.

В легенде, связанной с именем Карла Великого, рассказывается о том, как был наказан нечестный мастер, попросивший у императора се­ребро для благозвучия будущего колокола и присвоивший дарованные ему слитки: у новоотлитого колокола сорвался язык и убил обманщика. Немало дошло до нас от тех времен рассказов о том, как похищенный колокол умолкал или раскалывался, не желая служить похитителям.

Так складывалось представление о колоколе как носителе добрых сил и борце против сил злых. Средневековый европеец верил, что звон освященного колокола отводит козни дьявола, град, голод, молнии, бури, эпидемии, а если при его литье в сплав была брошена змея -то и оберегает от змей; что немой обретает голос, если напишет свое имя на колоколе; что душевнобольной исцелится, если выпьет во­ду из колокола, как из чаши; что к глухому возвратится слух, если окуривать его дымом от сожженной веревки колокола; что кусочек ве­ревки, посыпанный солью и опущенный в пойло для скота, делает скот здоровее, а если веревку съест стельная корова, то теленок будет хорошо расти; что смазка оси, на которой сидит качающийся колокол, помогает заживлению ран и срастанию переломов, если употреблять ее как мазь; что вода, которой был облит язык колокола, помогает от колотья в боку, если помыться ею... Расколовшийся или запотевший колокол, сорвавшийся язык считался предвестьями несчастья; увидать во сне лопнувший или качающийся колокол также означало беду, уви­деть падающий - душевное расстройство, услышать звон - клевету.