Мимо.
Выдохнул только тогда, когда увидел, как последний скрылся за деревьями. Можно выдвигаться дальше. С опаской поднялся и всё ещё чуть пригибаясь, двинулся вперёд, держа Бёна за руку и таща за собой снова.
- Куда мы идём?
- Я не знаю. - Честно ответил. Я, действительно не знал, куда. - Но нам нельзя здесь оставаться.
Снова резкий взрыв оглушает, и земля под ногами вновь дрожит, мы оба падаем, как тряпичные куклы. Близко. Бомбы совсем рядом. Надо поторапливаться.
Я бежал вперёд, не оглядываясь и не оборачиваясь, лишь крепче стискивая потную ладошку Бэка, молясь, чтобы он не упал больше и бежал за мной быстрее.
Когда я наконец выдохся и перешёл на шаг, то вдруг обнаружил, что мы вышли из леса. Заметил это только тогда, когда почувствовал под ногой твёрдую поверхность, а не землю. Бетон. Всё было покрыто бетонными плитами.
Мы пошли вперёд, я тянул за собой Бэка и сжимал его ладонь сильнее, игнорируя то, что ему, наверное, больно. Казалось, что если отпущу, его пристрелят или он потеряется.
Я посмотрел вперёд. Перед нами возвышались высоченные железные двери, открытые почему-то. По обе стороны от них был бетонный забор, по верху - колючие железные прутья-кольца. Заметил на бетонном полу следы от шин, видимо, сюда ездят грузовые машины. Плохое предчувствие слова скрутило внутренности.
Я обернулся и посмотрел на уставшего и вдруг словно постаревшего на несколько лет Бёна:
- Оставайся здесь, ни шагу отсюда. - Повернулся вперёд, намереваясь идти, но голос юноши остановил на секунду:
- Куда ты?
- Тихо, - шикнув на него, пошёл вперёд быстрее, надеясь, что у него хватит уму не следовать за мной. Я знал, что по ту сторону дверей увижу нечто ужасное, потому не позволил Бэку идти со мной.
И когда моя фигура скрылась за дверями, я прошёл несколько метров вперёд. Тот же пол из бетонных блоков, вокруг словно гаражи, но они большие. Вонь непереносимая. Лишь когда я приметил руку, торчащую из-за двери одного из "гаражей" понял, в чём дело. Я не подходил к ней.
Идя дальше, заметил, что вороны всё чаще сидят на крышах "гаражей", недобрый знак. Пахло всё хуже. Чем-то прогнившим и до одури вонючим, хотелось развернуться и убежать.
Когда я увидел их, то неосознанно рухнул на землю. Колени подкосились, и из меня чуть не вышла вся еда, которая ещё оставалась во мне со вчерашнего дня. Непереносимый смрад стоял в воздухе и глаза теперь слезились от ужаса.
Передо мной возвышалась куча из людей. Словно навоз, люди были навалены друг на друга. Нет, не люди, уже их тела и гниющие трупы. Я понял, откуда этот запах. Запах гниющей плоти и разлагающегося тела.
И тогда меня вырвало.
Перед глазами вдруг пронеслось воспоминание. Бэкхён суёт мне под нос фотографию, на ней изображены его родители. Он всегда носил её за пазухой.
- Когда-нибудь я хочу увидеться с ними снова... - глаза Бэкхёна сияли надеждой.
Я закрыл глаза и открыл, передо мной вновь появилась куча мёртвых тел.
Пересилив себя, начал буквально ползать по трупам, высматривая лицо женщины, надеясь, что не отыщу его. Я мог прекратить, мог, но что-то не позволяло. Я должен… должен был знать.
Минуты поисков казались часами. Вонь била в нос и раздражала, иногда запах крови перебивал запах гниющих тех.
Я нашёл её. Затёкший глаз и синяк под ним же, разбитая губа и посиневшее лицо. Её рука, торчащая из-под чьего-то живота, была невероятно холодной. Эта темноволосая женщина была матерью Бёна. Я не мог ошибиться.
Глаза Чанёля были пусты, как ведро без воды. По коже младшего тут же начал расползаться липкий страх, едва Чанёль вернулся. Что-то произошло.
- Что там? Что ты видел? - Он высунул голову из-за плеча Чана, но тот положил ладони на плечи Бэкхёна и поставил на место. Вдруг резко обхватив его плечи руками, он обнял его, обнял нежно, так, как только мог сейчас.
Бён чувствовал запах гнили и крови.
Он увидел на пальцах Пака кровь.
- Чанёль?.. - тихий и совсем неуверенный голос с трудом дошёл до сознания старшего.
- Не бери в голову... - ему казалось, что голова сейчас взорвётся.
- Чёрт подери, скажи мне, Пак! - его маленькие ручки сжимали ткань футболки Чанёля, глаза были полны ужаса перед неизвестностью, ужаса перед тем, что скрывает от него Пак. - Хватит молчать, ты уже говорил мне сотни раз, чтобы я не обращал внимания, скажи, наконец, что ты видел! Скажи, Пак, ты ведь знаешь!
И когда из глаз старшего потекли слёзы, будто дождь с неба, Бён опешил и не знал, как поступить. Даже отступил на шаг, не понимая, что заставило взрослого парня расплакаться... что заставило... расплакаться Чанёля? Заставило расплакаться парня, который всегда весел и улыбчив, парня, который никогда не унывает? Что...
Бэкхён обхватил его вдруг посеревшее лицо ладонями:
- Чанёль! Чанёль! - Он пытался достучаться до плачущего Пака. Он должен был.
- Прости... Я не хотел... Ты... - его голос перешёл на шёпот, будто стал сорванным и осипшим. - Они мертвы. Они... все мертвы...
- О чём ты говоришь, Пак? - Бэкхён боялся. Он вцепился пальцами в плечи Чанёля, пытаясь растормошить его и привести в чувство. Бён не знал, что происходит. - Кто мёртв? Что ты видел?!
Лицо Пака всё больше зеленело и тут же бледнело, казалось, его снова вырвет. Потное и вдруг ставшее слишком грязным лицо пугало, капли пота выступили на его висках, а чёлка прилипла ко лбу. От Чанёля продолжало нести гнилью и смертью.