Глава 2. Реформа богослужения

Эпохальным решением Второго Ватиканского собора была реформа богослужения. Собор разрешил перевод богослужения целиком на национальные языки. Подчеркнем: «разрешил», а не «предписал». Например, в Италии, Польше, у нас в стране достаточное количество католических храмов, где месса по-прежнему совершается на латыни. Переводы богослужения были осуществлены не самочинно, но санкцией местной епископской конференции. И, тем не менее, многие из традиционных католиков указывают на утрату сакрального молитвенного наполнения богослужения, утрату, которая не привела новых людей в церковь, но оттолкнула часть прихожан. Достаточно упомянуть хотя бы о том, что раскол в Католической церкви, связанный с именем французского архиепископа Марселя Лефевра (1905-1991 гг.), оттолкнувшегося от католицизма после собора, в значительной мере был связан именно с тенденциями к литургическому обновлению. Собор отмечает: «Обряды должны отличаться благородной простотой, ясностью в своей сжатости и отсутствием излишних повторений, они должны быть приспособлены к разумению верующих и, вообще, не должны нуждаться в длинных объяснениях».[22] Поэтому, освобождая верующих католиков от ненужных сложностей, «…богослужение было не просто сокращено (современная месса длится около 40 минут, иногда и меньше), а именно переделано так, чтобы больше походить на протестантскую службу».[23]

Отметим, что собор рекомендовал придерживаться григорианского пения для католиков европейской христианской традиции. Что же касается католиков другой культурной среды, то была осуществлена широкая адаптация национальной музыкальной культуры (а иной раз и танцевальной) в богослужение. В Африке, Полинезии или других экзотических регионах можно попасть на католическое богослужение, которое совершается в сопровождении барабана, бубна или других инструментов.

В новом римском служебнике наблюдается тенденция как бы возвращения к древним церковным основам. Молитвы, которые в него включены, взяты из древних богослужебных текстов, как восточных, так и западных, в нем даже есть молитвы, воспроизводящие по содержанию эпиклезу, которой богословски, казалось бы, не должно быть в римской мессе. И, тем не менее, мы видим, что эти попытки возвращения к практике Древней Церкви осмысляются как разрыв с многовековой богослужебной традицией Запада.

После Второго Ватиканского собора произошла минимизация частного, келейного правила. Идея, казалось, была благая: повысить роль общественного богослужения. Для этого многие личные молитвы были включены в текст богослужения. В итоге келейная молитва фактически сошла на нет или уменьшилась в значительной степени.

Наконец, с богослужением связано и окончательно утвердившееся в католицизме после собора отделение Исповеди от Причастия. Исповедь и Причастие рассматриваются как не связанные друг с другом Таинства, в результате чего Исповедь стала исчезать из приходской практики. Богослужение «гумманизировалось» и теперь акцент ставится не на богообщении, а на человеческом общении членов общины.

Евхаристический пост был сокращен до одного часа. Месса может служиться несколько раз в день, в том числе в вечернее время, и человеку для причащения достаточно в течение часа воздерживаться от принятия пищи.

В некоторых случаях было допущено общение в таинствах с православными и древневосточными инославными. По

постановлению собора «...можно преподавать таинства Покаяния, Евхаристии и Елеосвящения больных восточным христианам, отделенным от Католической Церкви... если они сами об этом попросят...» Более того: католикам также «разрешается просить о тех же таинствах у служителей-некатоликов, в Церкви которых наличествуют действительные таинства…».[24]

Был изменен календарь праздников святых. Реформа календаря была вызвана тем, что из-за обилия святых, прославленных Католической церковью, литургическое поминовение всех их стало уже невозможным. Была произведена «чистка» этого списка, осталось около половины церковного года, примерно 188 дней: для праздников и дней памяти святых, которые являются общеобязательными для всех католиков. И действительно, из этого общего списка выбыли некоторые святые Древней неразделенной Церкви. Речь идет, например, о святом великомученике и победоносце Георгии, святой великомученице Варваре и других. Оставшаяся часть календаря была предложена местным епископским конференциям или синодам для внесения имен святых, наиболее почитаемых в этой местности.[25]

Теперь престол выставляется вперед, и священник совершает мессу стоя между престолом и алтарной стеной, лицом к народу. Выдвигается новое понимание мессы как «вечери», «трапезы», «воспоминания о Христе». Затемняется, а иногда и прямо отрицается вера в реальное присутствие Христа в Евхаристии.[26]

В «Конституции о Богослужении» говорится о необходимости удаления из храмов «произведений художников, противоречащих христианскому благочестию и оскорбляющие подлинный религиозный смысл. Обычай предлагать в церквах почитанию верующих священные изображения должен оставаться нерушимым; однако их следует выставлять в ограниченном количестве…».[27] Это постановление, как свидетельствуют сами католики, положило «…начало практическому иконоборчеству, распорядившись во внешне благопристойной форме (без теоретического иконоборчества) уменьшить количество священных изображений в церквах. На Западе сейчас можно встретить “католические” храмы без единого священного изображения. Даже в католической Италии имеет место не почитание, пренебрежительное отношение к многочисленным святым мощам».[28]

Казалось бы, ничего предосудительного в деянии собора не наблюдается, все обосновано и, в действительности, должно было бы принести изобилие добрых плодов, однако подобные изменения многовековой традиции были просто немыслимы для западного сознания, взрастившее свое мировоззрение на «тринитарном» догмате: совершении богослужения на трех языках по образу надписи на Кресте: «И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть Царь Иудейский» (Лк. 23:38). Только на этих трех языках: греческом, римском и еврейском, издревле считала Римская церковь, можно было совершать богослужение. Таким образом, перевод латинской мессы на национальные языки стал своего рода трагедией для сознания традиционно мыслящих католиков.

Богослужебная реформа оказалась наиболее пагубным следствием Второго Ватиканского собора. Собор разрешил переводить традиционную латинскую мессу на национальные языки, заменять старые богослужебные тексты новыми, что и было осуществлено на практике в последующие 10–15 лет. В результате, многие из католиков, привыкшие к традиционной латыни в богослужении, указывали на утрату сакрального молитвенного характера богослужения, а введение в обиход новых переводов мессы и отказ от латинского языка богослужения не только не привели в католические храмы новых людей, но оттолкнули огромную часть постоянных прихожан, для которых латинский язык означал преемственность традиций и древней культуры Римской церкви. Огромное количество священнослужителей и монашествующих сняли с себя сан и иноческие обеты. Действительно, неорганичное реформирование традиционных устоев создало атмосферу разлада и часто приводят к расколу. Так, например, на воскресных мессах в крупнейших католических соборах западноевропейских стран богомольцев почти нет; в некоторых странах здания древних соборов и кирх продаются под кафе и прочие увеселительные заведения, так как служить мессы в них попросту не для кого.[29]

Неоднозначно восприняла подобные решения и некоторая часть епископов, объединившихся на соборе в оппозиционную фракцию именуемую «Международной группой отцов». Лидером стал уже упоминаемый архиепископ Лефевр, который заявил: «Всем сердцем, всей душой, мы принадлежим Католическому Риму, хранителю Веры и традиций... Но мы отказываемся и всегда отказывались следовать за Римом, в котором правят неомодернистские тенденции и неопротестанские учения, явно проявившиеся на II Ватиканском соборе и во всех реформах, определенных им… Будучи исчадием Либерализма и Модернизма, эта Реформа нашпигована ядом; она изошла из ереси и приводит к ереси, даже если не все ее проявления – формальная ересь. И поэтому всякому сознательному и верному Католику невозможно принять эту Реформу и подчинится ей каким бы то ни было образом. Единственно верная позиция по отношению к Церкви и современному Римскому учению, ведущая к спасению, – это категорический отказ принять Реформу».[30]

Богослужение «гуманизируется», акцент ставится не на богообщении, а на человеческом общении членов общины.Произошел взрыв творческой активности в области литургической жизни. В одной только Франции вошло в употребление более ста канонов мессы, одобренных на разном уровне. Как считает архиепископ Лефевр, уже сама вариативность, анархическая возможность выбирать из всего множества этих текстов то, что больше нравится, разрушает благоговейное отношение к богослужению как к установлению Божию. Невозможно глубоко изменять «закон молитвы», не реформируя вместе с тем «закон веры».[31]

В целом, богослужебная реформа Католической церкви имела эпохальное значение, что дало развитие совершенно нового образа мысли не только Католической церкви, но и всей религиозной мысли Запада.[32] В лоне Римо-католической церкви произошел глубочайший кризис: пустые храмы в традиционно католических странах Западной Европы, дух обмирщения, секуляризации.