Ключевые слова: правда, истина, язык, семантика, картина мира, языковая концептуализация действительности, история, русская философия.
I. Семантика правды и истины
Amicus Plato, sed magis amica veritas!
«”Никто не знает настоящей правды”, — думал Лаевский… <…> В поисках правды люди делают два шага вперед, шаг назад. Страдания, ошибки и скука жизни бросают их назад, но жажда правды и упрямая воля гонят вперед и вперед. И кто знает? Быть может, доплывут до настоящей правды…»
А. П. Чехов. «Дуэль»
Одна из интенсивно развивающихся областей современной лингвистики — исследование специфики языковой концептуализации мира в различных культурных и национальных традициях. Изучение семантики русской речи в перспективе ее лингвоспецифических характеристик создало почву для первых опытов реконструкции «русской языковой модели мира»[1]. Очевидно, что результаты логического анализа языка могут быть использованы (и используются) в разных областях гуманитарного знания, в том числе и в исследовании истории отечественной философии. К сожалению, историки отечественной мысли редко обращаются к анализу семантики русской речи и недооценивают эвристические возможности применения материалов семантических исследований к «истории идей». Можно предположить, что использование результатов лингвистического анализа языковой концептуализации мира только тогда станет эффективным инструментом изучения истории отечественной философии, когда историки русской мысли обратятся к этим материалам напрямую, руководствуясь собственными (то есть историко-философскими) интересами. При этом максимальная эффективность применения семантического анализа языка в исследовании общекультурных оснований русской мысли может быть достигнута там, где историк не только использует уже имеющиеся результаты семантического анализа, но сам проводит его, руководствуясь историко-философским интересом и опираясь на лингвистические исследования.
В предлагаемой вниманию читателя работе исследуется семантика таких лингвоспецифических концептов как «правда» и «истина» и делается попытка использовать полученные в ходе их рассмотрения результаты для углубления нашего понимания путей развития отечественной философии ХIХ-ХХ веков, в частности, ее тематического своеобразия.
* * *
Правда и истина тeт-a-тет
Слово в словаре. Передавая смысл высказываний, содержащих немецкое Wahrheit, английское truth или французское verite, на русском языке, переводчики обращаются не к одному, а сразу к двум словам: к слову «правда » и к слову «истина ». Любое вербальное «расширение» («сужение») в речевой презентации той или иной предметной области можно рассматривать как симптом лингвистической спецификации национально-языковой концептуализации мира. «Правда» и «истина» — весьма важные и притом ценностно маркированные концепты, их значимость для философии очевидна. Следовательно, есть смысл рассмотреть конфигурацию семантических полей вербальных носителей этих концептов с тем, чтобы расспросить правду — об истине, а истину — о правде в надежде на прояснение смыслового горизонта каждого из этих слов в отдельности и на выявление общих для них значений. Для начала воспользуемся толкованием правды и истины в словаре Ожегова и Шведовой.
«Правда - ы, ж.
1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. Сказать правду. Услышать правду о случившемся. Правда глаза колет (посл.).
2. Справедливость, честность, правое дело. Искать правды. Стоять за правду. П. на твоей стороне. Счастье хорошо, а п. лучше (посл.).
3. То же, что правота (разг.). Твоя правда (ты прав). Бог правду видит, да не скоро скажет (посл.).
4. вводн. сл. Утверждение истинности, верно, в самом деле. Я, п., не знал этого.
5. союз. Хотя и, следует признать, что (разг.). Погуляли хорошо, п. устали.
6. частица. Выражает утверждение, уверенное подтверждение. Я правда уезжаю. Говорят, ты женишься? — П. <…>
Истина, -ы, ж.
1. В философии: адекватное отображение в сознании воспринимающего того, что существует объективно. Объективная и. Стремление к истине.
2. То же, что правда (в 1 знач.). Его слова близки к истине.
3. Утверждение, суждение, проверенное практикой, опытом. Старые истины. Избитые истины (опошленные частым повторением)»[2].
Если следовать словарю Ожегова-Шведовой, значения слов «правда» и «истина» совпадают тогда, когда они используются для обозначения чего-то, что «существует в действительности, соответствует реальному положению вещей», в то время как благодаря другим значениям их семантические поля расходятся. Думаю, что такое толкование не может быть признано точным.
1. Толкование истины, предлагаемое словарем, разводит первое и второе значения слова, хотя на самом деле первое из них («адекватное отображение в сознании того, что существует объективно ») полностью поглощается его вторым значением, тождественным первому толкованию слова «правда» («то, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей » ). Между двумя первыми значениями истины разница лишь в способе выражения: в одном случае толкование дается с использованием философской лексики, в другом — на профессионально немаркированном языке. Таким образом, выделение особого философского значения в толковании слова «истина» не оправдано, поскольку оно не отличается по смыслу от того значения, которое присутствует в обыденной речи, и есть не более чем его особая формулировка.
2. Первое из значений, приводимых авторами словаря в толковании к слову «правда», и второе значение к толкованию слова «истина» («то, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей»)явно содержит не одно значение, а два: 1) «то, что существует в действительности », 2) то, что «соответствует реальному положению вещей». Словарная статья явно делает акцент на втором, эпистемологическом значении. И если по отношению к слову «правда» первая часть («то, что существует в действительности») явно не соответствует семантике правды, то в случае с истиной эту часть следовало бы выделить в отдельное значение (пусть и с пометкой «устар.»). Поясняющие толкование примеры иллюстрируют только вторую часть толкования истины (соответствие содержания высказывания реальности[3]), оставляя первое из них («то, что существует в действительности») без внимания.
Правда, истина и высказывание. Что же остается «на фильтре», как говаривал А. П. Чехов, если сопоставить правду и истину на материале словаря Ожегова-Шведовой? Совпадают ли они, и если «да», то где именно, их значения? Семантика правды разворачивается в эпистемологическом и этическом направлениях; семантика истины — в эпистемологическом смысловом пространстве (онтологический же ее смысл остается в тени). Следовательно, правда и истина сближаются друг с другом в тех случаях, когда их используют в значении суждения (описания, рассказа), соответствующего действительности. Судя по порядку, в каком словарь Ожегова-Шведовой помещает значения правды и истины, в современном русском языке на первый план выходит, во-первых, семантическое сходство, а не различие этих слов, и, во-вторых, сходство это обнаруживается в эпистемологической сфере. Этот вывод можно подкрепить, указав на то, что у слов «правда» и «истина» один общий антоним — ложь [4]. Желание узнать правду и стремление узнать истину предполагают одно: волю к обретению знания, соответствующего тому, что есть на самом деле. Однако ограничиться констатацией синонимичности значений правды и истины в эпистемологической области было бы ошибкой.
Стоит заметить, что и в случае сближения слов «правда» и «истина» в значении суждения, соответствующего действительности, сближение это не переходит в полное совпадение, в синонимию.Можно сказать правду, но нельзя * сказать истину. Можно высказать суждение, близкое к истине, но нельзя *высказать суждение, близкое к правде. Эти расхождения в словарной сочетаемости не случайны, они обнаруживают следующее: слово «правда» используется в русском языке для обозначения того, в каком отношении к высказыванию о действительности находится говорящий: сказывает лион то, что на самом деле думает о том или ином предмете, или же он что-то скрывает и вводит собеседника в заблуждение. Слово «истина», напротив, указывает на то, в каком отношении к истине-как-действительности находится говорящий (к тому, что существует само по себе). Истина — это и то, что открывается человеку, и то, что он открывает для себя и для других; а правда — это то, что человек знает (полагает, что знает) о действительности, и то, что он открывает другим людям (или в чем признается самому себе).
Семантика истины ничего не сообщает об отношении человека к имеющемуся у него знанию о действительности, о направленности его воли (о намерении скрыть или раскрыть реальное положение вещей). Суждение о действительности может быть истинным (соответствующим истине) или ложным (неистинным), то есть таким, в котором мир открывает себя людям или, напротив, скрывается от них. Истина — то, что открывается человеку как присутствующее, суждение о котором (о том, что «есть ») может давать ему истинное (соответствующее тому, что есть, истине, настоящему) или ложное представление. Слово «истина», как и слово «правда», соотнесено с фундаментальными ценностями, но ценности эти — не этические, а онтологические и гносеологические (эпистемологические).
Концепт правда, в отличие от истины, несет в себе, помимо гносеологической оценки высказывания (соответствует ли высказывание тому, что есть), еще и его оценку как искреннего, откровенного. Характеризуя высказывание как «правдивое », тем самым обращают внимание на откровенность и искренность говорящего. Использование слова «истина» предполагает, что речь идет не об отношении высказывания к тому, насколько субъект речи или ее реципиент на самом деле знают о «действительности»,
а о самой действительности, о самих вещах в их предстоянии человеку. То есть использование слова «истина» акцентирует внимание на реальности и на соответствии ей высказывания. Правду высказывают (выслушивают), истине — внимают, правды допытываются, дознаются, истину — обнаруживают, понимают, формулируют (правду же не понимают, а знают). Правда замкнута на субъекта речи; истина отсылает к чему-то внеположному человеку, — к реальности. Одним словом, правда в значении истинного суждения — это знание, предполагающее не преодоление незнания или заблуждения, а победу над нежеланием знать (открыть) правду, над волей к ее незнанию или сокрытию[5].
И правда, и истина говорят о чем-то, что есть в действительности, но при этом правда дает не только знание того, о чём идет речь, но еще и характеристику того, кто «держит слово». Говорящий правду — это человек, откровенно говорящий о том, что знает. Он честен, откровенен, правдив. В «правде» содержится оценка говорящего, а не только оценка истинности или ложности высказывания [6].
Очевидно и то, что знать правду не совсем то же, что знать истину. По своему содержанию понятие «истина» значительно шире, чем понятие «правда». Правда в значении истины (того, что соответствует действительности) — это истина, касающаяся только человеческого мира. Можно, например, стремиться к тому, чтобы знать правду о потерях России в Великой Отечественной войне, но не к тому, чтобы * знать правду о причине внезапной гибели динозавров. В этом последнем случае правильнее будет сказать, что ученые пытаются установить истину, найти истинную причину события (например, причину гибели динозавров). Истина объективна, она суть «то, что есть», о ней говорят тогда, когда «то, что есть» (как предмет знания) рассматривают безотносительно к человеческой судьбе[7].
Итак, наш анализ показал, что толкование, которое дает словарь Ожегова-Шведовой, не вполне корректно. В то же время оно симптоматично и может рассматриваться как свидетельство изменения семантики концептов «правда» и «истина». В нем можно видеть проявление тенденции к эпистемологизации семантических доменов этих слов.
Онтологический аспект в семантике истины («то, что существует в действительности») подчиняется Ожеговым-Шведовой ее эпистемологическому толкованию: на первый план выходит представление о «соответствии» действительности ее отображению в сознании (то, что «соответствует реальному положению вещей»). Эпистемологический уклон в толковании правды дает о себе знать тем, что его этическое значение (соответствие поступка норме) ставится Словарем Ожегова-Шведовой на второе место вопреки языковой практике, в которой и по сей день, не смотря на усиления его истинностного значения (и в этом отношении авторы Словаря точно отражают семантическую тенденцию), преобладает, как нам представляется, этический смысл правды.
Анализ «синонимичности» значений слов «правда» и «истина» как соответствия суждения о реальности самой реальности показал, что толкование истины как «соответствия» отсылает нас в одном случае к ее онтологическому смыслу, а в другом — к поступку и его этической оценке. Такой результат позволяет предположить, что, во-первых, отождествление правды и истины в их эпистемологическом толковании есть сравнительно позднее явление, а во-вторых, ориентирует нас на то, чтобы видеть
в этических и онтологических значениях правды и истины их исходные семантические корни, чей долгий исторический рост-ветвление привел в какой-то момент к переплетению этих корней. То, что данное предположение имеет под собой определенные основания, подтверждается обращением к речевой ситуации второй половины ХIХ века, к словарю В. И. Даля, где мы хотя и обнаруживаем тенденцию к гносеологизации правды и истины, но в то же время находим живыми и те их значения, которые в словаре Ожегова-Шведовой выглядят ослабленными, редуцированными.