Февраля 2019 г.
После смерти Олега Вещего Игорь стал править самостоятельно. Летописец считает его сыном Рюрика. До знаменитого похода Игоря на Византию летописи мало говорят о его деяниях. В 941 году Игорь совершил набег на Византию. Русские, по описанию «Повести временных лет» разорили черноморское побережье Малой Азии и окрестности Константинополя. Византийские военачальники нанесли поражение войску Игоря, а его флот понес большие потери от «греческого огня». В приводимом византийским историком Львом Диаконом письме императора Иоанна Цимисхия князю Святославу Игоревичу говорится: «Полагаю, ты не забыл, о поражении отца твоего Ингоря (или другое прочтение Иггоря), который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору[1] прибыл едва лишь с десятком лодок».[2] Вероятно, византийцы преувеличили масштабы бедствия, постигшего Игоря, однако несомненно, что поражение было весьма тяжелым. Возвратившись на Русь, Игорь приступил к формированию нового войска и, в частности, нанял варягов и печенегов. В 944 году он вновь отправился в поход на греков. До военных действий дело, однако, не дошло. Византийцы предложили Игорю заключить мир. Игорь согласился и велел нанятым печенегам отправиться в набег на Болгарию. В 944 году был подписан мирный договор между Византией и Русью. Иногда в литературе встречается 945 год, как год заключения договора между Русью и Византией. Однако эта дата невозможна, так как согласно тексту договора его подписал император Роман с сыновьями Стефаном и Константином. Император Роман I Лакапин был свергнут своими сыновьями Стефаном и Константином в декабре 944 года. В январе 945 года их, в свою очередь, сверг Константин Багрянородный.
|
|
Текст договора князя Игоря с Византией приводится в «Повести временных лет». Договор этот любопытен для нас тем, что в нем русские делятся на два разряда - крещеных и некрещеных. В частности, это проявляется, когда в договоре говорится о божественных карах тому, кто с русской стороны дерзнет нарушить союз любви между русскими и греками. «Кто с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, - гласит текст договора, - то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от Бога Вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь».[3] Русские христиане упоминаются в тексте договора и в другой раз. «Мы же, кто крещен, - говорится в договоре от имени крещеных руссов, - в соборной церкви клялись церковью святого Ильи, в предлежании честного креста и хартии этой, соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны – князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, - да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием. А некрещеные русские слагают свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано на хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда».[4] В «Повести временных лет» описан и процесс присяги русских на договоре, который происходил в Киеве. «Призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое и щиты, и золото и присягали Игорь и люди его – сколько было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем, в конце Пасынчей беседы, и хазар[5], - это была соборная церковь, так как много было христиан-варягов».[6] Таким образом, если известие летописи верно, в Киеве при князе Игоре существовала соборная христианская церковь. Наличие в Киеве соборной церкви говорит о том, что были и другие церкви. Из сообщения «Повести временных лет» можно также заключить, что основной массой христиан на Руси были варяги. Это неудивительно, так как варяги путешествовали в Константинополь по торговым делам и для найма на военную службу, и там, могли принимать христианство. Нет оснований отождествлять этих варягов непременно со скандинавами.
|
|
В 945 или 946 году князь Игорь погиб в Древлянской земле. «Повесть временных лет» рассказывает об этом так: «В тот год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь с нами за данью, и себе добудешь и нам».[7] Воевода Свенельд со своим отрядом участвовал, вероятно, в набеге на Болгарию. В то же время, мирный договор с Византией не принес дружине Игоря добычи, на которую они могли рассчитывать, если бы военные действия состоялись. Игорь послушался свою дружину, пошел в Древлянскую землю и собрал там дань. «Когда же шел он назад, - поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадился волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле до сего времени».[8]
|
|
«Повесть временных лет», рассказывая о смерти Игоря, не говорит о том, как именно он умер. Византийский историк Лев Диакон пересказывает письмо византийского императора Иоанна Цимисхия сыну Игоря Святославу, написанное во время войны между ними. В этом письме Иоанн Цимисхий, между прочим, упоминает о несчастьях постигших князя Игоря, как Иоанн полагал, из-за его нападения на Византию. При этом он говорит, используя риторический оборот: «Не упоминаю я уж о его дальнейшей жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое».[9] Император либо ошибается, назвав славянское племя древлян германцами, либо, как считают некоторые современные историки, Игорь погиб при сборе дани не у древлян, а у готов-тетракситов (древесных готов) Таврии, которые действительно были племенем германского происхождения. Впрочем, можно выдвинуть еще одно предположение. Дело в том, что существовало еще славянское племя древлян в Поморье, которое в представлении римлян, а затем и византийцев находилось на географической территории Германии. Поэтому император мог и восточнославянских древлян принять за германцев.
После смерти в 945 или 946 году князя Игоря бразды правления приняла его супруга княгиня Ольга. Сын Игоря и Ольги Святослав в то время, согласно «Повести временных лет», был еще маленьким ребенком. Правила она приблизительно до начала 60-х годов.
Впервые «Повесть временных лет» говорит об Ольге под 6411 годом (903 от Рождества Христова). В этой записи сообщается, что Игорь «вырос и ходил в походы под началом Олега, слушаясь его. И привели ему жену из Пьскова (в Ипатьевской летописи от Плескова), именем Ольгу». Плесков – древнее название Пскова. Здесь он впервые упомянут в летописи. Согласно выводам археологов Псков был основан в VIII или в IX веке. О происхождении Ольги из Псковской земли говорят древняя и авторитетная Новгородская 1-ая летопись младшего извода, жития св. Ольги и созданная в XVI веке на основании ранних источников «Степенная книга Царского родословия». Псковская редакция Жития, составленная около 1553 года духовным писателем Василием (в иночестве Варлаамом), сообщает, что «Святаа и блаженнаа велика княгиня Олга рускаа родися в Плесковьскои стране, в веси, зовомыа Выбуто. Отца имяше неверна сущи, такоже и матерь не крещену, от языка варяжска, от рода не от княжеска, ни от велмож, но от простых бяше человек. О имени же отца и матере писание нигде же не изъяви, но только в повестях мнозех обношашеся о рожении блаженныа княгини Олги и о житии еа, яко Выбуцкая весь изнесе святую и породи».[10] Селение Выбуто (Выбутово, Лыбуты) существовало в 13 километрах от Пскова, вверх по течению реки Великая. Там сохранился храм во имя святого пророка Илии XV века, построенный на месте более древнего храма. В окрестностях Выбутово и в других местах Псковской земли сохранился целый ряд топонимов и гидронимов, связанных с именем княгини Ольги. Интересно, что посол княгини Ольги, упомянутый в тексте договора князя Игоря с Византией, носит эстонское имя Искусеви, что является дополнительным, хотя и косвенным, свидетельством о псковском происхождении Ольги. Жители Псковщины конечно тесно общались с живущими рядом с ними эстами.
Относительно национальности Ольги есть разные версии. Версия о варяжском происхождении Ольги, отраженная в ее житиях, если признать ее верной, дает начало для двух разных предположений. Император Константин Багрянородный записал ее имя, как Elga, что созвучно скандинавскому имени Хельга, из-за чего некоторые исследователи считают ее скандинавкой. Однако это аргумент не выглядит убедительным. Во-первых, имя Elga император мог записать по аналогии с южнославянским именем Ельга. Во-вторых, имя Ольга могло не быть ее изначальным именем, а производным от имени Олег. В-третьих, имя Olga «было известно у чехов, которые с норманнами непосредственно не соприкасались».[11] В-четвертых, наличие у скандинавов в X веке имени Хельга ставится под сомнение. Возможно, что оно появилось позже. Наконец, стоит отметить, что скандинавские саги передают имя Ольга как Аллогиа, а не Хельга. Правда, Аллогиа скандинавских саг – не бабушка, а супруга князя Владимира, однако упоминание о том, что она была мудрее всех людей и первая приняла христианство, не оставляет сомнений в том, что речь идет о княгине Ольге. Другая версия состоит в том, что варяжские предки Ольги – западные славяне, во множестве, судя по данным археологии, переселявшиеся в Псковские пределы.
Существует также гипотеза, что Ольга была родом из Болгарии, из Плиски. Известный археограф архимандрит Леонид (Кавелин)[12] в 80-х годах XIX века обнаружил сборник XV века, в котором нашел, в частности, такую запись: «Игоря же Олег жени в Болгарех, поят за него княжну именем Олгу, и бе мудра велми».[13] Однако сам архимандрит Леонид впоследствии отказался от своей гипотезы и пришел на основании сообщения «Нового Владимирского летописца 1606 года» к выводу, что Ольга была родом из черных (приазовских) болгар и познакомилась с христианством в Тмутаракани. Историки, настаивающие на происхождении Ольги из дунайских болгар, обычно не замечают слабого места в своих рассуждениях. Дунайские болгары были к тому времени христианами. Естественно, что христианка Ольга не могла быть выдана замуж за язычника Игоря. Можно конечно предположить, что она стала пленницей князя Олега. Однако о факте крещения Ольги в Константинополе говорят не только русские источники, но и византийские писатели Георгий Кедрин и Зонара и германские хроники.
Неизвестно в точности, когда родилась Ольга. Известно, что умерла она в 969 году. Согласно проложному житию скончалась святая княгиня Ольга, в возрасте семидесяти пяти лет. Следовательно, родилась она в 893 или в 894 году. Этому противоречит летописная дата брака Игоря и Ольги – 903 год. Впрочем, династические браки заключались иногда в очень раннем возрасте. Плохо сочетается также с рождением Ольги в 90-е годы IX века то, что сын и наследник князя Игоря Святослав рожден ей, скорее всего, в конце 30-х годов X века.
Как сообщает «Повесть временных лет», княгиня Ольга жестоко отомстила убийцам мужа. «Повесть временных лет» так повествует о мести княгини Ольги. «Ольга же (во время смерти Игоря) была в Киеве с сыном своим, ребенком Святославом, и кормилец его был Асмуд, а воевода Свенельд – отец Мстиши. Сказали же древляне: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала и Святослава возьмем и сделаем ему, что захотим». И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге, и пристали в ладье под Боричевым подъемом. … И поведали Ольге, что пришли древляне, и призвала их Ольга к себе и сказала им: «Гости добрые пришли». И ответили древляне: «Пришли, княгиня». И сказала им Ольга: «Говорите, зачем пришли сюда?» Ответили же древляне: «Послала нас Деревская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле, - пойди замуж за князя нашего – за Мала». Было ведь имя ему, князю Древлянскому, - Мал. Сказала же им Ольга: «Любезна мне речь ваша, - мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими: ныне же идите к своей ладье и ложитесь в ладью, величаясь, а утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье», - и вознесут вас в ладье», и отпустила их к ладье. Ольга же приказала выкопать яму великую и глубокую на теремном дворе, вне града. На следующее утро, сидя в тереме, послала Ольга за гостями, и пришли к ним и сказали: «Зовет вас Ольга для чести великой». Они же ответили: «Не едем ни на конях, ни на возах и пеши не идем, но вознесите нас в ладье». И ответили киевляне: «Нам неволя; князь наш убит, а княгиня наша хочет за вашего князя», - и понесли их в ладье. Они же уселись, величаясь, избоченившись и в великих нагрудных бляхах. И принесли их на двор к Ольге, и как несли, так и сбросили их вместе с ладьей в яму. И, приникнув к яме, спросила их Ольга: «Хороша ли вам честь?» Они же ответили: «Пуще нам Игоревой смерти». И повелела засыпать их живыми; и засыпали их».[14] Далее «Повесть временных лет» повествует о том, как Ольга истребила новое древлянское посольство, составленное из «лучших мужей». «Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, говоря им так: «Вымывшись, придите ко мне». И разожгли баню, и вошли в нее древляне и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от двери, и сгорели все».[15] Далее повествуется о том, как княгиня Ольга пришла в Древлянскую землю с малой дружиной, и оплакала мужа на его могиле. По ее повелению над могилой князя Игоря был насыпан большой курган. По языческому обычаю, над могилой состоялась тризна по покойнику. В тризне приняли участие и древляне. «После того сели древляне пить, и приказала Ольга отрокам своим прислуживать им. И сказали древляне Ольге: «Где дружина наша, которую послали за тобой?» Она же ответила: «Идут за мною с дружиною мужа моего». И когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить за их честь, а сама отошла прочь и повелела своей дружине рубить древлян, и иссекли их пять тысяч. А Ольга вернулась в Киев и собрала войско».[16]
После описания этого события в «Повести временных лет» следует подзаголовок «Начало княжения Святослава, сына Игорева» и идет описание большого Древлянского похода княгини Ольги. «В лето 6454 (946). Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня в ногу, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем». И побили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как жители его убили ее мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в городе и крепко боролись из города, ибо знали, что, убив князя, не на что им надеяться после сдачи».[17] Княгиня Ольга простояла с войском под городом все лето, и, наконец, предложила жителям Искоростеня заключить мир. Они ей не поверили, справедливо опасаясь, что Ольга будет мстить за своего мужа до конца. Однако она успокоила их, сказав, что уже достаточно отомстила. Стали договариваться о размере дани. Хитрая Ольга сказала: «Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости».[18] Древляне согласились и дали просимую дань. «Ольга же, раздав воинам – кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждой птице. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. И так взяла город и сожгла его, городских же старейшин взяла в плен, а других людей убила, третьих отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань. И возложила на них тяжкую дань …».[19]
Княгиня Ольга была мудрой правительницей. Она совершила ряд поездок по Руси, устанавливая распорядок даней и налогов. Летописец, в связи с этим, отмечает, что еще в его время сохранялись свидетельства этих путешествий: «и ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор».[20]
Видимо постепенно в душе Ольги созрело решение стать христианкой. Относительно места и обстоятельств ее крещения в исторической науке до сих пор идут споры. Под (6563) 955 годом «Повесть временных лет» повествует о путешествии княгини Ольги в Константинополь и принятии ей в этом городе святого крещения. О крещении в столице империи сообщает и византийский хронист Иоанн Склилица: «И жена некогда отправившегося в плаванье против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж, прибыла в Константинополь. Крещенная и открыто сделавшая выбор в пользу истинной веры, она, удостоившись великой чести по этому выбору, вернулась домой».[21] Сказание это помещено в начале самостоятельного царствования Константина Багрянородного (вторая половина 40-х годов).
Вот повествование «Повести временных лет» о крещении княгини Ольги. «Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И царствовал тогда кесарь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести сам – иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом. Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях твоих внуков». И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении тела в чистоте. Она же, наклонив, голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских». И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице – матери Константина Великого. И благословил ее патриарх и отпустил».[22] Следует отметить, что имя Елена носила супруга Константина Багрянородного, что решающим образом повлияло на выбор христианского имени для княгини Ольги. Следующий эпизод следует расценивать как исторический анекдот. После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены себе». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Перехитрила ты меня (буквально «переклюкала мя»), Ольга».[23]
Упомянутый в этом отрывке император Константин, сын Льва, - это император Константин VII Багрянородный. Он царствовал в с 913 по 959 год. С 920 по 944 год его соправителем был Роман I Лакапин, женивший Константина на своей дочери Елене. Фактически Роман Лакапин и был правителем империи. Другими соправителями Роман сделал своих сыновей. Еще одного сына, которого звали Феофилакт, еще юношу, он возвел на патриарший престол. В декабре 944 года Романа I свергли собственные сыновья. Самостоятельное правление Константина Багрянородного началось в январе 945 года после того, как Константин сверг сыновей Романа Лакапина.
Император Константин Багрянородный является незаурядным писателем. Он написал, в частности, труд «О церемониях …», посвященный описанию церемоний византийского Императорского Двора. Рассказывает он в своем труде о приемах княгини Ольги. Участие в приеме Ольги принимал также сын и соправитель Константина Багрянородного Роман II. Константин Багрянородный не указывает год, в который Ольга посетила Константинополь и была им принята. Он указывает лишь месяц, числа и дни недели, в который она была принята при дворе. 9 сентября в четвертый день недели состоялся первый прием, 18 сентября в воскресенье – второй прием. Вот что рассказывает Константин Багрянородный о приемах княгини Ольги.
«Другой прием – Эльги Росены. Девятого сентября, в четвертый день (недели), состоялся прием … по прибытии Эльги архонтиссы Росии. Сия архонтисса вошла с близкими, архонтиссами-родственницами и наиболее видными из служанок. Она шествовала впереди всех прочих женщин, они же по порядку, одна за другой, следовали за ней. Остановилась она на месте, где логофет обычно задает вопросы. За ней вошли послы и купцы архонтов Росии и остановились позади у занавесей. Все дальнейшее было в соответствии с вышеописанным приемом.[24]
Выйдя снова через Анадендрарий и Триклин кандидатов, а также триклин, в котором стоит камелавкий и в котором посвящают в сан магистра, она прошла через Онопод и Золотую руку, то есть портик Августия, и села там. Когда же василевс обычным порядком вступил во дворец, состоялся другой прием следующим образом.
В Триклине Юстиниана стоял помост, украшенный порфирными дионисийскими тканями, а на нем – большой трон василевса Феофила, сбоку же – золотое царское кресло. За ним, позади двух занавесей, стояли два серебряных органа двух партий, ибо их трубы находились за занавесями. Приглашенная из Августия, архонтиссса прошла через Апсиду, ипподром и внутренние переходы самого Августия и, придя, присела в Скилах. Деспина, между тем села на упомянутый выше трон, а ее невестка – в кресло. И (тогда) вступил весь кувуклий, и препозитом и остиарием были введены введены вилы: вила первая – зост, вила вторая – магистриссы, вила третья – патрикиссы, вила четвертая – протоспфарссы-офиккиалы, вила пятая – прочие протоспафриссы, вила шестая – спафарокандидатиссы, вила седьмая – пафариссы, страториссы и кандидатиссы.
Итак, лишь после этого вошла архонтисса, введенная препозитом и двумя остиариями. Она шла впереди, а родственные ей архонтиссы и наиболее видные из ее прислужниц следовали за ней, как и прежде было упомянуто. Препозит задал ей вопрос как бы от лица августы, и, выйдя, она (снова) присела в Скилах.
Деспина же, встав с трона, прошла через Лавсаик и Трипетон, и вошла в Кенургий и (здесь) отдохнула.
Далее, когда василевс с августой и ее багрянородными детьми уселись, из Триклина Кенургия была позвана архонтисса. Сев по повелению василевса, она беседовала с ним, сколько пожелала.
В тот же самый день состоялся клиторий в том же Триклине Юстиниане. На упомянутый выше трон сели деспина и невестка. Архонтисса же стояла сбоку. Когда трапезит по обычному чину ввел архонтисс и они совершил проскинесис, архонтиссса, наклонив немного голову, села к апоконту на том же месте, где стояла, вместе с зостами, по уставу. Знай, что певчие, апостлиты и агиософиты присутствовали на этом клитории, распевая василикии. Разыгрывались также и всякие театральные игрища.
В Хрисотриклине (в то же время) происходил другой клиторий, где пировали все послы архонтов Росии, люди и родичи архонтиссы и купцы. (После обеда) получили: анепсий ее – 30 милиарисиев, 8 ее людей – по 20 милиарисиев, 20 послов – по 12 милиарисиев, 43 купца – по 12 милиарисиев, священник Григорий – 8 милиарисиев, 2 переводчика – по 12 милиарисиев, люди Святослава – по 5 милиарисиев, 6 людей посла – по 3, переводчик архонтиссы – 15 милиарисиев.
После того, как василевс встал от обеда, состоялся десерт в Аристирии, где стоял малый золотой стол, установленный в Пентапиргии. На этом столе и был сервирован десерт в украшенных жемчугами и драгоценными камнями чашах.
Сидели (здесь) – василевс, Роман – багрянородный василевс, багрянородные их дети, невестка и архонтисса. Было вручено: архонтиссе в золотой, украшенной драгоценными камнями чаше – 500 милиарисиев, 6 ее женщинам – по 20 милиарисиев и 18 ее прислужницам – по 8 милиарисиев.
Восемнадцатого сентября, в воскресенье, состоялся клиторий в Хрисотриклине. Василевс сидел (здесь) с росами. И другой клиторий происходил в Пентакувуклии св. Павла, где сидели деспина с багрянородными ее детьми, с невесткой и архонтиссой. И было выдано: архонтиссе – 200 милиарисиев, ее анепсию – 20 милиарисиев, священнику Григорию – 8 милиарисиев, 16 ее женщинам – по 12 милиарисиев, 18 ее рабыням – по 6 милиарисиев, 22 послам – по 12 милиарисиев, 44 купцам – по 6 милиарисиев, двум переводчикам – по 12 милиарисиев».[25]
Обращает на себя внимание упоминание Константином Багрянородным среди лиц, сопровождавших княгиню Ольгу, священника Григория. К сожалению, невозможно установить, был ли это местный, константинопольский священник, приставленный к княгине императором или патриархом, или священник, привезенный ею с Руси. То, что он получил дважды всего лишь по 8 милиарисиев, позволяет думать, что Григорий не был членом посольства, а скорее местным священником.
Известно, что княгиня Ольга подарила золотое блюдо Софийскому собору в Константинополе. Возможно, что это то самое блюдо, на котором Ольга получила денежный подарок от императора. Блюдо это, хранящееся в ризнице Святой Софии, видел в 1200 или 1201 году паломник из Новгорода Добрыня Ядрейкович, впоследствии с именем Антоний бывший архиепископом Новгородским. Он так описывает дар княгини Ольги: «Блюдо велико злато служебно Ольги руськой, когда взяла дань, ходивше Царьграду … во блюде же Ольжине камень драгий, на том же камени написан Христос, и от того Христа емлют печати людье на все добро; у того же блюда все на верхови жемчугом учинено».[26]
Приведенная в «Повести временных лет» дата путешествия княгини Ольги в Константинополь (955 год) противоречит византийским источникам. Император Константин Багрянородный указывает числа и дни (но не год) двух приемов княгини Ольги императором. Согласно этому важнейшему источнику, в среду, 9 сентября княгиня Ольга была принята императором первый раз. 18 октября состоялся второй ее прием, более торжественный. Митрополит Макарий (Булгаков) подсчитал, что «9 число сентября в среду и 18 октября в воскресенье могли случиться, по пасхальному кругу, только в 946 и в 957 годах».[27] Константин Багрянородный упоминает, что за столом присутствовали дети обоих василевсов – его самого и его сына Романа II. Поскольку Роман II родился в 939 году, то в 946 году никак не мог иметь детей. «Следовательно, - делает вывод митрополит Макарий, - пребывание и крещение нашей великой княгини Ольги в Константинополе надобно полагать в 957 году. И значит, совершителем над нею таинства был не патриарх Феофилакт[28], скончавшийся в 956 году, а знаменитый ученостью и добродетелями преемник его Полиевкт».[29] Патриарх Полиевкт занимал Константинопольскую кафедру с 956 по 970 год. Вполне возможно, что он одно лицо с Епифанием, учеником святого Андрея Христа ради Юродивого, Цареградского, и был свидетелем явления Божией Матери, в память которого был учрежден праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Этому своему ученику святой Андрей предсказал епископство в Константинополе, что и сбылось. Известно, что святой Андрей был современником императора Льва Великого. Такой император правил в V веке. Между тем некоторые обстоятельства жизни святого Андрея Цареградского, позволяют думать, что он был современником правившего с 886 по 912 год Льва Мудрого и его ближайших преемников. Например, в житии святого упоминаются мусульмане, которых не было еще в V веке, и пережитый святым великий мороз в Константинополе, который имел место в царствование Романа I Лакапина. В месяцеслове, помещаемом в календарях Московской Патриархии, год кончины святого Андрея Цареградского – 936-ой. В житии святого Андрея упоминается, что он был скифом, что позволяет предположить его восточнославянское происхождение. В житии святого Андрея, помещенном в «Великих Макарьевских четьях-минеях» (XVI век), он назван славянином.
Вернемся к святой Ольге. Не все историки согласны с мнением митрополита Макария о дате крещения Ольги. Сообщению «Повести временных лет» относительно крещения княгини Ольги в 955 году, и выводам митрополита Макария, не вполне соответствует также сообщение мниха Иакова о том, что она прожила в христианстве 15 лет. Так как княгиня Ольга преставилась в 969 году, то выходит, что она крестилась в 954 или в 955 году.
Историк Михаил Дмитриевич Приселков полагал, что княгиня Ольга крестилась в 955 году в Константинополе, но стремилась создать независимую от Константинопольского Патриархата иерархию. В этом она не преуспела и поэтому отказала византийским послам, о чем рассказывалось выше. В 957 году, полагает Приселков, она совершила вторую поездку в Константинополь с той же целью и опять ее постигла неудача.
Академик Г.Г. Литаврин высказал предположение, что впервые княгиня Ольга посетила Константинополь в 946 году. Литаврин посвятил вопросу о крещении княгини Ольги статью «К вопросу об обстоятельствах, месте и времени крещения Ольги».[30] Самым слабым местом гипотезы о двух поездках Ольги в Константинополь является то, что во всех, без исключения, источниках говорится только об одной поездке.
Некоторые историки склонялись к мнению, что княгиня Ольга приняла крещение на Руси и прибыла в Константинополь уже христианкой. Этому противоречат свидетельства таких разных источников как русская «Повесть временных лет», византийский хронист конца XI века Иоанн Скилица и германский хронист известный как «продолжатель Регинона Прюмского», писавший в 70-е годы X века. Византийские историки Георгий Кедрин, Иоанн Скилица, Зонара (XI-XII вв.) о посещении Ольгой Константинополя сообщают примерно то же самое, что известно из сочинения Константина Багрянородного.
Среди древних фресок Софийского собора Киева есть три фрески, которые, видимо, посвящены пребыванию княгини Ольги в Константинополе. На первой фреске показано следующее: «Перед императором изображена женская особа в стемме,[31] но без нимба вокруг головы. Она стоит перед сидящим на троне императором, которому представляет ее знатная дама».[32] Как отмечает С.А. Высоцкий, «в истории Руси X – XI веков, то есть до сооружения Софийского собора в 1037 году, можно назвать только одну историческую особу, которая с почестями была принята в Константинополе. Это киевская княгиня Ольга, принадлежавшая к той же княжеской династии, что и строитель храма Ярослав Мудрый».[33] На другой фреске княгиня Ольга изображена вместе с императором в ложе константинопольского ипподрома. На этой фреске сохранилась надпись Ельга греческими буквами. «Сюжет впервые проливает свет на времяпрепровождение и развлечения Ольги в промежутках между приемами во дворце. О посещении княгиней ипподрома ничего не сказано у Константина Багрянородного, но упоминание о его посещении тарскими послами[34], прием которых предшествовал Ольгиному, есть в его труде».[35] На третьей фреске изображено празднование Нового года в Константинополе, которое могла наблюдать княгиня Ольга 1 сентября 957 года.
Исходя из информации «Повести временных лет» можно предположить, что княгиня Ольга не вполне была довольна поездкой в Константинополь. Согласно рассказу летописца, после возвращения княгини в Киев: «прислал к ней греческий царь послов со словами: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда-де возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе: челядь, воск, меха и воинов в помощь». Отвечала Ольга через послов: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». И отпустила послов с этими словами».[36] Из этого ответа видно, что княгиня Ольга была недовольна тем, что ее заставили долго дожидаться приема у императора. Жила она в это время, как видно, на своей ладье, стоящей «в Суду», то есть в заливе Золотой рог. Возможно, она была недовольна и результатами дипломатических переговоров. Предполагаемая помощь Империи воинами, о которой упоминается в приведенном выше отрывке из «Повести временных лет» была вполне возможной. В правление Ольги такая помощь оказывалась дважды. В 649 году 600 русских воинов участвовали в освобождении острова Крит от мусульман. Командовал войском, освобождавшим Крит, будущий император Никифор Фока. В 962 году русские воины участвовали в походе Никифора Фоки в Сирию.
В результате поездки княгини Ольги в Константинополь произошло охлаждение между Русью и Византией. … Германский хронист середины X века, так называемый «продолжатель Регенона», под 959 годом сообщает: «Пришли к королю,[37] как после оказалось лживым образом, послы Елены, королевы Ругов, которая при Константинопольском императоре Романе крестилась в Константинополе, и просили посвятить для этого народа епископов и священников». Речь идет, вероятно, о княгине Ольге. В таком случае упоминание о Романе неточность. … Надо отметить, что «продолжатель Регенона» был современником и участником описываемых событий. Поэтому его свидетельство представляет особую ценность. Под 960 годом «продолжатель Регенона» оставил такую запись: «король праздновал праздник Рождества Христова во Франкфурте, где Либуций из братии монастыря св. Альбана (в Майне) достопочтимым епископом Адальдагом посвящен в епископы Ругам».[38] Под 961 годом у «продолжателя Регенона» присутствует следующая запись: «Либуций, которого в прошедшем году некоторые дела удержали от путешествия, умер 15 марта сего года. В преемники ему посвящен Адальберт из братии монастыря святого Максимина в Трире. Его (Адальберта) благочестивейший государь, с обычным ему милосердием, снабдив с честью всем нужным, отправил с честью к Ругам».[39] Адальберт с большой неохотой принял это назначение, так как мечтао о видной епископской кафедре в самой Германии.
Под 962 годом «продолжатель Регенона» сообщает: «В этом году возвратился назад Адальберт, посвященный в епископы для Ругов, ибо не преуспел ни в чем том, зачем был послан, и видел все свои старания напрасными. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты. А сам он с великим трудом едва спасся».[40] Впоследствии Адальберт был архиепископом Магдебургским. Сообщение «продолжателя Регенона» особенно интересно, потому что, как полагает большинство специалистов, «продолжателем» был сам епископ Адальберт.
Гильдезгеймская хроника конца X века под 960 годом содержит такое сообщение: «К королю Оттону пришли послы русского народа и просили его, чтобы он послал им одного из своих епископов, который показал бы им путь истины. И говорили, что хотят отстать от своего язычества и принять христианскую веру. Король внял их просьбе и послал по вере католического епископа Адальберта. Но они, как показал исход дела, во всем солгали».[41]