– Вы затащили сюда полгорода!
– К сожалению, меньше, но мы старались. С некоторыми, особо буйными, нам пришлось обращаться не очень корректно. Если Жан кого излишне пристукнул, то после справедливого решения суда он готов принести извинения.
– Бульдозер, – сдался я, – открой дверь и выпусти всех на свободу.
– Что?! Опомнитесь, милорд! – взвыли оба. – Столько трудов – и все зазря?! Ну, не нравятся вам эти… Пусть посидят, пока мы других наловим. Ведь легче выбирать, когда знаешь, что основная масса подозреваемых уже под замком. Не начинать же снова‑здорово?!
Но Луна молча отодвинула засов, и счастливая толпа народу рванулась навстречу своим близким. Сцена столкновения исстрадавшихся в разлуке людей была душераздирающей. Повесив головы Лия и Жан отправились наверх в наши комнаты, ожидая заслуженного разноса. Следом направились и мы, за нами увязался хозяин, уверяя, что обед будет подан сию же минуту, робко поскуливая по поводу затоптанных полов, потерянного рабочего дня, так как в «следственный изолятор» рядовые посетители не допускались. Я махнул рукой, пообещав выдать бедолаге двойную оплату. Войдя в комнату, я просто рухнул на кровать, позволив наемнице обмахивать меня платочком. Супруги стояли рядом, ожидая разноса. Ну, вот… Хана всей секретной миссии!
– Луна, любимая, скажи им все, что я о них думаю…
Она сказала. Жан пристыженно молчал, Лия пыталась пару раз протестовать, но, осознав, примолкла. Теперь весь город знал, что сюда заявился кровный враг всей нечисти, самонадеянный лорд Скиминок. Мало того, в первый же день приезда он не позволил рыцарям дружественного Ада взять себя в плен, учинив грандиозную баталию в приютившей его харчевне, переломав всю мебель, перебив всю посуду и не заплатив за ущерб ни копеечки. Думаю, что отныне к моему длинному титулу добавится еще и звание Драчливого Скупердяя. Городок маленький, сплетни распространяются быстро, и если выжил хоть один бритоголовый евнух, то вскоре всем будет известно, кто именно приложил руку к разрушению храма Черной Сукки. Вряд ли местные возведут нас за это в ранг национальных героев. Фактически за уничтожение архитектурного памятника верховному божеству мучительная смерть будет казаться слишком легким наказанием, вроде постановки в угол. (Пользуясь случаем, я тут же приказал Луне поставить в угол Лию и Бульдозера…) Да и археологи будущего не поймут моих мотивов. Я насчет храма… Кроме того, покажите мне глухого, слепого и тупого, который бы не знал, что мы ищем принцессу Ольгу. Если каждый отдельный гражданин, взятый в перекрестный допрос моими умниками, расскажет об этом хотя бы одному знакомому… все! Полгорода в курсе дела! А ведь они наверняка обиделись за необоснованный арест, да еще не законноконтролируемыми органами, а чьим‑то там пажом и оруженосцем. Уверен, что если прошлой ночью население разбрелось в поисках жертв по всей территории, то в этот раз они уделят такую честь исключительно нам! Отмахаться мечом от двух девушек‑суккубов еще кое‑как, но можно… Что мы будем делать, когда возбужденная толпа возьмет злосчастную харчевню на абордаж?! Нам четверым не справиться с всепоглощающей чувственной магией похотливой нечисти. Бежать бы надо, да куда теперь? Это раньше мы могли легко закосить под безобидных путешественников, но сейчас стоит только выйти за дверь, как десятки добровольных шпионов быстренько сообщат заинтересованным лицам, куда мы направились и в каком месте за городом скрылись. За нами пойдут. За другими нет, а за нами – да! Потому что разобидели мы тут всех до кончика хвоста…
– Любимый, к нам стучат в дверь. – Голос наемницы вывел меня из глубокой хандры и вернул в безрадостную действительность. Наказанные супруги с надеждой повернули носы – если что‑то серьезное, мне придется их выпустить. Я взял в руки Меч Без Имени. Луна поправила пояс с ножами.
– Войдите.
– Э… Вы позволите? – В комнату осторожно ступил щупленький старичок с внешностью потертого Казановы. Живые черные глазки маслено ощупали наших девушек и остановились на моем мече. – Я полагаю, что имею честь обращаться к единственному в своем роде лорду Скиминоку, Ревнителю и Хранителю, Шагающему во Тьму, тринадцатому ландграфу Меча Без Имени?
– Да.
Для оригинальности я решил быть краток. Тем более что это здорово экономило время беседы с такими вежливо‑болтливыми типами. Дедок еще раз огляделся в поисках, куда бы присесть, но не нашел. На одном табурете сидела Луна, на другом были свалены доспехи Жана, а на кровати возлежал я. Не подумайте, будто мне неведом этикет или элементарное уважение к пенсионерам. Просто здесь другой мир, и, рассыпься я в придвигании стульчиков, меня бы перестали уважать.
– Моя фамилия – Жигало. Сутнер Жигало. Надеюсь, вы обо мне достаточно наслышаны?
– Угу… Жан, вышвырни негодяя за дверь.
– С радостью, милорд!
– Нет! Погодите! Ради всего святого, выслушайте меня!
По правде говоря, я блефовал. Мне было страсть как интересно узнать, зачем этот хрыч сюда приперся. А Бульдозером я припугнул так, для острастки, чтобы быстрее переходил к делу. Знаем мы таких старичков, им только дай рот раскрыть. Весь день будешь слушать о симптомах его геморроя, усиленных радикулитом и щедро сдобренных склерозом. Господи, как я здесь грубею! Ужас… Жан демонстративно привалился широкой спиной к дверям, поигрывая кулаками.
– Господин ландграф, у меня к вам весьма заманчивое предложение. Судя по тому, как вы отреагировали на мое имя – вы меня знаете. (Отродясь о нем не слышал, но пусть так…) Следовательно, понимаете, что я занимаюсь очень деликатными делами.
– Краткость – сестра таланта, – напомнил я.
– О да! У вас, молодых, горячая кровь, вы не терпите промедлений, вы гоните коней до изнеможения, а в результате редко доживаете до счастливой старости. Я слышал, будто бы вы ищете себе девочку? Могу предложить…
– Что за грязные намеки?! Лорд Скиминок, можно я быстренько сбегаю за сковородой, она у меня в соседней комнате?
– Смилуйтесь, ландграф! – возмутился Сутнер. – Защитите же меня, наконец, от ваших не в меру агрессивных попутчиков.
– А зачем мне это? – хмуро зевнул я. – Пока вы не сказали ничего интересного, а заняли не меньше пятнадцати минут моего полноценного отдыха.
– Но… слухи о вашей справедливости…
– Сильно преувеличены! Увы, многое изменилось… Я уже не так хорош, как раньше. Да и ваш любвеобильный городок не способствует улучшению манер. Впрочем, уважая ваши седины, я готов отозвать оруженосца и позволить даме изящно спустить вас с лестницы. (Луна рассмеялась так, что он поверил…)
– Снизойдите к старику в последний раз. Буду краток. У меня есть информация о похищенной принцессе Ольге. Я понимаю, как неблагородно пытаться сделать на этом деньги, но все хотят кушать…
Мне ужасно хотелось дать шантажисту по уху, но существовала опасность того, что он попросту скопытится. Потом я вспомнил Ивана и даже слегка взгрустнул. Если бы для спасения моего ребенка нужны были деньги – Злобыня не задумываясь отдал бы все королевство. Хотя… не без задней мысли отвоевать его назад на следующей же неделе. За окном слегка потемнело. Наверно, уже часов семь вечера. До полуночи не так далеко, надо выяснять все побыстрее и делать отсюда ноги.
– Сколько вы хотите?
– Пятьдесят золотых.
– Поселившись здесь, мы рассчитались за неделю вперед, со столом и ванной это обошлось в две монеты. Причем хозяин ходит за нами на цыпочках – мы самые платежеспособные клиенты. Вы уверены, что не ошиблись суммой?
– Никто другой не знает о ее судьбе. Девочку привезли сюда тайно, держали под замком с наивысшим уровнем секретности. Следом за ней должен был быть доставлен мальчик, но, говорят, его держат в Аду как приманку.
– Держали, а птичка – раз и улете… – гордо фыркнула Лия, прежде чем Луна успела захлопнуть ей рот. Жигало сделал вид, что ничего не заметил. Я нахмурил брови. Хорошо, если у нас наберется монеты три…
– Тот факт, что вы отказываетесь помочь нам безвозмездно, да еще требуете совершенно нереальную сумму, ставит под сомнение вашу лояльность по отношению к похитителям.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ландграф имеет в виду – почему бы нам не применить пытку?! – плотоядно улыбнулась Луна.
Старичок затравленно огляделся по сторонам. Бульдозер по‑прежнему закупоривал дверь, его милая жена охотно засучивала рукава, и при любом раскладе нас было четверо против одного. Вымогатель пустил слезу, решив бить на жалость.
– Я иду к вам… Добровольно! Предлагаю свои услуги, горю желанием помочь, а вы… Мне ведь тоже жаль девочку! Беленькая такая, симпатичная, улыбчивая… Пытки, угрозы, насилие – нет, не такая слава идет о вас, милорд! Даже нечисть ценит, когда с ней обращаются по совести. Между нами говоря, после сегодняшнего ареста столь многих неповинных людей народ заволновался – вы ли это? Но ваш благородный жест – «Свободу всем без разбора!» – вернул симпатии населения. Горожане настолько зауважали вас, что этой ночью ни один честный суккуб не подойдет к вашим дверям. Что будет, если хоть кто‑то узнает о неосторожных угрозах пытками беззащитному старику, пытающемуся выпросить корку хлеба на пропитание?
– Постыдился бы, дедуля! На пятьдесят золотых можно весь город батонами завалить по самые крыши, – слабо огрызнулась Лия, но в целом он нас срезал. Бить его мы не могли, оставалось только торговаться. Хотя и в этом наши возможности весьма ограничены существенной нехваткой финансов. Все наличные честно легли на стол.
– Всего три?! Мало. Мы обсуждали сумму в пятьдесят монет. Конечно, могут быть некоторые скидки, но ведь не до такой же степени…
– Это все, что у нас есть, – сухо обрезал я. – Или берете, или ищите других покупателей. Возможно, без вашей помощи мы провозимся на пару дней больше, но ведь все равно найдем ее, не сомневайтесь…
– Скорее всего, да. Но ведь девочка зовет папу. Зачем травмировать детское сознание долгим ожиданием?
– Чего ты хочешь, троглодит?! Сказано же – это все наши деньги!
– Ну… вы могли бы добавить к ним что‑нибудь еще. Например, меч…
– Меч Без Имени необычное оружие, он сам способен принимать решения и выбирать себе хозяина. Это не та вещь, которую можно продать, обменять или подарить. Честно говоря, я даже удивлен, что он не снес вашу пустую башку сразу же после таких слов. Ну‑ка, повторите свое непристойное предложение еще раз…
– О, тысяча извинений, ландграф! Я не хотел никого обидеть, – кланяясь, засуетился подлый Жигало. – Нет так нет. А если я только предположу, с вашего разрешения, что на оставшуюся сумму я мог бы ненадолго утешиться в объятиях одной из ваших милых… Понял. Молчу. Очень извиняюсь.
– Итак?! – сурово привстал я. Моя команда тоже надела самурайские выражения лиц.
– Все или ничего! Да, речь настоящего мужчины. Старею… уже отвык от общения с рыцарями. Конечно, жалкие три монетки не спасут положения, но, возможно, как‑то дадут мне шанс дожить до зимы. Без лишней роскоши, на хлебе и воде… Беру! – Старичок довольно хихикнул в реденькие усики, ловко сгреб монеты, еще раз пересчитал их и… повернулся к двери…
– Вы ничего не забыли, почтенный? – невозмутимо поинтересовался Жан.
– Вроде бы нет, сынок…
– Где принцесса Ольга, пыльный ты склеротик! – рявкнула Лия.
– А? Вот вы о чем. Ну, так… это… не волнуйтесь. Ждите меня завтра, на этом же месте, я приду, и мы обязательно все обсудим. Честное слово!
– Сейчас! – Меч Без Имени грозно сверкнул у меня в руке.
Ему было некуда деваться. Если старый прохиндей решил купить нас столь дешевым способом, то он отстал от времени. Очень возможно, что в мое первое путешествие по Срединному королевству я бы поверил «честному» слову. Просто обязан был как рыцарь, правила у них такие, но теперь… Меня столько раз обманывали, накалывали, предавали и продавали, что только законченный болван не научился бы шевелить мозгами на два хода вперед. Не знаю всех планов Сутнера Жигало, но он явно не учел наших непредсказуемых действий, мы давно научились работать командой, не задавая лишних вопросов, и понимали друг друга с полувзгляда. Жан сгреб мерзавца в охапку, Лия, подскочив, оттянула его ухо и достала длинный кинжал мужа, а Луна быстрым движением медсестры нащупала пульс старца. Допрос вел я лично.
– Где принцесса?
– Она… ну зачем все это? Вы ведь культурный человек, ландграф… Ай! Не надо! Оставь мое ухо, девочка, я все скажу. Ее привезли в наш город четыре дня назад.
– Лия, пили! Он не хочет понимать вопроса…
– Не‑е‑ет! Я просто говорю по порядку. Если у меня что и западает в памяти – так ведь возраст… Восемьдесят шесть! Не шутка, молодые люди. Вот когда вы доживете до моих лет, тогда поймете, что значит… Ау‑у‑у‑у!
– Лия?
– Милорд, у меня кинжал дернулся, непроизвольно. Он сам виноват.
– Слышали, господин Жигало? Вы сами виноваты. Продолжаем. Итак, где принцесса?
– Как вы жестоки… Я не намерен разговаривать в таком тоне!
– Лия, режь ухо.
– Нет! Не надо, я передумал. Она в лесу, за городом, там есть такая гора, в ней пещера, внутри глубокие шахты, девочка лежит связанная, в сундуке на дне самой глубокой…
– Он врет! – экспертным тоном заявила Луна. Я вновь кивнул Лие. Старик окрысился:
– Не надо! Ну, господа, с вами, я вижу, не договоришься. Ее здесь уже нет! Вашу противную девчонку увезли вчера вечером, сразу же после того как было доложено, что вы остановились в этой харчевне.
– Кто увез? Куда?
– Не знаю…
– Опять врет – пульс прыгает.
– Чего тянем, милорд? У меня уже пальцы устали держать это волосатое ухо. Можно, я его обрежу? Ну, пожалуйста… Там за окошком кошка мяукает, голодная, наверно… Угостим бедняжку хрящиком?
– Не знаю даже… Раз он так не хочет нам помочь… Наверно, да.
– Ее увезли служители Черной Сукки! – с пулеметной скоростью затараторил перепуганный дед. – Они должны были дать ей приличествующее образование, воспитать настоящей королевой, научить колдовству и сделать достойной невестой бронзового Кришны…
– Что?! – ахнули мы хором.
– После великого разрушения Зубов несколько лет назад кришнаиты перенесли статую своего бога в безопасное место, за холмы Зингельгофера. Но где сейчас принцесса, я не знаю…
– Говори правду, старик, – сдержанно зарычал я. – Кто все это придумал? Кто предложил украсть детей? Кому в башку втемяшился безумный план перевоспитания их в королей Темной Стороны?!
– Вовсе нет, у каждого своя задача. Мальчик, например, должен править всем Срединным королевством, принцесса с мужем станут духовным оплотом новой власти, Зингельгофер получит всю Темную Сторону, а хромому Раюмсдалю…
– Он жив?!
– Не трясите его так, задушите!
– Жив. За всем этим стоит Люцифер. Он хочет восстановить былое влияние Зла.
Ясно. Я тяжело повалился на кровать. Все мои враги живы. Они по‑прежнему деятельны и намерены взять реванш. За окном уже глубокий вечер, бежать мы не успеем. Если я очень хочу жить, то надо продержаться до утра. Сейчас выдохну и сразу все придумаю…
– Жан, отпусти его. Эй, Жигало! Последний вопрос: откуда вы все это знаете?
– Ну, скажем… у меня есть несколько пленниц… Они иногда ходят в Ад по вызову. Постирать, прибраться, сготовить, еще что‑нибудь, в общем, любые услуги, в зависимости от оплаты. Вы меня понимаете? Кое‑что из сонной болтовни их клиентов представлялось мне довольно интересным. Вот, собственно, и все…
Я погрузился в тяжелые размышления. Лия с Бульдозером увязались проводить старичка. Луна присела рядом.
– Поговори со мной. Просто поговори. Не молчи…
– Я не знаю, что делать. Их слишком много. Понимаешь, меня ведь не воспитывали для войн. Я попросту художник, умею рисовать, лепить, всю жизнь прожил в маленьком провинциальном городке. Да, в свое время служил на границе, но тогда там было довольно спокойно. Занимался в секции каратэ, но это ближе к искусству и не связано с кровью. Меня забросили сюда против моей воли, дали самого могущественного врага, и все время я рвался домой, хотя в целом ко мне здесь очень неплохо относились. Таких друзей, как здесь, я никогда не находил в своем мире. Во второй раз меня уже позвали. Я пошел с удовольствием, мне было интересно. Несмотря на то что меня здесь даже убили, я не хотел возвращаться. Представляешь, каково мне сейчас? Я рвался сюда всем сердцем, я прикипел к этому миру, я уже не считаю себя здесь гостем, и ко мне относятся не как к чужаку. Но количество врагов увеличивается с каждым разом, их могущество растет, война захватывает все большие и большие территории, гибнут люди, уничтожаются редкие виды нечисти, катастрофически нарушается сама гармония вашего мира. Иногда мне кажется, что это может привести к уничтожению всего. Почему? Почему все всегда так плохо? Потому, что я не настоящий ландграф?!
– Ты ландграф, любимый! Не сомневайся, ты самый настоящий ландграф. – Она гладила меня по руке и успокаивала, как ребенка. – Не переживай, пожалуйста, все будет хорошо. Я с тобой, твои друзья тоже. Мы никогда тебя не бросим. Ты будешь сильным и победишь всех плохих.
– Война во имя мира? Зло во имя Добра? Смерть во имя Жизни? – скептически подытожил я.
– Не знаю… Но в одном я абсолютно уверена: ты – ландграф! Меч сам выбрал тебя. Если ты победишь, то станешь героем. Если погибнешь – то достойно первого рыцаря. Это твой крест, твой рок, твой долг и твоя судьба.
– Вы ведь им покажете, милорд? – В дверях стояли мои ребята. Что делать?… За что хвататься в первую очередь – ума не приложу. За окном уже ночь. Скоро двенадцать. Как‑то очень уж неуютно в этом городке…
– Жан, высунь нос, посмотри, есть ли кто в харчевне?
– А… м‑м… может, мы… в смысле… все пойдем погуляем? – замялся он.
– Лия, возьми за шиворот своего несусветного труса и доложи обстановку. Если никого не найдете, то баррикадируйте двери.
– Слушаюсь, лорд Скиминок.
Когда они ушли, я воспользовался моментом и расцеловал наемницу. Будь больше времени – охотно пошел бы дальше, но, увы, общая обстановка, несмотря на насыщение чувственностью и страстью, не располагала к активным нежностям. А тут еще Луна отодвинулась в сторону, виновато потирая красную щеку.
– Ты небритый… Я как‑то не предполагала, что у тебя такая колючая щетина.
– Правда? Извини, пожалуйста. Окончательно одичал я в этих крестовых походах. Может, вообще бороду отпустить? Буду похож на Льва Толстого в джинсах.
– Нет. Рыцарь должен быть чисто выбрит. Борода обычно означает принятый обет. Например, не бриться до полной победы над врагами, хотя в этом случае положено и не умываться, не стричь волосы, ногти, не принимать ванн, не менять одежду.
– Очень мило, – вздрогнул я.
– Еще борода может обозначать уход в разбойники, отца большого семейства или признак левой королевской крови. Я так понимаю, что ничего подобного у тебя нет.
– А значит, не стоит вводить людей в заблуждение и проще…
– Побриться! – победно докончила Луна, чмокнув меня в нос.
Ладно, время есть, дело нехитрое, а если ей так приятнее… Есть у меня в Астрахани одна знакомая, так вот та просто млела от мужчины с трехдневной щетиной, но такие женщины более чем редкость. Достать мыльную пену и горячую воду оказалось несложно, длинный кинжал Бульдозера имел остроту опасной бритвы, но… Мы нигде не нашли зеркала.
– Милорд, харчевня пуста. Нет ни души. На всякий случай мы позапирали все двери и окна, перегородили дымоход и завалили вход столами. Получилось не хуже защитного купола у Вероники, – похвасталась подоспевшая Лия. Рядом тяжело дышал взмокший супруг. Ясно… она, как всегда, руководила, а он таскал. Неравноценное распределение труда, но ведь любят же друг друга и по большому счету довольны оба.
– Молодцы. Сейчас я побреюсь, а потом будем держать оборону. У нас еще есть время до полуночи.
– Не слишком много, любимый. Лиечка, вы с Жаном, случайно, нигде не встречали обычного зеркала?
– Вроде… нет.
– Странно. Как только захочешь выглядеть посимпатичнее – вечно чего‑то не хватает. Слушай, подружка, а лавки уже закрыты?
– Давно…
– А ночных супермаркетов здесь не предусмотрено? Может, хоть кто‑то торгует парфюмерной мелочевкой?…
– Боюсь, что нет, милорд. Мы с Жаном днем толкались везде, где могли, но, сколько мне помнится, ничего напоминающего зеркала мы не видели. Да и зачем вам бриться? По‑моему, с этой щетиной вы внушаете больший ужас врагам…
Прежде чем я решил все‑таки отвесить ей щелбан в лоб, входная дверь затряслась под градом обрушившихся на нее ударов.
На какое‑то время мы впали в столбняк. Первой опомнилась Лия.
– Замели нашу малину. Настучал‑таки, дятел дрессированный…
– Цыц, несчастная! Когда выберемся отсюда и у меня будет хоть немного свободного времени, я заставлю тебя вызубрить наизусть Устав Благородных Девиц так, чтоб от зубов отскакивало!
– От чьих?
– О… у… уберите ее от меня!
Я бросился к дверям и, убедившись, что Жан свалил всю мебель в лучших фортификационных традициях, громко заорал:
– Кто там?
– Это мы, суккубы! А лорд Скиминок дома?
– Нет меня, я покинул Россию. Мои девочки ходят в соплях… Загляните послезавтра, лучше в обед, на Петровку, 38, и спросите майора Пронина. Он даст вам исчерпывающую информацию о местонахождении товарища Юстаса. Пароль, явка, горячий утюг на балконе, стучать в бемоле, откроет пожилая немка. Это и буду я.
– А сейчас точно не вы?
– Не я! Я буду послезавтра, как договорились, мой секретарь запишет вас на прием. До свидания.
Голоса за дверями смолкли. Послышались неуверенные удаляющиеся шаги. Я шумно выдохнул. Пронесло… Не каждый раз мне попадается столь доверчивая нечисть, везет же порой. Мои ребята на цыпочках подошли поближе.
– Ушли? – свистящим шепотом поинтересовались все трое.
– Вроде да. А чего вы, собственно, так мнетесь? Говорите в полный голос, не бойтесь. Суккубы – они соображалкой не блещут. Им есть чем блеснуть и кроме энциклопедических знаний или математического склада ума. Но двери вы заперли надежно, молодцы.
– Странно, – заметила Луна. – Ведь Жигало утверждал, что горожане нас даже зауважали и честные суккубы не выйдут нас искать.
– Значит, это были нечестные, – заключили супруги. – Честность и порядочность здесь не в цене. Может быть, мы зря отдали вымогателю все деньги?
– Тот факт, что мы находимся в городе, полном суккубов, наводит меня на грустные размышления. Мы только‑только спровадили трех сексуальных демонов. Вряд ли их было больше… Они могли и не знать, что на нас наложен мораторий, в смысле – сезон охоты на Скиминоков еще не открыт. Получается, что дедушка поступил с нами по совести…
В тот же миг раздались голоса, и на бедную дверь обрушился новый град ударов.
– Открывайте сейчас же!
– Никого нет дома! – дружно ответили храбрые мы, но на этот раз нам не поверили.
– Опять обман! Там они! Второй раз надуть хотят. Открывайте, а то дверь сломаем!
– Ломать – не делать, душа не болит! – язвительно влезла Лия. – Сказано же; «Нет нас!» Идите по ветерку…
– А я говорю, там они! – взвился за дверью знакомый старческий голос. – Возьмите их всех! Будут знать, как отнимать последние деньги у честного пенсионера, доживающего последние дни…
Дверь тряслась, но держалась, баррикада была надежной. Через полчаса нападающие устали и удалились для обсуждения нового плана действий. Воспользовавшись передышкой, я взялся за Бульдозера с супругой.
– Ну?!
– Да мы что… Ничего… просто… дело‑то житейское… она и говорит, зачем ему деньги?… Ну я… куда ж денешься? Но, ей‑богу, милорд, он первый начал!
– Лия!
– Лорд Скиминок, я девушка честная, замужняя, мне об хозяйстве думать надо. Вы хоть раз поинтересовались, сколько он ест? Вы знаете, какие бешеные деньги вылетают на прокорм такого Бульдозера? Отдать три золотых – значит обречь его на голодную смерть, а меня на вечные муки совести. Вы этого хотите, да? Нет, вы скажите, милорд, этого? Да?!
– Значит, вы отобрали у него деньги… – Устало опустившись на табурет, я горестно приложился щекой к Мечу Без Имени. Ну что мне с ними делать? Поубивать только… иначе все равно не перевоспитаешь. – Справились, да?
– Все было совсем не так, – быстренько затараторила Лия, присев рядом со мной на корточки и по‑собачьи заглядывая в глаза. – Я пошла проводить дедушку до выхода. Надо же заботиться о пожилых людях? Там лестница крутая, мало ли что… А он вдруг возьми и начни делать мне непристойные предложения! Мол, поедемте в номера, посидим, а еще у меня тут квартирка рядом, деньги теперь есть, если будешь умницей – глядишь, чего и заработаешь. Я даже рта не успела раскрыть для гневной отповеди, как рядом с нами вдруг оказался Жан…
– Милорд, он уже вовсю ее начал обнимать! – вдохновенно включился в эпопею трусливый рыцарь. – Естественно, я как дворянин, как наследник знатного рода, как оруженосец великого ландграфа и как муж, наконец… Я не мог этого стерпеть! Поднял сморчка за ногу, потряс хорошенько и отнес во двор. Бить я его не стал, рассыплется еще, но в лужу положил. Именно положил, а не бросил. Я ведь не зверь какой…
– А возвращаясь, мы вдруг неожиданно увидели у самой двери в вашу комнату три золотые монеты! Вот, думаем, счастье привалило… Нам и в голову не пришло, что это дедушка Жигало уронил, – елейными голосками докончили оба.
О, мать моя женщина! Ведь врут безбожно… Стараются как могут, но выходит хуже, чем в любительском театре Дворца пионеров. Научить их, что ли? В жизни пригодится… Додумать не удалось, к нам вновь забарабанили в дверь:
– Мы тут посовещались и решили; если через десять минут вы не откроете, то мы возьмем да и подожжем всю харчевню!
– Может быть, попытаться уйти по крышам?
– Вряд ли. Они наверняка окружили все здание.
– Значит, опять – бой?
– В каком‑то смысле да. Очередной последний бой, так сказать… Но я не умею воевать с женщинами. Сколько помню, не считая старых ведьм из Тихого Пристанища, я поднимал Меч лишь против призрака мадам Гнойленберг. Даже кастратку на самом деле убила Вероника. Я не могу.
– Любимый, ты уж реши сразу, – неожиданно резко вспылила Луна, – либо я, либо они. Если ты не будешь драться с суккубами, то они убьют и тебя, и меня, и Лию с Жаном. Если ты меня действительно любишь, то придется тебе попробовать убивать этих демонов, чтобы спасти всех нас. Только, пожалуйста, думай побыстрее…
– Мне так и не дали побриться! – с глубокой грустью в голосе ответил я. Мои спутники несколько обалдели. Потом наемница нежно прижала мою голову к своей груди и жалобно запричитала:
– Сладкий мой, хороший мой, переутомился, бедняжка…
Лия с Жаном сочувственно засопели, а у меня в мозгу билась надоедливая мысль о том, что во всем городе почему‑то нет ни одного зеркала и несчастному ландграфу даже побриться перед смертью не дают. Опять же, если умирать в нежных ручках суккубов, то с моей стороны принимать любовь дамы (пусть высасывающей жизнь) в колючем виде – это слишком неэстетично!
– Бульдозер, почему нигде нет зеркал?
– Не знаю, милорд. Может быть, мы их просто не замечали?
– Лия, где зеркала в этом городе?
– Я так думаю, лорд Скиминок, что они здесь никому не нужны. Днем горожанам и других дел хватает, кроме как на свое отражение любоваться. А ночью им это вообще без надобности, они и так неотразимы.
– Луна?…
– Я поняла, любимый. Суккубы почему‑то не могут видеть себя в зеркале. Возможно, для них это вид отвращающего колдовства. Может быть, они умирают от этого, может, болеют, может, покрываются сыпью или навсегда теряют магическую силу…
– Есть только один способ проверить. Оруженосец! Ты говорил, что в нашей комнате вставили новые стекла?
– Будут через минуту! – Жан рысью бросился по лестнице наверх.
– Лия! Быстренько найди мне что‑нибудь очень черное. Мы должны суметь смастрячить кустарное подобие зеркала.
Я не бог весть какой мастеровой парень – золотые руки. Просто помню, что если обычное стекло с одной стороны прикрыть черной тряпкой, то с другой будет видно ваше отражение. Темное, блеклое, но вполне явственное. Луна сейчас полная, значит, света будет достаточно. За дверью раздались шум и голоса. Неужели отпущенные десять минут уже истекли? Надо хотя бы немного потянуть время…
– Эй, поджигатели паршивые, креста на вас нет! А чужую харчевню вам не жалко?
– Жалко, – посовещавшись, решили голоса, – но мы все равно подпалим, раз вы не выходите.
– За что такая немилость?
– Вы разрушили храм Великой Черной Сукки!
– А если мы извинимся и больше не будем?
Нападающие задискутировали между собой. Пользуясь затишьем, прибежал Бульдозер, осторожно держа в руках большой кусок оконного стекла. Жан тоже не плотник и, возясь с оконной рамой, здорово порезался, но ценный груз не уронил, доставив в целости. Следом появилась Лия, таща в руках ведерко с теплой черной смолой, а на плече – занавеску из тяжелого темно‑синего бархата.
– Молодцы! От лица командования объявляю вам благодарность!
– Рады стараться, ваше превосходительство! – тихо гаркнули оба, а я принялся за дело. Наемница взялась помогать, а Лия отвлеклась на перевязывание тряпочками израненных ладоней мужа. Мы аккуратно размазали смолу по стеклу, используя широкий кухонный нож, а потом налепили на нее кусок бархата. Зеркало вышло – заглядение! Мы гордо переглянулись. В дверь опять постучали. Господи Боже, как они мне надоели… Не мычат не телятся, инквизиторы вшивые!