В эпоху, когда племена древней Италии переходят к осёдлости и обносят свои города каменными стенами, образуются округа. Центром для них служило укрепленное поселение, и состояли они из нескольких родовых общин. «Материальной основой, объединявшей коллектив общины, были принадлежавшие ей пастбищные и пахотные земли, отчасти поделенные на участки между семьями,... отчасти находившиеся в коллективном пользовании»[216]. Еще одним фактором, сплачивающим общину, была потребность в военной организации для отражения внешней опасности и ведение собственных захватнических войн. «Род производственной ячейки не составлял, но сообща занимался трудовой, хоть и непроизводительной, деятельностью. Это был труд войны»[217] Эти объединения, по выражению Т. Моммзена «были в качестве первоначальных государственных единиц»[218]. Все эти округа были в самой глубокой древности в политическом отношении суверенными; каждый из них управлялся своим вождем при содействии совета старшин и собрания способных носить оружие мужчин. В своей книге И.Л. Маяк ссылается на Э. Гьёрстада, утверждая, что царская власть существовала у римлян в древности и «под древними reges следует понимать вождей догородских деревень. Видимо, действительно, до синойкизма это были родоплеменные вожди»[219].
Род (общность потомков одного и того же родоначальника) зиждется на доме. И родовой быт переходит у италиков в государственное устройство. В семье главную роль играл отец. Сыновья и дочери, дом и двор, слуги и утварь- все фактически принадлежало главе семьи. Но и ответственность за каждого домочадца лежала неизменно на нем. Такой римский дом послужил основой для всего государства, «как в его составных элементах, так и в его внешней форме»[220].
Народная община образовалась из соединения древних родов, а римская территория из соединения принадлежащих этим родам земельных участков. Римским гражданином был тот, кто принадлежал к одному из этих родов, которые вошли в состав государства такими, какими были (со всеми принадлежавшими к ним семьями). «Элементы государства постепенно выкристаллизовывались из этих старых родоплеменных учреждений»[221]. Форма государственного устройства была подражанием семейной. Природа дает семье отца – естественного главу, в то время как у общины такой главы нет и «по крайней мере, его не было в римской общине, которая состояла из свободных и равных между собою земледельцев по божьей милости и не могла похвалиться никакою знатью».[222] Поэтому кто-то из её среды становился царём. Позднее в его доме или поблизости располагался вечно горящий огонь и общинная кладовая. Вступление в должность происходила по закону немедленно вслед за освобождением должности и избранием преемника. Но только после собрания всех свободных людей, способных носить оружие, обязанность полного повиновения царю ложилась на общину. После этого он имел такую же власть как отец в семье, до конца своей жизни. Но было бы ошибкой считать царя богом на земле, как это было у египтян и восточных народов. «Царь не был для народа богом, а скорее был собственником государства. Поэтому мы и не находим у римлян понятия об особой божьей благодати, …, или о какой-либо таинственной волшебной силе, благодаря которой царь считался бы созданным из иного материала, чем другие люди…».[223] Знатное происхождение или родство с прежним правителем могло послужить рекомендацией, но не было обязательным; наоборот любой здоровый свободный римлянин мог стать царём. Он был равным среди равных, выбранный за заслуги или выдающиеся качества. Как в семье сын беспрекословно повиновался воле отца, не считая себя ниже, так и гражданин повиновался воле правителя, не считая его более совершенным существом. Но существовали определенные рамки, за которыми следили совет старейшин и народ. Правовое ограничение заключалось в том, что царь мог только применять законы, но не изменять их.
«Архаическая царская власть была вплетена в поколенно-генеалогическую систему раннеримского общества».[224] Согласно традиции, римские цари получали власть, женившись на дочери предшественника (Нума - муж дочери Тита Тация, Сервий Туллий – дочери Тарквиния Приска, Тарквиний Суперб – дочери Сервия), либо от сына царской дочери (Ромул – сын дочери Нумитора, Анк Марций – дочери Нумы Помпилия, Тарквиний Приск – дочери лукумона в Этрурии, Сервий Туллий – Окрисии из Корникула) или, что то же самое, царского внука (Тулл Гостилий внук Ромула=Гостилия, Тарквиний Суперб – Приска). Поэтому можно сделать предположение, что выбор царей подчинялся определенным закономерностям. А.В. Коптев в своей статье « Архаический Рим: От царей к консулам» говорит о сакральном союзе 30 городов, между династиями которых сохранялись генеалогические и брачные связи. «Легендарным примером такой связи могут служить отношения между царскими родами Лавиния, Альбы-Лонги и Рима».[225] Носительницами царственности были женщины царских династий, мужья которых становились царями. Дети не могли претендовать на трон в своей общине, но были желанными женихами в других городах «сакрального союза». «Браки царских детей имели кросскузенный характер».[226] Новым царем мог стать либо зять правителя, который был и его племянником, либо внук царя, родившийся у его дочери, муж которой правил в другом городе. Из работ А.В. Коптева можно сделать вывод о том, что такой способ передачи власти был не единственным. Существовало ещё и наследование титула триадами братьев. Ярким примером служит легенда о Горациях и Куриациях[227]. Сражение между ними произошло по поводу нарушения римлянами права альбанцев выступить в качестве жениха римской невесте и будущего царя. Фигурирующие в легенде две тройки близнецов, вероятно, представляли собой триады социальных детей правителей тех городов (Альбы-Лонги и Рима). Социальными детьми принято называть потомков, родившихся в течение восьми лет - «период зарождения отношений линейного родства»[228]; именно они могли называться законными детьми. Обычно их могло быть не более трёх. Из этой легенды можно сделать вывод о том, что наградой за победу в поединке была власть одного народа над другим: «Обе стороны занялись погребением своих мертвых, но с далеко не одинаковыми чувствами — ведь одни выиграли власть, а другие подпали чужому господству»[229]. Получается, что царь после окончания срока своего правления должен был передать власть преемнику. А.В. Коптев, делает предположение о том, что этот срок составлял около 24-х лет: «Тулл Гостилий закончил свой 24-летний срок правления и встал вопрос о его преемнике. Таковым должен был стать один из альбанских Куриациев, помолвленный с сестрой Горациев».[230] Избавившись от Куриациев как претендентов на власть, Тулл Гостилий продлил свой срок правления ещё на восемь лет. Но более царствовать он не мог. Если вернуться к сроку правления, то цифра 24 – тоже неслучайна: она соответствует правлению трех братьев по 8 лет. Как уже говорилось выше, власть должна была переходить трем братьям или четырем. Но ведь братья претендента могли не пройти необходимых испытаний и тогда их сроки правления автоматически прибавлялись к 8 годам уже правившего. «Если создавались условия, при которых "следующий" "брат" не мог пройти положенные испытания и вступить в брак, обладатель титула как бы терял необходимость его передачи и сохранял его за собой. Брак с "невестой" отстраненного "брата" закреплял его право. Это могло повторяться несколько раз и избавляло общество от проблем, если "братьев" недоставало или был четвертый лишний».[231]
Но независимо от того, кто претендовал на престол, его должны были «утвердить» совет старейшин и народное собрание. И.Л. Маяк делает вывод о том, что именно сенат или совет старейшин выдвигал кандидатуру будущего царя, а народ ее утверждал: «Причем ему принадлежала инициатива избрания царя. Сенат выносил рекомендацию, но избирал народ».[232] В этом отношении очень ярким примером, на наш взгляд, может служить избрание на царство Нумы Помпилия. «НУМЕ было уже тридцать девять лет, когда из Рима приехали послы звать его на царство»[233]. После прибытия в Рим Нума должен был пройти процедуру голосования:«исполнявший в те часы должность царя приступил к голосованию. Все граждане высказались за избрание Нумы.»[234] Но Т Моммзен утверждает, что община была пассивна в выборе, она могла только добровольно повиноваться власти вновь избранного. Царь при вступлении в должность обращался с вопросом к куриям, будут ли они верны ему и его «вестникам», признают ли его власть над ними, «с вопросом, на который без сомнения нельзя было отвечать отрицательно, точно так же как при наследственной монархии нельзя отказаться от точно такого же изъявления покорности»[235]. Более точных данных и источников, где бы четко описывалась процедура получения титула и вступление в должность царя нам не встречалась. Возможно, в различные периоды исторического развития были свои особенности избрания главы общины, именуемого царем.
Интересен тот момент, когда между правлением царей существовал промежуток времени, именуемый междуцарствием. По Плутарху получается что такая ситуация возникла впервые после исчезновения Ромула. Тогда не смогли прийти к единому мнению, кто же должен править. «Те, которые вместе с Ромулом первыми поселились в городе, не хотели и слышать, чтобы сабинцы, только впоследствии получившие право жить в городе и землю, имели власть над теми, кто принял их в свою среду»[236]. После этих событий сенаторы получили каждый по одному дню правления («Он видел, что в тот же день и ту же ночь одно и то же лицо из царя делалось простым гражданином»[237]) или по 5 дней каждый («посредством наделения царским достоинством по очереди членов этих десяти декурий на 5 дней каждого»[238]). Непонятным остается и то, сколько сенаторов участвовало в управлении: все или определенная часть. Но несомненным остается факт того, что «сенат вырабатывал предварительно общее мнение относительно избрания царя и затем с помощью интеррекса созывал комиции, где предложенная сенаторами кандидатура баллотировалась»[239]. Такая ситуация междуцарствия складывалась после окончания каждого срока правления. У Ливия мы находим подтверждение в этом: «По смерти Тулла вновь, как установилось искони, вся власть перешла к отцам, и они назначили интеррекса.»[240] О дальнейшей процедуре избрания царя мы высказывались выше.
Царь представлял собой главу общины, то есть верховную власть. Отсюда следует, что его внешний вид должен был быть соответствующим: внушать уважение, страх и вызывать чувства поклонения у подданных. В его одежде и символах власти все было символично и напрямую было связано с теми функциями, которые он выполнял в обществе: «верховного военачальника, верховного судьи и верховного жреца. Известно, что римские цари обычно сочетали в себе функции верховного понтифика и авгура, что отразилось и в их инсигниях»[241]. О функциях мы скажем подробно немного позже, а сейчас вернёмся к атрибутам власти. По наиболее распространенному мнению внешними отличиями царя были пурпурная мантия, золотая диадема, скипетр с орлом и кресло из слоновой кости. Н.А. Машкин считает, что все они были заимствованы у этрусков, впрочем, как и понятие высшей власти, которым пользовались цари. Упоминания об этом мы встречаем у Тита Ливия: «от соседей-этрусков…заимствованы и курульное кресло, и окаймленная тога»[242]. У царя был венец, скипетр, на вершине которого был орел, белая до лодыжек тогу, которая с лицевой стороны была окаймлена от плеча до ступни пурпурной тканью и темно-красная обувь (котурны). Такое описание дает нам Л.Л. Кофанов. Он так же говорит о том, что тога была одеждой подданных во время мира, а вот трабея - отличительное одеяние царя: «это была туника или полукруглая накидка…». Красный цвет у римлян считался цветом жертвенной крови. Как уже говорилось, царь - это верховный жрец, к тому же он верховный военачальник, а война - это нечто вроде сакрального жертвоприношения, так как кровью врага можно было умилостивить гнев богов по поводу нарушения «божьего мира». По поводу короны царя до сих пор не пришли к единому мнению, поскольку одни авторы приписывают обладание этим знаком отличия Ромулу, другие – только Тулу Гостилию. История царской короны интересна, так как она не была заимствована римскими магистратами после изгнания царей, как другие знаки отличия. «Римские военачальники надевали золотой венец только во время триумфа. Ведь, по убеждению римлян, этот знак власти нес с собой проклятие. Даже во время триумфа золотой венец не надевался на голову триумфатора, но держался над ним стоявшим сзади рабом. Это делалось из убеждения, что золотой венец – предмет зависти и причина рабства, и наоборот, только железо приносит победу»[243]. Царский трон обычно выдалбливали из целого ствола дерева в форме ящика или сидения, где делали для царя площадку, чтобы охранить его от случайностей. Переносной трон, согласно традиции был украшен слоновой костью и удобен тем, что всегда сопровождал царя: и в мирное время и на войне, с него же он вершил суд. Сверх того к знакам отличия относят «12 секир… в соответствии с числом орлов, которых Ромул увидел, когда закладывал фундамент города». Наверное, сюда же можно отнести и 12 ликторов, которые сопровождали царя в качестве личной охраны. Позднее, при Тарквинии Древнем были добавлены новые атрибуты: «длинные копья, которые не имели острия, но лишь подвешенные холки и длинные копья с подвешенными на них тканями»[244]. Если говорить о царском жезле, то, скорее всего он был связан с судебными полномочиями царя, сам он был железным и с загнутым верхним концом. Судебными атрибутами принято считать и 12 ликторов, которые приводили в исполнение приказы царя. Об этом упоминает Дионисий: «секли на Форуме тех, чье преступление заслуживало этого, и публично обезглавливали других, виновных в величайших преступлениях»[245]. Существовали и чисто военные инсигнии царей – длинные копья с красными полотнищами на конце. Следует отметить, что инсигнии царя содержали в себе почти все знаки отличия большинства римских магистратов. Ведь они и были унаследованы от царской власти, и лишь постепенно в царские инсигнии вносилисьмагистратами те или иные незначительные изменения.