— Кто звонил? — спрашивает вышедший из ванной муж, обтирая голову мягким, махровым полотенцем. — Или мне показалось? Ты вроде с кем-то говорила.
— С Айзэком. Я поеду к нему, у него снова паническая атака.
— Мне съездить с тобой?
— Нет, не тащить же туда детей. Оставайтесь дома. Я ненадолго.
Наспех накинув лёгкий плащ поверх домашнего платья и поправив причёску, Нина выходит к гаражу, открывает ворота, садится в машину, заводит мотор и выезжает.
Ей казалось, что больше никогда не возникнет нужды возвращаться в прошлое, но на самом же деле оно неотступно следовало за ней каждый день и вот теперь буквально наступает на пятки.
Когда Нина училась в младших классах - она в полной мере смогла ощутить на себе всю необузданность и неоправданность детской жестокости. Она была хорошо развита для своих лет, обладала довольно приятной внешностью, примерно училась, принимала участие в различных олимпиадах и всегда тянулась к общению. Но сверстники отвергали её. Среди них были дети и из обеспеченных семей, и из малоимущих, финансовое положение родителей отношения к делу не имело. Просто в любом классе есть изгой, на котором сосредотачивается общественная неприязнь, его выбирают на интуитивном уровне, негласно, но уже навсегда. Изгоя заставляют поверить в то, что он отличается от остальных, ему постоянно напоминают об этом. В случае Нины решающим фактором выбора её кандидатуры послужило фривольное поведение её матери. Один из одноклассников услышал, как его родители обсуждают женщину, отзываясь о ней нелестным образом. Потом рассказал своим друзьям об этом. Те передали дальше. И за Ниной закрепилось позорное звание "потаскухиной дочки". Одноклассницы никогда не звали её на девичники. Не было знаков внимания со стороны мальчиков. В лучшем случае её просто игнорировали, в худшем - дразнили и оскорбляли.
Айзэк учился вместе с ней в одной школе, но на три класса младше. Его сверстники слышали, что говорят об их семье старшие ребята, и перенимали неприязнь, пусть до конца и не понимая природу её возникновения. Таким образом друзей в школьные года они оба оказались лишены. Но в отличие от Нины, которая упорно отрицала свой статус и всеми силами старалась влиться в коллектив – Айзэк вовсе не нуждался в чьём бы то ни было одобрении. Он всегда был тихим, замкнутым ребёнком, большую часть времени проводя в собственном мире, где не существовало никого, кроме сестры. После школы они вместе делали уроки, Нина помогала ему, исправляла ошибки, учила новому. Она была рядом с момента его появления на свет, ухаживала, если тот заболевал, читала книжки вслух перед сном. Он спал вместе с ней в одной кровати до момента поступления в первый класс. Потом один из очередных «приятелей» мамы привёз старую двухъярусную кровать, оставшуюся от его сыновей, которые уже выросли.
У Айзэка вообще были крайне заниженные потребности в общении, и Нина более чем удовлетворяла их. В глазах младшего брата она представляла собой величественное и могущественное существо, которое всё знает и которому нельзя перечить. Делать этого, собственно, и не хотелось. Айзэк не испытывал страха перед ней, это чувство скорее было сродни уважению. Мнение Нины всегда ценилось, она стала для брата единственным и неоспоримым авторитетом. Потому когда однажды в начале летних каникул в соседнюю квартиру на их лестничной клетке вместе со своей мамой поселился ровесник Нины и сразу же понравился ей – то понравился и Айзэку. До того момента они с сестрой всегда гуляли и играли вдвоём. В двухэтажном многосемейном доме, который стоял на самой окраине города, не было других детей. Да и Нина даже при желании и наличии иной компании не имела возможности оставить младшего брата без присмотра. Они были будто привязаны к друг другу. Девочка не знала другой жизни, она привыкла к постоянному присутствию Айзэка и воспринимала это как нечто должное.
Нового соседа звали Томάш, ему, как и Нине, в этом году исполнилось четырнадцать. Его родители недавно развелись, и им с мамой пришлось перебраться в чужой город из-за её работы. Она была высококвалифицированной медицинской сестрой, её перевели в другую больницу, оплатив билеты и все хлопоты, связанные с переездом. Будучи общительной и владея грамотной, приятной речью, Нина быстро познакомилась с ней. Они с Айзэком стали частыми гостями у новых соседей, помогали распаковывать вещи и расставлять их по местам. Имея богатую фантазию, девочка подкидывала идеи в плане обстановки жилища. Мать Томάша, вымотанная домашними заботами и ночными сменами в больнице, души в ней не чаяла, постоянно благодарила и угощала сладостями. Нина тоже прониклась сильной симпатией к этой женщине, она воплотила в себе образ идеальной матери – заботливая, порядочная, внимательная. В своих розовых мечтах девочка уже представляла, как Томάш женится на ней и они живут долго и счастливо вместе с его мамой и, само собой, Айзэком.
Всё лето дети провели втроём. Томάш сдружился с ними, делился своими переживаниями по поводу развода родителей. Нина тоже была предельно откровенна с новым другом и безоговорочно доверяла ему.
Томάш совершенно не знал города, так что маршруты для прогулок всегда выбирала Нина. В их скромной компании она была за главную. Поблизости был парк с установленным комплексом качелей, турников и горок для детей, но Нина остерегалась водить туда нового друга во избежание нежелательных стычек с одноклассниками, которые могли бы высмеять их. Чаще она водила мальчишек на реку окольными путями, чтобы построить шалаш, порыбачить или искупаться на отмели. Иногда они забредали на заброшенную стройку неподалёку, чтобы поиграть в прятки. Всех такое времяпрепровождение вполне устраивало.
К середине лета Нина по уши влюбилась в Томάша. Это было не удивительно, ведь он оказался первым мальчиком, не считая Айзэка, который уделял ей внимание, всегда был вежлив и обходителен. Девочка буквально грезила им во сне и наяву. Напрямую о своих чувствах Нина не говорила, она ждала наиболее подходящего момента и искренне надеялась на взаимность. Но близился новый учебный год. Это означало, что Томάш неизбежно познакомится с другими детьми. Нина втайне желала ему той же судьбы, какая сложилась у неё – по какой-либо причине стать изгоем. Тогда бы он остался с ней навсегда.
Наступил роковой сентябрь. Томάша зачислили в ту же захолустную школу, в которой учились Нина и Айзэк, но в параллельный класс, так что девочка уже оказалась разлучена с ним. У них не совпадало расписание уроков. Если Нина заканчивала раньше, то непременно ждала своего соседа, чтобы вместе пойти домой. А он не ждал. День за днём Томάш становился менее разговорчивым, всё больше молчал и недовольно хмурился, будто присутствие девочки действовало ему на нервы, шёл умышленно быстрым шагом, чтобы Нина и Айзэк не поспевали за ним. Нина не могла понять, чем вызвана столь разительная смена его отношения к ней, и лишь позже догадалась, что Томάш начал стыдиться дружбы со своими соседями по лестничной клетке. В новом классе он завёл друзей, записался на внеклассные занятия футболом и быстро влился в команду.
Минула вторая учебная неделя. Нина ждала соседа в школьном дворе, уроки у них сегодня закончились одновременно, также девочка выяснила, что футбола сегодня не будет, потому рассчитывала уговорить Томάша вместе сделать домашнее задание. Он вышел в сопровождении нескольких мальчиков из команды, которые, громко хохоча, бурно обсуждали что-то, по всей видимости, чрезвычайно захватывающее. Увидев Нину, Томάш моментально отвёл от неё взгляд, будто они были незнакомы. Девочка не могла принять его равнодушие, ведь в ней всё ещё теплилась надежда на взаимные романтические чувства. Она подбежала к нему и схватила за руку, потянув на себя со словами, что им пора домой. А Томάш оттолкнул её. Споткнувшись, девочка не устояла на ногах и расселась на земле, обескураженно взирая на свою первую любовь. Она не могла поверить, что это происходит на самом деле. Все её мечты разрушились в одно мгновение.
— Томάш, это что, твоя подружка? — последовал незамедлительный подкол со стороны капитана футбольной команды.
— Шлюшкина дочка?! Не ожидал от тебя! — засмеялся второй приятель.
— Придурки! Она просто живёт по соседству и бегает за мной везде, — огрызнулся Томάш, пренебрежительно глянув на Нину, которая была настолько ошеломлена, что всё ещё даже не пыталась подняться.
— Эй, а ты случайно ещё не пошла по стопам мамули? — ехидно щурясь, обратился к Нине один из одноклассников Томάша. — А то у меня завалялось немного мелочи, могли бы договориться.
— Фуу! Ты рехнулся! — засмеялся на этот раз сам Томάш.
— Да я прикалываюсь! Я бы её и пальцем не тронул, руки с хлоркой мыть потом пришлось бы. Ладно, ребят, пойдёмте отсюда.
Мальчишки ушли, Айзэк помог сестре подняться, и они молча направились домой. Нина не плакала. Грубость со стороны других детей была ей привычна. Она могла бы пожаловаться учителю, и обидчики понесли бы заслуженное наказание, потому что порой их издёвки переходили рамки допустимых шуток. Но она не делала этого. Ей было стыдно обращаться к взрослым и повторять все те ужасные, обидные слова, которые доводилось слышать в свой адрес. Девочка всё ещё не могла поверить в предательство Томάша.
Последующие дни для Нины тянулись безрадостно. Она по-прежнему прибиралась дома, готовила, делала с братом уроки. Иногда они с Томάшем пересекались на лестничной клетке, но мальчик делал вид, что не замечает их. Нина долго надеялась, что он раскается и попросит прощения. Девочка, конечно, пообижается ради приличия ещё чуть-чуть, но простит его в ту же минуту, как только Томάш заговорит с ней. Но этого не случалось. Тогда обида в её детской душе начала перерастать в ненависть. Это чувство настолько сильно и глубоко укоренилось в ней, что она больше не могла думать ни о чём ином. Во время очередной прогулки по заброшенной стройке Нина узнала, что через это место собираются проложить новую трассу. Весь мусор уже начали расчищать экскаваторы. И тогда девочка придумала план мести.
Она знала, что Томάшу нравится одна его одноклассница. Ей случайно удалось подслушать в столовой, как это обсуждали его друзья по футбольной команде. Один из них сказал, что Томάш собирается пригласить ту девочку погулять, но пока не решается. Нина неоднократно видела её в школе. Она несомненно была симпатичной, но никак не красивее Нины, которая твёрдо уверила себя в своём превосходстве над соперницей. С каждым днём Томάш становился ещё более ненавистен. Несколько дней у Нины ушло на то, чтобы кардинально изменить свой почерк, ведь тот был хорошо знаком Томάшу, так как они неоднократно делали вместе домашнее задание. Эта мера предосторожности не была необходимой: вряд ли мальчик был настолько внимателен, что запомнил манеру письма своей соседки, но подстраховаться всё же стоило. Нина сочинила записку от имени той девочки, которая нравилась Томάшу. В ней говорилось о том, что она узнала о его чувствах и это взаимно. Девочка приглашала его на тайную встречу на заброшенной стройке. Также она просила никому об этом не рассказывать, даже с ней самой не обсуждать записку, если вдруг они пересекутся в школьном коридоре. Одним словом – это строжайший секрет. Девочка признавалась, что очень смущена и не придёт к назначенному часу, если Томάш хоть кому-то проболтается. Место встречи тоже не должно было его удивить. Днём на стройке теперь шли работы по расчистке территории, а ближе к ночи туда частенько забредали влюблённые парочки подростков в поисках уединения. В записке Нина уточнила, что Томάш должен следовать за красными стрелками, мелом начерченными на полу и стенах, тогда не ошибётся и найдёт её. Мальчик мог пренебречь любовным посланием или поступить наперекор указанным в нём условиям, подойти к той девочке и спросить у неё обо всём напрямую. Но стоило рискнуть.
Записку Нина незаметно подсунула в его шкафчик и весь тот день старалась не упускать Томάша из вида, чтобы наблюдать за его реакцией. Внешне мальчик сохранял спокойствие, шутил вместе с друзьями, но время от времени становился задумчив и рассеян. Нина видела, как он украдкой смотрел на ту девочку в столовой, и была уверена, что все указанные в записке пункты соблюдены.
Вечером Нина вместе с Айзэком издалека наблюдали за тем, как рабочие заканчивают план на день и один за другим покидают руины стройки. Сторож на территории на ночь не оставался, потому как вся техника уезжала на родную стоянку и охранять, по большому счёту, здесь было нечего. Участок лишь оградили красной навесной лентой, означающий, что пребывание за ней небезопасно, но существенной преградой это, разумеется, не служило.
Нина не посвятила брата в детали плана. Она сказала ему, что собирается подшутить над Томάшем. Айзэк должен спрятаться внизу и позвать его, когда тот окажется на самом верхнем этаже. Крыши у трёхэтажного здания не было, оно планировалось гораздо выше. Некоторые стены и лестничные пролёты успели обвалиться, всё было изрисовано корявыми граффити, матерными словами и признаниями в любви. Нине пришлось постараться, чтобы её красные стрелки, ведущие наверх, выделялись среди общей массы самобытных художеств.
Ровно к назначенному часу появился Томάш. Нина и Айзэк, затаившись на своих позициях, ожидали его появления. Мальчик пересёк территорию стройки и направился к зданию. На улице всё ещё было достаточно светло, ничто не затрудняло передвижение. Стрелки, вопреки опасениям Нины, он тоже сразу же заметил и следовал точно по ним. Девочка всё это время пряталась на втором этаже за поворотом, Томάш прошёл рядом с ней в паре метров, их разделяла лишь стена. Поднявшись на последний этаж, с которого открывался отличный панорамный вид на закат солнца над их тихим пригородом, мальчик первым делом осмотрелся вокруг. Ничто не препятствовало полноценному обзору, на «крыше» не было ничего, за что можно было бы спрятаться – только гладкий бетон повсюду. Айзэк на протяжении всего этого времени не спускал с Томάша глаз, и как только тот ступил на верхний этаж – Айзэк, прятавшийся в кустах возле здания, громко позвал соседа по имени. Томάш вздрогнул от неожиданности, затем твёрдым шагом направился к краю, чтобы рассмотреть того, кто находился внизу. В этот момент наверх из своего укрытия выскочила Нина с прутом арматуры в руках. Томάш даже не успел обернуться. Девочка нанесла стремительный удар в область височной доли, она вложила в него всю свою ненависть, скопившуюся за многие годы травли. Над ней и её младшим братом хотя бы раз подшучивал почти каждый ученик, некоторые считали своим святым долгом толкнуть её, проходя мимо, или крикнуть вслед оскорбление. Конечно же, Нина злилась, но всё это давно стало привычным, девочка научилась абстрагироваться. Но то, как поступил с ней Томάш – Нина сочла непростительным. Она доверяла ему, рассказывала о самых сокровенных тайнах. Томάш ведь тоже делился с ней своими личными переживаниями, он позволил Нине почувствовать себя важной и нужной. А потом, в один момент под влиянием мнения других он вот так запросто отказался от неё. Нина просто не могла больше видеть его лицо во время мимолётных встреч на лестничной клетке, само существование Томάша теперь представлялось ей противоестественным, его должно было не стать. За несколько мгновений до осуществления своего плана Нина вообразила, как её арестовывают за убийство Томάша и как она оправдывает перед судьёй свой поступок. Судья бы выслушал её и признал, что девочка невиновна, и все присяжные непременно согласились бы с этим. Все осуждали бы Томάша за предательство и никто бы его не жалел. Именно так думала Нина, когда прут арматуры проломил череп мальчика. Скорее всего, он оставался в сознании, когда сорвался с края крыши. Одного удара не было достаточно для того, чтобы убить. Томάш упал затылком на груду камней. Его веки оставались открытыми, глазные яблоки покраснели от кровоизлияния в сетчатку. Кровь начала сочиться из ноздрей, ушей, разинутого в немом крике рта. Мальчик не шевелился. Он приземлился в нескольких шагах от Айзэка, который застыл в своём укрытии, будто парализованный. Его глаза округлились. Мальчик пребывал в состоянии шока. Он и подумать не мог, что произойдёт нечто подобное. Непоколебимая готовность следовать за старшей сестрой куда угодно ни разу прежде не подводила его, рядом с ней Айзэк всегда чувствовал себя в безопасности, он не представлял, что Нина способна на такую вопиющую жестокость. Пока она спускалась, Айзэк думал, что сейчас она и его убьёт, но всё равно не мог пошевелиться, ужас парализовал его тело. Увидев быстрым шагом приближающуюся сестру, мальчик напряжённо сжался и чуть подался назад, ожидая чего угодно. Нина схватила его за плечо и выволокла из кустов. Она не выглядела взволнованной или напуганной, всё шло согласно её плану:
— Помоги мне перетащить его к колодцу, — властно скомандовала девочка.