ВОСПОМИНАНИЯ И.Д. АНДРЕЕВА О ЖИЗНИ В СИМБИРСКЕ-УЛЬЯНОВСКЕ
Оглавление.
Предисловие …………………………………………………………………………………………… 2
Записки марксенка. Школьные годы (1919-1930) …………………………………………………… 3
Вниз и вверх по Ульяновской горе ………………………………………………………………….. 29
Ребячьи забавы на Гофманской горке ……………………………………………………………….. 43
Гончаровская улица …………………………………………………………………………………… 45
Пальцин остров ……………………………………………………………………………………….... 58
Как баржу с церковными ценностями искали ……………………………………………………….. 62
Колки ……………………………………………………………………………………………………. 67
Немного воспоминаний (НЭП, беспризорники, куплеты) ………………………………………….. 67
Первый самолет в моей жизни ………………………………………………………………………… 71
Ночной заплыв ………………………………………………………………………………………….. 75
Немного воспоминаний (телеграф и телефонная станция) ………………………………………….. 76
ПРЕДИСЛОВИЕ
Иван Дмитриевич Андреев родился в 1912 году, провел детство в Симбирске-Ульяновске. Рано лишился отца. С матерью и двумя сестрами жил на улице Хлебной (Орлова), потом в Собачьем переулке (переулок Рылеева). В 1919 году поступил в 1-ю Пролетарскую школу имени К.Маркса, основанную годом раньше, к первой годовщине Октября, по инициативе губкома партии и его председателя И.Варейкиса. Школа, в которой работали лучшие учителя города, была известна дружным коллективом «марксят» и традициями самоуправления. Школа сменила ряд адресов (более 30), в 1943 г. переведена в здание бывшей классической гимназии, а в 1945-м ей присвоено имя В.И.Ленина.
Иван с ранних лет увлекался спортом, занимался лыжами, руководил школьным физкультурным кружком. Много времени проводил на Волге, прекрасно плавал. С ребятами из Собачьего переулка записался в секцию «военморов», работал на спасательной станции при яхт-клубе.
После окончания школы в 1930 году трудился кочегаром на пароходе, слесарем на заводе – зарабатывал трудовой стаж. Через год поступил на математический факультет Казанского университета. На каникулах и в отпусках каждый год приезжал в Ульяновск. В 1930-х годах им сделано много фотографий города и Волги, часть которых Иван Дмитриевич подарил Ульяновскому краеведческому музею и Дворцу книги.
В первый же год учебы И.Андреев опубликовал статью по теории полярных сияний. Вскоре получил предложение занять должность научного сотрудника Мурманской морской обсерватории в Полярном, где работал с декабря 1932 года. Изучал атмосферное электричество. Прошел сотни километров на лыжах, ведя инструментальную съемку. Плавал по Баренцеву и Карскому морям на первых, еще деревянных, экспедиционных арктических судах: «Николае Книповиче», построенном Ф.Нансеном по образцу своего «Фрама», шхуне «Персей». На землю Франца-Иосифа высадился в сандалиях на босу ногу – другой обуви научный сотрудник не имел.
Летом 1933 года в Полярный прибыла высокая делегация: Сталин, Киров, Ворошилов… Вскоре на месте научной станции развернулась военно-морская база. Андреев побывал в Москве на приеме у В.В.Куйбышева. Просил денег на экспедицию: хотел на деревянной шхуне «Николай Книпович» пройти высокими широтами Северного морского пути. Куйбышев обещал содействие, но просил подождать: нужны большие средства.
В 1934 году И.Д.Андреев поступил в Ленинградский университет и одновременно получил назначение на вновь построенную гляциометеорологическую высокогорную обсерваторию на леднике Федченко. Высота 4200 метров, толщина льда – более 1000 метров. Провел там две зимовки, изучал режим ледника, исходил весь Памир. В 1936-1937 гг. был начальником зимовки и обсерватории. 1 Мая 1937 года телеграмму Андреева с высочайшей в мире обсерватории зачитывали на Красной площади. А было ему тогда 25 лет.
В 1941 году Иван Дмитриевич окончил университет и сразу попал на фронт. Возглавлял метеослужбу 36-й авиадивизии дальнего действия. Летчики летали по всем фронтам: от Будапешта до Заполярья, бомбили аэродромы в глубоком тылу врага. Андреев получил тяжелое ранение спины, с войны вернулся инвалидом.
«Умный врач мне сказал: не одевай корсет. Плавай, бегай, ходи на лыжах. Терпи, наденешь корсет – погибнешь». Этому совету он следовал до конца жизни. В возрасте далеко за 80 ежедневно плавал по два километра, ходил на лыжах. «Сердце работает, как часы!»
И.Д.Андреев – известный геофизик, полярник. Преподавал в Ленинградском арктическом училище, на Арктическом факультете Ленинградского высшего инженерного морского училища (Государственная морская академия), в Военно-морской академии, на географическом факультете Ленинградского университета. Готовил кадры для Арктики и Антарктики, читал будущим капитанам курс навигационной метеорологии. Все полярники того времени, самые известные исследователи высоких широт – ученики Ивана Дмитриевича.
В очень преклонном возрасте, в 1990-х годах, И.Д.Андреев начал писать воспоминания. Эта работа увлекла его и, начав с нескольких страниц, он напечатал на пишущей машинке десятки очерков и несколько объемных повествований. В это время Иван Дмитриевич несколько раз приезжал в Ульяновск, встречался с краеведами, музейными работниками, школьниками, рассказывал о городе своего детства, своей удивительной судьбе, встречах с интересными людьми; дарил фотографии. На встречах и в письмах его спрашивали о тех или иных событиях, местах, людях; и эти вопросы становились темами новых историй.
Свои воспоминания Иван Дмитриевич вместе с теплыми письмами присылал библиографу Дворца книги, «доброму гению наших краеведов» Нине Ивановне Никитиной. В краеведческом отделе Дворца книги хранится толстая папка с машинописными мемуарами И.Д.Андреева. Кроме симбирских-ульяновских воспоминаний, приведенных далее, там есть и другие: о Мурманске, о случайной встрече с Павлом Флоренским; объемная (164 страницы) рукопись о зимовке на леднике Федченко; размышления и стихи о периоде 1990-х годов. В фондах краеведческого отдела хранятся и подаренные автором фотографии. Некоторые из них, наряду с фотографиями из других источников, также приведены ниже. Текст воспоминаний дополнен некоторыми пояснениями и поправками. Иван Дмитриевич в почтенном возрасте сохранял потрясающую память и ясность мысли, но по прошествии многих десятилетий отдельные неточности неизбежны и простительны.
Сергей Падерин
***
И.Д.Андреев.
Выпускник Первой Ульяновской Пролетарской Трудовой школы имени Карла Маркса 1930 года.
ЗАПИСКИ МАРКСЕНКА
Школьные годы (1919-1930 гг.)
Прежде чем начать рассказ о жизни ученика Первой Пролетарской школы имени Карла Маркса, хочется сделать небольшую оговорку.
Мы, ребята 20-х годов, были воспитаны на романтике больших социальных потрясений, отложивших в наших детских душах и сердцах неизгладимый след. Отзвуки Великой Октябрьской Революции, гражданской войны, прокатившейся через Симбирск, – вот та почва, на которой происходило наше становление.
Сейчас, когда я побывал на выпускном вечере в Ульяновской школе имени В.И.Ленина и мысленно просматриваю пройденный путь, думаю, что всю жизнь я был неисправимым романтиком.
Школа имени Карла Маркса первой ступени, когда я пришел в нее учеником первой группы, помещалась в небольшом двухэтажном доме на Новоказанской улице (ныне ул. Гагарина). Ребят в школе было мало, параллельных групп не было.
Помню свою первую учительницу – Софью Николаевну Грязнову. Она учила нас всему, даже таким экзотическим по тем временам вещам, как пластика вместо физкультуры, пение и начатки французского языка. Нас надо было занять, и она это делала, как могла. Мы приходили в школу на целый день. Питались в школе.
Учащиеся 1-й Пролетарской школы им. К.Маркса. Выпуск 1930 года. В первом ряду второй слева - Иван Андреев. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.346, л.1
В 1919-21 годах на Волге голод, голод и разруха по всей стране. Нас кормят американцы. АРА – организация помощи голодающим Поволжья, организованная Ф.Нансеном. Так впервые я узнал имя известного полярного исследователя.
Приходили мы в школу рано утром, завтракали, потом уроки. Обед, внеклассные занятия и игры на большом дворе позади школы. На двор выходят фасады двух разрушенных мельниц, адресованных по параллельной улице. Краснокирпичные здания с выбитыми стеклами, мрачными подвалами пугают своей темнотой и пустотой. Но мы, ребята, их быстро освоили и сделали ареной игры в «красных и белых»
Вечером ужин, и по домам. Все мы по очереди дежурили на кухне, по столовой, чистили картофель, мыли посуду под руководством единственной поварихи, обслуживавшей школьную кухню.
Домой бежали по темным улицам, на которых иногда натыкались на трупы голодных, замерзших людей. По Симбирску ходили слухи о людоедстве, о пропавших детях, о колбасе, купленной на базаре, в которой попадались человечьи ногти… В суде рассматриваются дела об убийствах, людоедстве. Отчеты о судебных заседаниях печатаются в «Симбирской правде».[1]
Мы с моей старшей сестрой, которая учится на год старше меня, бежим по Хлебной улице (ул. Орлова), через Маришку, по Смоленской улице (ул. Рылеева) к себе домой. За пазухой прячем по куску хлеба, оставленного от ужина для матери и младшей сестры, которые с нетерпением ждут и изводятся от страха за нас, бегущих по пустынным и темным улицам и, конечно, голодных. Кроме хлеба ничего не принесешь, на вынос из столовой ничего не выдавалось, и уносить домой даже кусок хлеба, оставленный от ужина, приходилось тайком от дежурных.
Девушки - ученицы школы им. К.Маркса. 1923 год. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.345, л.1.
Лето 1921 года. В школе каникулы. Я с товарищами по улице на Волге. По всей Волге эпидемия холеры. Напротив Симбирска, у острова Середыш, на якоре стоит баржа, куда из города и окрестных деревень везут больных, изолируя их от здоровой части населения. Нам, ребятам, все нипочем. Пьем воду из Волги, купаемся, вперегонки плаваем «на бревно» – эдакий упор, которым удерживались пристани от прижимания к берегу, когда к ним причаливал пароход.
Катались на лодках, которые не всегда законным путем попадали к нам в руки. Надо заметить, что накатавшись и накупавшись, лодки мы всегда ставили на место. Очевидно поэтому их хозяева не очень нас преследовали за использование принадлежащих им «плавсредств». Волга закаляла, Волга кормила – рыбка ловилась хорошо.
В 1921-22 учебном году школа имени Карла Маркса первой ступени переехала в казавшийся тогда нам роскошным и очень большим дом на Покровской улице (ул. Л.Толстого). В настоящее время в этом доме на втором этаже выставка работ художника
Пластова, на первом художественная Лениниана.[2]
Школа имела проходной двор на Московскую улицу (ул. Ленина), общий с нынешним мемориальным музеем В.И.Ленина. Тогда музея еще не было. Он открыт значительно позднее[3], когда в Симбирск приезжала, после смерти В.И.Ленина, его жена Н.К.Крупская. В этом дворе мы, мальчишки, поднимая тучи пыли, с азартом играли тряпичным мячом в футбол. Воротами служили два старых вяза, их сейчас нет, весь двор перепланирован и имеет совсем другой вид, чем в те годы.
Сад усадьбы Ульяновых. Вид из окна бывшего особняка Х.Г.Штемпеля. Краеведческий отдел УОНБ, Ф10
В одной группе со мной учатся хорошие ребята. Отлично помню Володю Грошева, Павлика Астахова, Шуру Рогинского. Мы были приходящими учениками, ребят, живших в интернате школы первой ступени, не помню по именам. Но одна памятная история свела всю группу в одну компанию.
Началось лето 1922 года. К нам в группу пришли два ученика восьмой группы школы (4-ая группа школы второй ступени) Володя Романов и Шура Тройкин. Они предложили нам вступить в организуемый у нас пионерский отряд. Записалось 25-30 ребят и девчат.
Через несколько дней все мы под водительством Володи и Шуры вышли походом в летний пионерский лагерь, который предполагали организовать на берегу Волги, чуть выше Поливны. Взрослых с нами никого не было. Сопровождал лишь «водитель» телеги, в которую была запряжена чахлая лошаденка. На телеге четыре четырехскатные солдатские палатки, топор, два или три мешка пшена, картофель, хлеб на неделю, посуда. Вот и все снаряжение лагеря. Сгрузив все это на поляне, выбранной для нашего лагеря, «водитель» повозки отправился обратно в город. Одеяла и подушки, белье каждый из нас нес в виде скаток за плечами. Рюкзаков тогда у нас не было.
Прибыв на место, занялись оборудованием лагеря. Вырубили в лесу нужные шесты, поставили палатки, окопав их, как полагается, и устроили нары. В каждой палатке размещалось по 12-15 человек. Две палатки ребята, две палатки девчата.
Набрали хвороста и дров, и вот первый пионерский отряд у костра, пшенная каша «с дымком», а вечером чай и печеная в золе картошка. Помните, как поется в пионерской песне:
Ах, картошка, объеденье,
Пионеров идеал.
Тот не знает наслажденья,
Кто картошки не едал…
1-й Ульяновский городской пионерский лагерь в Винновке. 1925 год. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.2017, л.4
Так началась наша пионерская жизнь. Это был, пожалуй, самый первый пионерский отряд Симбирска. [4]
Жизнь шла в строгом режиме. Выбрали Совет отряда, который поддерживал дисциплину и регламентировал всю лагерную жизнь. Володя и Шура ловко направляли всю работу Совета отряда, и все мы были очень довольны – вот какие мы самостоятельные! Дежурства по лагерю, дежурства по «кухне». Ночные дежурства у костра – охрана покоя спящих в палатках ребят и девчат.
Днем разные занятия. Пионерский строй, песни, организованное купание в Волге, походы в лес, игры. Лапта, городки – эти игры нынешним пионерам, зарегулированным сверх меры, даже не знакомы. Жизнь в лагере привила нам чувство коллектива, взаимопомощи и настоящей дружбы и товарищества.
Метрах в трехстах от нашего лагеря, вверх по Волге, стояла избушка бакенщика. У него несколько лодок, каждую из которых он отдавал за пятачок в прокат на целый день. В отряде у некоторых ребят были пятачки. Такой «богач», подобрав компанию, становился владельцем лодки на целый день. У меня, увы, пятачков не бывало, но у меня был опыт прошлого года. Я плавал лучше всех, умел грести, а потому меня всегда приглашали в компанию, отправляющуюся в плавание, вручали кормовое весло. Путешествовали мы на левый берег Волги, на песчаные пляжи, где купание было лучше, чем на правом берегу.
1-й губернский пионерский лагерь на левом берегу Волги. 1925 год. Спортивные игры. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.2016, л.3
Хорошее было время. Даже сейчас, через призму прошедших лет, оно вспоминается с удовольствием и теплотой. Что примечательно. За весь лагерный период в нашей ребячьей среде не произошло ни одной ссоры, ни одного скандала, был полный порядок. А ведь нам было по 10-11 лет. Нашим вожатым от силы по 15-16 лет…
1-й губернский пионерский лагерь на левом берегу Волги. 1925 год. На волжском пляже. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.2016, л.5
Для меня лето кончилось печально. У меня началась малярия в очень тяжелой форме. Приступы следовали с регулярностью часов, через день. Пришлось покинуть лагерь и пешком отправиться в город. Избавился я от малярии только в 1924 году. Доктор Пирогов, наш сосед по Собачьему переулку (тупик Рылеева), где мы жили, посоветовал на лето сменить климат. И вот, действительно, это помогло. Я уехал (один, некому было меня отвозить) в Харьковскую губернию на Кияницкий сахарный завод, к брату моей матери, моему дяде, он работал там агрономом. После этого приступы малярии у меня никогда не повторялись.
До 1929 года я каждое лето ездил на Украину на один-полтора месяца. Об этих поездках можно много рассказывать. О дружбе с «хохлатскими» ребятами, о периоде «украинизации» Украины, когда в официальную жизнь внедрялся древнегалицийский язык, и природные украинцы были вынуждены «украинизироваться» заново, т.к. не понимали бумаг, приходивших из вышестоящих учреждений.
Жизнь на подножном корму у дяди-холостяка многому научила и закалила. Вот, ушел в сторону. Надо о школе, о жизни в ней ученика-марксенка, а не описание вояжей, которые я совершил в далекие детские годы. Кого могут интересовать походы мальчишки по реке Псел в долбленом челне. Спуск по р.Псел в Днепр, отчаянная экскурсия втроем к днепровским порогам и рискованный даже для взрослых «туристов» спуск по этим порогам. Вспомним, как у Александра Безымянского (а может быть, точно не помню, у Семена Кирсанова) в поэме «Пятилетка»:
По протокам, по глубоким,
То ли плешью, то ли боком,
То ли месяц, то ли год,
То ли задом наперед
В тихий вечер, с тихой речью
Пронесет тебя вдоль Сечи,
Мимо Кичкаса села,
Где работа весела,
Мимо камня острого
У Хортицы острова…
Но это все темы отдельных рассказов.
Итак, 1923-24 учебный год, мы в четвертой группе первой ступени. Уроки ведут разные преподаватели – попредметно. Мой конек география. Рисую по памяти географические карты Европы, полушарий. Наизусть знаю все страны, реки, горы и моря. В симбирских кинотеатрах идут интереснейшие фильмы о путешествиях, приключениях в разных странах. Пробравшись «зайцем» в зрительный зал, смотришь 17 серий фильма «Стенлей в дебрях Африки», «Сюркуф – гроза морей», многочисленные фильмы с Гарри Пилем в заглавной роли, комедии с Монти Бэнксом, Гарольдом Ллойдом или Бастером Китоном, фильмы с Дугласом Фэрбенксом и массу других приключенческих картин. Фильмы с известной в те времена звездой американского кино Мэри Пикфорд не впечатляют – девчачьи, сентиментальные фильмы.
А что уж говорить о фильмах советских кинофабрик с такими актерами, как О.Жижнева, Кторов, Игорь Ильинский – они были для нас праздником. «Месс Менд», «Процесс о трех миллионах», «Когда пробуждаются мертвые» и другие фильмы смотрелись по несколько раз. Брошюрки с биографиями любимых актеров читались взахлеб, ими обменивались, зачитывали до дыр. Помню книжонку с биографией Игоря Ильинского, которая вышла в свет с эпиграфом: «Ильинский – актер кино умер. Да здравствует Ильинский – актер кино»
Январь 1924 года. Болен В.И.Ленин. Вся страна и мы, марксята, следим за состоянием здоровья Владимира Ильича. И вот 22 января получено сообщение о его смерти. Прерваны уроки. Мы всей группой сидим на полу в комнате, отведенной нам для беготни во время перемен между уроками, и навзрыд рыдаем. Для нас смерть Владимира Ильича была личной потерей. Да так оно и было, для всех марксят Владимир Ильич был самым дорогим человеком на свете. И вот его нет. Проходят траурные дни наступил день похорон, на сердце у нас камень. Мы, малыши, не думаем о том, что будет дальше. О Сталине мы тогда ничего не знали, и предвидеть крушение социалистической идеи не могли. Забегая вперед скажу, что о Сталине я впервые узнал, когда в газетах была опубликована его статья «Головокружение от успехов», а это был разгар коллективизации.
Пионеры у дома Ульяновых на Московской улице. 7 сентября 1924 года. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.2010, л.4
Но жизнь идет, и вот окончена школа первой ступени. С сентября мы ученики школы имени Карла Маркса второй ступени. Мы уже взрослые. Звучит гордо.
Я состою в пионерском отряде водников, организованном при конторе ВГРП (Волжского Государственного речного пароходства). В апреле 1924 года на Новом Венце торжественный акт. Собрались все немногочисленные пионерские отряды Ульяновска по поводу присвоения пионерской организации имени В.И.Ленина. Мы – ленинцы.
Пионерский парад на улице К.Маркса (Гончарова). Август 1929 года. Краеведческий отдел УОНБ, Ф108
1924-25 учебный год. Школа имени Карла Маркса второй ступени расположена в здании, где сейчас находится райисполком Ленинского района г.Ульяновска.[5] Сейчас здание перепланировано внутри и много потеряло. Вместо просторных классных помещений какие-то кабинеты-каморки. Вместо актового зала школы – коридор и по бокам также кабинетики для аппаратчиков. В наше время во дворовом корпусе здания, соединенном с фасадным корпусом аркой-переходом (теплым), размещался интернат и, как теперь говорят, пищеблок.
Здание женской гимназии Т.Н.Якубович
Школа имени Карла Маркса второй ступени – это особый мир со своим самоуправлением, своей жизнью. Во главе коллектива школьников стоит выборный орган Учком – ученический комитет. Его решения обязательны для всех, и даже руководство школы и учителя прислушиваются к ним. Учком – это сила. Дисциплина в школе поддерживается учкомовцами.
Комсомольцы школы II ступени им. К.Маркса. 1929 год. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.345, л.1
В Комитете взрослые ребята, некоторые из них состояли ранее или состоят сейчас в ЧОН – частях особого назначения, эдаких полуармейских или полумилицейских формированиях, несших патрульную службу на улицах города в ночное время на предмет борьбы с бандитизмом, выезжавших на подавление кулацких восстаний в Симбирской губернии. Сейчас для нас, пришедших в школу, это уже история. Мы смотрим на старших ребят с большим почтением и скрытой завистью.
Порядок в школе был твердый. Дежурства по классу, по кухне, по столовой. Чистка картофеля – часто в наказание от Учкома за дисциплинарный проступок. Попробуй нарушить порядок, не выполнить поручения – получишь от Учкома такую взбучку, что навсегда заречешься нарушать дисциплину. Это вошло в плоть и кровь, и подавляющее большинство «марксят» прошло через жизнь дисциплинированными людьми, с большим чувством ответственности за порученное дело.
12 сентября общегородская пионерская игра – взятие Симбирска и освобождение его от чехословацких и белогвардейских формирований. Мой пионерский отряд и школа им. Карла Маркса в этой игре всегда изображали наступающие части Железной дивизии. Пионеры других отрядов и учащиеся других школ – отступающие части врага.
Инсценировка боя за Симбирск ("показательный бой"). 15 июля 1928 года. ГАНИ УО, Ф.5968, оп.1, д.339, л.1
Еще с вечера 11 сентября мы уходили в Винновскую рощу. Под знаменитым гончаровским обрывом, на берегу Чувича, у костров проводили ночь, а рано утром со стороны Винновки-Киндяковки, мимо забора, огораживавшего ипподром (ныне территория моторостроительного завода), переходили в «наступление» на сопротивлявшиеся части условного противника. Гнали его в сторону старого, тогда единственного моста через Свиягу, что в створе нынешней улицы Аблукова. Тогда, в те времена, за мостом начинались поля, и шла дорога вдоль старой засечной линии в сторону Языково. Ребята входили в азарт «боя», и иногда дело доходило до разбитых носов. Что поделаешь, мальчишки всегда оставались мальчишками, а если учесть, что школа им. Карла Маркса была пролетарской, а мой пионеротряд состоял из ребят – детей волгарей, грузчиков, а в других школах учились дети нэпманов, то все оправданно. Часам к 12-ти, усталые и довольные, похваляясь своими подвигами, возвращались домой, освободив Симбирск.
Игра эта повторялась несколько лет подряд. Я принимал в ней участие три или четыре раза. К игре готовились заранее, ее ждали, разрабатывали планы «боевых действий», учитывая прошлогоднюю игру. Было интересно и увлекательно, читались страницы недавней истории.
Пришел в школы бригадный метод обучения. Моя бригада: Володя Грошев и Павлик Астахов. Решаем совместно задачи, конспектируем учебники, пишем письменные работы – ответственность коллективная, бригадная. Помню, как сейчас, нашу «бригадную» письменную работу, выполненную в виде домашнего задания на тему чеховского Ваньки. Работа была красочно оформлена, мои соученики хорошо рисовали. Казалось, бери в руки, читай и радуйся. Работа называлась «Эксплуатация детского труда при капитализме». Все было хорошо, но, увы, в те времена писали «эксплоатация». Наши апелляции к орфографическим словарям остались безуспешными, нас всей группой высмеяли. То-то было горе.
Я приходящий ученик. Моя старшая сестра живет в интернате школы. У матери нет средств содержать троих детей. Младшая сестра учится в школе Карла Маркса первой ступени на три года младше меня.
Живем в Собачьем переулке (тупик Рылеева)[6] в доме, принадлежащем бывшему купцу, а ныне нэпману Шестерикову. Сам он живет в другом собственном доме, где-то в районе городской больницы. Содержит на базаре галантерейный магазин под названием «Большая катушка». Помню это хорошо потому, что не один раз меня посылала мать относить ему «арендную плату» за наем помещения.
Собачий переулок невелик, а сейчас он показался совсем крохотным. Окружен со всех сторон фруктовыми садами. В переулке живет полтора-два десятка семей. Ребят человек 8-10. Все мы очень дружны, несмотря на то, что учимся в разных школах и разных по возрасту группах. Летом, конечно, всей гурьбой на Волге, на волжских островах.
Вообще Собачий переулок, его жизнь и нравы могли бы стать темой отдельного повествования. Даже ребячья жизнь резко отличалась от жизни ребят соседних улиц. Вражды, о которой часто говорят, описывая жизнь ребят с соседних улиц, не было. Но наша жизнь, на мой взгляд, была более интеллектуальной. Жители Собачьего переулка принадлежали к кругу служилой интеллигенции – учителя (в терминологии тех лет шкрабы), совслужащие, врачи и даже один священник. Кстати, весьма образованный человек. Знал несколько иностранных языков и обладал колоссальной коллекцией почтовых марок, предмет нашей мальчишеской зависти и изучения под руководством его сына, нашего товарища, Вани Ремерова, ученика 4-ой школы второй ступени.
Жила в переулке семья Орловых. Маргарита Константиновна, бывшая бестужевка, и ее супруг Сергей Николаевич. Оба учителя 3-й советской школы. Их дети Юлий и Александр были нашими товарищами по играм и походам.
Инициатором и руководителем наших воскресных походов был сотрудник художественного музея, что помещался тогда на Московской улице (ул. Ленина) в здании, занятом теперь Областным военным комиссариатом. Дом принадлежал, если память мне не изменяет, высланным в свое время из Польши Мицкевичам.[7] Илья Павлович часто об этом доме и его хозяине нам читал стихи:
Где слабоумный пан Мицкевич
Прислугу роскошью дарит,
И с пышной щедростью дворянства
Гостей шутами веселит…
Дом Е.М.Перси-Френч на Московской улице (Ленина, 59), где в 1920 г. открылся Художественный музей
Музей был разрушен, когда Ульяновск стал районным центром Средне-Волжской области. Был такой период в жизни города.
Илья Павлович[8], так его звали, а для нас Ляпалыч (фамилии его я не помню, да, наверное, и не знал). Одинокий человек, живший где-то на берегу Свияги, приходил к нам в переулок, собирал всю ватагу и вел на экскурсию на заливные луга Попова острова, к пойменным озерам. Остров простирался от железнодорожного моста через Волгу до впадения в нее речки Чувич, где-то в районе Кременок. Сейчас на месте Попова острова плещутся волны Куйбышевского водохранилища и расположен Ульяновский речной порт.
Один из залов Симбирского художественного музея на Московской улице. Краеведческий отдел УОНБ, Ф106
Что влекло Илью Павловича к нам, ребятам? Боюсь ответить на этот вопрос. Как-то закончилась его жизнь? Но память о нем, о его беседах с нами я несу через всю жизнь. Его беседы об искусстве, о замечательных русских художниках, их произведениях, о выставках передвижников, футуристах, кубистах, авангардистах памятны до сих пор. При наших набегах к нему в музей Илья Павлович подолгу рассказывал о каждой картине, раскрывал замысел художника, вводил нас в мир чудесного.
Ну, а во время воскресных экскурсий весь день на воздухе, у костра, а значит вкусная печеная картошка, песни, стихи. Пели старинные волжские песни, песни революции, гражданской войны, читали стихи молодых комсомольских поэтов с их звенящей ритмикой. Илья Павлович, несмотря на свою очевидную «бывшесть», был молод душой и принял революционные преобразования всем сердцем.
Милый, по всей вероятности совершенно одинокий человек, немного смешной в своей старомодности, находил отраду в общении с нами, ребятами, и мы платили ему привязанностью. Большое ему спасибо.
В Ульяновске в 1924 году при Обществе спасания на водах (ОСНАВ) построили на берегу Волги у Смоленского спуска здание Яхт-клуба.[9] При Яхт-клубе и Спасательной станции организовалась ребячья секция «военморов». Ребята из Собачьего переулка составили костяк этой станции. Руководил группой начальник Спасательной станции, бывший балтийский матрос или боцман Николай Львович Епифанов. Жил он в помещении Яхт-клуба со своей женой, Фелицатой Федоровной и двумя детьми Таней и Колей.
Ульяновский яхт-клуб. 1925 год. ГАНИ УО, Ф.162, оп.2, д.187, л.1
Лето проходило в занятиях греблей, плаваньем, хождением под парусами на шверботах, всякого рода соревнованиях. Зимой раз в неделю, в помещении 3-й советской школы, по вечерам теоретические занятия по устройству шлюпки, парусного корабля, морской терминологии, управлению судном, сигнализации, спасению утопающих. Многому научил нас Николай Львович. Мне многое пригодилось из его уроков в жизни.
Летом дежурства на Спасательной станции в роли подвахтенных матросов. Шлюпочные походы в Уфу по Волге, Каме и Белой. В Самару (тогда еще не Куйбышев), Жигулевская кругосветка, Свияжская кругосветка… Романтика волжских сказаний. И опять: только ребята с одним взрослым на пяти-шести шлюпках. Ночи у костра на берегу. Меняющаяся панорама волжских берегов, знакомство с жизнью разных людей. Ловля рыбы, и как всегда: «Здравствуй, милая картошка, пионеров идеал, тот не знает наслажденья, кто картошки не едал…»
Спасательная станция напротив яхт-клуба. 1920-1930-ые гг. Фото И.Д.Андреева. Краеведческий отдел УОНБ, Ф44
Еще об одном надо вспомнить и написать. О том, что пришлось наблюдать вплотную, живя и проводя время на берегу Волги. Беспризорничество 20-х годов. Оно было несчастьем, порожденным разрухой и голодом. Тысячи и тысячи ребят скитались по стране без крова над головой, ласки и куска хлеба. Жили на подножном корму – нищенством, мелким воровством, чисткой обуви, торговлей спичками и папиросами с лотков, носимых на шее.[10]
Группа беспризорных детей Симбирска. 1920 год. ГАНИ УО, Ф.5968, оп.1, д.163, л.1
В Симбирске-Ульяновске по всей горе вдоль Смоленского спуска к Волге по ночам горят костры, у которых беспризорники проводят ночи.
Хорошо, что постоянным кормом летом была вобла, вяленая и копченая, целыми бунтами лежавшая около пристаней на берегу, еле прикрытая брезентом. За то, что оторвешь одну воблину от связки, никто не ругал. С каждого парохода, приходившего снизу из Астрахани или Сталинграда, сгружали воблу десятками тысяч штук. Где было вахтенному матросу с пристани углядеть за всем эти богатством. Иной раз грузчик, увидев мальчишку-беспризорника, вертящегося около кучи сваленной на берегу воблы, прикрикнет на него, да больше для «порядка и острастки», и стыдливо отвернется. Люди понимали, что ребята бродят голодные.
Среди беспризорников было много талантливых ребят. Реакция на события городской и международной жизни была мгновенная.
Произошла денежная реформа. Миллионы и миллиарды заменил твердый червонец. Беспризорники в толпе на базаре распевают куплеты: «Эй вы, буржуи, сдавайте миллиарды, теперь наше право и наши биллиарды…». Или иначе:
Все мы очень удивились,
Как червонцы появились.
За червонец, полчервонец
Можно все достать…
Тут напудрит, тут намажет,
А сюда подушку вложит,
За червонец – дама хоть куда…
Я опускаю некоторые куплеты, которые могут оскорбить слух некоторых читателей или слушателей. В брошенную на землю кепку или тюбетейку из окружающей толпы сыплются копейки.
Или другой пример: в кинотеатре «Экспресс», что на Дворцовой улице (затем ул. Лассаля) идет фильм с Дугласом Фэрбенксом в заглавной роли – «Багдадский вор». Перед началом сеанса, перед экраном на просцениуме, третьеразрядная певичка исполняет душещипательный романс:
Был дворец калифа из нефрита,
Красоты, какой на свете нет.
В час, когда все тьмой сокрыто,
Во дворец пробрался вор Ахмет.
Был он парень ловкий и повеса,
Был таким он с самых юных лет.
Он вошел и видит: спит принцесса,
Красоты, какой на свете нет…
Беспризорники отреагировали по-своему. У дверей кинотеатра в толпе исполнялись следующие куплеты:
Из-за леса, из-за гор
Прилетел Багдадский вор.
В кино идет «Багдадский вор»,
Пошел смотреть «Багдадский вор»,
Пока смотрел «Багдадский вор»,
Симбирский вор бумажник спер…
Двое-трое поют, двое-трое приплясывают, публика, раскрыв рты, смотрит и слушает, несколько мальчишек, шныряя в толпе, шарят по карманам зазевавшихся нэпманов. Наконец, раздается резкий свист, и вся ватага мгновенно улетучивается. Охи, крики, проклятия, но поздно, у нескольких человек уже нет бумажников.
Устраивались на беспризорников облавы. Главным образом по ночам, но они, как ужи, умели уходить в окружающие Смоленский спуск сады, и улов милиции бывал незначительным. К осени и зиме ребята сдавались, и их размещали по детским домам и колониям, а весной они снова появлялись на Волге в «достаточных» количествах. Это был постоянно мигрирующий народ. Только успеешь приглядеться к одному или другому пареньку, как вдруг он пропал и объявится только через несколько недель или на будущий год. Оказывается, был в Астрахани, Ростове или Одессе, или еще где-нибудь. Трудная у ребят была жизнь, но свобода и воля им были дороги.
Беспризорничество было язвой на теле страны. С ним велась упорная борьба. Во главе кампании по борьбе с беспризорностью стоял Ф.Э.Дзержинский и целый отряд чекистов. Надо отдать им должное, много они сделали для излечения этой социальной болезни.
Из среды беспризорников вышло много талантливых людей. Часть из них прославилась на литературном поприще, в области науки и техники, пополнив ряды профессуры и дав стране крупные изобретения и открытия. С некоторыми такими «выходцами» из армии беспризорников мне пришлось впоследствии встретиться в жизни. Не называю их имен и фамилий, сейчас это не нужно.
Зима 1925-26 года. Я во второй группе школы второй ступени, в которой мне пришлось остаться на второй год. Я никогда не был плохим или отстающим учеником, но тут на меня свалилась беда. В конце января заболела скарлатиной моя младшая сестра. Наложен карантин, и я вынужден пропускать занятия в школе. В те времена карантин по скарлатине был длительным. Пропущено полтора или два месяца занятий. Я много времени проводил на воздухе, катался на санках, лыжах, коньках. Но все время один, ни с кем не контактируя. И вот когда мне и моей сестре было разрешено посещать школьные занятия, я сам свалился в скарлатине. Снова карантин на долгое время. Где уж тут догнать своих одноклассников, и мать попросила ру