Миляуша КАГАРМАНОВА
АРОМАТ МЛАДЕНЦА
(рассказ)
Асия еле выдержала. Собрала всю волю в кулак и с трудом дотерпела до того момента, когда они наконец попрощаются с хояевами и выйдут на улицу. Даже оказавшись в машине, она едва сдерживалась, чтобы не дать выйти наружу бушующим внутри чувствам. Но, достигшие точки кипения, они не собирались так быстро остывать. Ей захотелось взорваться, чтобы ярость рассыпалась в мелкие искры. Она с недовольством взглянула на мужа, который, продолжая широко улыбаться, сел за руль и сразу включил веселую музыку. Однако, не успевший выйти из некоего возвышенного состояния, тот даже не заметил ее обжигающего взгляда, а смотрел на дорогу, даже не пытаясь скрыть теплые лучи, струящиеся из глаз. Это совсем вывело женщину из себя:
– Убавь звук! Без того голова раскалывается.
Но муж, погруженный в свои мысли, словно и не услышал ее. Асия потянулась и сама выключила музыку. Только тогда, как будто проснувшись ото сна, Талгат направил вопросительный взгляд на жену.
– Говорю же, голова болит, – сказала она и добавила, словно оправдываясь, – такой шумный ребенок…
Муж то ли не понял, то ли не захотел понимать состояние жены и недовольно ответил:
– Что это за голова, которая болит от шалостей такого малыша? Вон Гульназ целый день возится с тремя детьми, и ничего у нее не болит.
– А откуда ты знаешь, что у чужой жены болит или не болит? – буркнула Асия, чтобы не остаться без ответа.
Муж промолчал. Впрочем, как обычно. Просто не стал реагировать на придирки жены. Это устраивает и ее. В такие минуты она думает про себя: “хоть бы не стал спорить дальше”, а муж, словно услышав ее мысли, предпочитает не опускаться до мелочной склоки. Притворяется, что не слышит или занимается более важными делами. “Хорошо, что он такой, спасибо ему, – думает женщина. – Иначе, если вспыхнет и он, когда я в гневе, не избежать бы скандала”.
По дороге Талгат остановил машину у магазина, но, заметив, что жена все еще дуется, с недовольным видом один пошел за покупками. Они договаривались наутро поехать с друзьями на рыбалку с ночевкой, и надо было позаботиться о провизии. Вот муж и отправился за продуктами. А Асие уже было не до рыбалки. Открылась незаживающая рана, которая кровоточила и болела, изнуряя, царапая душу. Рана, которая никогда не затянется…
У них нет детей, хотя живут вместе более четырнадцати лет. Конечно, будучи образованными, состоятельными людьми, они прошли обследование в дорогих клиниках, принимали самое разное лечение. Жена ходила на массажи, побывала даже у знахарей. Врачи говорили, что они оба здоровы, дети должны вот-вот появиться, только надо надеяться. Но где взять силы, чтобы эта надежда не погасла? Сама Асия готова даже смириться, а как дальше тешить мужа ложной надеждой? Вот и сейчас, увидев ребенка в гостях у знакомых, он вел себя, как щенок с новой игрушкой. Можно сказать, все время ползал на четвереньках перед малышом, который только научился ходить. Даже за стол не стал садиться, лишь на ходу выпил остывший чай. Дома-то он никогда не пьет холодный чай, любит, чтобы еда была горячей. А сейчас даже не обратил на это внимания, потому что не видел вокруг себя ничего, кроме этого малыша. Зачем только она взяла его с собой? Могла бы и без него решить свой вопрос. Видишь ли, решила воспользоваться тем, что он за рулем, как будто нет своей машины. У нее есть и машина, и дом не хуже ханского дворца, и квартира в центре города, и обеспеченный муж при деньгах… но не было ребенка. И отсутствие этого маленького существа сегодня обесценивало, а порой даже начисто перечеркивало все то, что она имела…
Талгат вернулся с двумя большими пакетами и, поставив их в багажник, неспеша покурил на улице. Значит, и у него душа не спокойна, ему тоже тяжело. Он никогда просто так не берется за сигареты.
Асия молча приготовила ужин, упаковала то, что завтра надо будет взять с собой. Накрыла стол и позвала мужа, который разбирал необходимые для зимней рыбалки принадлежности, как ящик, ледоруб:
– Идем.
Сели за разные концы длинного стола в просторной столовой. Муж стал с удовльствием есть. “Неужели он так голоден, или просто не хочет смотреть мне в глаза… Уф! Зачем же я так злюсь?! Конечно, он голодный, ведь только пришли с работы”, – подумала она и сама попыталась поесть. Не получается. Кусок в горло не лезет. Ярость, рвущаяся наружу, сжимает глотку. Ей хочется то ли разреветься, то ли зарычать. А муж напротив знай себе лопает!
– Ты так сильно проголодался?!
Муж перестал жевать и, не поднимая головы, посмотрел на нее из-под густых черных бровей:
– Нет.
– Тогда… – Асия стала перекладывать позолоченные ложку и вилку то в одну, то в другую сторону от своей тарелки.
– Ты же сама позвала за стол.
– Да, позвала… Ешь, – голос жены стал тише, даже мягче. Она подперла ладонью подбородок и немного понаблюдала за мужем, затем спросила страдальческим и жалостливым голосом, идущим из глубины души, – Талгат, тебе очень плохо… без ребенка?
Задала вопрос и ждала, что муж, как сотни и тысячи раз до этого, подойдет к ней и погладит по волосам, по спине, чтобы успокоить, развеять ее тревожные мысли, как ветер разгоняет черные тучи с небосвода. Ждала и желала в тысячный раз убедиться в чувствах мужа к себе.
– Плохо, – ответил муж. Ответил тихо, но категорично и уверенно. Не оставив места для споров и возражений. После такого ответа не имели бы смысла не только слезы и обида, но даже внезапная смерть от разрыва сердца. Поэтому женщине осталось лишь взглядом проводить мужа, который отставил в сторону полупустую тарелку, кивком поблагодарил за ужин и прошел в зал.
А ведь она знала, что когда-нибудь услышит подобный ответ. Что есть слово, способное с треском оборвать последние струны той самой угасающей надежды… И оно было произнесено…
Плохо… Значит, ему тяжело в этом доме, в этом мире без ребенка. Значит, любовь Асии не может заполнить эту пустоту в его душе… Значит, как бы он ни старался не подавать вида, радоваться жизни в окружении любви и заботы, ему все равно плохо… Тяжело…
…Проснувшись спозаранку, Талгат оделся, поставил чайник и коснулся плеча жены, свернувшейся калачиком на самом краешке широкой, как футбольное поле, кровати:
– Встанешь?
Асия уже давно услышала, как тихонько хлопочет муж на кухне, но не стала отзываться – притворилась спящей. Знает об этом и Талгат. Поэтому спокойно сказал:
– Хорошо, если ты не поедешь, я выхожу. – Уже у дверей добавил немного громче: – Ладно, пока! Я позвоню.
В ответ женщина промолчала.
Хотя Асия через окно машины наблюдала за постоянно сменяющейся панорамой вокруг, мысли ее были далеко. Утром после ухода мужа она так и не смогла заснуть. Признаться, и ночью ей спалось плохо. Чего только не перепробовала она, пытаясь уснуть: и посчитала про себя, отгоняла от себя все мысли, даже послушала спокойную музыку через наушники – бесполезно. Часы показывали полчетвертого утра, когда она последний раз посмотрела на часы. Намаявшись, сама не заметила, как заснула.
Теперь, когда планы на выходной резко изменились, Асия подумала, что надо встать и что-нибудь поделать, но поняла, что не найдет покоя, за что бы ни взялась, чем бы ни занялась. “Неужели жизнь окончательно вошла в тупик?..” И чем больше она пыталась распутать клубок своих мыслей, тем сильнее запутывала их, тем труднее становилось найти их концы. Пока лежала, бесцельно разглядывая узоры на потолке, у нее зародилась идея съездить к старшей сестре. Даже если ничем не сможет помочь, Айсылу может дать какой-либо совет, да и самой Асие необходимо выговориться. Возможно, ей станет легче, если выразить словами то, что гложет ее изнутри. Сестра у нее мудрая, что-нибудь да подскажет. Даже если не подскажет, хотя бы выслушает, поймет, посочувствует переживаниям сетренки.
… Хотя Асия младше Айсылу всего на три года, с детства привыкла считать ее взрослой. И до сих пор так. В детстве сестра полностью заботилась о ней, даже можно сказать, что воспитывала ее. Мать же рожала каждые два года и всегда была занята заботами о малютках. Уже в подростковом возрасте Асия стала считать, что мама плодит нищету, и часто, ругаясь на младших за беспорядок в доме, выговаривала и матери:
– Совершенно бесполезные существа! Единственное, на что они способны – устраивать погром! Зачем только ты приносишь их?! Ни у кого нет столько детей! Зачем они нужны?!
Мама же, безропотное и безвольное создание, даже внимания не обращала на гневное возмущение дочери. Продолжала возиться с малышами в перевернутой вверх дном обстановке.
Асия не помнит, в чем она ходила в детстве, но уже в начальных классах школы поняла, что одета намного хуже других. Ей часто делали замечание за нестиранные манжеты и вортники, грязные фартуки. Кто-то отдавал им свои вещи, их латали, подшивали и носили. Взрослея, девочка стала сильно стыдиться этого. Особенно коробило ее постоянное жалостливое отношение к себе: “Многодетная семья, малообеспеченная, живут плохо”.
Асия отличалась от старшей сестры жестким отношением к младшим сестрам и братьям. Если они разбрасывали ее тетради и учебники, могла прутиком высечь, если не хотели исполнять порученное дело – ударить и кулаком. В полную противоположность безалаберной матери, она любила чистоту, старалась везде наводить порядок. Руганью и тумаками заставляла убираться и младших, у нее в руках всегда было какое-нибудь орудие наказания для непослушных. Кажется, даже мать побаивалась ее.
Словом, дети надоели девочке с ранних лет, она невзлюбила их на всю жизнь, так как все детские и подростковые годы она провела за стиркой и уборкой за младшими, укачиванием их в колыбели. Считала их и маму причиной беспорядка и скудости в быту. Иногда даже начинала ненавидеть их за то, что лишили ее вольготной беспроблемной жизни, как у других. Играя с подругами, никогда не делала тряпичных “лялек”, а мечтая о взрослой жизни, всегда говорила: “Детей у меня не будет, буду жить одна”. Удивлялась подругам, которые не могли спокойно пройти мимо малышей, непременно старались потискать их: как можно их любить?
Старшие классы Асия окончила в столичной школе-интернате, где учились мальчики и девочки из таких же многодетных семей или сироты. А при поступлении в вуз то, что она из многодетной семьи, сыграло свою положительную роль – ее приняли вне конкурса.
С Талгатом познакомилась там же, в столице. Как мог заметить в толпе эту необщительную, даже немного угрюмую девушку такой парень, который всегда находился в центре веселья и плясок на “пятачке”? Немало он вложил стараний, чтобы увидеть подобие улыбки на этом красивом, но холодном лице, заставить тонкие насупленные брови расслабиться, а жемчужные зубы – заблистать в лучах солнца. Заливался соловьем, вился соколом вокруг нее, доставал все, что ей только хотелось. Вложил весь жар влюбленного сердца, чтобы растопить душу своей Снегурочки.
Асие тоже нравился, очень нравился этот огромный, как медведь, юноша с открытой душой. Но не могла избавиться от мысли, что “если дружить с парнем, то придется выйти за него замуж, а пойдешь замуж, появятся дети”, и поэтому не знала, как быть с молодым человеком, который ждал от нее одного теплого взгляда, малейшего намека.
Не известно, сколько бы еще длилась эта неясность, если бы парень, не сумевший в течение года подобрать ключ к сердцу девушки, не поставил однажды вопрос ребром.
– Асия, никак не могу тебя понять – я тебе нужен или нет? – спросил Талгат, гуляя с ней в тихой парковой аллее.
– Почему… ты так говоришь? – ответила девушка вопросом на вопрос.
– И не прогоняешь, но и близко не подпускаешь… Хожу, как дурак. Надо мной уже ребята смеются.
Девушка промолчала. Она не была готова к такому повороту. Сказать по правде, она никогда не будет готова к данному разговору.
– Ну, что опять замолчала? Нужен я тебе или нет?
“Уф, ну, чего он пристал?! Неужели это так важно?!”
– Скажешь “нет”, я сразу уйду… больше не буду беспокоить, – Талгат повернулся и встал прямо напротив нее, словно хотел подтвердить свою решимость. – Скажи.
“Что сказать-то?.. Нет, я не хочу терять Талгата! Люблю ли? Не знаю… А что такое любовь?.. Талгат мне нужен, хочу прижаться к нему, ощутить его защиту, нежность. Ведь с ним я впервые почувствовала себя дорогим для кого-то человеком…”
– Д…да-а, – едва слышно протянула Асия.
– Что “да”?
– Ты мне… нужен.
Впервые за все время встреч парень услышал самые теплые и ласковые слова от нее. Словно она сказала не просто “нужен”, а прокричала “Люблю! Жить без тебя не могу!” Не в силах сдержать радость, он схватил любимую в охапку:
– Тогда женимся! На следующей неделе!
– Как женимся?! – Асия вздрогнула. – Кто сказал?
– Я. А зачем тянуть? Будем жить вместе, вдвоем…
– Я не хочу возиться с детьми! У меня… Я… – начала она запальчиво и не нашла, что сказать дальше.
Талгат только засмеялся:
– Хорошо, я сам буду возиться с ними. А ты станешь моей ленивой женой.
Тут Асия вспомнила, что не купила гостинцев. Выезжала-то с утра без настроения. Было не до гостинцев. Решила заглянуть в магазин напротив высотного дома сестры из красного кирпича. Зашла и пробежала глазами по полкам со сладостями: чего бы купить? Пока ей взвешивали лимоны и дорогие конфеты, она обратила внимание на молодую маму с ребенком трех-четырех лет, которые топтались у двери. Похоже, девочка капризничала, как будто требовала купить чего-то, доносились только ее настойчивые слова: “Купи… купи…” Маме все это надоело, она резко взяла ребенка за руку и попыталась силой увести ее из магазина. Сначала Асия не придала особого внимания на происходящее, но почему-то неожиданно для себя самой обратилась к ним:
– Ну, и чего нам не покупают?
Девочка, словно только этого и ждала, выглянув из-за матери, заверещала:
– Бана-ан!
– Ну, банан так банан. Дайте-ка нам банан!
Молодая женщина попыталась отказаться, но, увидев, как малышка прижимает связку бананов к груди, смутилась и не знала, как быть:
– Ой, апай (обращение к женщине старше себя – башк.), как неудобно получилось. Из-за ее капризов. Спасибо, апай, я отдам деньги…
– Не надо! Не стоит, – Асия махнула рукой в ее сторону и вышла из магазина. А малышка уже пыталась тоненькими пальчиками снять кожуру банана.
Дома у Айсылу, как всегда, было весело, шумно, тепло и сытно. Асия уже за дверью почувствовала дразнящий запах вареного мяса. И действительно, сестра, невысоким ростом и полнотой напоминающая маму, резала лапшу на суп, дочь пекла блины. Младшие близнецы таскают из тарелки каждый готовый блин, и никто им этого не запрещает.
Асия села у стола и стала наблюдать за их хлопотами. Ей не позволили ничего делать, велели просто посидеть. Расспрашивая сестру о житье-бытье, она успевала погрозить пальцем племянникам, которые продолжали таскать блины. Увидев ее насупленные брови, мальчишки поспешили уйти в другую комнату. Сестра сделала вид, что не заметила этого.
– Скоро и суп подоспеет, – Айсылу посмотрела на часы на стене. – Ребята, наверное, едут голодные…
– Уже выехали? – интересуется Асия как бы невзначай, догадавшись, о ком идет речь.
– Звонили, что уже едут. Что-то запаздывают, распутица как-никак…
– Могли бы и не приезжать в такую погоду. И тебя беспокоят, и деньги еженедельно тратят на дорогу. Что ж ты не запретишь им ездить, – покритиковала она сестру.
– Как можно запретить приезжать домой детям, которые живут там впроголодь. Ладно бы девочки, а мальчики разве смогут позаботиться о себе, – защищает Айсылу сыновей-студентов.
– Уж не умерли бы с голоду, ты слишком их балуешь.
Айсылу не хочет спорить дальше, прямо совсем как покойная мать, переводит разговор на другую тему:
– Иди, посмотри, как зацвел цветок, который я привезла от тебя.
У Асии цветы и вправду не растут. Посадит – они тут же вянут, даже купленные или подаренные постоят немного и погибают. И этот цветок ей подарили коллеги на день рождения. Он был весь в цветах, она поставила его на освещенное место, поливала, но что-то ему не понравилось – он завял. Собиралась выкинуть и поставила у двери, а сестра увидела и увезла к себе. И сейчас тот самый цветок буйно зацвел. Просто чудо какое-то.
Она перевела взгляд со цветка на улицу. Напротив окна та самая молодая женщина из магазина гуляла с ребенком.
– Только что эта девочка в магазине требовала купить ей банан, а мать не хотела.
Айсылу выглянула в окно и сказала:
– А-а, какой банан, она едва концы с концами сводит.
– Почему? Вроде не похожа на пропойцу, – Асия еще раз взглянула за окно и опустила занавеску.
– Она-то не пьет, но мать… еще ее сожитель… Ребенок маленький, она не работает, – объяснила Айсылу, продолжая накрывать на стол.
В это время шумно вернулись студенты. Асия с удивлением, даже некоторой неприязнью наблюдала, как сестра обнимала своих взрослых уже сыновей, как угощала их за столом. “Неужели сестра так любит своих детей? А меня? Любит ли она так же и меня?..”
Хотя так и не успели поговорить обо всем, Айсылу почувствовала настроение сестренки и на прощание как бы в шутку сказала: “Не обижай зятя”. “Неужели заметила?..”
Однажды на работе, когда Асия ломала голову над цифрами в таблицах на своем компьютере, к ней зашла секретарша Аклима и, нагнувшись к ее уху, прошептала так, чтобы другие не услышали:
– Асия Акназаровна, у меня кое-что есть для вас, попозже зайдите ко мне, пожалуйста. – И ушла, загадочно подмигнув.
Это “кое-что” оказалось газетой. Женщина повертела ее в руках и спросила:
– И что в ней такого?
Аклима ткнула пальцем с нарощенным ногтем в одно объявление:
– Вот, прочитай внимательно.
Асия прочитала, перечитала еще раз. Но ничего не поняла.
– Ну, и что?
– Ты что, перестала понимать русский язык? Пишут, что согласно новой программе, посвященной Году материнства и детства, в этом году бесплатно можно сделать ЭКО.
Асия помолчала немного, то краснея, то бледнея. Все же сумела взять себя в руки, чтобы не вспылить, и процедила сквозь зубы:
– При чем тут… Если понадобится, я и за деньги могу.
– Это понятно, но это же выход, идея, – Аклима продолжала наступать, хотя не была подругой, а всего лишь коллегой Асии. – Если сама не хочешь, можно найти суррогатную маму. Ген-то все равно будет ваш, то есть твой и твоего мужа.
– Ой, отстань, Аклима, я думала, у тебя что-нибудь серьезное. А ты морочишь голову пустяками во время отчета…
– Это не пустяк, Асиюш, ты подумай. Говорят, в наше время немало женщин, согласных родить для других за плату. Ведь сейчас за деньги можно купить все…
Аклима продолжала говорить, пока она не вышла за дверь. И хотя Асию разозлили ее слова, одно из них застряло в голове и стучало, словно дятел: «Суррогат! Суррогат! Суррогат!»
После выходных на рыбалке Талгат приехал в приподнятом настроении, и казалось, что он забыл про последний разговор, но после ужина, лежа на диване перед телевизором, вдруг произнес:
– Давай, возьмем мальчика из приюта.
Жена, накладывающая маску на лицо, уставилась на него через зеркало. Муж также через зеркало поймал ее недоуменный взгляд.
– Что тут удивительного? Ты собираешься так просидеть всю жизнь?
Женщина ответила с притворным равнодушием:
– Мы же не сидим без дела, сутками на работе. Кто будет смотреть за ребенком?
Тут голос мужа стал неожиданно резким:
– Ты! Если надо, я! Неужели мы не в силах поухаживать за ребенком?!
Асия нашла в себе силы промолчать. Не перечить мужу. Впервые проявила то качество, которое всегда наблюдала в матери и сестре. Она замолчала, потому что знает – она бессильна в этом вопросе.
«Нет, я не хочу ребенка из приюта. Все во мне противится этому. Не смогу ни полюбить, ни привыкнуть к чужому дитя. Чтобы здесь, в моем доме бегал какой-то ребенок!»
Она судорожно искала ответ и, вспомнив слова Аклимы, ухватилась за эту “соломинку”:
– Если очень хочешь, давай поищем суррогатную мать. Тогда и ребенок будет наших кровей.
Талгат даже вскочил с дивана:
– А это как?
– Ну-у, берут у нас семенной материал, искусственно их оплодотворяют и пересаживают в чрево суррогатной матери – вот и все.
Теперь уже ненадолго замолчал муж. Похоже, не сразу сумел переварить такую новость. И наконец заговорил:
– А это законно?
– Медицина разрешает, вот и артисты рожают таким образом. По телевизору на всю страну объявили о том, что у Киркорова двое детей появились на свет именно таким способом.
– Гм-м. – Талгат начал ходить по комнате, – гм-м. – Потом остановился напротив жены. – А где взять такую женщину, Асия, которая бы захотела рожать для кого-то? Наверное, такое возможно только за границей.
Теперь уже Асие некуда было отступать. Хотя бы временно надо успокоить мужа. Поэтому она категорично заявила:
– Можно найти – вокруг полно безработных нуждающихся женщин. Некоторые даже собственных детей продают за деньги.
Талгат сделал еще один круг по комнате, присел на корточки перед женой и умоляюще заглянул ей в глаза:
– Тогда найди такую женщину, Асия, найди, пожалуйста. Я не пожалею денег. Готов даже этот дом отдать за малыша.
Под воздействием просящих глаз мужа, направленных на нее снизу вверх, она вдруг осознала всю серьезность и безысходность положения и выразила согласие еле заметным движением ресниц. Муж обхватил ноги жены и спрятал лицо в ее округлых коленях. Заметив, что крепкие плечи сорокалетнего мужчины мелко затряслись, Асия удивилась: “Он что, плачет? Но вроде слез не видать”. Она еще не знала, что мужчины умеют плакать без слез.
Теперь ее бепокоил всего один вопрос, он овладел всеми ее мыслями, всем существом: где найти суррогатную мать? Кого нанять?!
Промаявшись в течение двух недель и так и не найдя ответа, решила посоветоваться все с той же сестрой. Поэтому дождалась выходных и одна, без мужа отправилась в соседний город. Когда она доехала, сестра сообщила по телефону, что она вышла из дома по делу, будет через полчаса. Хотя Асия знала, где она оставляет ключ, не захотела сидеть одна в пустом доме и осталась в машине. Под спокойную музыку стала наблюдать за окрестностями и вдруг заметила старых знакомых, выходящих из барака напротив. Молодая женщина зачем-то несла трех-четырехлетнюю дочку на руках. При этом было заметно, что ей очень тяжело. Тепло одетый ребенок казался размером почти с маму. Что ж она не ведет дочку за руку?
Женщина прошла до соседнего подъезда барака, села там на скамейку и уложила ребенка на колени. Видимо, малышка спала. Зачем же надо было выходить на улицу со спящим ребенком, если ей это было тяжело?
Асия немного понаблюдала за ними. Не торопилась никуда и та женщина, она сидела неподвижно, погруженная в собственные мысли.
В это время в душе Асии проснулся бес. Еще не зная, чем все это обернется, но надеясь и стремясь к чему-то, она вышла из машины и направилась к тем двоим.
– Здравствуйте.
Молодая женщина даже не взглянула на нее, лишь кивком ответила на приветствие.
– Сестричка, ты, наверное, и не помнишь меня, – Асия присела перед женщиной с растерянным видом.
Лишь тогда та перевела взгляд на нее и ответила, словно очнувшись:
– Вы?.. Простите… Не признала сразу.
– Ничего страшного. Гуляете?
– Гу…ля-ем…
Немного помолчали. Молодая женщина покачала на коленях беспокойно хнычущую малышку.
– Тише-тише, маленькая… Тише-тише…
– Никак заболела? – обеспокоилась Асия, поняв, что ребенок нездоров. Мать промолчала, продолжая качать дочку. Но та не собиралась успокаиваться, наоборот, открыла глаза и начала всхлипывать:
– Ма-а-ама… Живот болит…
Из глаз женщины брызнули слезы, она огляделась вокруг, словно ища поддержки, и, не найдя ни в ком опору, нагнулась к дочери:
– Не плачь, Сулпан, не плачь, маленькая моя… Спи, дочка, спи.
Какой уж тут сон. Ребенок захныкал еще громче. Присоединилась к ней и мать. Стали на пару заливаться слезами. Асие, с удивлением наблюдавшей за всем этим, не осталось ничего, кроме как резко встать и протянуть руки к ребенку на коленях у мамы:
– Ну-ка, сестричка, что толку реветь, дай сюда ребенка, пошли.
Молодая женщина, находящаяся на грани отчаяния, без слов передала ей драгоценный груз и сама последовала за ней.
“Гости” оказались знакомы и с сестрой Асии. И не удивительно – ведь живут в домах напротив. Едва Айсылу открыла дверь и удивленно уставилась на них, молодая мама сквозь слезы и всхлипы сказала:
– Айсылу-апай, кажется, Сулпан заболела.
Поняв состояние ребенка с первого взгляда, Айсылу уложила ее на диван, раздела и стала растирать руки и ноги раствором уксуса. Затем дала теплый чай с лекарством и, завернув девочку в чистую простыню, положила на колени матери:
– Покачай ее тихонько, сейчас она поспит и пропотеет. Тогда, может быть, ей станет лучше.
Действительно, девчушка вскоре сладко засопела. Укутав ее одеялом, женщины вышли на кухню. Айсылу налила чаю гостям.
– Давай, подкрепись, Ляйсан, поешь, пока малышка спит, – Айсылу придвинула тарелки с мясом и салатом из капусты поближе к молодой женщине, – не стесняйся.
Ляйсан перевела взгляд с Айсылу на Асию:
– Вы – сестры, Айсылу-апай?
– Да. Похожи, да? – Айсылу с улыбкой посмотрела на сестренку.
– Не очень, но догадаться можно, – Ляйсан направила благодарный взгляд на Асию. – А вы, апай, помогли мне тогда, и вот сегодня…
– Как дома? – кивнула Айсылу в сторону барака.
– Как там может быть, то же самое – гужбан… Даже ребенку поспать не дадут… – Ляйсан стала внимательно разглядывать свои руки, лежащие на столе, словно видела их впервые. Установилась гнетущая тишина.
После чая Ляйсан собралась уходить, но Айсылу и слушать ее не хотела – достала из шкафа свой халат и велела прилечь рядом с ребенком. Уставшая, изможденная женщина не стала сопротивляться, умылась и сразу уснула, едва положив голову на подушку.
А Айсылу и Асия еще долго беседовали. Сестра рассказала о безрадостной судьбе девушки. И в этот момент, а, может быть, чуть позже в голове Асии зародилась одна мысль. Подобно черви, попавшей под кору дерева, она потихоньку стала грызть мозг женщины. Со временем Асия начала засыпать и просыпаться – буквально жить с этой мыслью. И строила планы, как претворить в жизнь эту свою задумку.
В следующий приезд Асия подкараулила, когда Ляйсан с дочкой выйдут во двор, и повезла их на своей машине в кафе в центре города. Не принимая никаких отказов, накормила их, угощала сладостями, развлекала пустыми разговорами. Не забыла на обратном пути заехать и в магазин игрушек. Так они весело провели целых полдня. Молодая женщина с восхищением смотрела на новую знакомую. Ей нравилось все в Асие: как она держится уверенно и свободно, по-современному, стильно одевается, играючи управляет машиной, даже то, как ведет себя немного свысока. Модная прическа, нарядная сумочка и сапожки, блестящий норковый полушубок, серьги с камушками, играющими всеми цветами радуги, толстая золотая цепочка на красивой шее, едва заметные ранние морщинки на углах губ и вокруг глаз делали ее для Ляйсан недосягаемой. Казалось, что все жизненные проблемы и неурядицы сами отступали перед ней и падали к ее ногам. А уж то, что она даже не смотрела на цены товаров в магазинах, а выбирала все, что ей нравится, умела разговаривать с продавцами так, что те буквально бегали вокруг нее, в кафе потребовала заменить овощной салат только из-за того, что он был недостаточно ароматным, а официанты беспрекословно исполнили ее желание – все это окончательно околдовало Ляйсан, замученную ударами судьбы, и заставило почувствовать себя на голову выше рядом с такой влиятельной особой. Она ловила каждое движение, жест Асии и лишь с робкой улыбкой кивала, слушая ее рассказы. Даже маленькая Сулпан словно разделяла чувства матери – не капризничала, а во всем слушалась новую “тетю”. А зачем капризничать, если тетя никогда не говорит “Нет денег”, а, наоборот, сама предлагает: “Тебе это нравится? А то не хочешь?” или “Вот эта вкусняшка смотрит прямо на тебя” и всё покупает, покупает. Из-за чего ей плакать, если вдоволь накормили всякими вкусностями и подарили целую охапку красивых игрушек.
Прощаясь, женщины поцеловались, как близкие подруги. У Ляйсан душа воспряла, глаза ожили и повеселели. Даже растрепанный вид спящей пьяной матери не смог испортить ее настроения. Положив засыпающую дочь на маленькую кроватку в углу, укрыла ее и села рядом, чтобы укачать ребенка. Сама продолжала думать об Асие, эта красивая женщина не шла из головы. Встреча с ней стала ярким пятном, лучом света, сказочным чудом в этой неприглядной, грязной, нищенской обстановке, к которой она привыкла. Вечером, лежа в постели, она еще раз прокрутила разговор с новой знакомой, вспоминала, как она при каждом удобном случае обнимала ее дочь, ласкала, похлопывая по спине, и приговаривала: “У меня есть все, кроме ребенка, почему-то Боженька не дал вот такую малышку”. И Ляйсан подивилась такой несправедливости, когда обеспеченной семье бог не дает ребенка, а ее соседке Альмире, ютящейся в одной комнате, подарил пятерых детей, которые живут впроголодь. Да и она сама… едва сводит концы с концами…
Ляйсан росла в этом полуразрушенном бараке. Если верить маме, она вроде и родилась здесь. Двухэтажный деревянный дом, который еще в ее детстве считался ветхим, оказался довольно крепким. Даже сегодня в нем влачат жалкое существование забытые обществом люди без особых требований и претензий к жизни. Все они, за исключением Ляйсан и бабы Ани, которая живет в конце коридора, были готовы в любое время суток, и в дождь, и в снег бежать в ближайший пивной ларек, едва заполучив в руки небольшие деньги. Похоже, их ничуть не беспокоили прогибающиеся под ногами прогнившие полы в коридоре, оторванная дверь подъезда, протекающая местами крыша, отключение воды и газа в бараке и что на днях должны отключить еще и электричество. Никто, кроме нее и бабы Ани, не задумывается о дне завтрашнем. Встречаясь во дворе с Ляйсан, бабушка часто вздыхает: “Я-то, ладно, могу уйти в дом престарелых, а что же будет с тобой, дочка”.
Сария, мать Ляйсан, выросла в детском доме. Когда устроилась на швейную фабрику, ей дали комнату в этом бараке. В этом доме, по сути, в основном жили выходцы из детских домов. Их соседи Сергей и Наташа – оба детдомовцы. И одноногий мужик напротив, и Аклима – как говорит мама, люди без роду и племени, впрочем, как и они сами. Каждый раз, собираясь на пьяных застольях, они ругали городские власти: “Сунули нас в этот барак вместо того, чтобы дать квартиры. Воры, лгуны, съели нашу долю!” Но никто из них не добивался решения проблемы.
У Ляйсан нет отца, да и не было никогда. Кажется, в раннем детстве называла папой какого-то дядю Гарифа, который некоторое время жил с мамой. Когда он ушел, слово “папа” забылось. А дальше девочка уже понимала, что другие “дяденьки”, временно проживавшие у них, не могут быть папами. Однажды ее забирали в приют временного содержания, чтобы припугнуть мать, которая все чаще и глубже уходила в омут пьянства. И даже не раз, а дважды. В первый раз жила там полгода, а во второй – больше года. Мама бросала пить на некоторое время, устраивалась на работу и забирала дочь домой, но ее терпения хватало ненадолго – опять бралась за свое. Даже не упомнишь, сколько раз ей приходилось голодной сидеть под замком, неделями ждать возвращения мамы, ночевать у бабы Ани, когда очень боялась пьяниц вокруг.
Школу она окончила хорошо. Хотела поступить в медицинский колледж, приобрести профессию и спокойно жить самостоятельной жизнью. Но не сумела завершить учебу. На втором курсе познакомилась с Раяном, учащимся ПТУ по соседству с колледжом. Парень за неделю вскружил девушке голову. Скоро стал приходить в барак, где жила Ляйсан. Балабол, шутник и острослов, казалось, что этот шустрый парень может найти выход из любой ситуации. Не только девушка, но и ее мать, когда была трезва, заслушивались его речей. А он часто и с упоением говорил, что через год, как только Ляйсан выучится, увезет ее к маме в район, где есть и работа, и большой дом. Девушка всецело поверила ему, даже строила планы, как они будут жить, когда «переедут в район». Поэтому никак не могла поверить, что парень сбежал от нее, как только узнал о ее беременности. Провела несколько вечеров у общежития парня, поджидая его, но друзья не знали о нем ничего. И наконец в какой-то из вечеров один из парней, похоже, сжалился над ней и шепнул тихонько: «Не ищи его, не найдешь. Он давно не учится и не живет тут, его выгнали за воровство». Эти слова ошеломили Ляйсан. Как это не учится? Он же говорил, что через год окончит училище… У них же… любовь… Как это?
Когда живот уже нельзя было скрыть, она оставила учебу и, свернувшись, все время лежала дома, слушая оскорбления, ругательства и проклятия матери и по пьяни, и по трезвости. Все та же баба Аня частенько забирала ее к себе, успокаивала и кормила. Не известно, имела бы Ляйсан счастье обнимать сегодня дочку, если бы не эта маленькая, шустрая бабка. Изможденная ночными схватками, девушка лежала в луже крови, когда ранним утром именно баба Аня случайно обнаружила ее и быстренько вызвала из соседнего дома «Скорую». Малютка шла ногами вперед, так что еле успели спасти обеих…
Сегодня Ляйсан не знает, куда податься с дочкой. Баба Аня находится в больнице и ключа ей не оставила. Мать опять привела своего Сашку. Уже около года она сожительствует с ним: ругаются, дерутся, мирятся. Три-четыре месяца назад он избил ее до сплошных синяков и сбежал. И вот опять появился. Когда он здесь, покоя не жди. Где-то находит деньги на выпивку, а как напьется, буянит, крошит всё вокруг. В такие дни нет никакого покоя для Ляйсан и ее малышки. Сколько можно сидеть в обнимку с дочуркой, вжавшись в самый угол кровати? Тело затекает, хочется двигаться, поесть. А встать и ходить по комнате невозможно, не говоря уже о чашке чая. Жилистый мужик, вечный тюремщик с наколками мог, не задумываясь, запустить чем-нибудь и в нее.
Катая Сулпан на качелях, она перебирала в памяти знакомых. У кого можно было бы провести ночь? Пошла бы к подруге детства Гулькай, но к ней вроде бы гости приехали. Нередко ночевала она и у тетеньки по имени Сания из во-он того дома, но уже несколько дней ее что-то не видно. Нет света в окнах, может, куда уехала… Опять идти к Айсылу-апай? Не совсем удобно… вдруг сыновья приехали…
Долго Ляйсан гуляла во дворе. Но сколько еще можно выдержать с ребенком на улице. Малышка замерзла, проголодалась, начала капризничать. Когда сгустились сумерки, она набралась решимости и направилась к красному кирпичному дому напротив. “Лишь бы дочку накормила… сама и не присяду за стол. Согласна переспать хоть на полу, а рано утром сразу уйдем”. Ляйсан думала так, но при этом знала, что Айсылу-апай уговорит ее поесть досыта, уложит в мягкую постель и не позволит им уйти ни свет, ни заря. Поэтому ей особенно неудобно. Но сегодня ей больше некуда идти, и на улице не останешься…
Когда она пришла, Айсылу-апай чаевничала на кухне с Асией, которая так восхитила ее не так давно. Увидев ее, Ляйсан была готова провалиться сквозь землю. Даже хотела сделать вид, что она зашла только по делу, и уйти поскорей, но не успела она и рта раскрыть, как Айсылу-апай подошла и подняла на руки ее дочку:
– Сегодня у меня день гостей, добро пожаловать.
Она взглянула на растревоженное лицо Ляйсан, бледное от недосыпа и недоедания, и решительно пресекла намерение молодой женщины тут же уйти:
– Проходи-проходи, не стесняйся, раз пришла, никуда тебя не отпущу, давай, проходи.
– У вас гостья, если б знала, не стала бы беспокоить… – Ляйсан с усилием изобразила улыбку, хотя готова была разрыдаться от унижения.
– Правильно сделала, я тоже только приехала, а утром хотела заглянуть к тебе, – заулыбалась Асия, обнажая ослепительно отбеленные зубы. – На ловца и зверь бежит, как говорится.
Хозяйка поставила п<