Глава 9
Как мы уже отмечали выше, детские воровство и ложь относятся к так называемым «стыдным» проблемам. Родителям чаще всего неловко говорить на эту тему, им нелегко признаться психологу, что их ребенок совершил «ужасный» проступок — украл деньги или присвоил чужую вещь. Тем более они не хотели бы, чтобы об этом узнали в детском коллективе. В связи с этим, коррекционные занятия следует проводить в основном индивидуально.
9.1. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ КОРРЕКЦИОННОЙ РАБОТЫ
Коррекционная работа должна быть направлена на то, чтобы помочь ребенку сформировать такие черты личности, которые помогут ему воздержаться от кражи или обмана. Эти черты должны быть прямо противоположными тем, что побуждают его к совершению проступка. Воровать и лгать не будут дети, благополучные в эмоциональном плане, у которых в достаточной степени развиты воля и нравственные представления, кто умеет сдерживать свои желания.
Это можно считать целью и задачами проводимой коррекционной работы, а также объяснением выбора средств и методов коррекционного воздействия.
Считается, что воровство в детском возрасте (если это не психическое заболевание) — это несозревание социально-моральных норм, неразграничение понятий «свое—чужое». Чтобы восстановить у детей представления о честности и правдивости, необходимо использовать любые социально-культурные подходы, которые покажут, что воровать — нечестно. Нами разработаны специальные опросники, с помощью которых дети обучаются правильному поведению. Это групповые занятия, нацеленные на разграничение понятий «свое — чужое».
У детей также отсутствуют представления о последствиях воровства. Они не знают, что воровство заканчивается наказанием. Конечный результат для них — в самом акте воровства. Чтобы «излечить» от него, психолог просит ребенка, например, нарисовать себя в тюрьме. Спрашивает, что он там будет испытывать. Один мальчик написал: «Я буду худым, не будет солнца, плохая еда».
|
Психически больной ребенок часто ворует, сам не зная для чего, и, сообщая об этом, как прежде, продолжает воровать. Его практически невозможно остановить ничем. Запреты или наказания — бездейственны. Помочь способен только специалист. Но если специалист считает, что ребенок вполне нормален, а он все время продолжает красть, причем все без разбора, что сумеет, — следует задуматься, не подает ли он таким путем сигналы о том, что ему в жизни многого недостает, но больше всего нежности и ласки, в которых он испытывает подлинный, не мнимый дефицит, особенно в неполных семьях. (А. И. Баркан, 1996).
Бессмысленно вести разговор о проблеме детского воровства, не связав его напрямую с формированием строгих, даже непреложных запретов — табу. Сейчас эта задача существенно усложнилась. Как ни странно, одним из препятствий стал рационализм, вошедший сейчас в моду сильно отразившийся на принципах воспитания. Считается, что детям, даже малолетним, все надо объяснять. Мы думаем, что это заблуждение, как, впрочем, и любой «перегиб». Да, конечно, многое надо объяснять, но есть вещи, которые объяснять не стоит и даже вредно, ибо это может расшатать «гранитные берега» основ человеческой этики. Например, как рационально объяснить, почему нельзя совершать убийство? Грех? А вы докажите! Кто это сказал? Бог? А вы докажите, что Он есть.
|
Заповеди в этом смысле иррациональны, то есть неподвластны человеческому разуму, не находятся в поле его выбора.
«Не укради» — это заповедь. И выбора здесь нет. Нельзя — и все!
Понятно, что в нашей сегодняшней ситуации не очень: то легко воспитывать честность. И именно поэтому теперь на это надо обращать гораздо больше внимания, чем раньше. Родители, как правило, это понимают. Они не понимают другого: как в условиях «размытых берегов» основ человеческой этики с этим справиться?
Безусловно, детское воровство — явление неприятное, «о вряд ли смертельное. Многие из вполне благополучных сегодня взрослых наверняка вспомнят хотя бы один Подобный эпизод из собственного детства.
На вопрос: «Как избежать детского воровства?» не ответишь: «Возьмите ручку, записывайте рецепт». Но очевидно одно: ни запрет, ни страх наказания, ни что-то другое вовсе не уберегут ребенка. Его остановит только глубокое внутреннее чувство — стыд. Нельзя представить себе: «Стыдно, но ворую», потому что стыд — это нежелание души мириться с плохим поступком или отказ от его совершения.
— Мамочка, я сегодня учительницу обманула — ты только не говори никому!
Вот повод привить немножко стыда.
Одна мама ответит: — Да ладно! Учительница же всеравно ничего не узнает.
И девочка станет хитрой.
Другая мама закричит: — Как ты могла?! Бессовестная, бесстыжая! И девочка замкнется, усвоив: делиться с мамой опасно.
А третья мама расстроится, поговорит с дочерью спокойно, исповедь ее выслушает. И девочка начнет многое понимать...
|
Из таких повседневных «мелочей», взглядов и фраз складывается постепенно у ребенка нравственная шкала ценностей. Если для взрослых главное — деньги, квартиры, дачи и для достижения этого все средства хороши, им никогда не обмануть своих детей. Они быстро поймут мамину «правду» и начнут следовать ей в собственной жизни.
Психологи единодушны во мнении, что тенденция к воровству у детей не излечивается с помощью наказания. Это верно, что общество учит уважать законы, прибегая к суровым мерам. Но так же верно, что ни одна из них не применима к ребенку дошкольного возраста. Согласно закону, он еще не способен отвечать за свои поступки. И родители поступят правильно, если займут такую же позицию и будут считать проявления воровства у ребенка поступком безответственным. Воровство «излечивается» не только внушением и оценкой поведения малыша. Важно еще так повести разговор, чтобы он захотел вас понять и согласился с вашим мнением.
Воровство — относительно редкое явление среди маленьких детей, но оно составляет проблемы хотя бы потому, что ребенок еще не имеет никакого понятия о собственности. Он знает разницу между «иметь» и «не иметь», у него есть желания, он может испытывать зависть, но малыш еще не настолько независим, чтобы прийти к агрессивному самоутверждению, которое лежит в основе воровства. Подобное стремление может возникнуть в том случае, если среда, в которой он растет, освобождает его от авторитета родителей и вынуждает нарушить право чьей-то собственности. Так обычно случается в семьях, где живут в скученности и тесноте, где родители не интересуются детьми, бросая их на произвол судьбы, а у старших детей есть немало дурных привычек, каким и подражают малыши.
Что делают родители, когда узнают, что ребенок ворует? Прежде всего, стараются понять, ворует ли он всерьез или невинно уходит с чужими вещами в кармане. Это разные вещи. Совершив кражу, ребенок намеренно скрывает это от других, сознавая, что сделал что-то дурное, нарушил право собственности. Когда же, напротив, Речь идет о невинном присвоении (хотя и заслуживающем порицания), достаточно обратиться к сознанию малыша и разъяснить ему общепринятые правила. А если такое разъяснение ни к чему не приведет, родители должны задуматься о причинах плохого поступка. Обычно речь идет о серьезной неудовлетворенности ребенка, о ег0 протесте и враждебности по отношению к авторитетам и, несмотря на независимость, с которой он бросает им вызов, это свидетельствует о неспособности контролировать свои порывы. Ясно, что наказание лишь поддержит в ребенке все эти чувства. В то же время, если постараться ободрить его, помочь ему понять и принять общество в котором он живет, и его образ жизни, то ребенок сможет избавиться от чувства враждебности и развить самоконтроль.
И все же мы должны рассматривать воровство как один из симптомов самоутверждения ребенка в жизни. Однако точно так же, как мы не упрекаем его за то, что у него поднялась температура, мы не должны наказывать его и за кражу. Возвратим владельцу то, что он унес, постараемся выяснить, чего ребенку недостает дома, и попытаемся сделать все возможное, чтобы дать ему то, чего ему не хватает. Очень важно, чтобы между родителями и детьми сложились добрые отношения. Только тогда удастся внушить ребенку представление об истинной порядочности и честности. Есть люди, которые считают, будто у каждого бывает желание украсть. Возможно, именно поэтому родители так остро реагируют на такое пристрастие у своих детей,— они открыто делают то, о чем взрослые могут думать лишь тайком. Если родители признают, что между ними и детьми не такая уж большая разница, они скорее поймут своих детей и быстрее установят с ними ясные и простые отношения.
Жалобы на детское воровство весьма распространены. Иэто первое, что нужно объяснить родителям (А. А. Венгер 2001). Обычно они считают, что столкнулись с редким и оттого особо тяжелым отклонением в детском развитии. Это представление вызвано тем, что рассказывать о воровстве собственного ребенка не принято, а следовательно, родителям не приходилось слышать об этом от своих знакомых. Чтобы они это осознали, полезно выяснить у них: «А вы сами рассказали своим знакомым о том, что ваш сын ворует? Нет? Вот видите, и они вам не рассказывают».
Многие жалобы на детское воровство просто неадекватны. Так, если подобная жалоба относится к дошкольнику, то ее правильная формулировка должна быть следующей: «Ребенок берет вещи без спроса» (или «Берет вещи, которые ему запретили брать»). Дело в том, что под воровством принято понимать сознательное нарушение соответствующей моральной нормы, тогда как дошкольники еще вообще не владеют моральными нормами. Относиться к «воровству» дошкольника следует так же, как и к любым другим его проступкам; этот проступок ничуть не более серьезен, чем любое баловство.
Чем бы ни были вызваны кражи и в каком бы возрасте они ни совершались, родителей надо предостеречь от обвинений типа «ты вор» или «из тебя вырастет вор» и т. п. Вообще, желательно отказаться от использования слов «вор», «воровство», «кража» и использовать более Мягкие выражения: «брать чужое», «взять то, что тебе не принадлежит» и т. п. Иначе у ребенка может сложиться негативная самооценка, которая будет побуждать его к дальнейшим правонарушениям («Раз я все равно уже вор, то я и дальше буду воровать»).
Другой аспект поведения родителей должен быть напрев, лен на предотвращение использования украденных денег или вещей и получения от этого удовольствия. Например если ребенок вытащил у мамы из кошелька деньги и успел их потратить, то надо отменить ближайшее запланированное развлечение или предполагавшуюся покупку желанной вещи: предназначенные для этого деньги уже потрачены. Если пропажа обнаружилась вовремя и деньги были возвращены, то отменять развлечение или покупку не нужно, достаточно их на некоторое время отложить.
Если дома появляются вещи неизвестного происхождения, которые ребенок, по его словам, «нашел», то не надо устраивать разбирательств, выясняя, не украдены ли они у кого-либо. Однако в любом случае следует запретить какое бы то ни было использование таких вещей (даже если они действительно найдены). Если неизвестно, кто владелец этой вещи и кому она должна быть возвращена, то родители могут забрать ее себе, выбросить или кому-нибудь подарить (но не позволять, чтобы ее дарил ребенок: это может стать для него слишком привлекательным).
Для подростков кражи иногда служат средством получения денег на наркотики. Поэтому при наличии жалобы на кражи рекомендуется в процессе обследования проверить, нет ли каких-либо указаний на то, что подросток употребляет наркотики (косвенными показателями служат выраженная антисоциальная тематика, признаки нарушения влечений, ярко выраженные эмоциональные нарушения).
Следует затронуть еще один немаловажный момент, связанный с проблемой воровства (М. Кравцова, 2001).
Воровство — это такое явление нашей жизни, с которым ребенку рано или поздно придется столкнуться, как бы взрослые ни старались оградить его от подобных неприятностей. Либо его обсчитают в магазине, либо стащат что-нибудь из кармана, либо позовут в соседский сад за яблоками. И каждый родитель должен быть готов к вопросу: «Почему этого делать нельзя? Почему другие так делают — и ничего?»
Став жертвой воришек впервые, малыш может очень болезненно переживать это. Он будет считать себя виноватым в том, что случилось, ему будет очень неприятно, даже противно (многие обворованные люди говорили о чувстве брезгливости как основной реакции на то, что с ними произошло).
Ребенок может даже перестать доверять людям, во всех незнакомцах ему будут мерещиться воры. Он может захотеть отплатить окружающим тем же, для него это станет своеобразной местью.
Поэтому необходимо обсудить в семье проблему воровства, выразить свое отношение к этому, научить детей оберегать свое имущество.
Ребенка необходимо учить не только уважению чужой собственности, но и бдительности. Он должен знать, что не все люди считают чужое неприкосновенным.
Причины или соображения, которые заставляют ребенка воздержаться от кражи, по всей вероятности, должны быть прямо противоположными тем, что побуждает его к ней. Воровать не будут, во-первых, те дети, у которых в достаточной степени развиты воля и нравственные представления. Во-вторых, те, кто умеет сдерживать свои желания. В-третьих, эмоционально благополучные дети.
Очень часто можно услышать мнение, что большинство людей удерживаются от правонарушений (в том числе и воровства) только из-за страха перед неизбежным наказанием. Но это не единственная причина.
Учитель предложил учащимся первых и вторых классов послушать рассказ о мальчике Вите, которого другой мальчик, Темка, звал воровать яблоки у соседа (для которого продажа этих яблок была основным средством прокормить семью).
На глазах у Вити Темку жестоко наказывают, но он снова лезет в сад и опять зовет Витю с собой. Витя очень хочет попробовать яблок, но не решается пойти с Темкой.
Учитель спрашивал у ребят: почему Витя не идет воровать яблоки? 27% опрошенных сказали, что Витя побоялся наказания, 39% — что сочувствовал тому, кого собирались обворовать, 34% указали на моральные соображения (Вите стыдно, он знает, что воровать нехорошо, и т. д.).
Результаты этого опроса показывают, что страх возмездия не является единственной и значимой причиной, удерживающей от совершения кражи даже семи-восьмилетних детей.
В сказке «Айболит» попугай Карудо выкрал у Бармалея ключ от темницы, чтобы спасти своих друзей. На детский взгляд — это поступок, сопряженный с риском и вызывающий восхищение. Взрослые могут понять и оправдать того, кто совершает кражу от безысходности, ради спасения своих близких (например, от голода).
Но ни обследование чужих сумок и карманов, ни попытки нажиться за чужой счет оправданы быть не могут. Все это надо объяснить детям.
Но самое важное, это пример, который подают взрослые своим поведением. Первые и самые главные уроки нравственности ребенок получает в семье, наблюдая за поведением близких.
Очень полезно разбирать вместе с ребенком различные ситуации, связанные с нарушением или соблюдением моральных норм (М. М. Кравцова, 2001). Например, на детей 6-7 лет сильное впечатление производит рассказ Н. Носова «Огурцы». Напомним содержание этого рассказа.
Мальчик-дошкольник своровал с колхозного поля огурцы, за компанию со своим старшим приятелем. Приятель, однако, огурцы домой не понес, так как опасался наказания, а отдал их все мальчику. Мама мальчика очень рассердилась на сына и велела отнести огурцы обратно, что тот после долгих колебаний и сделал. Когда мальчик отдал огурцы сторожу и узнал, что нет ничего страшного в том, что один огурец он съел, ему стало очень хорошо и легко на душе. Именно на возможность исправить содеянное, на необходимость нести ответственность за свои поступки, на муки совести и на облегчение, испытываемое в результате улаживания проблемы, следует обращать особое внимание ребенка. Кстати, в этом же рассказе поднимайся еще одна проблема. Когда мама велит сыну вернуть огурцы, тот отказывается, боясь, что его застрелит сторож. Мама отвечает, что пусть лучше у нее никакого сына не будет, чем сын — вор.
Такая «шоковая терапия» не всегда столь эффективна и довольно опасна в случае с эмоционально возбудимыми детьми. Оставляя ребенка один на один с проступком, отрекаясь от него, можно только усугубить проблему вызвав вместо раскаяния и желания исправиться, отчаяние и желание оставить все как есть или сделать еще хуже. В качестве свидетельства этого М. М. Кравцова (2001) приводит очень красочный пример.
Одноклассницы Маша, Катя и Алена рассматривали магниты для доски на столе учителя. Потом они пошли играть. Через некоторое время воспитательница продленной группы услышала, что девочки о чем-то спорят. Оказалось, что Маша и Катя увидели в руках у Алены большой магнит. Они решили, что Алена забрала этот магнит со стола учительницы.
Воспитательница попросила Алену показать магнит, та отказалась, мотивируя это тем, что это ее собственная вещь. Воспитательница настаивала, что если девочка не покажет магнит, значит, она его украла с учительского стола.
Маша с Катей тоже кричали, что Алена магнит украла. Девочка отказывалась показывать свой магнит, плакала. У нее началась истерика. Выручила ее классная руководительница, доброжелательным тоном успокоившая Алену и выяснившая, наконец, что магнит действительно принадлежит девочке. Свою настойчивость воспитательница объяснила нелегким характером Алены, которая вечно нарушает дисциплину, со всеми ссорится, очень упряма. Иногда даже одного разговора на эту тему достаточно чтобы зародить в ребенке комплекс неполноценности, который будет отравлять ему жизнь.
М. Кравцова (2001) работала с тринадцатилетней девочкой. Ее близкие были уверены, что она ворует деньги у отчима. Оказалось, что все кражи совершал брат отчима, старавшийся свалить вину на девочку (он даже инсценировал пропажу денег из своего кармана). И родные верили, что виновата девочка, потому что в пятилетнем возрасте она украла у мамы деньги и накупила на них угощений своим друзьям.
Но однажды истинный вор все-таки просчитался, все раскрылось. Девочка была «реабилитирована» в глазах родных. Однако в отношении детской души закон «лучше поздно, чем никогда» не работает. И никто не может сказать, какой невосполнимый ущерб был нанесен личности подростка несправедливыми обвинениями, ситуацией, когда все, кроме мамы (что, правда, уже немало), были настроены против ребенка, не верили ему. Не только возможность несправедливого обвинения Должна удерживать взрослых от «называния вещей своими именами». Вспомните мальчика из рассказа «Огурцы», о котором уже говорили. Самым страшным для него был не мамин гнев, не страх перед сторожем и его ружьем, а сознание, что он совершил нечто такое, из-за чего мама его больше не любит. Хорошо, что она хотя бы оскала ему возможность искупить свою вину, иначе воздействие отчаяния и безысходности было бы губительным для детской души. Это разрушило бы уверенность в себе, создало у ребенка чувство собственной порочности
Идя по пути осуждения и наказания, родители тем самым закрепляют за ребенком репутацию вора. Даже если проступок был единственным, родные уже видят на ребенке печать порочности, в каждой его шалости и неудаче им мерещится зловещий отблеск прошлого. Они ожидают, что дальше будет еще хуже, и стоит ребенку оступиться, как они почти с облегчением восклицают: «Вот оно, пожалуйста! Мы знали, что так все и будет, чего еще можно от него ожидать?!»
Создается впечатление, что ребенка как бы подталкивают к противоправному поведению. Маленький человек, попавший в ситуацию непонимания и неприятия, может озлобиться, его кражи могут уже иметь совсем иной — криминальный — смысл. Сначала это будет попытка отомстить обидчикам, почувствовать свое превосходство над ними, а затем уже может стать и способом удовлетворения материальных потребностей (М. Кравцова, 2001).
Помимо бесед родителей, учителей, психолога, большое значение в коррекционной работе с ворующими детьми имеют различные виды психотерапии, в том числе игротерапия, арттерапия, сказкотерапия и др., и не только с дошкольниками и детьми младшего школьного возраста, но и с подростками.
Арттерапевтические упражнения включают в коррекционное занятие, так как они ориентированы на присущий каждому человеку внутренний потенциал здоровья и силы, на естественное проявление мыслей, чувств, настроений в творчестве, принятие человека таким, каков он есть, вместе со свойственными ему способами самоисцеления и гармонизации. Кроме этого, изобразительная деятельность является мощным средством сближения людей, своеобразным «мостом» между психологом и ребенком. Арттерапевтическая работа в большинстве случаев вызывает у детей положительные эмоции, помогает преодолеть апатию и безынициативность, сформировать более активную жизненную позицию. Продукты изобразительного творчества являются объективным свидетельством настроений и мыслей человека, что позволяет использовать их для ретроспективной, динамической оценки состояния, проведения соответствующих исследований и сопоставлений.
9.2. ИГРОТЕРАПИЯ
Рассмотрим использование технологии игротерапии в психокоррекции воровства на примере игры «Укради!» (X. Кедьюсон, Ч. Шеффер, 2006).
Специалистам по игровой терапии нередко приходится иметь дело с детьми, совершающими кражи.
Кражи, совершенные детьми, крайне болезненны для родителей, особенно если воровство приобретает систематический характер и, по мере взросления ребенка, становится все более изощренным. Родители во многих случаях оказываются бессильны предотвратить его. При этом подобное поведение ребенка и реакции на него родителей лишь усиливают друг друга, поскольку у ребенка появляется ощущение своей власти над родителями и, по мере того как родители стремятся все более жестко контролировать ребенка, воровство становится для нег все более привлекательным занятием.
Подобная форма нарушения поведения и связанные с ней семейные проблемы наиболее характерны для детей из неблагополучных семей. Д. Винникотт высказывает предположение, что склонность ребенка к воровству может быть связана с попыткой получить материнскую любовь и внимание, которых ему, возможно, не хватало в раннем детстве (УтгисоМ Б., 1971) Безусловно, вопрос о том, руководствуется ли ребенок при совершении кражи желанием получить понравившийся ему предмет или испытать чувство любви и привязанности со стороны матери, может быть предметом специального обсуждения.
Очевидно, склонность ребенка к воровству в семье определенным образом связана, с одной стороны, с проявляющейся в нем тенденцией освоения определенной драматической роли и, с другой — независимо от его стремления, — с желанием получить понравившийся предмет. Эта склонность может трактоваться с точки зрения внутрисемейных отношений, что следует учитывать любому психологу, сталкивающемуся с проявлениями подобного поведения. Глубокое укоренение детского воровства в семейных отношениях, как правило, не осознается родителями, которые считают, что проблему можно решить лишь жестким контролем поведения ребенка.
Специалист по игровой терапии, применяющий семейно-ориентированный подход, может помочь членам семьи разобраться в характере их отношений и в том, какое значение имеют совершаемые детьми кражи, — тем самым он будет способствовать изменению этих отношений.
Основная задача игры «Укради!» заключается в том, т0бы в условном игровом, интерактивном контексте помочь семье заново пережить драматизм кражи. Участвуя в подобной игре, дети и родители могут в определенной мере дистанцироваться от напряженной внутрисемейной ситуации и усвоить некоторые новые способы поведения — их можно будет использовать дома с целью решения проблем, вызванных воровством ребенка и привычным для членов семьи ощущением себя в роли воров или пострадавших лиц. Участники игры могут лучше уяснить тяжесть психологической и эмоциональной нагрузки, которую несет воровство.
Использование игры, ориентированной на исследование глубокого эмоционального подтекста кражи, базируется на положениях динамической игровой терапии. В целом ее можно определить как интегративный игровой психотерапевтический подход, при котором члены семьи привлекаются к разнообразным творческим, экспрессивным видам деятельности, использующим элементы драматического и изобразительного искусства, видеоигр и т. д. Психолог должен стремиться строить игровые отношения таким образом, чтобы они затрагивали эмоционально значимые аспекты реальных внутрисемейных отношений. Процесс динамической игровой терапии основывается на том, что психолог и члены семьи начинают активно участвовать в простейших интерактивных Играх с использованием средств самовыражения и постепенно осуществляют переход к новым совместным формам экспрессивного поведения, предполагающим большую свободу выбора.
Игра «Укради!» лучше всего подходит детям в возрасте от 6 до 12 лет. Она применяется после того, как психолог достаточно хорошо познакомится с членами семьи и убедится, что склонность ребенка к воровству действительно имеет место. Как правило, на это уходит от одного до двух месяцев. Если родители продолжают жаловаться на совершаемые ребенком кражи, психологу необходимо выяснить, что именно и каким образом крадет ребенок. Затем он предлагает родителям и ребенку поиграть в игру «Укради!».
Приступая к игре, психолог располагает все необходимые принадлежности в одной части кабинета и проводит линию, отделяющую ее от остального помещения. Родителю предлагают «охранять» предметы, давая «вору» команды остановиться, а ребенку — «воровать» их. В ходе игры «вор» должен, проникнув за линию, схватить какой-либо предмет и перенести его на свою половину. Если это ему удается, он может «приказать», чтобы одна из конечностей «охранника» больше не двигалась. «Украв» еще один предмет, он может «парализовать» другую конечность «охранника». Игра продолжается до тех пор, пока «охранник» не будет полностью «парализован ».
Обычно в игре используются косынки, подушки, фигурки животных и т. д., а в роли «границы» выступает лента или веревка. Функции судьи, который подтверждал бы, что предмет действительно был перенесен на половину «вора», берет на себя психолог или второй родитель. Как правило, чтобы «парализовать» «охранника» ребенок просит его убрать за спину руку, а ногу держать а весу; он может также попросить закрыть (завязать) глаза или замолчать — так что «охранник» не сможет больше «приказывать» остановиться.
В процессе игры психолог напоминает ее участникам 0 том, что не следует слишком серьезно к ней относиться. Когда «охранник» полностью «парализован», а все вещи перенесены на сторону «вора», происходит обмен ролями: ребенок становится «охранником», а родитель — «вором». Родитель может «парализовать» разные части тела «охранника», если ему удастся что-нибудь «украсть». В процессе игры ее участники несколько раз меняются ролями до тех пор, пока каждый из них не освоит роли «охранника» и «вора» и не будут проявлены связанные с этими ролями чувства. Тогда психолог может несколько изменить правила, чтобы они больше соответствовали этим возможностям. В конце занятия он также может попросить участников игры изобразить на рисунке ее наиболее значимые моменты, либо, сделав своевременно видеозапись, ее обсудить. Основная цель игры заключается в том, чтобы дать детям и родителям возможность в той или иной мере осознать характер своих отношений. Как правило, наибольший психотерапевтический эффект связан с изменениями в ходе игры, когда ребенок и родитель пытаются ввести в нее новые элементы, отражающие их отношения.
Наиболее характерные примеры этих изменений — манипуляции участников игры с предметами. Нередко родители прячут мелкие предметы у себя на теле либо крепко держат их, чтобы «вор» не смог их унести, но это лишь повышает интерес к ним ребенка. В эти моменты психолог может предложить договориться, как поступить с оставшимися предметами, или даже попытаться обсудить, что они могут означать с точки зрения взаимоотношений родителя и ребенка. Примером глубокого субъективного значения предмета могут быть моменты связанные с осознанием ребенком значимости своего «Я», а также того, что может значить сохранение предмета в руках родителя (например, любовь и внимание со стороны ребенка). С учетом всего этого, моменты переговоров участников игры относительно того, что делать с оставшимися предметами, могут иметь очень большое значение.
Игру «Укради!» лучше всего использовать с детьми младшего школьного возраста, для которых характерны нарушения поведения или проявления патологической привязанности. Как правило, эти дети плохо поддаются психотерапии в ее традиционных вербальных и невербальных вариантах.
В качестве игротерапии можно использовать домашний театр, например проигрывание этюдов — простых сценок, в которых ребенок вместе со взрослыми может «проиграть» сложные житейские ситуации. Своевольным детям очень полезно научиться прогнозировать последствия своих поступков. Но при проигрывании подобных этюдов важно позаботиться о том, чтобы самолюбие ребенка не пострадало, чтобы он ни в коем случае не был опозорен перед другими детьми и перед взрослыми! Поэтому, например, в этюдах «хозяин — собака» не следует говорить прямо о воровстве собаки, а нужно делать упор на безрассудные поступки, на их печальные и курьезные последствия.
Примеры этюдов.
Этюд 1. Собака, обидевшись на хозяина за то, что он ушел и оставил ее одну, устроила в доме ужасный беспорядок (побольше живописных деталей!). Что было, когда хозяин вернулся и увидел это безобразие?
Этюд 2. Собака требует, чтобы хозяин любил только ее, тогда как он любит еще и... (перечислить нескольких человек или назвать кого-то одного, к примеру — маму). Она во что бы то ни стало хочет добиться своего, но избирает не совсем обычный способ: залезает к хозяину в портфель (в стол), вынимает (придумать — что) и прячет. Проделка обнаруживается. Реакция хозяина? Завоевывает ли собака его любовь?
Этюд 3. Собака завела новые знакомства среди дворовых псов и, решив произвести на них впечатление, пригласила целую свору домой, сделав вид, что она живет одна и является полноправной хозяйкой квартиры. Нужно как можно смешней придумать, какое разорение и беспорядок учинили в доме четвероногие гости и как на это среагировал внезапно вернувшийся хозяин.
9.3. СКАЗКОТЕРАПИЯ
Сказкотерапия — анализ басен, сказок (литературных и психологических), что способствует формированию «нравственного иммунитета», то есть способности ребенка к противостоянию негативным воздействиям духовного, ментального и эмоционального характера, исходящим из социума.
С. Коростелёва (2006) в работе с родителями ворующих детей использовала басни. Она установила высокую эффективность басен, которые созданы 2,5 тысячи лет назад, но актуальны и сегодня. Например, басня Эзопа «Мальчик-вор и его мама».
Мальчик в школе украл у товарища дощечку и принес матери. А та не только его не наказала, но даже похвалила. Тогда в другой раз он украл плащ, и мать приняла это еще охотнее. Время шло... Мальчик стал юношей и взялся за кражи покрупнее. Наконец, поймали его однажды с поличным и повели на казнь, а мать шла следом и колотила себя в грудь. Перед казнью сын наклонился и сказал матери: «Кабы наказала ты меня, когда я в первый раз принес краденую дощечку, не докатился бы я до такой судьбы и не пришлось бы сейчас ч к мне умирать...»
Басня учит: если не наказать за вину в самом начале, она становится все больше и больше. Конечно, бывают и такие случаи, когда родители, наоборот, излишне категоричны по отношению к своему ребенку. Порой, хорошей беседе о поведении они предпочитают угрозы, повышенный тон, гневные тирады, а то и применяют физические наказания. А ведь гнев и злоба — это признак бессилия, и до добра это еще никогда не доводило.
В басне Эзопа «Сотворение человека» говорится о том, что глину, из которой Прометей вылепил человека, он замешал не на воде, а на слезах. Поэтому и не следует действовать на человека силой — это бесполезно, а ели нужно, то лучше укрощать его и смягчать, успокаивать и урезонивать, по мере возможности, и к такому отношению он отзывчив и чуток.
Самая большая трудность в коррекционно-реабилитационной работе с ворующими детьми — изменение отношения к подростку. Ведь если взрослый продолжает видеть в нем преступника, это мгновенно передается подростку и становится серьезным барьером в процессе реабилитации. Но как изменить это отношение, сформированное годами?
А. А. Пискунов и его коллеги (2001) попробовали сделать это при помощи сказки «Вор и маска».
Жил как-то мудрый король со своей прекрасной дочерью. Когда наступила пора принцессе выходить замуж, король объявил, чтобы кандидаты в женихи явились во дворец для отбора. Было поставлено только два условия: иметь хорошую репутацию (это было требование короля) и быть красивым (этого желала принцесса).
Среди узнавших об этом людей был один вор. Жизнь, полная преступлений и обмана, наложила отпечаток на его лицо. Морщины лжи и предательства обезобразили его внешность, но когда-то он был красив.
Природная хитрость не давала ему покоя, и вор решил бороться за руку принцессы.
«Я придумаю, как обойти других!» — подумал он. Он тайно посетил знаменитого изготовителя масок и заказал маску, которая возвращала ему облик невинной юности.
С помощью маски вору удалось легко пройти первые туры отбора. Сначала, возвращаясь вечерам домой, он смеялся над тем, как легко ему удалое обмануть советников короля.
«Ну и глупцы же они!» — думал он, рассматривая в зеркале свое настоящее лицо. Однако через несколько недель он понял, что дело обстоит не так просто. Вор остался в числе последних двадцати претендентов на руку принцессы, и их фотографии были напечатаны во всех газетах. Теперь репортеры все время толпились у дверей его дома и задавали вопросы, на которые ему совсем не хотелось отвечать. Вор притворялся скромным и говорил, что, наверное, не пройдет дальнейший отбор и что его личная жизнь не представляет никакого интереса. Теперь он больше не рисковал снимать маску даже ночью и жил в постоянном страхе разоблачения.
Вскоре его известили, что он остался в числе последних трех кандидатов. Понимая, что в случае разоблачения его ждет казнь, вор решил бежать из страны. Но, когда он выходил из дому, его приветствовали два солдата, присланные королем. Было слишком поздно!
В день последнего тура вор отправился во дворец, ожидая самого худшего. Впрочем, в нем еще теплилась надежда, что не он окажется избранником принцессы. Однако девушка уже приняли решение и говорила с другими кандидатами очень недолго, просто из вежливости. Потом она взял его за руку и сказала отцу: «Вот он».
В отчаянной попытке избежать разоблачения, вор отвел короля в сторону:
— Ваше величество, — сказал он. — Это большая честь для меня, но мне необходимо время на подготовку. Нельзя ли отложить обручение на один год?
Король с радостью согласился. Конечно, настоящим намерением вора было желание при первой же возможности убежать из страны, однако это оказалось невозможным. Теперь он стал вторым по известности человеком в королевстве. Толпы зевак постоянно собирались вокруг его дома в надежде хоть мельком увидеть будущего короля. Его приглашали произносить речи, присутствовать на церемониях. И что было хуже всего — целовать младенцев. А он ненавидел младенцев! И при