Внутри «Завода» было много гирлянд с мерцающими разноцветными огнями. Некоторые гости уже сидели, но многие слонялись вокруг, неся бокалы с шампанским наполненные бледной, шипящей жидкостью. Официанты – которые также были оборотнями, заметил Саймон, все мероприятие кажется было устроено членами стаи Люка, – перемещались среди гостей, подавая бокалы с шампанским. Саймон отказался. С тех пор как он побывал на вечеринке у Магнуса, он не чувствовал себя безопасно выпивая что‑либо, чего он не приготовил сам, и кроме того он никогда не знал как жидкость (не кровь) подействует на него и может ли заставить его почувствовать себя плохо.
Майя стояла возле одной из кирпичных колонн, разговаривая с двумя оборотнями и смеясь. Она была одета в блестящее оранжевое атласное платье, которое выделяло ее темную кожу, и ее волосы диким ореолом коричнево‑золотых кудрей окружали ее лицо. Она увидела Саймона и Джордана, и подчеркнуто отвернулась. Задняя часть ее платья была V‑образным вырезом, который демонстрировал часть обнаженной кожи, включая татуировку с изображением бабочки на нижней части спины.
– Не думаю, что они были, когда я узнал ее, – сказал Джордан. – Татуировка, я имею в виду.
Саймон посмотрел на Джордана. Он таращился на свою экс‑подружку с выражением очевидной тоски, Саймон подозревал, что если он попытается подойти, то получит удар кулаком в лицо от Изабель, если не будет осторожен.
– Пойдем, – сказал он, положив руку на спину Джордана и слегка его подтолкнув. – Пойдем и посмотрим, где мы сидим.
Изабель, которая наблюдала за ними через плечо, улыбнулась кошачьей улыбкой.
– Хорошая мысль.
Они пробились через толпу в область, где были столы, найдя единственный который был занят всего наполовину. Клэри сидела на одном из стульев, смотря вниз на бокал шампанского, наполненный тем, что наиболее вероятно было имбирным пивом. Рядом с ней были Алек и Магнус, оба в темных костюмах, которые они носили, когда вернулись из Вены. Магнус, казалось, играл с краями своего длинного белого шарфа. Алек, скрестив руки на груди, свирепо смотрел вдаль.
|
|
Клэри, увидев Саймона и Джордана, вскочила на ноги, на ее лице читалось облегчение. Она обошла стол, чтобы поприветствовать Саймона, и он увидел, что она одета в очень простое золотисто шелковое платье и золотые сандалии на низкой подошве. Без каблуков прибавляющих ей роста, она выглядела крошечной. Кольцо Моргенштернов висело на ее шее, его серебро блестело на фоне цепочки, которая держала его. Она потянулась, чтобы обнять его и прошептала:
– Думаю, что Алек с Магнусом в ссоре.
– Похоже на то, – прошептал он в ответ. – А где твой парень?
После этого она убрала руки с его шеи.
– Он был вынужден задержаться в Институте. – Она повернулась. – Привет, Кайл.
Он улыбнулся несколько неловко.
– На самом деле, Джордан.
– Да я слышала. – Клэри жестом указала на стол. – Ну, мы можем сесть. Полагаю, что довольно скоро подадут жаркое и отбивные. А затем, надеюсь, еду.
Они все сели. Наступила долгая и неловкая пауза.
– Итак, – наконец произнес Магнус, пробежавшись своим длинным белым пальцем по краю своего бокала для шампанского. – Джордан. Я слышал, ты в числе Волков‑Защитников. Вижу, ты носишь один из их медальонов. Что на нем написано?
|
|
Джордан кивнул. Он покраснел, его ореховые глаза искрились, а внимание явно только частично было направлено на разговор. Его взгляд следовал по всей комнате за Майей, а пальцы нервно сжимали и разжимали краешек скатерти, лежащей на столе. Саймон сомневался, что он знает об этом.
– Beati bellicosi – Священные воины.
– Хорошая организация, – сказал Магнус. – Я знал того, кто основал ее, где‑то в 1800‑х годах. Вулси Скотт. Старая уважаемая семья оборотней.
Алек издал противный звук из глубины своей глотки.
– И с ним ты тоже спал?
Кошачьи глаза Магнуса расширились.
– Александр!
– Разве мне что‑нибудь известно о твоем прошлом? – упрямо заявил Алек. – Ты ничего не рассказываешь мне, ты только что заявил, что это не важно.
Лицо Магнуса не выражало никаких эмоций, но в голосе звучал оттенок злости.
– Означает ли это, что каждый раз, как я упоминаю кого‑нибудь, кого встречал, ты будешь спрашивать, не было ли у меня с ним романа?
Выражение лица Алека было упрямым, но Саймон не мог не почувствовать вспышку симпатии к нему; за его голубыми глазами ясно читалась боль.
– Возможно.
– Однажды я встретил Наполеона, – сказал Магнус. – Хотя у нас и не было романа. Он был поразительно чопорным для француза.
– Вы встречали Наполеона? – Джордан, который, похоже, пропустил большую часть разговора, выглядел потрясенным. – Значит, это правда, что рассказывают о колдунах?
Алек очень неприятно посмотрел на него.
– Что, правда?
– Александр, – сказал Магнус сурово, и Клэри встретилась с глазами Саймона через стол. Ее широкие, зеленые и полные выражения говорили «Упс». – Ты не можешь грубить каждому, кто заговорит со мной.
|
|
Алек сделал широкий, размашистый жест.
– А почему нет? Порчу твой стиль, да? Я имею в виду, может, ты надеялся пофлиртовать с мальчиком‑оборотнем здесь. Он очень привлекательный, если тебе нравятся волосатые, широкоплечие, рельефно выглядящие типы.
– Эй, успокойтесь, – сказал Джордан мягко.
Магнус положил руки на голову.
– Или здесь есть много симпатичных девушек, поскольку очевидно твой вкус идет в обоих направлениях. Здесь есть хоть кто‑нибудь, кто тебе не нравится?
– Русалки, – пробормотал Магнус сквозь пальцы. – Они всегда пахнут морскими водорослями.
– Это не смешно, – сказал Алек свирепо и, оттолкнув назад свой стул, встал из за стола и пошел прочь в толпу.
Магнус все еще держал свою голову в руках, черные космы его волос торчали между пальцами.
– Я просто не понимаю, – сказал он, не обращаясь ни к кому в частности, – почему прошлое должно иметь значение.
К удивлению Саймона, ответил Джордан.
– Прошлое всегда имеет значение, – произнес он. – Именно это они говорят тебе, когда присоединяешься к Защитникам. Ты не можешь забыть ошибки своего прошлого, иначе ты никогда не научишься на них.
Магнус поднял взгляд, его золотисто‑зеленые глаза сверкали сквозь пальцы.
– Сколько тебе лет? – настойчиво спросил он. – Шестнадцать?
– Восемнадцать, – сказал Джордон, выглядя слегка напуганным.
Возраста Алека, прикинул Саймон, сдерживая внутри ухмылку. Он действительно не находил ничего забавного в драме Алека и Магнуса, но было трудно не почувствовать определенное горькое развлечение при выражении Джордана. Джордан был в два раза больше Магнуса – несмотря на рост, Магнус был очень худым – но Джордан явно боялся его. Саймон повернулся, ища взгляд Клэри, но она пристально смотрела на входную дверь, ее лицо вдруг стало белее кости. Положив свою салфетку на стол, она пробормотала «Извините» и, поднявшись, практически выбежала из‑за стола.
Магнус вскинул руки вверх.
– Ну, если это массовое бегство… – сказал он и встал, изящно обернув свой шарф вокруг шеи. Он исчез в толпе, очевидно в поисках Алека.
Саймон посмотрел на Джордана, который снова поглядывал на Майю. Она стояла спиной к ним и разговаривала с Люком и Джослин, смеясь и откидывая свои вьющиеся волосы назад.
– Даже не думай об этом, – сказал Саймон, и поднялся. Он указал на Джордана. – Ты остаешься здесь.
– И делаю что? – спросил Джордан.
– Что обычно делает Волк‑Защитник в такой ситуации. Медитируй. Созерцай свою силу Джедая.
Что угодно. Я вернусь через пять минут, и тебе лучше к этому времени все еще быть здесь.
Джордан откинулся на спинку стула, протестующе скрестив руки на груди, но Саймон уже перестал обращать на него внимание. Он повернулся и двинулся в толпу, следуя за Клэри. Она была пятном красного и золотого среди движущихся тел, окруженная вихрем своих ярких волос.
Он поймал ее возле одного из обернутых фонариками столбов, и положил руку на ее плечо. Она повернулась с испуганным вскриком – глаза большие, рука поднялась, как если бы она собиралась оттолкнуть его. Она расслабилась, когда увидела, кто это был.
– Ты напугал меня!
– Заметно, – сказал Саймон. – Что происходит? Чем ты так напугана?
– Я… – Она опустила руку, пожимая плечами; несмотря на ее попытки выглядеть непринужденно, пульс на ее шее стучал как молоток. – Я думала, что увидела Джейса.
– Я догадался, – сказал Саймон. – Но…
– Что, но?
– Ты действительно выглядишь испуганной. – Он не был уверен, зачем он это сказал, или почему надеялся, что она ему ответит. Она закусила губу, как обычно делала, когда нервничала. Ее взгляд был устремлен вдаль; это было знакомо Саймону. Одна из вещей, которые он всегда любил в Клэри, то, как легко она оказывается в своем воображении, как легко она может отгородить себя стеной, уйдя в иллюзорные миры, от проклятий и принцев, судьбы и магии. Когда‑то он был способен делать то же самое – быть в воображаемом мире так захватывающе из‑за чувства безопасности – потому что мир был воображаемым. Сейчас, когда реальное и вымышленное столкнулись, он задавался вопросом хотела ли она, как и он, вернуться назад, в нормальное прошлое. Он задавался вопросом была ли нормальность чем‑то подобным видению или тишине тем, что ты не ценишь пока не потеряешь.
– У него сейчас тяжелый период, – сказала она, понизив голос. – Я боюсь за него.
– Знаю, – сказал Саймон. – Слушай, не хочу вмешиваться, но… он узнал, что с ним происходит? Или кто‑то другой?
– Он… – Она осеклась. – С ним все в порядке. У него просто тяжелые времена, он пытается разобраться с некоторыми вещами, связанными с Валентином. Ты ведь понимаешь. – Саймон действительно понимал. А также он понимал, что она лгала. Клэри, которая практически никогда не лгала ему. Он пристально посмотрел на нее.
– Ему снятся кошмары, – сказала она. – Он опасается, что здесь не обошлось без демона…
– Не обошлось без демона? – повторил Саймон, с недоверием. Он знал, что у Джейса были кошмары – тот рассказал об этом – но Джейс ни разу не упомянул демонов.
– Ну, очевидно, это какие‑то демоны, которые пытаются добраться до тебя через сны, – сказала Клэри, и прозвучало это так, будто она уже пожалела, что завела эту тему. – Но я уверена, что ничего особенного. У каждого бывают кошмары, ведь так? – Она положила ладонь на руку Саймона. – Я просто собираюсь проверить, как он там. Я вернусь, – ее взгляд уже умчался прочь, к дверям, которые вели на террасу; он отошел с кивком и дал ей пройти, наблюдая, как она пробиралась сквозь толпу.
Она казалась такой миниатюрной – маленькой, как в первом классе, когда он провожал ее до дверей ее дома и наблюдал, как она поднималась по лестнице, хрупкая и серьезная, а ее коробка для ланча болталась у колена. Он почувствовал, как дрогнуло его сердце, которое больше не билось, и задался вопросом, есть ли в мире что‑то болезненнее, чем ощущение, что не можешь защитить того, кого любишь.
– Ты выглядишь больным, – сказал голос сзади. Хриплый и знакомый. – Ты размышляешь о том, какой ты ужасный человек?
Саймон обернулся и увидел Майю, прислонившуюся к столбу позади него. Полоса маленьких сияющих белых огней была обернута вокруг ее шеи, а ее лицо разрумянилось от шампанского и теплого помещения.
– Или, может мне стоит сказать, – продолжала она, – какой ты ужасный вампир. Только это звучит так, будто из тебя вышел плохой вампир.
– Из меня вышел плохой вампир, – сказал Саймон. – Но это не значит, что я плох как бойфренд.
Она криво улыбнулась.
– Бэт говорит, мне не стоит злиться на тебя так, – сказала она. – Он говорит, что парни совершают глупые поступки, когда это касается девушек. Особенно, ботаны, у которых не было большого опыта общения с девушками.
– Будто он может заглянуть мне в душу.
Майя помотала головой.
– Мне трудно злиться на тебя, – сказала она. – Но я над этим работаю. – Она отвернулась.
– Майя, – сказал Саймон. Его голова начала болеть, и он испытывал небольшое головокружение. Если он не поговорит с ней сейчас, то уже никогда. – Пожалуста. Подожди.
Она повернулась и посмотрела на него, вопросительно вскинув брови.
– Я извиняюсь за все, что сделал, – сказал он. – Я знаю, что говорил уже это прежде, но сейчас я действительно подразумеваю это.
Она пожала плечами, без эмоций и ничего не сказав.
Он пытался не обращать внимания на головную боль.
– Может Бэт прав, – сказал он. – Но думаю, здесь есть кое‑что еще. Я хотел быть с тобой потому что
– и это прозвучит эгоистично – ты давала мне почувствовать себя нормальным. Похожим на человека, которым я был раньше.
– Я оборотень, Саймон. Что точно не нормально.
– Но ты это ты, – сказал он, слегка запинаясь между словами. – Ты искренняя и естественная. Одна из самых естественных среди всех, кого я знаю. Ты любишь приходить и играть в Halo. Ты любишь говорить о комиксах и ходить на концерты, танцевать и заниматься другими нормальными вещами. И ты относишься ко мне, как к нормальному. Ты никогда не называла меня Светочем или вампиром, или как‑то иначе, а только Саймоном.
– Это нормально для друзей, – сказала Майя. Она снова прислонилась к колонне, ее глаза мягко сияли, пока она говорила. – Не для девушки.
Саймон просто смотрел на нее. Его головная боль пульсировала, как биение сердца.
– А затем появляешься ты, – добавила она, – притащив с собой Джордана. О чем ты думал?
– Это несправедливо, – возмутился Саймон. – Я понятия не имел, что он твой бывший…
– Я знаю. Изабель сказала мне, – перебила его Майя. – Я просто не могу не оторваться на тебе за это.
– Вот как? – Саймон взглянул на Джордана, который сидел в одиночестве за круглым столом, как парень, чья подруга не пришла. Саймон внезапно ощутил себя очень уставшим – уставшим от переживаний обо всех, от чувства вины за вещи, которые он сотворил и, возможно, еще натворит в будущем. – Ну, а Иззи сказала тебе, что Джордан взялся за мое дело, чтобы быть рядом с тобой? Слышала бы ты, как он спрашивает о тебе. Как он даже произносит твое имя. Он почти набросился на меня, когда подумал, что я тебе изменяю… – Ты не изменял. Мы встречались не только друг с другом. Измена это другое…
Саймон улыбнулся, когда Майя запнулась, краснея.
– Думаю, хорошо, что ты его настолько ненавидишь, что примешь мою сторону в любой ситуации, – сказал он.
– Прошли годы, – сказала она. – Он ни разу не попытался связаться со мной. Ни разу.
– Он пытался, – сказал Саймон. – Ты знала, что той ночью, когда он тебя укусил, он впервые обратился?
Она помотала головой, взмахнув кудрями, ее большие ореховые глаза были серьезны.
– Нет. Я думала, он знал…
– Что он оборотень? Нет. Он знал, что как‑то теряет контроль, но кто догадается, что он превращается в оборотня? На следующий день после того, как укусил тебя, он отправился тебя искать, но Защитники помешали ему. Они держали его подальше от тебя. И даже тогда он не прекратил искать. Не думаю, что за прошедшие два года был хотя бы день, чтобы он не думал, где ты…
– Почему ты защищаешь его? – прошептала она.
– Потому что ты должна знать, – сказал Саймон. – Я был плохим парнем для тебя, и я тебе задолжал. Ты должна знать, что он не хотел бросать тебя. Он взялся за меня только потому, что твое имя было упомянуто в записях по моему делу.
Ее губы разомкнулись. Она помотала головой, и сверкающие огоньки ее ожерелья блеснули, как звезды.
– Я просто не знаю, что я должна с этим делать, Саймон. Что мне делать?
– Не знаю, – сказал Саймон. Его голова болела так, словно в нее вбивали гвозди. – Но одно я могу сказать тебе точно. Я последний парень на Земле, у которого тебе следует спрашивать совета по теме отношений. – Он прижал руку ко лбу. – Я пойду на улицу. Подышу свежим воздухом. Джордан там за столом, если ты захочешь поговорить с ним.
Он указал на стол, а затем повернулся прочь от ее вопрошающих глаз, от взглядов остальных гостей в помещении, от звука громких голосов и смеха и заковылял к дверям.
Клэри вышла через двери, ведущие на террасу, и была встречена порывом холодного воздуха. Она задрожала, пожалев, что ее плащ был не с ней, но не хотела тратить время, возвращаясь к столу за ним. Она вышла на террасу и закрыла за собой дверь.
Терраса была просторным местом из каменных плит, окруженных железными перилами. Фонарики Тики горели в больших оловянных подставках, но они слабо прогревали воздух – что, возможно, объясняло, почему здесь не было никого, кроме Джейса. Он стоял у перил, глядя на реку.
Она захотела подбежать к нему, но не могла не засомневаться. Он был в темном костюме, пиджак распахнут поверх белой рубашки, и его голова была повернута вбок, прочь от нее. Она никогда не видела его одетым, как сейчас, и это делало его немного старше и отдаленнее. Ветер, поднявшийся от реки, всколыхнул его светлые волосы, и она увидела небольшой шрам вдоль шеи, где Саймон однажды его укусил, и вспомнила, что Джейс позволил быть укушенным, рисковал жизнью ради нее.
– Джейс, – сказала она.
Он повернулся, посмотрел на нее и улыбнулся. Улыбка была знакомой и, казалось, добралась до чего‑то внутри нее, дав ей свободу пробежать через камни к нему и обнять его. Он подхватил ее и надолго оторвал от земли, зарывшись лицом в ее шею.
– Ты в порядке, – сказала она в итоге, когда он поставил ее обратно. Она взволнованно вытерла слезы с лица, которые выступили у нее на глазах. – Я имею в виду, что Безмолвные Братья не позволили бы тебе уйти, не будь ты в порядке, но мне казалось, они сказали, что ритуал займет много времени? Даже дней?
– Вышло иначе. – Он положил руки на обе стороны ее лица и улыбнулся ей. Позади него над водой изогнулся Квинсборский мост. – Ты же знаешь Безмолвных Братьев. Они любят преувеличивать все, что делают. Но на самом деле это довольно простая церемония, – он улыбнулся. – Я чувствовал себя немного глупо. Это церемония для маленьких детей, но я просто держал в мыслях, что если я быстро с этим разделаюсь, то успею увидеть тебя в сексуальном вечернем платье. Это помогло мне. – Его глаза осмотрели ее с ног до головы. – И, позволь признать, я не разочарован. Ты великолепна.
– Ты тоже выглядишь довольно хорошо, – она слегка рассмеялась сквозь слезы. – Я даже не знала, что у тебя есть костюм.
– У меня не было. Мне пришлось купить его. – Он провел большими пальцами по ее скулам, где лицо было влажным от слез. – Клэри…
– Почему ты вышел сюда? – спросила она. – Здесь холодно. Не хочешь вернуться внутрь?
Он покачал головой.
– Я хотел поговорить с тобой наедине.
– Так говори, – сказала Клэри полушепотом. Она убрала его руки от своего лица и положила к себе на талию. Ее охватило желание, чтобы он прижал ее к себе. – Что‑то не так? Ты будешь в порядке? Пожалуйста, не скрывай ничего от меня. После всего того, что случилось, ты должен знать, я могу справиться с плохими новостями. – Она понимала, что нервно болтала, но не могла остановиться. Ее сердце колотилось со скоростью тысяча миль в минуту. – Я просто хочу, чтобы ты был в порядке, – сказала она так спокойно, как могла.
Его золотистые глаза потемнели.
– Я все еще изучаю ту коробку, которая принадлежала моему отцу. Я ничего не чувствую при виде нее. Письма, фото. Я не знаю, кто эти люди. Они не кажутся мне настоящими. Валентин был настоящим.
Клэри моргнула; она не этого ожидала такого от него услышать.
– Помнишь, я сказала, что это займет время…
Казалось, он даже не слышал ее.
– Будь я и правда Джейсом Моргенштерном, ты бы любила меня? Будь я Себастьяном, ты бы любила меня?
Она сжала его ладони.
– Ты бы не стал таким.
– Если бы Валентин сделал со мной то же, что и с Себастьяном, ты бы любила меня?
В этом вопросе было столько эмоций, что она не поняла. Клэри сказала:
– Но тогда это был бы не ты.
Он затаил дыхание, словно ее слова ранили его – но как такое возможно? Это было правдой. Он не был похож на Себастьяна. Он был похож на самого себя.
– Я не знаю, кто я, – сказал он. – Я смотрю на себя в зеркало и вижу Стефана Эрондейла, но я веду себя, как Лайтвуд, и разговариваю, как отец – как Валентин. Поэтому я вижу, кто я есть, в твоих глазах, и стараюсь быть этим человеком, поскольку ты веришь в него, и я считаю, что веры может быть достаточно, чтобы сделать из меня того, кого ты хочешь.
– Ты и есть тот, кого я хочу. И всегда им был, – сказала Клэри, но она не могла не почувствовать, что будто кричала в пустую комнату. Будто бы Джейс не слышал ее, сколько бы раз она ни повторила, что любит его. – Я знаю, ты чувствуешь себя так, будто не знаешь, кто ты, но я то знаю. Я знаю. И однажды ты тоже узнаешь. И все это время ты не можешь волноваться, что потеряешь меня, потому что этого никогда не произойдет.
– Есть способ… – Джейс поднял на нее свой взгляд. – Дай мне руку.
Удивленная, Клэри протянула ему руку, вспоминая, как он взял ее руку в первый раз. Теперь у нее была руна с открытым глазом на задней стороне руки, которую он искал тогда и не нашел. Ее первая постоянная руна. Он перевернул ее руку, обнажая запястье и уязвимую кожу предплечья.
Она вздрогнула. Ветер от реки был таким, будто проникал до костей.
– Джейс, что ты делаешь?
– Помнишь, что я рассказывал о свадьбах сумеречных охотников? Как вместо обмена кольцами мы наносим друг другу метки при помощи рун любви и обязательств? – Он взглянул на нее большими и уязвимыми глазами под слоем пушистых золотистых ресниц. – Я хочу нанести тебе Метку, которая свяжет нас вместе, Клэри. Это просто небольшая Метка, но это навсегда. Ты хочешь этого?
Она поколебалась. Постоянная руна, когда они так молоды – ее мать очень разозлится. Но, казалось, больше ничего не срабатывает; ничего, чтобы убедило его. Может, это сработает. Молча, она вытащила свое стило и протянула ему. Он взял его, касаясь ее пальцев. Теперь она дрожала еще больше, холод был везде, кроме тех мест, где он касался ее. Он прижал ее руку к себе и опустил стило, легко касаясь им кожи, осторожно двигая им вверх и вниз, а затем, когда она не возразила, нажал сильнее. Она так замерзла, что обжигающее стило ее даже порадовало. Она наблюдала, как темные линии вились из‑под его кончика, формируя рисунок из жестких, острых линий.
Ее нервы напряглись с внезапной настороженностью. Узор не говорил о любви и преданности; там было что‑то еще, нечто темное, что говорило о контроле и подчинении, о потери и темноте. Он что, рисовал неверную руну? Но это был Джейс; конечно, он знал руны достаточно хорошо. И все равно, по ее руке начало распространяться онемение от места, где ее коснулось стило – болезненная колкость, будто нервы просыпались – и она ощутила головокружение, будто земля двигалась под ней…
– Джейс, – повысила она голос, волнуясь. – Джейс, я не думаю, что это правильно…
Он отпустил ее руку. Он легко держал стило на ладони с той же грацией, как любое оружие.
– Прости, Клэри, – сказал он. – Я хочу быть связан с тобою. Я бы никогда не солгал об этом.
Она раскрыла рот, чтобы спросить его, о чем он говорил, но не смогла ничего сказать. Темнота надвигалась слишком быстро. Последнее, что она помнила, это руки Джейса вокруг нее, когда она падала.
После, казалось, вечности шатания вокруг, как он считал, жутко скучной вечеринки, Магнус в итоге нашел Алека, сидящего в одиночестве за столом в углу за искусственными белыми розами. На столе было несколько бокалов с шампанским, большинство наполовину полные, словно проходящие мимо гости оставили их здесь. Алек тоже выглядел брошенным. Он уперся подбородком в ладони и бессмысленно смотрел в пустоту. Он не поднял взгляда, даже когда Магнус споткнулся о стул напротив, развернул его и сел, положив руки на спинку.
– Хочешь вернуться в Вену? – спросил он.
Алек не ответил, продолжая смотреть в пустоту.
– Или мы можем поехать еще куда‑нибудь, – сказал Магнус. – Куда захочешь. Таиланд, Южная Каролина, Бразилия, Перу – о, подожди, нет, мне нельзя в Перу. Я забыл об этом. Это долгая история, но забавная, если хочешь ее услышать.
Выражение Алека сказало само за себя, что он очень не хотел слышать ее. Он целенаправленно отвернулся и стал рассматривать комнату, как будто струнный квартет оборотней увлекал его.
Раз уж Алек игнорировал его, Магнус решил позабавить себя, изменяя цвет шаманского в бокалах на столе. Он сделал один голубым, другой розовым и работал над зеленым, когда Алек потянулся через стол и шлепнул его по запястью.
– Прекрати это, – сказал он. – Люди смотрят.
Магнус взглянул на свои пальцы, с которых сыпались голубые искры. Может, это и было немного заметно. Он сжал пальцы в кулак.
– Ну, – сказал он. – Мне нужно занять себя чем‑то, чтобы не умереть от скуки, раз ты не разговариваешь со мной.
– Это не так, – сказал Алек. – Что я не разговариваю с тобой, я имею в виду.
– Да ну? – сказал Магнус. – Я только что спросил, не хочешь ли ты поехать в Вену или Таиланд, или на луну, и не припомню, что бы ты что‑то ответил.
– Я не знаю, чего я хочу.
Алек, опустив голову, играл с брошенной пластиковой вилкой. Хотя его глаза явно были опущены, их бледно‑голубой цвет был виден даже сквозь опущенные веки, которые были бледны, словно пергамент. Магнус всегда считал людей более красивыми, чем все остальные создания на Земле, и всегда удивлялся, почему. Всего несколько лет до распада, сказала Камилла. Но именно смертность делала их тем, чем они были, пламенем, горящим ярче из‑за своей недолговечности. Смерть – мать красоты, – как сказал поэт. Он задался вопросом, думал ли Ангел когда‑либо о том, чтобы сделать своих человеческих слуг, нефилимов, бессмертными. Но нет, даже с их силами они падали в битвах, как и люди, веками.
– У тебя снова этот взгляд, – сказал Алек раздраженно, глядя из‑под ресниц. – Будто ты смотришь на что‑то, чего я не вижу. Ты думаешь о Камилле?
– Нет, – сказал Магнус. – Как много из моего разговора с ней ты подслушал?
– Большую часть, – Алек поддел скатерть вилкой. – Я подслушивал под дверью. Достаточно.
– Совсем недостаточно, полагаю.
Магнус уставился на вилку, и она вылетела из пальцев Алека и пронеслась через стол к нему. Он расплющил ее рукой и сказал:
– Перестань баловаться. Что такого я сказал Камилле, что тебя так обеспокоило?
Алек поднял свои голубые глаза.
– Кто такой Уилл?
Магнус издал что‑то похожее на смех.
– Уилл? Боже мой. Это было давным‑давно. Уилл был сумеречным охотником, как и ты. И да, он действительно был похож на тебя, но ты ничем не похож на него. Джейс имеет намного больше общего с Уиллом, по крайней мере, в особенностях характера – и мои отношения с тобой не похожи на те, которые были у меня с Уиллом. Это то, что тебя беспокоило?
– Мне не нравится думать, что ты со мной только потому, что я похож на некого мертвого парня, которого ты любил.
– Я никогда не говорил этого. Камилла подразумевала это. Она мастер подтекстов и манипулирования. Она всегда им была.
– Ты не сказал ей, что она неправа.
– Если ты позволишь Камилле, она будет атаковать тебя со всех фронтов. Защити один фронт, и она будет атаковать другой. Единственный способ иметь с ней дело, это притвориться, что тебе все равно.
– Она говорила, что красивые мальчики были твоим слабым местом, – сказал Алек. – Что заставляет это звучать похожим на то, что я один из длинной очереди игрушек для тебя. Один умирает или уходит от тебя, и ты находишь другого. Я – ничто. Я – незначительный.
– Александр…
– Что, – продолжал Алек, снова уставившись в стол, – особенно несправедливо, потому что для меня ты кто угодно, но не банальность. Я изменил всю свою жизнь из‑за тебя. Но ничто никогда не изменится для тебя, не так ли? Я полагаю, что это то, что означает жить вечно. Ничто даже не значит так много.
– Я говорю тебе, что ты значишь…
– Белая Книга, – внезапно сказал Алек. – Почему ты так хотел ее?
Магнус смотрел на него, озадаченный.
– Ты знаешь почему. Это очень мощная книга заклинаний.
– Но ты хотел ее для чего‑то особенного, разве нет? Заклинание, которое было в ней? – Алек резко вдохнул. – Тебе не обязательно отвечать; я могу определить по твоему лицу, что это так. Это было… Это было заклинание, чтобы сделать меня бессмертным?
Магнус был шокирован до глубины души.
– Алек, – прошептал он. – Нет. Нет, я… Я не сделал бы такое.
Алек уставился на него своими пронзительными голубыми глазами.
– Почему нет? Почему за все годы отношений, которые у тебя были, ты ни разу не попытался сделать кого‑нибудь из них бессмертным? Если бы ты мог быть со мной вечность, разве ты бы не захотел этого?
– Конечно, захотел! – Магнус, понимая, что он почти кричал, приложил усилие, чтобы понизить голос. – Но ты не понимаешь. Ты ничего не получаешь просто так. Цена вечной жизни…
– Магнус, – это была Изабель, спешившая к ним с телефоном в руке. – Магнус, мне нужно поговорить с тобой.
– Изабель. – Обычно, Магнус любил сестру Алека, но в данный момент не особо. – Прекрасная, чудесная Изабель. Не могла бы ты, пожалуйста, уйти? Сейчас не лучшее время.
Изабель перевела взгляд с Магнуса на своего брата, и снова на Магнуса.
– Значит, ты не хочешь, чтобы я рассказала тебе, что Камилла только что сбежала из Святилища, и моя мать требует, чтобы ты немедленно вернулся в Институт и помог им найти ее?
– Нет, – сказал Магнус. – Я не хочу этого слышать.
– Что ж, очень плохо, – сказала Изабель. – Потому что это правда. Я имею в виду, ты не обязан идти, но…
Остальная часть предложения повисла в воздухе, но Магнус и так знал, о чем она говорила. Если он не приедет, Конклав заподозрит, что он помог Камилле сбежать, и этого он хотел меньше всего. Мариза будет в ярости, что осложнит его отношения с Алеком еще больше. И все же…
– Она сбежала? – спросил Алек. – Никто еще не сбегал из Святилища.
– Ну, – сказала Изабель, – теперь кое‑кто сделал это.
Алек сполз ниже на своем стуле.
– Иди, – сказал он. – Это экстренный случай. Просто иди. Мы можем поговорить позже.
– Магнус… – сказала Изабель с сожалением, но в ее голосе была безошибочная срочность.
– Отлично, – Магнус поднялся. – Но, – добавил он, останавливаясь возле стула Алека и наклоняясь ближе к нему, – ты не банален.
Алек покраснел.
– Если ты так считаешь, – пробормотал он.
– Я так считаю, – сказал Магнус, а затем развернулся и последовал за Изабель к выходу.
Снаружи, на опустевшей улице, Саймон прислонился к стене ««Завода»», к обвитому плющом кирпичу и уставился в небо. Огни моста затмили свет звезд, так что все, что он увидел, это полотно черного вельвета. С внезапной яростью он пожелал, чтобы мог вдохнуть прохладный воздух и очистить разум, чтобы мог почувствовать его на лице, коже. На нем была лишь тонкая рубашка, и все же. Он не мог дрожать, и даже воспоминание об этом, казалось, понемногу уходило из его памяти с каждым днем, ускользая, как память о другой жизни.
– Саймон?
Он замер, где стоял. Этот голос, слабый и знакомый, повис, как нить в прохладном воздухе. «Улыбнись». Это было последнее, что она сказала ему.
Но это невозможно. Она была мертва.
– Не взглянешь на меня, Саймон? – ее голос был таким же тихим, как всегда, почти как дыхание. – Я здесь.
Страх сковал ему позвоночник. Он открыл глаза и медленно повернул голову.
Марин стояла в круге света от фонаря на углу бульвара Вернон. На ней было девственно‑белое длинное платье. Ее прямые волосы спадали на плечи, сияя желтым в уличном свете. В них все еще было немного грязи. На ее ногах были маленькие белые шлепки. Ее лицо было мертвенно‑белым, на скулах были круги румян, а губы накрашены темно‑розовым, будто это сделали при помощи фломастера.
Колени Саймона задрожали. Он сполз по стене, к которой прислонялся, пока не оказался на земле, поджав ноги. Его голова готова была взорваться.
Марин слабо по‑девичьи рассмеялась и вышла из круга света. Она подошла к нему и взглянула вниз; ее лицо выражало забаву и удовлетворение.
– Я думала, ты удивишься, – сказала она.
– Ты вампир, – сказал Саймон. – Но… как? Я не делал этого с тобой. Я знаю, что не делал.
Марин покачала головой.
– Это был не ты. Но это было из‑за тебя. Они сочли меня твоей девушкой, понимаешь. Они вытащили меня из моей спальни ночью, а затем продержали в клетке весь день. Они сказали мне не беспокоиться, потому что ты придешь за мной. Но ты не пришел. Ты не пришел.
– Я не знал, – голос Саймона надломился. – Я бы пришел, если знал.
Марин смахнула свои светлые волосы назад жестом, который внезапно болезненно напомнил Саймону о Камилле.
– Неважно, – сказала она своим тихим девчачьим голосом. – Когда солнце село, они сказали мне, что я могу выбрать – умереть или жить такой. Вампиршей.
– И ты выбрала это?
– Я не хотела умирать, – выдохнула она. – А теперь я буду красивой и вечно молодой. Я могу всю ночь гулять, и мне не нужно возвращаться домой. И она заботится обо мне.
– О ком ты говоришь? Кто она? Ты имеешь в виду Камиллу? Слушай, Марин, она безумна. Тебе не следует ее слушать. – Саймон поднялся на ноги. – Я могу найти тебе помощь. Найти место, где ты сможешь оставаться. Научить тебя быть вампиром…
– О, Саймон, – она улыбнулась и ее маленькие белые зубки стали явно видны. – Я не думаю, что ты умеешь быть вампиром. Ты не хотел укусить меня, но сделал это. Я помню. Твои глаза стали черными, как у акулы, и ты укусил меня.
– Мне так жаль. Если ты позволишь мне помочь тебе…
– Ты можешь пойти со мной, – сказала она. – Это помогло бы мне.
– Пойти с тобой куда?
Марин оглядела пустую улицу. В своем тонком белом платье она была похожа на привидение. Ветер колыхал его вокруг ее тела, но она явно не ощущала холода.
– Тебя выбрали, – сказала она. – Потому что ты Светоч. Те, кто сделали это со мной, хотят тебя. Но они знают, что теперь у тебя есть Метка. Они не могут добраться до тебя, пока ты не выберешь этого сам. Поэтому я здесь в качестве их посыльного.
Она склонила голову набок, как птица.
– Я, может, и не из тех, кто тебе важен, – сказала она, – но в следующий раз это будут они. Они будут подбираться к людям, которых ты любишь, пока никого не останется, так что ты можешь просто пойти со мной и узнать, чего они хотят.
– Ты знаешь? – спросил Саймон. – Ты знаешь, чего они хотят?
Она помотала головой. Она была такой бледной под светом фонаря, что казалась прозрачной, словно Саймон мог видеть сквозь нее. Как, он полагал, он обычно и делал.
– Это важно? – спросила она и протянула руку.
– Нет, – сказал он. – Нет, полагаю, не важно.
И он взял ее руку.
Глава шестнадцатая
Ангелы Нью‑Йорка
– Мы на месте, – сказала Марин Саймону.
Она остановилась посреди мостовой и смотрела на массивное каменно‑стеклянное здание, которое выросло перед ними. Оно явно было сконструировано так, чтобы выглядеть, как один из роскошных комплексов, построенных в Манхэттене в Верхнем Ист‑Сайде до Второй мировой войны, но современные детали выдавали его – высокие окна, медные крыши, не тронутые ржавчиной, баннеры, висящие вдоль здания и обещающие «Роскошные квартиры от 750 000$». Очевидно, приобретение одной из них включает пользование садом на крыше, фитнес‑центром, теплым бассейном и круглосуточное обслуживание портье, начиная с декабря. Сейчас здание все еще строилось, и таблички «Не входить: Частная собственность» были прикреплены к строительным лесам, которые окружали здание.
Саймон взглянул на Марин. Казалось, она привыкала к жизни вампира довольно быстро. Они пробежали через Квинсборский мост и по Второй‑авеню, чтобы добраться сюда, и ее белые шлепанцы были порваны. Но она ни разу не замедлилась и не удивилась, что не устала. Сейчас она смотрела вверх на здание с блаженным выражением, ее маленькое личико светилось с ожиданием, как показалось Саймону.