Утро 08.08.08
К этому замечательному утру я прослужил в вооружённых силах Российской Федерации уже два с половиной года, и до дембеля мне оставалось восемь месяцев. То есть, я был бойцом опытным, мудрым и хорошо знал своё дело.
Всё проходило, в принципе, как всегда. Обычное моё армейское утро, солнечное утро бойца-контрактника из штаба полка.
Проснулся, выглянул в окно, и решил ничего не планировать на вечер, так как все мои днюхи, которые как-то планировались, были испорчены. Я знал, что моего непосредственного командира – человека, известного как «Малыш», не будет, знал, что он с утра на полигоне, и никуда не торопился. Готовились крупные учения с участием первого лица государства, и у нас по нашему специфическому направлению всё было давно готово, потому что я, как всегда, крепко работнул в самом начале, не дожидаясь последней ночи и последнего часа.
Малыш был старым разведчиком, известным «рэксом» и одним из старших офицеров полка, мне повезло служить под его началом. Мы были уверены друг в друге: я в нём, и самое важное – он был уверен во мне. Это очень хорошо, потому, что доверие в армейских делах очень важно.
Около девяти часов я в хорошем настроении направился к штабу полка. Прошло утреннее построение и завтрак, это было в норме. Большая часть полка убывала на полигон, там завершали приготовления к учениям. Парни шуршали мимо меня, а я не напрягался.
Придя в штаб, а он к тому времени находился в подвале, я пробежался по кабинетам, поздоровался. Тут показался запыхавшийся посыльный. Он пробурчал: «Строиться, командир полка всех строит, и даже штабных», и смылся. Ну, мы знали, что запланирован приезд главнокомандующего и генералов всех мастей и важности, подумали, командир об этом что-то новое и толковое скажет.
|
|
Но нет! Мы построились, нас было около 25 человек, включая восьмерых офицеров. Кэп отсеял дневальных, дал им старшего, и они утопали на территорию. Подойдя ко мне, кэп поинтересовался, чем я занимаюсь. Я бодро отрапортовал, что готовлю кальку для самых важных карт для учений.
- Значит, ничего не делаешь, - решил командир, и отправил меня с капитаном вешать стенды в классе.
Пока мы с капитаном уныло шлёпали вешать стенды, я начал умело съезжать с темы, типа меня ждёт архиважнецкая работа, и кто, если не я, нарежет кальку. А если никто не нарежет, то звездец настанет всем. Но, опытный капитан не поддавался моим уговорам, хотя и сам не горел желанием их вешать.
- Приказ есть приказ, давай, жми за отверткой, - скомандовал угрюмый капитан.
В поисках крестовых отвёрток я незаметно заскочил к себе в кабинет, он тогда ещё был в казарме батальона. Пошарил по шкафам и полкам. Отверток, конечно, у меня не нашлось. Зато я включил компьютер и врубил музыку. Глядя в монитор, подумал: «вот, как всегда, и мой день рождения, и с утра уже обезьяной обозвали».
Да, день не задался, и надо было успокоиться. Я сел за комп и поработал: немного внёс изменений в план обстановки, нарезал кальку. Но это не помогло, жужжало, бурлило что-то непонятное внутри. Я переключил свои мысли на девушку, мою невесту, улыбнулся. Она, моя красавица, должна была приехать завтра, 9 августа, и я знал, что скоро она сядет в автобус и понесётся ко мне навстречу. И завтра, как завтра, да, увы, только завтра, она приедет, и порадует меня своим присутствием. Отлично, но это всё завтра!
|
|
Завершив возиться с калькой, я потопал в штаб, где встретил печальных парней, бегающих от кэпа. Да и правильно, какая работа в такую жару. Самому заныкаться не удалось, встретился офицер, командированный из штаба ВДВ. Он помогал нам в разработке учений.
- О, хорошо, что ты здесь. Сейчас поедем в штаб дивизии, планы по учениям представлять. Бери, что должен, и бегом в автобус, - приказал офицер.
Я, конечно, не обрадовался, а что поделаешь. Возвратившись в кабинет, прихватил документы, доложил капитаны, что со стендами отбой, и пошёл в автобус ждать отправки.
Сидя в автобусе, разговорились с водилой, так и так, то да сё. Настроение улучшалось.
- Кэп идёт, - вдруг показал водила, махом испортив мне настроение.
- Ну, ща начнется, ща меня будут во все дыры, - недовольно ответил я, живописно представляя, как меня гвоздями прибивают на стену класса вместо стендов.
Кэп, со старомодной командирской сумкой через плечо, шёл к машине уверенной походкой. Берцы начищены, берет набекрень, тельняшка наглажена, лицо озарено улыбкой. Он всё ближе и ближе. С каждым его шагом напряжение внутри меня нарастало. Водитель тоже напрягся и попытался состроить рабочее выражение на своей сиротски припухлой физиономии.
Когда до автобуса оставалось метров пять, на наше удивление кэп резко поменялся в лице, помрачнел, осунулся, но сразу же вновь выпрямился и оживился. От таких театральных преображений я впал в небольшой шок.
Оказалось, из-за автобуса вышел заместитель командира дивизии и что-то кэпу сказал. Поднявшись в автобус, старший офицер оглядел обескураженных шофёра и меня, и сказал:
|
|
- Чего расселся? Пойдём работать!
Внутри меня забурлила радость, меня спасли от ненужных и неприятных разговоров, и я энергично зашагал вслед замкомдиву.
С ним мы малец переделали кое-какие документы. Доделали, доклеили, дорисовали, допридумали. Вроде, как всегда в армии, по времени не успевали, но напрягли извилины, сжали «булки», и до обеда уложились.
Меня отпустили, и я двинул к себе с мыслями о сытном и полезном обеде. Но тут позвонил мой шеф – Малыш. Он вызвал меня на полигон с новыми схемами и документами. Обед пропал, может, и не совсем пропал, и не для всех но я на него не попадал!
Полигон
На нашем любимом полигоне была сказочная движуха: летали вертушки, гоняли БМДхи, бегали бойцы. Отовсюду слышались выстрелы. Красота, но мне не до этого, я спешу в казарму к шефу.
Подождав Малыша в казарме, поёрзал и оставил документы дежурному, заверив, что щас за ними придет офицер. На выходе услышал разговоры про Абхазию. Война? Ничего подробного, просто, типа, стреляли. А кто, в кого, когда и почему – не известно.
Зная, что в полях полигона стоит противотанковая батарея, решил сходить к ним, пообщаться, а то слишком давно не виделись.
Посидели с парнями в палатке, пообсуждали новости, которые крутили по телику, решили попить чайку. Только заварили, шум вертушки. Выходим, смотрим, МИ-8 садится в метрах ста он наших палаток. Клубы пыли, шум работающих лопастей, свист. В нас закралась паническая мысль: «за нами». Но из вертолёта выскочили какие-то могучие крутые кренделя, их встретили знакомые широкоплечие офицеры и куда-то увезли. А у вертушки лопасти завращались ещё в более мощном режиме, и она улетела. Фууу, пронесло. Мы закатились в палатку, решив допить свой чай, но у меня зазвонил телефон, значит, пора выдвигаться в казарму.
В казарме, получив новые вводные по проведению занятий, мы посмотрели новости. Симпатичная ведущая дневного выпуска чётко выговорила: «Война. Грузия напала на Южную Осетию. Есть погибшие и раненые». После чего парни, которые находились рядом, спросили у шефа: «поедем ли мы». По их светящимся лицам я понял, что они мечтают о поездке и уже представляют себя на войне. Малыш строго ответил им:
- Вы с какой целью интересуетесь? Будет приказ – поедем. А пока – по своим местам!
Я, почему-то, особо сильно о новостях не переживал, мало ли чего по телеку скажут. Получив задание, уехал обратно в Новороссийск, в полк.
Решение
Солнце выжигало камуфляж, жара угнетала. Быстрее в кабинет!
Хотелось пить и есть, но раз ничего этого не было, то оставалось лишь одно – лечь спать. Сказано, сделано. Но сначала, для успокоения, я посмотрел на изменения в старых схемах, которые стоило внести на новые. Изучил, посчитал их откровенным и очередным маразмом, и завалился спать.
Проспав около часа, я с тяжёлой головой направился в кабинет. Ощущая вес головы и пустоту желудка, автоматически поменял направление движения и засеменил в штаб. По дороге меня встретил один майор. Озадаченно осмотрев меня, он поинтересовался: «Ты же с * роты?» Для меня это прозвучало вопросительно и, одновременно, утвердительно. Я и сознался: да. Майор указал мне, что рота моя строится. Я не стал раздумывать, сходу двинул на построение.
Встав в строй, определился с должностью, узнал номер расчета, хотя для меня это было безразлично.
Стою весь такой в непонятках, чего стоим, чего строимся. Вокруг малознакомые лица, лишь с парочкой знались поверхностно, да ладно, раз про меня не забыли, значит, я нужен.
Подошли офицеры, посмотрели, подумали, решили нас перестроить. Перестроили, и знакомых лиц для меня больше не стало. Да и фиг с ним, сейчас разойдёмся, и делов-то. Но командир роты вновь приказал перестроиться, через пять минут и в районе торца казармы. Значит, дошло до меня, мы двинем сейчас отсюда в неизвестном абхазском направлении. А как же моя девушка? Она ведь едет ко мне!
До перестроения я побежал в кубрик и несколько раз позвонил Малышу, хотел уточнить, чем мне заниматься, идти ли с ротой, или остаться в штабе и дожидаться его, но у него было постоянно занято. Раз за разом. Тогда я позвонил любимой, но и она не взяла трубку. Я набрал сестру невесты, она оказалась вне зоны доступа. Да что такое? Снова попытался связаться с любимой, та же сказка, не берёт. Накидал всем по горсти сообщений-СМС. Откликов – ноль!
Накал страстей вводил меня в ступор. Что делать? Перезвонил Малышу. Он ответил! Объяснил, что построение для отправки в Абхазию, где возрастает напряжённость и, скорее всего, разразится война с Грузией.
- Ты закреплён за штабом, и решай сам, нужно ли ехать. Хочешь, давай с ротой. Хочешь, оставайся, у тебя же день рождения, - прокричал мой шеф
- Ехать, или быть тут, решать мне? Хорошо, понял, - ответил я, и сбросил разговор.
И сразу набрал номер любимой девушки в очередной раз. И в очередной раз остался без ответа. Значит, я поеду. Свадьбу перенесём, ничего страшного, бывает всякое. Я десантник, и откинув все сторонние мысли, я должен сосредоточиться на службе!
Схватив с собой рыльно-мыльные принадлежности, наполовину севший телефон и берет, я вышел из кубрика. Очень бодро, уверенный в себе и окрылённый своим решением, я быстро и твёрдым шагом направился к командиру роты. Выглядело это так. При выходе из казармы и при наличии бордюра я делаю легкий шаг с него, но по инерции продолжаю движение лёгким бегом в пустоту. Заметив командира роты, в полёте разворачиваюсь к нему. Не падаю. Зависнув в подскоке, шагов за 10 до ротного я одеваю берет, шагов за 6 я делаю 3 строевых шага и докладываю: «разрешите стать в строй?»
- Разрешаю!
Вот я и в строю.
Получив вводные о сборе имущества, получении оружия и погрузки на транспорт, спешим друг за другом.
Я выбираю автомат, бронежилет, захватываю с собой ещё три спальника (говорили, что в горах ночью очень холодно, решил, что кому-нибудь да пригодятся) и выдвигаюсь к назначённой машине.
Поехали
Семь вечера. Чих, пых, пот, мат, все на местах, ворота отворены, колонна двинулась из парка полка в порт.
Батальонная тактическая группа на марше по городу. Столько техники сразу! Круто!
Мы сидели на броне и пустыми глазами смотрели на медленно удаляющиеся от нас казармы. Медленно, потому что курортный сезон в разгаре, улицы забиты легковушками и автобусами, не пройти, не проехать. Пустыми, потому что толком не понимали, что такое война, что за страны такие, эти Абхазия и Грузия, и что там с нами может произойти.
Война, понятно, страшна одним своим названием, словом, но как она пахнет и чем грозит лично для меня я, само собой, в ту минуту не осознавал.
Не проехав и пары километров, мы встретили две БМД, которые уже не могли трогаться в связи с техническими поломками. Меня это не обрадовало. А как на поле боя себя наша добрая, но старая техника покажет?
На развилке в центре города запомнились толпы любопытствующих людей, которые радостно снимали нашу ползущую и смердящую выхлопными газами колонну на телефоны.
Запал в душу взгляд одной старенькой сгорбленной бабушки, на мой взгляд, в юности повидавшей Великую войну. Со слезами на глазах она крестила наши машины, и на губах у неё было лишь: «Храни вас Бог». После этой бабушки до меня окончательно дошло, что едем мы не на полигон, не на учения, не на прогулку, не покататься, а в совершенно другое место и с другими целями.
Неизвестность – естественный спутник солдата. В армии – каждое второе слово составляет государственную тайну, а в боевых условиях – каждое первое. Ибо враг не дремлет. И то, что нам «не рисовали больших картин» и давали информацию скудно и дозировано – конечно, рационально правильно.
Наверное, только через полгода я узнал, что в тот день командиру нашей дивизии командующий ВДВ поставил задачу в кратчайшие сроки войти в Зугдидский район Грузии и, оттянув силы противника от Цхинвала, не допустить подхода к Южной Осетии его резервов из районов Сенаки и Поти.
По дороге я успел сделать пару звонков с почти севшего телефона. Дозвонился лишь до брата. Удачно скрывая неожиданно появившуюся дрожь в голосе, перекрикивая шум моторов, я объяснил ему, что едем на задание, но точно не понятно куда, и не ясно на сколько, так что будь, как будет. Попросил его дозвониться до моей невесты и рассказать, что я уехал, что срок поездки не определён, а значит свадьба, намеченная на сентябрь, переносится.
Море
В порту я впервые увидел БДК – большой десантный корабль, который поразил меня своими огромными размерами. Больше ста метров в длину и пятнадцать – в ширину. Служить на такой махине, думаю, не из лёгких задач!
Загрузить технику на БДК было непросто, опыт подобных мероприятий у нас отсутствовал. Офицеры брали умом, механики-водители осторожностью. Помучились, но втиснули, закрепили технику определенным способом. Погрузив следом боеприпасы, мы заняли места внизу, в трюме.
Наш БДК отчалил от берега и взял курс на Абхазию в группе из пяти кораблей. Мы не знали, в какой части моря доподлинно находимся, занимались швартовкой техники и снаряжением боекомплекта в БМД.
Тесное, давящее, замкнутое пространство. Со всех сторон металл. Духота, зловоние, грохот, эхо. Вот где я по-настоящему ощутил, что такое пот в глаза. Это не сравнится даже с тренировкой по рукопашному бою или марш-броском под палящим солнцем. Это реальный адский липкий дождь из пота, будто на тебя льют из бутылки грязную воду, и она течёт прямо в открытые, немигающие, неподвижные глаза. И даже если вытираешь пот рукой, то через секунду он снова попадает тебе в глаза, появляется резь, и все остальные неприятные чувства, связанные с этим ощущением. И это становится злым наваждением.
Общими усилиями мы закончили основную подготовку к раннему утру. Не знаю, столько было времени, но нам разрешили поспать, и мы так и сделали. Брякнулись, завалились на боковую в кубриках человек по 18, на неудобных и коротких для меня металлических шконках, которые расположены по три, одна над другой.
После стандартных процедур провели построение, перекличку. Позавтракали. Получили небольшие вводные по укомплектованности машин. Сделали, как нужно, потом шатались по кораблю, доставая морячков различными вопросами, любуясь видами моря и дельфинами.
Только я позвонил домой, зазвучала сирена. Нам приказали спуститься по кубрикам. Проходя по узкому коридору, обратил внимание, как морячки действуют по команде «Пожар». Изначально выглядело это весело, а сейчас я понимаю, что при попытке тушения пожара, моряки могли и утонуть, поэтому они были в непонятных для меня костюмах.
В кубрике я слегка приуныл, анализируя происходящее. Что же нас ждёт впереди? Что такого случилось, с чего такие действия и суета моряков? Мель? Пробоина? Тонем?
Все мои сомнения были развеяны буквально через 10 минут. Звук сирены стих. В голове появился хмель приподнятого настроения. Оставалось узнать, что явилось причиной тревоги.
Ответ не заставил себя ждать. К нам спустился один из командиров взводов и сообщил, что всё хорошо, бояться не стоит, беда миновала.
Да, вспомнил, в те неприятные минуты мне совершенно были не понятны действия наших доблестных «сержантов-дембелей». Кубрик набился битком, я так понял, кроме тех, кто в нём ночевал, зашли все, кто на момент объявления тревоги находился поблизости. И вот, я лежал, и человек десять ещё лежало, а сержанты сидели, и после трёх минут сирены один из них вспылил. Он вскочил и начал орать:
- Эй, что вы тут разлеглись? Вставайте! Может, нам скоро нужно будет выбегать из этого кубрика! Может, надо будет спасаться!
Сержант неистово орал, стаскивая со шконок парней. К чему это? Я так и не понял. Меня он не трогал, я продолжал лежать, но бойцов пять всё же слезли с кроватей. Я думаю, что хоть ты сиди, хоть лежи, хоть стой, разницы – как встречать смерть – нет. Если бы в наш корабль попала ракета противника, то бежать в узкий проём, в котором уже семь человек стоит, создавать давку, толкаться на лестнице, кричать и паниковать – не выход. Там выхода нет.
Разрешили всем спустится в трюм. Мне хотелось пить и свежего воздуха, а не в трюм. Но, там стояли наши любимые БМД, что успокаивало.
Через полчаса к нам с капитанского мостика пришёл капитан второго ранга. Он объявил, что наши корабли произвели три выстрела в сторону вражеских кораблей, после чего они развернулись, изменили свой курс. Так же, пошли разговоры, что и по нам стреляли, но экипаж нашего корабля своими маневровыми действиями избежал попадания.
Народ притих, призадумался. Всем, до самого последнего солдата стало понятно, что шутки давно закончились, и там, куда мы плывём, не игра.
Ближе к вечеру, после ужина, нам дали поспать.
Ночью прозвучала команда «подъём». Мы не спеша, без суматохи, встали. На какой-то момент в тяжёлом воздухе повисла тревожная тишина, но нет, все загромыхали, засобирались. Одни снаряжали рожки своих АК, другие проверяли гранаты, третьи рассовывали боекомплект по РДшкам. Подготовились и раз, действительно на секунду стало совсем тихо.
Появились морячки. С автоматами, с краской на лице, все серьёзные и встревоженные. Зачем они здесь?
Моряки подошли к аппарели, передернули затворы. Что за дела?
Аппарель стала открываться. Я увидел берег, высокую кирпичную стену с небольшими окошками, и мне стало действительно страшно. Гул заведённых двигателей БМД добавил адреналина. Что там, в неизвестности?
Морячёк, выбежав, растаял в темноте. Началась разгрузка.
Командиры ставили задачи: кто куда идёт и едет, где располагается, как, для чего. Наша задача состояла во взятии и удержании берега для выхода основных сил.
И вот мои берцы уже на берегу!
Ночь. Впереди Сухум. Виднеются дома первой прибрежной линии, таинственно горит свет, к небу тянутся пальмы и удивительные своей неописуемой красотищей эвкалипты. Лязг гусениц по прибрежным голышам, искры, мы под прикрытием БМД удаляемся от корабля.
Оборачиваюсь. Ого, как грандиозно, грозно и величаво выглядят корабли в туманной дымке! А второй БДК, аппарель которого опускалась, походил на древнегреческое мифическое чудовище или голливудский трансформер.
Одна «коробочка» разулась. Это наше звено. Остаёмся прикрывать, занимаем оборону. Позади меня море, рядом два БМД с экипажем, который тоже растянулся в районе, механики бегают с ломами и ставят гуслю на место. Романтика!
Загорается больше света в прибрежных домах и гостиницах, подъезжают милиционеры. Все стоят и смотрят на нас издали.
- К машине, на броню! – звучит команда, и наши две машины выдвигаются в сторону пункта сбора основных сил. БДК стоят с открытой аппарелью, выпускают технику, солдатики бегают и выносят имущество, колонна собирается к выдвижению.
В целом, разгрузка оказалась делом совсем нелёгким и небыстрым: на галечном пляже бронетехника часто «разувалась», теряя гусеницы. Как хорошо, что там на нас никто не напал.
Путь на Очамчиру
Всю ночь не спали. Вымотались. Но часа два поспали после выгрузки. На бережке, на воздухе, подле техники. Потом немного пошатались, расселись по машинам, и вперёд, из Сухума на Очамчиру! Именно там, у грузинской границы, как резерв командования коллективных сил по поддержанию мира, стояли первые наши подразделения – батальонная тактическая группа полка.
Они прибыли сюда по железной дороге, тремя эшелонами в начале апреля. Разместились в базовом лагере и на постах в Ткварчельском районе. Для наблюдения за обстановкой в зоне ответственности им нарезали семь маршрутов патрулирования. И парни не зевали, выставили посты, провели рекогносцировку на маршрутах, усовершенствовали инженерное оборудование позиций, красавчики.
По дороге в Очамчиру я утомился больше от бесконечного ожидания «чего-то такого», чем от веса бронежилета и каски, духоты, жажды и отёка в неподвижных ногах. Да и задница «задубела» - трястись на деревянной лавке УрАЛа, ударяясь о локти, головы и колени сослуживцев, это не в кожаном кресле легковушки прохлаждаться. Поёрзать, сменить позу, облокотиться? Нет уж, без вариантов! Откуда свободное пространство, если в кузове целый взвод в полном обмундировании?
Час едем, другой. Нервы на пределе, «терпелка» заканчивается, а когда приедем – не ясно. Приноровившись к мерному покачиванию вверх-вниз, влево и вправо, я закемарил. Минута, вторая, голова запрокидывается, открываешь глаза, пялишься: где я, где все, что происходит? Время течёт очень медленно и совсем не очевидно куда – вперёд или назад. В очередной раз приоткрыв глаза в полудрёме, я понял, что кто-то из бойцов уже лежит на полу поперёк боеприпасов, кто-то боком завалился на соседа, а кто-то сполз с лавки, развернулся и, встав на колени и скрестив на лавке руки, примостил сверху голову. Кто во что горазд, в общем. Ложиться было некуда, и я попробовал третий вариант. Каска мешает, колени ноют, но ничего, до Очамчиры доехал.
С удовольствием выгрузились, посмотрели на небо, подышали свежим воздухом, размяли конечности и настроение улучшилось. Командиры бегают, техника рычит, надписи «воздушно-десантные войска» на шевронах приободряют. Всё будет хорошо!
Первая потеря
Ночь. Связи нет. Планы командование не раскрывает. А это напрягает. Пытаясь прислушиваться ко всему, понять, когда «в атаку», я крутил ушами, как антеннами, ловил информацию, морально готовясь к выходу на марш. Время текло, ничего важного не случалось, усталость меня победила, и я отрубился.
Следующий день пролетел в суете подготовки к маршу. А ночью мощный кавказский кратковременный ливень вывел реку из берегов. Часть палаток и имущества едва не уплыли восвояси. Кое-чего подтопило у артиллеристов, но ничего, пережили. Разгребали до ночи.
Следующее утро началось с плотного завтрака, что значительно улучшило настроение. Мы пошушукались, построились, «расстроились», снова построились, получили боекомплекты на руки: патроны в бумажных брикетах, гранаты для подствольников.
Из-за того, что нашу роту отправляли первой, в спешке, в целях подготовки позиций для прибытия основного состава, нас изначально недоукомплектовали имуществом. Поэтому у меня отсутствовали разгрузка и подсумок для гранат, и всё полученное пришлось запихивать в эрдэ. Тяжело, неудобно, неуютно. Вдруг бой? Бац, а у меня боеприпасы в рюкзаке, и чтобы достать, необходимо скинуть рюкзак, открыть, покопошиться! Посмотрел на людей в разгрузках, позавидовал, вздохнул, плюнул, и успокоился. Ну, думаю, если убьют, то и в разгрузке, а если не убьют, то, в любом случае, выживу!
Колонна, урча моторами, выпускала струи и облака сизого дыма. Я сидел на броне БМД: ща начнётся! И началось. С потерь. Молодой офицер, командир противотанковой батареи, находясь в колее между второй и третьей бронемашинами, в результате небольшого ДТП был зажат гусеницами насмерть. Там, вроде, первая броня качнулась назад и нечаянно толкнула кормой вторую, а та, по инерции, «боднула» третью. Итог: смерть военнослужащего. Ужас!
Погибшим занялись те, кому положено по инструкции, а колонна начала движение к границе с Грузией.
Приграничье
В двух километрах от границы «коробочка», к которой я прицепился, обошла всех и стала в головной дозор. Лихо! Просто старшим машины был Малыш, а с ним не пошутишь!
Приноровился к броне, повертел головой. Какая тут неповторимая, замечательная, чудная природа! Вроде, недалеко от родного Новороссийска или курортного Геленджика, куда иногда ездили по выходным погулять и искупаться, а флора и фауна абсолютно другие! Субтропики! Прямо Бразилия, или что там ещё.
Абхазские населённые пункты напоминали о былом благополучии и благосостоянии региона, и о бедах, обрушившихся на голову местных жителей в грузино-абхазском конфликте периода развала СССР. Десятки пустующих полуразрушенных домов, разбросанных по пологим склонам, заброшенные сады и огороды вокруг них, запущенные и заросшие сельхозугодия. Ребята, у вас по нескольку урожаев в год можно снимать, а вы шлангуете, ссылаясь на войну, завершившуюся пятнадцать лет назад!
Порой на обочину шаркающей походкой выползали мужики, все небритые, своеобразно худощавые и слегка сгорбленные. Видно, солнце на них давит, вот и сутулятся. Некоторые кидали нам на броню воду в пластиковых бутылках, некоторые – угощали сигаретами или (реже) фруктами. Пацанва одобрительно махала колонне руками или сорванными по такому случаю футболками. Женщин особенно не замечал. Запомнил воткнутые у дорог аншлаги с изображением гордого бородатого лица (Героя Абхазии Мушни Хварцкия) и лозунгом «Мы возродимся». Хотелось верить.
В последней абхазской деревне повеяло войной: вдоль дороги, на расстоянии метров в сто одна от другой, стояли пирамиды из оружия. Пригляделся, а там охотничьи ружья, винтовки и автоматы всевозможных годов выпуска и различной потрёпанности. Ого! Поодаль от пирамид на земле сидели местные мужики воинствующего вида, жестами и окриками показывая нам, что бежать не собираются и готовы, в случае нападения неприятеля, защищать свои дома. Уважуха!
Следующее село, уже грузинское, внешне от абхазского ничем разительным не отличалось. Они там друг на друга похожи. Наверное, как хутора, расположенные в Ростовской области России и соседние украинские хутора.
Видео движения нашей колонны в грузинском приграничье показали на одном из центральных российских телеканалов. Несмотря на различные маскирующие детали, меня узнали пару однокашников, о чём, впоследствии, с энтузиазмом рассказали. Я же эту запись так в интернете и не нашёл, хотя помню, что какие-то бравые парни с большими видеокамерами тяжело бегали и бодро снимали, как мы спешиваемся с брони, и под её прикрытием заходим в населённый пункт.
Однажды эти телевизионщики собрались в одну кучу, что-то обсуждали, дискутировали, махали конечностями. Я их неформально одетую толпу увидел, и аж улыбнулся, насчитав их с десяток. Ого, думаю, сколько вас тут, киносериал монтировать можно!
Мост
Гнали, как пони! Очень ненадолго останавливались для проверки мостов через водные преграды или съездов с дороги. Знатоки и умельцы проводили инженерную разведку, возможно и разминированием или минированием занимались, проверяли, выдержит ли мост нашу технику, совершали массу специализированных движений. А чернорабочие, типа меня, стояли (лежали, сидели) в охранении. В общем, мы довольно быстро продвигались вперёд, и к вечеру подобрались к какому-то городу. О том, что это Поти, узнал гораздо позднее.
Перед въездом в город, на развилке реки Риони, наша БМД остановилась. В ожидании подхода колонны мы ссыпались с брони и взяли стратегически важный объект под охрану. Вскоре к нам присоединилось ещё одно отделение со второй бронемашины. Мы распределили рубежи обороны, приготовились отбиваться от врага. Грамотно, и без суеты. Не зря же с полигона целый год не вылезали!
Появившийся с основной «ниточкой» командир полка объяснил, что неподалёку, правее, есть второй мост – железнодорожный, и поставил ряд задач по ночной охране этих крайне важных путей для нашего завтрашнего наступления.
- Гвардейцы, здесь у нас река, дамба, канал, шлюзы, гидроузел! Видите? И это очень важное место! Возможны диверсии! Прошу не спать, не прохлаждаться, глядеть в оба, - строго зыркнул на нас командир.
Товарищ гвардии полковник, вообще, был человеком для командира и десантника слишком тактичным и интеллигентным, поэтому обычно заставлял личный состав действовать не криками и матюгами, а человеческим, отеческим отношением командира к подчинённому. Конечно, видим, товарищ полковник, не переживайте, и, как вы его назвали, целый гидроузел врагу не сдадим.
В моей голове тусовались эмоции, экспрессия и картинки вражеских диверсантов из фильмов про войну. Отстоим любой ценой, мыслил я киношными штампами.
Изготовив пулемёт к бою, я залёг в кустах. Мерцание звёзд напомнило о доме и близких людях. Я понял, что соскучился. Стало невмоготу. Достав телефон, я покрутил его в ладонях, покрутил, да и включил. Батарея почти разряжена, одно деление на экране. И командиры пеняли, что звонить запрещено, враги засечь могут. И международный роуминг наверняка ударит кругленькой суммой по карману. Что делать? Ладно, другие уже болтали, а я разве не человек? Да и врагов не видно. И чек сразу не выпишут. Не выдержал, позвонил любимой. Услышав приятный голос и прошептав в ответ: «лежу в засаде под мостом в обнимку с «печенегом», не беспокойся, всё хорошо», я успокоился. А вот девушка моя, думаю, совсем наоборот. Ну, молодой я был, не осознавал, как сильно могу её напугать, извините.
Через два часа, практически при пересменке, на противоположном берегу реки появилась красивая машина с полицейскими «люстрами» на крыше и грузинскими эмблемами на дверях. Не останавливаясь, она заехала на мост. Я напрягся. Команду открывать огонь или задерживать подозрительных лиц нам не давали. Что делать?
Иномарка, обдав нас мощными лучами света, остановилась ровно возле нашей позиции. Открылась дверь, и включившаяся на потолке лампа осветила салон. Внутри сидело трое крупных парней в чёрной полицейской форме. «Ребята, а вы кто и откуда?» - спросил один из полицейских, не выходя из машины. На русском, но с лёгким характерным акцентом. Получив однозначный ответ, указывающий направление движения, он решительно захлопнул дверь. Легковушка развернулась, грузины укатили в Поти.
Меня сменили. Попив водички, поёрзав, подумав о бренности жизни, я уставился на фонари, освещавшие мост. Так бы и просидел до следующей своей смены, в мечтах, но закемарил.
Проснулся, сменил пулемётчика. Три ночи, тишина, прохлада, звук движения воды в реке, писк невидимых насекомых. Романтика, от которой ко сну клонит!
Идиллию нарушили свет фар и звук двигателя. Ого, легковушка летит к мосту! В прицел её! Мышцы напряжены, ладони вспотели. Дайте мне только команду!
Машина, миновав мост, с визгом, словно наткнувшись на преграду, тормознула у нашей позиции. Эмоционально хлопнув дверьми, из неё выпрыгнули пятеро крепких широкоплечих мужчин в гражданской одежде. В троих я узнал полицейских, навещавших нас ранее. Видимо, сдав смену и оставив в отделе своё оружие, они приняли для храбрости по стакану чачи, захватили в подмогу друзей и захотели разборок.
- Эй, вы, в кустах, выходите сюда ко мне! Вы кто такие? Сколько вас там? Вы чё к нам приехали? – закричал один, размахивая накачанными руками. В серых шортах и футболке, он выглядел как типичный «качок», промышляющий рэкетом где-нибудь на Кубани. Видимо, он больше всех расстроился нашим недружелюбием при первой встрече.
- Сколько у вас оружия? Что за оружие? Кто старший? – тряс руками в темноту второй.
- А ну, мальчишки, пока целы, уезжайте обратно, это наша земля! – присоединился к крикам третий.
- Да, давайте уже разберёмся, чё к чему! Ну, - горячился четвёртый.
Невысокий лейтенант, возглавлявший наш отряд «камикадзе», вышел из тьмы на дорогу:
- Я тут старший! И чего?
- Давай, ты, малой, говори мне, кто вы такие? Чё вам у нас надо? – уверенным шагом двинулся к нему здоровяк- «рэкетир», вынимая кулаки из карманов шорт. Остальные грузины, громко дыша и выпячивая груди, шумно затопали следом.
Мы, как по команде, разом выбежали каждый из-под своего куста и полукругом окружили ватагу отважных пришельцев, отрезая им пути отступления. Послышалось клацанье затворов.
Грузины остановились.
- Эй, вай, хей, чё? Чё сразу автоматами пугать? – возмутился мужик в шортах.
- Тихо, братаны, тихо, мы поняли, мы ща уйдём, - закричал второй, демонстрируя примирительные жесты. – Уже уходим!
Мы расступились. Грузины, не поворачиваясь к нам спиной, отступили к машине. Шустро попрыгав в салон, газанули в Поти. Молодцы.
Диверсий до рассвета не случилось. Мосты устояли.
Поти
Утро принесло приказ: срочно окопаться!
Блин. Прямо, самое весёлое занятие после бессонной ночи!
Взялись за лопаты, благо, земля близ реки как пух! Быстро нарыли окопов. Аккуратных, ровных и красивых. Как на плакатах, развешанных в классах для занятий. С брустверами, насыпями, ячейками для боеприпасов. Три штуки, по разные стороны от дороги и у съезда к мосту. Хоть наступление немцев на Москву сдерживай.
Только поправил дёрн на бруствере перед собой, да подивился такой невиданной красоте, как услышал новую команду. «Срочно вперёд!», гласила она.
Движуха, беготня, срочняк! И тут из пыли материализуется БМД во главе с Малышом. Он забирает меня с собой. А я и рад.
На двух бронемашинах мы переехали через мост и рванули в неизвестность. Башка кругом, сердцебиение учащено, рот открыт, цвета яркие, эмоции буйные. Вскоре, прокатившись по ряду улиц мимо искомых Малышом объектов, подскочили к какой-то воинской части на окраине Поти. Кажется, морских пограничников часть.
У ворот спешились. Патрон в патронник. Пот в глаза. Двойками, прикрывая друг друга, зашли на территорию. Казармы, хозпостройки, будки, типовые ангары, облупленные дома. Людей никого. Странно.
Мирно скрипнула старая дверь. Появился мужик. И по одежде, и по лицу, и по строению тела – стопроцентно гражданский. Из других дверей показались другие люди. Женщины в скромных дешёвых одеждах. Мирняк. Они наперебой говорили что-то бестолковое, смешивая русские и грузинские слова.
Офицеры бегло опросили несколько человек. Выбрали антонимов: самых настойчиво визжавших и подозрительно молчаливых женщин и мужчин. Из их объяснений я уловил, что они беженцы – грузинские семьи, вынужденно оставившие в девяностые годы свои дома на абхазских землях.
- Военных нет! Ушли! Вы что ищете, что интересно, что показать? Стрелять не надо! Всё сами откроем и отдадим, - как под копирку, заявили грузины.
Никого не убив и не покалечив, ничего не повредив и не украв, задачи, поставленные Малышом, мы выполнили.
Пока то, сё, и вечер. Вспомнили, что оголодали. Перекусили, и ночь.
Опять потери
Ночь и следующий день прошли спокойно, в планомерной подготовке к выполнению новых приказаний.
Новый день омрачил потерями, как всегда, случайными, нелепыми и обидными.
Трагедия произошла метрах в ста от БМД, на которой я изнывал от жары. Громкая короткая очередь, и стоявший на бэхе боец кувырком летит на землю, другой – по пояс высунувшийся из люка башни, как ужаленный, неестественно оседает в люк. Так, секундная стрельба, и итог: один погибший, один раненный лежат на траве между двумя бронемашинами соседней роты. Кровь ручьями, крики, стон, ругательства. Шок!
Мы с парнями сразу очнулись от полудрёмы, кувырком слетели с брони, задёргали затворами, заводили стволами из стороны в сторону, изготовились к бою. Никого.
Как же так, врага, вроде, нет, а у нас груз-200? Обидно до тошноты.
Ком в горле прошёл быстро. Причина: выезд в Поти под командованием Малыша.
Поти. Вторая серия