Сверкающее звуконепроницаемыми стеклами и мрамором высотное здание офиса Горного банка внушало почтение. В своем светлом, обставленном с солидной роскошью кабинете президент банка Виталий Михеевич Слепнев вел деловые переговоры сразу по двум телефонам. Среднего роста, тучный, представительный, на вид лет пятидесяти, с круглым лицом, его можно было бы назвать симпатичным, если б не пристальный, жесткий взгляд водянистых глаз.
– Поздравляю, тезка! Хорошо провернул дельце! – одобрил он партнера, прижав трубку телефона к уху одной рукой и держа аппарат мобильной связи в другой. – Неплохой, говоришь, «откат»? Нет, сумму не называй – доложишь лично.
Положил трубку на стол, взял мобильник, резко произнес:
– Ты зачем мне сюда позвонил? Засветиться? – сделал паузу, выслушал оправдания, смягчился. – Ладно, Авдеич, понял. Спешил обрадовать, что выбил задолженность у банкротов? Действовал молодцом, за то и держу. Но связь и впредь через посредников!
Опустил аппарат на подставку и вновь взял телефонную трубку.
– Так вот: немедленно переправь всю сумму по цепочке в оффшор. И чтобы, кроме нас двоих, никто не знал, что это за деньги! Хорошо меня понял? Будь здоров! – И довольно потер руки.
Проценты от сделки, полученные в результате тайной договоренности с крупным клиентом банка, составляли цифру с многими нулями и, главное, шли на их личные счета. Слепнев, и так очень богатый, не упускал случая увеличить свое состояние.
А был он когда‑то бедным студентом и начинал свой бизнес мальчиком на побегушках у молодого, оборотистого дельца, выходца из руководящих комсомольских работников. Используя свои связи, тот организовал высокодоходную посредническую фирму по экспорту дефицитных на Западе минеральных удобрений.
«Вот сейчас, за несколько минут, сидя на телефоне, заработал два миллиона рублей!» хвастался тогда молодой шеф своему толковому посыльному, посвящая в тонкости проведенной операции.
Очень скоро нищий студент Виталик, который давно уже понял, насколько выгоднее заниматься коммерцией, чем разгружать вагоны, так хорошо постиг все тайны ремесла, что сделался правой рукой босса. Перевелся на заочный факультет и целиком посвятил себя обогащению.
При неясных обстоятельствах в ресторане застрелили его бывшего шефа; Виталий Михеевич, уже признанный авторитет, возглавил фирму, хотя его соперники и пустили слух, будто он причастен к убийству.
Юный бизнесмен спас свою репутацию, подав на недругов в суд и выиграв процесс.
Став во главе фирмы, он расширил его и превратил в могущественный концерн по добыче и реализации многих видов ценного сырья, главным образом для химической промышленности. Теперь возглавлял Горный банк, управлявший огромными денежными потоками от реализации и этого сырья, и многих цветных и редких металлов.
Виталий Михеевич просматривал важный документ, когда голос помощника в селекторе доложил о приходе жены. Приказав проводить Любовь Семеновну к себе, он отложил бумаги и встал из‑за стола ее встретить.
Супруга банкира выглядела очень эффектно. Лет на десять моложе своего мужа, на полголовы выше ростом; в легком модном пальто, бежевом элегантном костюме; украшения неброские, но очень дорогие; голубоглазая брюнетка, с живописно высветленными прядями в короткой, под мальчика стрижке, она явно претендовала на место в первой шеренге столичных дам.
– Что это ты, Любаша, нагрянула, даже меня не предупредив? – Виталий Михеевич, помогая ей снять пальто, пододвинул удобное кожаное кресло. – Что‑нибудь случилось? – И присел в такое же кресло напротив.
– Не знаю, как для тебя, Виталя, а для меня – да! – обидчиво произнесла Любовь Семеновна. – У нас с тобой только один сын, и его благополучие для меня важнее всего!
– А что еще выкинул наш драгоценный сынок? – насторожился банкир. – Ведь мне как будто удалось уладить очередной скандал. Проигрался в карты?
– Прошу тебя – без иронии. – В глазах ее появился злой блеск. – Не больно‑то здорово ты уладил это дело в институте.
– Почему это? Все замяли – мне сам ректор сказал.
– Вот так всегда, Виталя! – Любовь Семеновна укоризненно посмотрела на мужа. – Тебе доложили – и опять забыл думать о сыне. А я так не могу! Вот и приехала.
– Ну ладно, выкладывай, в чем дело. У меня слишком дорогое время. Могла бы подождать до вечера или позвонить.
– Нет, не могла! Об этом стало известно, мне звонили! – уже всерьез рассердившись, повысила она голос. – Ты должен принять срочные меры. Нельзя допустить, чтобы все считали, будто наш сын – наркоман! Разговор не телефонный.
Пришел черед гневаться Слепневу.
– Раньше надо было беспокоиться! Меньше заниматься собой, а больше сыном. – Он поднялся с места и стал ходить по кабинету. – Какие ко мне претензии? Я слишком занят и обеспечиваю вас всем необходимым! – Остановился перед ней – его вспышка напугала ее, он достиг цели. – Сама виновата, что наш сын непутевый и слабак! Разговоры пошли вот почему: Кирилл, стоило гэбэшнику Бессонову его пугнуть, сам ему выложил – вот я какой пакостник.
– А я верю сыну, что их с этим парнем Юсуповым подставили, что это не он принес наркотики… – Голубые глаза Любови Семеновны наполнились слезами. – Ты сам говорил: это чья‑то месть.
– Ну и что? Подложил‑то их в сумку своего товарища он. Кого мы вырастили, Любаша? Это же надо – так подставить друга, который выручил его в беде!
– Значит, у нашего мальчика не было другого выхода! Мне он сказал – сразу попытался выгородить Юсупова: убедил всех, что им обоим мстили.
– Ладно, Любаша! Успокойся и поезжай домой, – примирительно заключил не чуждый отцовских чувств банкир. – Я подумаю, что можно сделать, чтобы спасти репутацию Кирилла. Устроим контрпропаганду в его пользу.
Разговор с мужем не уменьшил материнской тревоги. Любовь Семеновна, сев в свою изящную «хонду», решила заехать на городскую квартиру. Бывала она там очень редко – они с мужем сочли для себя более удобным жить в роскошном загородном особняке. «Виталя прав в одном, – думала она, расстроенная, – слишком мало внимания уделяю Кирюше, предоставила его самому себе. Неужели стал наркоманом?..»
Дома она застала ужасающий беспорядок и совсем упала духом; а тут еще, сделав тщательный обыск, нашла подозрительный пакетик, – по всей видимости, с наркотой…
– Значит, правда! – прошептала горестно, чувствуя, что силы ее оставляют. – Надо с ним решительно поговорить, заставить лечиться… Какой стыд!
Решив дождаться сына и безотлагательно с ним объясниться, по привычке подошла к зеркалу. Переволновалась – выглядит неважно, а чувствует себя и того хуже.
Кирилл не скоро придет, успеть бы обрести форму. Позвонила в косметический салон, вызвала на дом массажистку:
– Машенька! Приезжай поскорее! В очень я скверном состоянии, а надо срочно себя привести в порядок. Возьми такси, конечно.
В ожидании, чтобы поднять тонус, прошла на кухню, нарезала на дольки лимон, достала из бара бутылку марочного коньяку. Немного выпила и к прибытию Маши немного приободрилась.
Массажистка Маша, крупная, мужеподобная женщина, давно и хорошо знала хозяйку: не только выполняла свою работу, но и служила поверенной ее тайн. Более того, сосватала ей своего беспутного брата Юрия как постоянного любовника.
– Так чем ты, Люба, так расстроена? – Сильными, мягкими пальцами она растирала ей спину. – Наверно, из‑за сына? А может, мой братец опять что‑нибудь выкинул? То‑то он злой ходит. Сказал – видеть его не хочешь.
– Кирюша меня очень беспокоит, да. И приехала‑то сюда серьезно с ним потолковать. А Жоржу передай, – ей так больше нравилось называть его, – не перестанет тянуть у меня деньги между нами все кончено!
– Говорит, на ремонт машины не хватает, – заступилась за брата Маша. – Попал в аварию. Сама знаешь, как сейчас ездят!
– Эти аварии у него но три раза в месяц – и ни одной царапины! Пусть чего‑нибудь другое придумает, надоело! – Но все же смилостивилась. – Ладно, ссужу Жорику сколько он просит, но пусть вообще умерит аппетит!
Встала, подошла к комоду, достала из ящика толстую пачку купюр; отсчитала внушительную сумму своему любовнику и гонорар Маше за визит.
– Вот возьми! Но откровенно тебе скажу, – в глазах ее зажглись злые огоньки. – Хороший мужик твой братец, но слишком дорого мне обходится. Не взыщи, если найду другого.
Маша собралась сказать в ответ что‑то едкое, но в это время хлопнула входная дверь – Кирилл. Массажистка не мешкая собрала свои вещи, а Любовь Семеновна набросила роскошный пеньюар и, быстро поправив перед зеркалом прическу и макияж, вышла навстречу сыну.
Застав дома мать, Кирилл не столько удивился, сколько испугался. Месяцами не интересуется, как ему одному живется в городской квартире, – видно, явилась неспроста; во всяком случае, не массаж сделать.
– Что это ты вдруг решила меня навестить? – с ехидным видом поинтересовался он. – Не говори только, что соскучилась!
– Не смей так разговаривать с матерью! – осадила его Любовь Семеновна. – По бардаку, что ты здесь устроил, вижу, что рано сочла тебя самостоятельным. Зря дала столько свободы!
«Ну вот! Головомойку устроить приехала! – замер в унынии Кирилл. Уж больно воинственно настроена. Из‑за чего? Ладно, сейчас все выяснится».
Подождал, когда за массажисткой закроется дверь, миролюбиво обратился к матери:
– Так что случилось, мам? Признайся, ты не для того приехала, чтобы прибрать в квартире? Я, может, не лучший сын, но ведь не безнадежный идиот.
– Ты хуже! – возмущенно бросила ему в лицо мать. – Идиоты не ведают, что творят. А ты сознательно безобразничаешь, обманываешь нас с отцом, позоришь перед знакомыми!
– Это ты все из‑за скандала в институте переживаешь? с деланным спокойствием откликнулся Кирилл. Так все скоро уляжется, все забудут. Ведь доказано, что мы с Юсуповым с наркотиками дела не имеем.
Его наглая ложь окончательно вывела Любовь Семеновну из себя.
– Так ты нас не обманываешь?.. Ведешь себя примерно?.. К наркотикам не прикасаешься?.. – прерывисто выкрикнула она, доставая из сумочки найденный пакетик. – А это, по‑твоему, что?..
При виде своей «травки» Кирилл понял, что разоблачен, и растерянно умолк, лихорадочно соображая – как выкрутиться?
А я‑то голову ломала, на что ты тратишь столько денег! – голосила мать. – Вот оно, объяснение: мой сын – наркоман! До чего же ты докатился?! Я доберусь до тех, кто тебя в это втянул! Вырву из рук этих подонков!
«Вот на чем я ее сейчас и куплю, – мелькнула в голове Кирилла спасительная мысль. – Разыграю заблудшую овечку».
Терпеливо дав ей выпустить пар, он потупил глаза и заговорил жалобно:
– Ты во многом заблуждаешься, мама. Все обстоит не так плохо, как тебе представляется. Но в одном ты права… – Он сделал нарочитую паузу. – Проявил я слабость, да, – поддался моде. Но только из любопытства, знаешь…
– Хороша мода! Ты что, не знаешь, чем кончают наркоманы?
– Так то наркоманы! А я, как многие другие, только попробовал. Повсюду молодежь курит «травку», будто не знаешь. А потом легко бросают. Никакого вреда от этого нет.
– Тебя послушаешь – выходит, и твои друзья курят эту дрянь. Ну назови хоть одного, кого я знаю!
– Пожалуйста, сколько угодно. Вот, к примеру, ты с детства знаешь Инну – тоже этим балуется. Спроси у нее самой, если не веришь! – И победно взглянул на мать.
Любовь Семеновна не сдавалась:
– Погоди, сынок! Если так, то и твой друг Юсупов курит «травку»? – В ней снова заговорил гнев. – Выходит, вы с ним всех обманули в истории с наркотиками?
Смущенный Кирилл сумел вывернуться. – Никого мы не обманывали, мама! Нам действительно подбросили этот героин. А Петр Юсупов как раз из тех, кто никогда ничего подобного в руках не держал. Редкое исключение!
– Ну вот, сынок, с такими и надо дружить! – обрадовалась мать. Сам говорил: он спортсмен, хорошо учится. Может, и тебя приобщит к спорту. Полезнее для здоровья, чем курить дрянь!
А мы уже занимаемся вместе, – развил свой успех Кирилл. – Записались в секцию бокса, и они с отцом обучают меня приемам самбо. Да ты, мама, когда с ним познакомишься, сама увидишь – хороший парень.
– Ладно, убедил, – успокоилась Любовь Семеновна и, решив закончить неприятный разговор с сыном, предложила: – Ты бы привез его к нам в воскресенье, познакомил. Мы с отцом давно уже тебя просим.
– Конечно, постараюсь! – заверил ее Кирилл, очень довольный тем, как обернулось дело.
В пятницу сразу после занятий Петр вместе с Кириллом отправился в спортзал детективного агентства на тренировку. Михаил Юрьевич проводил совещание, распорядился, чтобы их пропустили, а сам пришел через полчаса. Без него они заниматься не стали, – переодевшись в кимоно, присели отдохнуть.
– Ну и досталось мне от предков за скандал в институте, особенно от матери, – признался другу Слепнев, как бы ища у него сочувствия. – Ты бы выручил меня и рассказал моим, как все было. А то запилили!
– Мне тоже дома порядком влетело, в основном за то, что скрыл. Но они мне верят. А каким образом я могу тебе помочь?
– Давай махнем к нам в воскресенье! Отдохнем хорошо, познакомишься с моими, – давно пора! И в свободной домашней обстановке ты им расскажешь, как нас с тобой подставили – во всех подробностях!
– Но разве твой отец не в курсе?
– А откуда ему все знать? – не задумываясь, соврал Слепнев, приняв важный вид. – Замял он это дело по моей просьбе, в детали не вникал. Позвонил ректору, и они, конечно, сделали руки по швам – сильно от него зависят!
– Так вот в чем дело, – нахмурился Петр. – А я‑то думал, Бессонов во всем разобрался. Ну что ж, спасибо твоему бате! Иначе я мог бы и погореть. – Задумался, замолчал. Не дождавшись ответа, Кирилл повторил приглашение:
– Так что, поедем к моим в воскресенье?
– Честно говоря, я не против познакомиться с твоими родителями. Но прежде мне нужно переговорить с отцом. Он с самого начала настороженно относится к нашей дружбе, – не скрыл Петр. – У него профессиональное предубеждение против новоявленных капиталистов. Но к тебе настроен хорошо.
– Это почему же настороженно? – обиженно поджал губы Слепнев. – Неужели на идеологической почве? Он что у тебя, зациклен на всеобщем равенстве?
– Никоим образом! Это у него профессиональное, – решительно возразил Петр. – Считает, что нынешние капиталы в основном криминального свойства и иметь дело с их владельцами опасно.
«И эти завидуют нашему богатству, – с презрительным самодовольством подумал Слепнев. – Сами не отказались бы так жить, да кишка тонка». Но вслух вкрадчиво произнес:
– Не всегда это так. Вот познакомишься с моими предками и убедишься: вполне добропорядочные люди. Отец начинал с нуля и достиг всего только благодаря своим способностям. А красиво жить не запретишь!
Их разговор прервало появление старшего Юсупова.
– Простите, ребята, дела! Сейчас начнем. – И ушел переодеваться.
Вернувшись, вместе с Петром показал Слепневу новый прием самбо и предложил разучить его в паре. У Кирилла получалось слабо – все время оказывался на ковре, и Михаил Юрьевич, остановив схватку, стал ободряюще разъяснять ему ошибки:
– Голова у тебя работает неплохо, делаешь вроде все правильно, однако проигрываешь. А знаешь почему?
– У него и сил и умения побольше, – удрученно кивнул тот в сторону Петра. – Куда мне до него…
– Петя, конечно, сильнее. Но дело не в этом. И его можно поймать на прием. Главное не в силе и ловкости, а в собранности и волевом настрое. Нужно стремиться к победе, а ты заранее сдаешься.
Юсупов вернул их на татами, и они с большим азартом продолжили схватку. Но через несколько минут Петр, проводя в очередной раз бросок, повредил большой палец правой руки. Сустав ему отец тут же выправил, но отослал в душевую – подержать палец под струей холодной воды.
Оставшись с отцом Петра вдвоем, Кирилл решился спросить:
– Михаил Юрьевич, я пригласил Петю к нам в Мамонтовку на выходной день – хочу познакомить с родителями. Вы не против?
– А я здесь при чем? Этот вопрос ты ему задай.
– Да он‑то за, но я так понял… – Кирилл замялся, подбирая слова, – ну, в общем, что вы не совсем расположены к моим предкам.
– Это в каком же смысле? – удивленно взглянул на него Михаил Юрьевич. – Петя объяснил почему?
Немного поколебавшись, Слепнев заговорил напрямую:
– Мой отец – богатый человек. Если я понял Петра правильно, вы считаете близкое знакомство с такими людьми небезопасным и потому нежелательным.
– Ну что ж, в некотором роде это так, – с улыбкой признал старший Юсупов. – Но это теоретически, а жизнь конкретна. Петя сам разберется.
– Значит, вы не против нашей дружбы? – обрадовался Кирилл. – Ведь я очень люблю и уважаю Петра. Это по моему настоянию отец ходатайствовал за него перед ректором института, – самозабвенно врал он. – А то его исключили бы.
– Неужели вопрос стоял об исключении? – нахмурился Михаил Юрьевич. – Ведь он был не виноват! Я верю сыну.
– Конечно, не виноват! – с фальшивым возмущением подтвердил Слепнев. – Но все было против него, истинных виновников не нашли, а закрыть это дело деканатским крысам было необходимо.
Михаила Юрьевича поразило услышанное.
– А я и не знал, что дело обстояло так плохо. Спасибо тебе, Кирилл! Я убедился, что у сына появился хороший друг. И отцу передай, что я у него в долгу. Разумеется, рад буду, если Петя лично выразит ему свою благодарность.
«Какой же доверчивый у нас народ! Как легко одурачить любого! – мысленно посмеялся над ним Слепнев, в восторге от своей ловкости. – А ты порядочный пройдоха, Кирилл Витальевич!»
Загородный особняк Слепневых располагался в дачном поселке Мамонтовка. Взяв в аренду участок свободной земли больше гектара – на склоне оврага, Виталий Михеевич обнес его высоким глухим забором и устроил там великолепное поместье. Недостаток один – окружали его ветхие строения (довоенные дачи) и завистливое недоброжелательство их обитателей.
Супруги Слепневы жили там круглый год, наслаждаясь комфортом и чистым воздухом высоких сосен. Банкира возил на работу представительный «бьюик» с водителем; у Любови Семеновны для выездов своя машина – добираться до города не составляло труда. Дорога занимала всего полчаса, а Ярославское шоссе одно из лучших в Подмосковье.
В этот воскресный день погода выдалась чудесная; дачный поселок утопал в высоких сугробах; все вокруг залито солнечным светом. Свежий снег искрился в ярких лучах, слепил глаза. «Форд‑эскорт» Кирилла съехал с шоссе на хорошо накатанный проселок, – Петр Юсупов залюбовался красотой зимней сельской природы.
Площадка перед воротами была расчищена; они сразу раздвинулись, пропустив машину на территорию красивого трехэтажного особняка современной архитектуры. Расчищенный от снега внутренний двор, мощенный фигурным кирпичом, окаймляли молодые деревца и декоративный кустарник. За домом по пологому косогору уступами спускались террасы фруктового сада; там сверкал» на солнце стеклянная крыша оранжереи и купол крытого бассейна, примыкающего к бревенчатой русской бане.
Кирилл попросил Петра выйти из машины, а сам сигналом с пульта открыл автоматические ворота просторного гаража в левом крыле дома и въехал; вернувшись к Петру, с удовольствием отметил, как тот поражен увиденным.
– Что, шикарно устроились мои предки? Завидно, а? – Сделал паузу и, не дождавшись ответа, самодовольно заключил: – Да уж! Не каждому в этой стране по карману такая роскошь. Даже моему родителю.
– Как же так? – выйдя из оцепенения, непонимающе поднял на него глаза Петр. – Разве все это ему не принадлежит?
– Теперь уже принадлежит. А поначалу это все сооружалось как загородный дом приемов папашиного концерна. Вбухали не меньше двух миллионов «зеленых». Войдешь внутрь – убедишься: отделка всех помещений, интерьеров – шик!
– Значит, этот особняк твой отец выкупил, а для концерна построили дом приемов в другом месте? – удивился Петр. – А здесь чем плохо?
Кирилл с видом превосходства снисходительно объяснил:
– Да у папаши тогда и таких бабок не было. А место вполне подходящее: он здесь с успехом принимает деловых партнеров.
– Тогда ничего не понимаю… Ты же сказал, этот особняк его собственность?
– Ну да! А что здесь непонятного? Обычная комбинация. Все документы оформлены на его имя, а для оплаты он взял у себя в банке долгосрочный кредит. Все чисто, не сомневайся! – Он зябко повел плечами, так как был в одном свитере. – Пойдем в дом, а то холодно!
Кирилл не преувеличивал: внутри особняк Слепневых оказался еще шикарнее, чем снаружи. Просторный холл с зеркалами во всю стену, натертым до блеска дубовым паркетом, пальмами в кадках и красивой лестницей, ведущей на верхние этажи, – вид дворцовый. Освещение естественное, благодаря прозрачному куполу потолка. В простенках – мягкая кожаная мебель.
Хозяева встретили Петра и Кирилла у раздвижных стеклянных дверей, ведущих в гостиную. Банкир – в демократичных джинсах, фланелевой рубашке с открытым воротом и тонком шерстяном свитере. Любовь Семеновна одета тоже по‑домашнему: очаровательный фартучек поверх цветастого кимоно.
– Так вот какой у тебя, Кирюша, новый друг! – приветливо произнесла она, выступая вперед и кокетливо протягивая Петру руку. Виталий Михеевич вперил в гостя оценивающий взгляд.
– Теперь и я верю, что один может справиться с оравой хулиганов, – как бы обращаясь к сыну, хозяин одобрительно оглядывал его нового друга. – Рад познакомиться, Петр! – Подождал, пока тот, несколько смущенный, едва прикоснулся губами к холеной руке жены, и жестом пригласил всех в гостиную.
Обстановка ее тоже поражала воображение: в огромном камине, богато отделанном мрамором, чугунными и медными деталями, жарко полыхал целый костер; великолепная мягкая мебель; гигантский телевизор в углу, на стенах картины известных мастеров.
Родители Кирилла не досаждали гостю вопросами о его семье, видно, сын уже проинформировал. Их больше интересовал сам Петр.
– Неужели ты поступил в Горный по призванию? – изучающе посмотрел на него Виталий Михеевич и, укоризненно взглянув на сына, добавил: – Мой‑то олух вынужденно: больше никуда бы не приняли.
– Мои родные тоже удивляются, но это так, – улыбнулся Петр. – Решение мое было продуманное. Во‑первых, мне не хочется изучать иностранные языки, а без них сейчас не обойтись. – Загнул один палец. – А во‑вторых, модные специальности скучные. Не то что разведка недр!
– Да ты, я смотрю, из породы романтиков, – иронически прищурился банкир, но в голосе его прозвучало уважение. – Ну что ж, и на этой стезе, если станешь хорошим специалистом и повезет, можно сделать хорошие деньги.
– Я не против, если удастся открыть новый Клондайк, – пошутил Петр. – Чем плохо быть миллионером?
– Что верно, то верно! – усмехнулся старший Слепнев. – Но ты, Петр, выбрал для этого не самый легкий путь. Потребуется много мужества.
В разговор вступила Любовь Семеновна:
– Ну, на мой женский взгляд, мужества ему не занимать. – И бросила на молодого человека томный взор. – И сложен как настоящий атлет. Нашему мальчику хотелось бы пожелать того же!
– Я же, мама, тебе говорил – мы с Петей вместе занимаемся боксом, а его отец обучает меня приемам самбо, – с недовольным выражением напомнил ей Кирилл. – Вот пощупай, – закатал он рукав, – как мышца налилась!
– Ладно, не хвастай, – отвела его руку мать. – Это хорошо, что друг приобщил тебя к спорту. Увлекался бы им раньше, а не связался с наркотиками – здоровье получше было бы. А то даже в институт их приносишь.
«Ну вот, так и знал, что заведет эту песню, – с досадой подумал Кирилл. – Хорошо, что прихватил с собой Петрушу». Вслух с преувеличенной обидой возразил:
– Опять про эти наркотики! Ну скажи хоть ты им, Петя, как было на самом деле, и покончим с этим! Разве я их принес?
– Могу подтвердить, что Кирилл говорит правду, – вступился за друга Петр. – Хоть это и не доказано, наркотик подсунул из мести один кавказец – ему от меня порядком досталось.
– Ну что ж, я этому верю, – согласно наклонил голову Виталий Михеевич. – Но скажи нам честно, Петя: разве наш сын бросил курить эту дрянь?
– Если еще не бросил, то скоро бросит! – уверенно пообещал Петр, уклонившись от прямого ответа. – Наркотики и спорт несовместимы!
Закруглил неприятный разговор Кирилл:
– Ладно, что пристали? Мы с ним отдохнуть приехали, а вы тут новый допрос учинили! Пойдем, Петя, поиграем до обеда с компьютером! Я новую программу захватил.
– В такой чудный день усесться за компьютер? – запротестовал Петр. – Лучше пробежимся на лыжах! Ты говорил, у вас несколько пар.
Обычно после обеда Виталий Михеевич любил вздремнуть. Но на этот раз, узнав, что сын с другом скоро уедут, изменил своей привычке: он решил обсудить с ними привлекательную и перспективную идею, возникшую у него еще за столом.
Пригласив ребят следовать за собой, он привел их в свой рабочий кабинет.
– У меня к вам, молодые люди, важное деловое предложение – необычное и масштабное, – начал он, с интересом наблюдая за их реакцией. – Прошу отнестись серьезно и слушать внимательно.
Петр с Кириллом удивленно переглянулись.
– Итак: как вы смотрите на то, чтобы отправиться изучать горное дело за рубежом? В Англии или Штатах? Не спешите с ответом! – сделал предупреждающий жест рукой. – Сначала выслушайте мои доводы.
Сделал паузу и стал перечислять:
– Во‑первых, вы получите престижные дипломы и волей‑неволей научитесь свободно говорить по‑английски, что необходимо, учитывая международный характер горного бизнеса.
Бросил на друзей взгляд, ожидая вопросов, но те растерянно молчали.
– Далее: пройдя практику за рубежом, изучив самые современные методы геологоразведки и организации производства, вы станете очень ценными специалистами горного дела.
Снова прервался, ожидая их реакции, но ее не последовало.
– И наконец, после скверной истории с наркотиками сейчас самое время вам покинуть институт, иначе шлейф ее потащится за вами дальше в жизнь, хоть вы и не виновны. Поверьте моему опыту.
С важным видом откинулся в кресле, с интересом ожидая: что скажут.
– А что, махнем в Штаты? Вроде заманчиво, – первым откликнулся на предложение отца Кирилл. – Ты как на это смотришь, Петя? Вместе с тобой я бы поехал, хотя мне и здесь, скажем прямо, неплохо.
– Очень неожиданно.. Никогда не думал об этом. – Петр напряженно размышлял. – И потом, чтобы жить там, нужна пропасть денег, – у меня их нет.
– Денежная проблема пусть тебя не беспокоит, – возразил хозяин. – Я оплачиваю и вашу учебу, и все необходимое для нормальной жизни и отдыха. Открываю счет в местном банке на весь период вашего пребывания.
Побывать за океаном, познакомиться с жизнью одной из величайших стран мира – кого не увлечет такая перспектива… Но Петра охватил вихрь сомнений.
– А как мне с вами расплатиться? Сумею ли столько заработать? Ведь и жить потом на что‑то надо!
– Мне нравится твой деловой подход, – одобрительно заметил Виталий Михеевич, закуривая. – Но беспокоишься зря. Сейчас я все объясню.
Сделав глубокую затяжку, он посвятил Петра в технические детали.
– Между нами будет заключено письменное соглашение, по сути контракт; он тебя обяжет некоторое время после учебы работать в подконтрольных мне предприятиях. По нему тебе гарантируется такая зарплата, которая позволит выплатить долг в течение нескольких лет. По‑моему, справедливо.
– Еще бы! Да просто здорово! – вырвалось у Петра. – Но все же непонятно – за что мне такая привилегия. Пока не заслужил.
– Ну что ж, скажу откровенно: я давно хотел отправить своего оболтуса, – и бросил укоризненный взгляд на сына, – на учебу в Штаты, но справедливо опасался, что он там погибнет. Но вместе с тобой – другое дело!
– Вы же меня совсем не знаете, – удивился Петр. – Почему так уверены?
Виталий Михеевич вздохнул и затушил сигарету, как бы ставя на этом точку.
– Что поделаешь, приходится рисковать! Но основание тебе довериться у меня есть. – Он серьезно посмотрел в глаза Петру. – После того как ты защитил Кирилла от кавказцев.
И, видя, что Петр смущенно замялся, не зная, что ответить, заключил:
– Ладно! Такие дела с лету не решаются. Тем более ты, Петя, ведь не можешь и не должен определять свою судьбу без совета с родителями. Передай им все, что я сказал. Когда обсудите мое предложение, дашь ответ. – И встал, показывая, что разговор окончен.
Всю дорогу от Мамонтовки до дома Петр, откинувшись на спинку удобного сиденья «форда», размышлял о заманчивом предложении. Противоречивые чувства боролись в нем. Познать далекую, таинственную Америку, получить престижное образование… Судьба дает ему шанс, который вряд ли повторится.
Но такое длительное расставание с родными и близкими; отказ от романтической мечты; о походах по труднопроходимым местам, об интересных находках и великих открытиях… Следы этих раздумий столь явно отображались на его лице, что Кирилл Слепнев, лихо лавируя в густом потоке машин – москвичи возвращались после уикенда, – про себя ехидно ухмыльнулся: «Эк его разобрало! Размечтался, губу раскатал! Демагоги, голодранцы! Толкуют о высоких материях, а как запахнет халявой – сразу все забывают». Однако вслух он сказал:
– А ведь здорово было бы махнуть в Америку! Там жизнь поинтереснее, чем в нашем бардаке. Как считаешь, Петя? – И не слыша ответа, продолжал: – Отец давно мечтает меня туда отправить, даже в английскую спецшколу по этой причине определил, но одного отпустить опасается – считает морально неустойчивым.
– Значит, у твоего отца это старая идея? Почему же он ее не осуществил? Что, на мне свет клином сошелся?
– Я же говорю – давно мечтает. Университет даже выбрал – Массачусетский. – В голосе Кирилла прозвучала издевка. – Он же деляга; что задумал – сделает. Но со мной не получилось – не нашел подходящую няньку.
– Вот это и непонятно! Посерьезней ведь проблемы решает. Мог бы приставить к тебе какого‑нибудь «дядьку».
– А мне так все понятно, – усмехнулся Кирилл. – «Дядька» всюду за мной не поспеет, – нужен ровесник. А подходящего не было – до тебя. По тому и хочет купить Соглашайся, Петя, – не проиграешь!
Петр почувствовал себя оскорбленным.
– Советую выбирать слова, – насупился он, бросив на друга сердитый взгляд. – Если так – разговор окончен. Меня не купишь! – Перевел дыхание и уже спокойно добавил: – Но отец прав: там рядом с тобой должен быть верный друг. И контракт, который он мне предлагает, взаимовыгодный.
– Ты уверен? – усомнился Кирилл. – У моего папаши за деньги все под его дудку пляшут.
– По‑моему, все куда проще, – возразил Петр. – Конечно, твой отец истратит на меня кругленькую сумму. Но разве я останусь в долгу. Сполна рассчитаюсь своим трудом, и, кроме того, тем, что помогу решить вашу проблему.
– Так ты согласен? – обрадовался Кирилл. – Остается убедить предков.
– Я этого не говорил, – медленно произнес Петр. – Предложение заманчивое, но слишком много против. Его нужно серьезно обмозговать! Вот я и дома. Счастливо тебе добраться!
– Ну как тебе понравились родители нового друга? – Этот вопрос в один голос задали Петру отец и мать, стоило ему открыть дверь.
– Сейчас, только приведу себя в порядок – и все доложу! – весело пообещал он, снимая куртку и вешая в стенной шкаф. – Впечатлений уйма! А кроме того, появилась сногсшибательная проблема – предстоит обсудить!
Оставив заинтригованных родителей гадать, что за новости он привез, Петр исчез в ванной. Когда он, приняв душ, к ним вернулся, то нашел обоих в гостиной.
– Что, этот Слепнев и правда так сказочно богат? – спросил Михаил Юрьевич, когда сын уселся рядом с матерью на диване. – Каков он и его жена? Высокомерны, как все нувориши?
– Вот и не отгадал, – улыбнулся Петр. – Держались со мной приветливо, не важничали. Но насчет богатства – верно. Особняк потрясающий! Да и благоустройство – высший класс! – Блестящими глазами обвел отца и мать, восхищенно продолжил: – У них там оранжерея как в ботаническом саду, а к парной бане примыкает крытый бассейн – в нем плавать можно! Ну а дом – дворец: пять спален с туалетами; в спальне родителей камин из малахита; есть даже зимний сад.
– Надеюсь, не завидуешь другу? Роскошь приятна, конечно, но… – Светлана Ивановна ласково взглянула на сына. – Расскажи лучше, как вы провели там время.
– Очень здорово! С утра прошлись на лыжах, а в оставшееся до обеда время гоняли шары – у них там настоящий большой бильярд.
– А чем занимались после обеда? – поинтересовалась мать.
– Вот тут и начинается самое интересное… – Петр откинулся на спинку дивана и умолк: как передать столь необычное дело?
– После обеда отец Кирилла, Виталий Михеевич, пригласил нас в свой кабинет и сделал… интересное предложение. Суть в том, что он хочет послать нас вместе за границу обучаться там горному делу. Все расходы берет на себя.
– Фанта‑астика! – растерянный Михаил Юрьевич обменялся недоуменным взглядом с женой. – Что за альтруизм? На таких крутых дельцов, как отец Кирилла, не похоже. Бред какой‑то!
– Не бред и не альтруизм! – Петр в азарте даже вскочил с дивана. – По ряду причин… – он замялся, но открывать их не стал, – Виталий Михеевич не хочет отпускать туда Кирилла одного. Теперь, когда появился я, может это сделать.
– Погоди, – прервал сына Михаил Юрьевич. – Давай разберемся. Слепнев согласен швырнуть кучу денег только на то, чтобы у сына был компаньон? Не верю!
– Конечно, Виталий Михеевич, это говорит о нем сам Кирилл, – деляга. Расчет его основан на выгоде: он решает проблему компаньона, а еще в моем лице готовит специалиста для своего концерна. Вот и возвратит свои затраты.
– Это каким же образом? – не понял Михаил Юрьевич.
– По контракту я буду обязан работать на него, пока не рассчитаюсь за учебу и за все, – объяснил Петр и, заметив, что отец с сомнением покачал головой, пояснил: – Обещает, что мой заработок позволит погасить задолженность за несколько лет.
Мать немедленно встревожилась:
– Мне что‑то это не нравится, сынок. Чувствую – здесь какой‑то подвох. Как знать, сколько он на тебя истратит и что за это потребует… Авантюра какая‑то… Я скорее против.
– Но ведь такой редкий шанс – получить образование за рубежом, – удрученно возразил Петр. – Другого не будет.
– Не думаю, что в твоем институте хуже учат, – стояла на своем мать. – И я не согласна, что поехать за границу и жить там на чужой счет – хорошая возможность. У тебя будут еще получше!
– Мама абсолютно права! – встал на ее сторону Михаил Юрьевич. – То, что тебе предлагает Слепнев, форменная кабала. Чего он потребует за свои деньги?
Поднялся, прошелся по комнате, посмотрел на сына.
– Есть еще одна важная сторона, – кажется, ты ее упустил из виду. Как насчет фамильной чести? – В голосе его послышался упрек. – Ты же знаешь, в нашем роду холуев не было! Служили государству, России, но не хозяевам. А Слепнев хочет тебя купить. Неужели согласишься?
Петр молчал, опустив голову, и Светлана Ивановна, видя его замешательство, поддержала мужа:
– Я не всегда согласна с твоим отцом в его аристократической гордости… – Она мягко взяла сына за руку. – Но он прав в главном: никому не позволяй сделать из себя холуя! А тут… попахивает. Но знаете… хватит на сегодня серьезностей. Пойдемте‑ка ужинать!
Глава 9. Подлая натура
Вопреки распространенному мнению, что негодяями не рождаются, Кирилл Слепнев проявлял дурные наклонности с раннего возраста. Еще в детском саду делал всем гадости: тайком ломал товарищам любимые игрушки, портил куклы девочкам и вдобавок ябедничал. Естественно, дети его не любили. Многие и завидовали – отец Кирилла к тому времени уже был очень богат. Это выработало у мальчика чувство злобного превосходства.
В английской спецшколе, где учился Слепнев, натура его проявилась. Ему нравилось глумиться над товарищами и пр<