Весенний семестр выдался и у Петра, и у Даши очень напряженным, встречаться удавалось лишь изредка. Днем почти не виделись – занятия у обоих, а вечерами Даша работала, и Петру возвращаться в Марьино очень далеко – ночевать у Волошиных он пока не мог. На это обратила внимание Анна Федоровна и как‑то за завтраком решила выяснить у дочери, в чем дело. Василий Савельевич в командировке, можно поговорить начистоту.
– Что это Петя у нас стал редко появляться? – осведомилась как бы невзначай. – Между вами часом кошка не пробежала?
– Нет, мамочка, у нас все в порядке. Вот только свободного времени нет, чтобы чаще видеться. Я прихожу поздно, а Пете ночью не на чем добираться к себе в такую даль. Робко взглянула на мать, полувопросительно, умоляюще пролепетала: – Вот если бы вы с папой разрешили ему оставаться у нас на ночь.. Ведь у меня боль‑шал комната, это вас не очень стеснило бы…
– Об этом не может быть и речи! – решительно возразила Анна Федоровна. И добавила уже мягче: – Я имею в виду – до свадьбы. – Потом – пожалуйста! Мы с отцом не возражаем, даже если будете жить вместе с нами.
– Когда еще это будет! – грустно вздохнула Даша. – И, кроме этого, возникнут другие помехи.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла мать.
– Материальные проблемы. Мы с Петей обсуждали, он считает, что не имеет права сидеть у вас на шее.
– Так, интересно! И какой же выход он предлагает? – с иронией посмотрела на дочь Анна Федоровна. Сесть на шею своих родных?
Сарказм матери рассердил Дашу.
– Ты плохо думаешь о Пете! А он из‑за этого переживает, у него есть честь и совесть! – горячо вступилась она за любимого. – Петя не согласен, чтобы мы с ним жили на иждивении ни у вас, ни у своих.
– А на что тогда вы собираетесь жить и где? Под открытым небом? – возмутилась Анна Федоровна. Что за блажь? Какой‑то детский лепет!
– Не блажь и не лепет! Петя подходит к этому серьезно и ответственно! – резко возразила Даша. – Пока не найдет работу, которую сможет совмещать с учебой, будем жить раздельно, даже если придется ждать до окончания института.
– Ну что ж, приятно слышать, хоть это и не очень реально… – с сомнением покачала головой Анна Федоровна. – Более правильно было бы договориться с Петиными родителями о материальной поддержке и жить у нас. Кстати, – подняла она глаза на дочь, – он с ними еще не помирился?
– Нет еще… Светлана Ивановна пытается, но ей не удается.
– Значит, его отец по‑прежнему против? – сердито поджала губы Анна Федоровна. – Что за человек? Сухарь какой‑то!
– Считает, нам надо повременить, – уточнила Даша и обиженно призналась: – Знаешь, мам, может, Михаил Юрьевич и прав, но у меня теперь.. – замялась, подбирая слова, – душа к нему не лежит.
– Хорошо еще, что к его сыну лежит, – проворчала Анна Федоровна и после паузы вроде ненароком спросила: – А как у тебя, доченька, с Кириллом? Вижу в окошко, как он тебя подвозит на машине. Вы с ним встречаетесь?
Догадавшись, что мать все еще тешит себя тайной надеждой, Даша решила положить этому конец и жестко отмела все сомнения:
– Ну и что с того, что иногда подвозит меня с работы? Я его об этом не прошу! Кирилл часто у нас бывает на показах.
– Неужели он тебе, доченька, совсем не нравится? – Сама смущенная своей настойчивостью, Анна Федоровна отвела глаза. – Видный парень и тоже в тебя влюблен.
– Почему же? Кирилл мне нравится: начитанный, со вкусом одет всегда, веселый в компании… Но я люблю Петю! И с укором взглянула на мать. – Как женщина ты должна меня понимать! Чем для тебя плох мой Петя?
Анна Федоровна глубоко вздохнула и, волнуясь, попыталась объяснить дочери, что у нее на уме и сердце:
– Я ведь не только женщина, но твоя мать и много перенесла в жизни. Хорош Петя, слов нет, но сердце чует: принесет он тебе немало горя. А Кирилл… может и счастье дать, и решение всех проблем…
– Неужели тебя, мамочка, так интересует богатство его отца? Даша с жалостливой грустью посмотрела на нее. – Неужели так тяжело пришлось, что советуешь мне ради беспечной жизни отказаться от своей любви?
– Пришлось хлебнуть достаточно, дочка. Но прельщает меня не только богатство, а и то, как сильно Кирилл по тебе страдает. С ним тебя ждет и достаток, и любовь!
– Ладно, не будем больше об этом! – Даша решила, что пора прекратить этот разговор, бесполезный и неприятный. – Ты забыла, что чувствовала, когда была молодой и не такой расчетливой!
Обе замолчали; Анна Федоровна упрямо поджала губы – осталась при своем мнении. А у Даши выражение лица было хмурое и задумчивое – мрачные мысли и сомнения ее терзали.
Старенькая машина мужа в ремонте – весь долгий путь от Марьина до Патриарших прудов Вере Петровне пришлось проделать на общественном транспорте. Когда добралась наконец до красивого дома напротив гостиницы «Марко Поло», в котором прожила много лет, то изрядно устала; опустила тяжелые сумки на землю, остановилась перевести дух.
Когда‑то элитный дом, построенный по спецзаказу, сейчас переживал не лучшие времена. На светлом кирпиче фасада следы потеков, краска на оконных переплетах остекленного подъезда облупилась. В просторном холле у лифтов уже нет того порядка, как раньше, когда там дежурил вахтер.
Вздохнув, Вера Петровна привычно поднялась на шестой этаж и собственным ключом открыла запоры своей бывшей квартиры. Дочь ее ждала и, услышав, как хлопнула входная дверь, вышла встретить в прихожую.
– Наконец‑то! А я уже начала беспокоиться. – Поцеловала она мать, приняла из ее рук сумки. – Какие тяжелые! Ты что это столько притащила?
– Как «что»? Будто не знаешь? – Вера Петровна укоризненно посмотрела на дочь ясными серыми глазами. – Варенья, соленья… Олечке и Наде на день рождения. Мы с папой собирали гораздо больше, да у него машина не вовремя сломалась.
– Ну и напрасно! Не стоило тебе так надрываться! рассердилась Светлана Ивановна. – Позвонила бы, и Миша за тобой бы заехал.
– Может, да, а может, и нет – он ведь очень занят, – добродушно возразила мать. – Что бы вы делали без моих соленых огурчиков – внучки их обожают.
– Да у нас еще много всего осталось с прошлого раза!
– И грибков тоже? Никогда не поверю! рассмеялась Вера Петровна. – Наши грибочки уничтожают немедленно, стоит подать!
– Ну что теперь говорить, когда уже притащила! – махнула рукой Светлана Ивановна. – Но больше этого не делай! Не молоденькая уже – тяжести носить.
Хватит мать воспитывать! – запротестовала Вера Петров‑па. – Пойдем лучше обсудим, что собираешься подавать на стол! Надо наших малышек побаловать.
Принялись разбирать на кухне принесенные ею домашние заготовки: банки с вареньем, яблочным соком, солеными огурцами и помидорами, кабачковой икрой и, разумеется, отборными маринованными грибочками.
– Много народу в этот раз не собираем. Устроим большой праздник в будущем году, когда близнецам нашим исполнится шесть, – сообщила матери Светлана Ивановна. – Будут только свои.
– А детишек почему не приглашаете? – поинтересовалась Вера Петровна.
– Да вроде некого. Есть, конечно, в садике дети, с которыми они играют, но… малы еще дружить твои внучки. – Умолкла, с тревогой взглянула на мать. – Ну а что Петя? Придет, как обещал? – Голос ее дрогнул, выдавая волнение. – Очень я надеюсь, что мы наконец помиримся… По‑моему, и Мишенька к этому уже готов.
– Конечно, придет, очень любит он сестренок, – заверила дочь Вера Петровна. – Открою секрет: дедушка дал Пете денег, ездил он в центр, заказать им какой‑то особенный торт.
– Ох… вот окунется снова в теплую обстановку, семейную, – может, сговорчивее станет, захочет домой вернуться… Давно бы пора! Как подумаю, сколько сил и времени дорога у него отнимает, – сердце кровью обливается!
– Положим, парень он крепкий, не это главное, – с укором посмотрела на дочь Вера Петровна. – Важно, чтобы между вами согласие восстановилось, и Петенька вновь обрел душевное равновесие, уверенность в будущем…
Степан Алексеевич с раннего утра поехал в автосервис, надеясь получить машину из ремонта, – нет, еще не готова; подумав, позвонил из телефона‑автомата зятю. Михаил Юрьевич только что пришел и просматривал деловые бумаги у себя в кабинете.
– Миша, у тебя найдется для меня полчасика? Я тут недалеко, в автосервисе, могу подойти минут через двадцать.
Михаил Юрьевич с большим уважением относился к тестю; правда, тесного контакта у них не было – и профессиональные интересы разные, и характеры, и встречались редко, главным образом по семейным делам.
– Рад буду видеть вас у себя! Я еще часок задержусь в офисе, а потом должен уехать но делам. Уж не помню, когда вы здесь у меня были. Дорогу найдете?
– Безусловно! Помню, где ты находишься.
И действительно, Михаил Юрьевич как раз закончил работу с документами, когда с вахты ему доложили о приходе Розанова. Хозяин встал из‑за стола, усадил гостя в мягкое кресло у журнального столика, расположился напротив.
– Кофе, бутерброды? А может, что‑нибудь покрепче?
– Спасибо, Миша! Не голоден и не поболтать к тебе заехал, – вежливо отказался профессор. – Нам нужно серьезно поговорить.
Догадываясь, о чем пойдет речь, зять замолчал, приготовившись слушать, а Степан Алексеевич начал без околичностей:
Долго я не вмешивался, надеялся, вы со Светочкой сами быстро уладите нелепый конфликт с сыном. – Укоризненно покачал головой. – Это же ни в какие ворота не лезет!
Михаил Юрьевич молча слушал.
– Нам с Верочкой не в тягость, а в радость, что Петенька с нами живет, но это же нонсенс! Неужели у моей дочери и у тебя не хватает ума и сердца поладить с единственным сыном?
– Допустим; хотя я так не считаю. – Зять нахмурился, но держал себя в руках. – А что вы с Верой Петровной предлагаете?
– Да вот потому я и здесь. – Профессор старался говорить как можно мягче, чтобы не обидеть. – Мне кажется, у вас есть хорошая основа для компромисса. – Выпрямился в кресле и изложил свои соображения: У Пети к Даше – настоящее, глубокое чувство. С этим придется считаться, иначе примирение невозможно. Но и твои убеждения, забота о благе сына и семьи не менее важны.
– И как это совместить? – вырвалось у Михаила Юрьевича.
– Очень просто, – если ты исправишь свою ошибку, недопустимую для юриста. Ты забыл о презумпции невиновности.
– А если конкретно? – обиженно перебил зять.
– Нельзя никого осуждать, пока не доказана виновность. А ты заранее настроился против Даши, из‑за этого и весь сыр‑бор!
– Но дело зашло слишком далеко и надо было включить тормоза! – попытался оправдаться Михаил Юрьевич. – Вот и пришлось действовать жестко.
– Как раз этого и не нужно делать! А больше доверять сыну – он ведь не давал повода в себе усомниться, – да и… уважать юридические законы, ты ведь профессионал, – добавил он то ли в шутку, то ли всерьез. – Тем более что Дашенька просто прелесть!
Михаил Юрьевич не нашел, что на это возразить, и тесть его так же уверенно заключил:
– Ты вовсе себе не изменишь, если внимательнее, теплее отнесешься и к сыну, и к его избраннице, получше познакомишься с ней и ее родными. А сам тем временем, – он сделал выразительную паузу, – очень деликатно, профессионально проверишь, коли находить нужным, все, что вызывает сомнения.
– А если они оправдаются, что тогда? – как утопающий за соломинку, ухватился зять за последний довод. – Ведь может быть поздно!
– Я же тебе говорю – больше доверяй сыну! – рассердился Степан Алексеевич и поднялся с кресла. – Ты же Петю знаешь: он нетерпим ко всякой лжи и обману. Сообщишь ему только железные факты. – Пригладил рукой свои густые, волнистые волосы. – Вот что: уйми свое самолюбие и сделай первый шаг – завтра же, на дне рождения Оленьки и Нади.
«Наверно, он прав – придется уступить сыну, – все еще испытывая душевную тревогу, подумал Михаил Юрьевич. – Что ж, не грех послушаться ученого педагоха». Проводил гостя до дверей и на прощание крепко пожал ему руку.
Детский сад, куда ходили юные княжны Юсуповы, в стандартном двухэтажном здании, имел отнюдь не престижный вид. Просторно, чисто, но обстановка скромная. Когда Михаил Юрьевич припарковал свой «сааб» у подъезда и вместе с женой вошел в холл, близнецы, как всегда, уже нетерпеливо ждали.
Оленька и Надя неплохо адаптировались здесь за прошедший год, но все же скучали по дому и бурно радовались, когда родители их забирали, тем более по случаю праздника. Дома почти все в сборе. Вера Петровна и ее младшая сестра Варвара уже накрыли праздничный стол и заканчивали сервировку: выглядело все, как всегда, великолепно; правда, чествовали детей – выпивки меньше обычного, зато каких только вкусностей здесь не было!
Старый профессор и Вячеслав Андреевич Никитин, с сыновьями‑подростками, в ожидании, пока пригласят за стол, с интересом смотрели по телевизору «крутой» боевик. Не было только Петра, и Степан Алексеевич начинал уже беспокоиться: внук собирался сначала заехать к Даше Не случилось ли там чего? Совсем некстати, если это испортит Пете настроение перед разговором с отцом.
Петр не появился и после того, как приехали домой Михаил Юрьевич и Светлана Ивановна с виновницами торжества. Пока девочек умывали и наряжали – еще терпимо; но вот пришла пора садиться за стол, все проголодались и сердились на Петра, что опаздывает. Родственники знали, конечно, о его ссоре с родителями, и возможность нового конфликта и волновала, и портила настроение. К счастью, это длилось недолго, – хлопнула входная дверь, появился запыхавшийся Петр: с ходу бросился обнимать и поздравлять сестренок, вручил им огромную, таинственную красочную коробку – сказочный торт.
– Прошу у всех прощения, что задержался, – проговорил он. – Пришлось устранять одну аварию… У знакомых.
Битый час он чинил кран на кухне у Волошиных в обществе Анны Федоровны, – правда, занялся этим только потому, что хотел дождаться Дашу – а она, не ведая, что он заедет, домой не спешила. Не дождавшись, зато, к удовольствию хозяйки, починив кран, огорченный неудачей, Петр поехал поздравлять сестер.
Праздничный стол удался на славу: выпили за Оленьку и Надю, за родителей – в общем, все как полагается на днях рождения, обильно и вкусно закусили; настроение быстро поднялось – не прошло и получаса, как веселье уже разгорелось. Глядя на очаровательных малышек, все тепло улыбались; только у Михаила Юрьевича сохранялось озабоченное выражение лица.
С того момента, как приехал Петр, старший Юсупов думал лишь о предстоящем разговоре, подбирая нужные слова, наиболее доходчивые и убедительные доводы. Однако все это оказалось ни к чему. В этот день поговорить с сыном Михаилу Юрьевичу не удалось. Как только вышли из‑за стола, Петр стал собираться, объявив, что у нею еще есть неотложное дело. Все уговоры матери и бабушки были бесполезны.
– Мне нужно обязательно повидать Дашу! – признался он по секрету Вере Петровне. – Вчера мы с ней по телефону плохо поговорили – за что‑то на меня обижена. Нужно разобраться.
Побудь с нами еще немного! – уговаривала его бабушка. – Не обижай отца с матерью и сестренок!
Хуже обидятся, когда увидят, что я в плохом настроении, – резонно возразил Петр. – А изображать веселье не умею. Долг свой выполнил, сестренок поздравил. Что обещал – сделал!
Последнюю попытку его удержать сделал Степан Алексеевич. Нагнав внука уже в прихожей, он напрямую сказал:
– Зря уходишь, Петя! Отец хочет с тобой поговорить, и то, что он скажет, тебя обрадует, знаю точно.
– Здорово, дедушка, если бы папа примирился с Дашей, – сразу понял его Петр. – Спасибо! Чувствую, без тебя тут не обошлось. – И признательно улыбнулся. – Но мы поговорим с ним в другой раз. Сначала мне надо встретиться с Дашей!
Покинув родительский дом, Петр хотел позвонить Даше из метро, но передумал. Если еще не пришла, все равно будет ждать до победного конца – нужно узнать, что с ней происходит. Напрасно он беспокоился – Даша давно вернулась и очень ему обрадовалась.
– Мама сказала, ты меня дожидался, нервничал, – сказала она, когда Петр выпустил ее из объятий. – Ты что же. из‑за меня ушел с дня рождения сестер? Нехорошо! Теперь уж точно все твои меня возненавидят!
– Ну как я мог веселиться, когда знал, что ты на меня за что‑то обижаешься? Мне же ясно было по твоему тону. – Улыбнулся, добавил: – Теперь‑то вижу – тревога ложная. Что с тобой случилось?
– Просто было очень плохое настроение! – вздохнула Даша. – Мне следовало сдержаться. Извини!
– Но при чем здесь я? – упрекнул ее Петр. – На мне‑то зачем срывать?
Это рассердило Дашу.
– Ну, если уж начистоту: откуда взяться хорошему настроению, когда у нас с тобой нет перспективы? Все разговоры о нашей свадьбе – пустая болтовня!
– Но почему? Я дал слово: весной, как только тебе исполнится восемнадцать, сразу же распишемся и по нашей семейной традиции обязательно обвенчаемся в церкви!
– Вот именно! По вашей семейной традиции! – жалобно произнесла Даша, готовая заплакать. – А я знаю, что твой отец этого не допустит! Он так прямо и говорит.
– Мне он такого не говорил. Но мы же с тобой уже решили, – Петр с упреком посмотрел ей в глаза, – поженимся, невзирая ни на что и ни на кого!
– Нет, Петя, ты все же очень наивный! – всхлипнула Даша. – Разве мы с тобой самостоятельные? Мы во всем пока зависим от родителей! К чему эта бравада? Нам даже свадьбу не осилить. А жить на что?
Даша никогда еще так с ним не говорила, и Петр немного смешался; но это длилось недолго – он овладел собой.
– Напрасно ты вдруг запаниковала! Сама знаешь, что я об этом подумал. Мы не единственные, кто начинает с нуля, и не в таком уж мы безвыходном положении. – Перевел дыхание и спокойно продолжал: – Ты работаешь и учишься, и я найду что‑нибудь подобное. Ни у кого на шее сидеть не будем!
Он остановился: стоит ли преждевременно ей говорить; но не удержался, сообщил:
– Уверен, напрасно ты заранее беспокоишься и переживаешь. – И многозначительно произнес: – Сегодня со мной хотел поговорить отец – о нас с тобой. Дедушка дал мне понять, что он готов сменить гнев на милость!
– Неужели, Петенька? Правда? – Словно боясь спугнуть удачу, почти прошептала Даша. – Ты сам говорил – у отца несгибаемый характер.
– Так‑то оно так, – подтвердил Петр, улыбаясь, – но убедить его можно. Особенно если это делают мама и дед с бабушкой. А они все на нашей стороне!
Его слова окончательно успокоили Дашу так хотелось в это верить! Она порывисто обняла любимого и, нежно поцеловав, попросила:
– Пойдем, Петенька, к маме! Повтори ей то, что сказал мне. Ей так это будет приятно… Ну пожалуйста!
Петр с удовольствием исполнил бы ее желание, но время было уже позднее.
– Прости меня, Дашенька, но тебе придется сделать это самой. Мне пора двигать в Марьино, – огорченно объяснил он. – Завтра рано вставать, а я домой приеду во втором часу ночи.
Уложив изрядно уставших от своего дня рождения Оленьку и Надю пораньше, Светлана Ивановна проводила домой семейство сестры и решила поговорить с родителями о сыне. Вера Петровна вызвалась помочь ей убрать в квартире – ведь заночуют здесь, никуда не спешат.
Пока дочь и мать в четыре руки наводили чистоту и порядок, мужчины отдыхали в гостиной, неторопливо обсуждая текущие события; но мыслями их по‑прежнему владела забота о восстановлении мира и согласия в семье.
– Очень жаль, Миша, что тебе не удалось объясниться с сыном, – первый заговорил об этом профессор. – Когда теперь снова будет такой удобный случай поговорить по душам? И опять начнется нервотрепка!
Михаил Юрьевич промолчал.
– Может, приедете со Светочкой к нам вечерком – попить чайку?
– Нет, это уж полная наша капитуляция, – отрицательно покачал головой зять. – И потом, не с кем оставить дочек – не тащить же их в такую даль.
– Ты прав, это не подойдет. Тогда, может, Светочка под каким‑нибудь предлогом вызовет его домой, чтобы ты с ним объяснился?
– Шито белыми нитками, Петя же не глуп!
– Но ты согласен, что положение становится угрожающим! Светочка вся извелась, и малышкам не объяснишь, почему брат не живет дома.
Зять на это лишь согласно кивнул и воцарилось мрачное молчание – оба размышляли, пытаясь найти приемлемое решение. Это длилось недолго: закончив уборку, к ним в гостиную пришла Вера Петровна.
– Скучаете? – удивилась она. – Почему телевизор не включите? А мы с дочкой уже управились. Полный порядок!
– Где же она? – спросил зять. – Надо и ей немного отдохнуть.
– Сейчас придет – пошла девочек посмотреть. Появилась и Светлана Ивановна, с усталым видом опустилась на диван рядом с матерью, поинтересовалась:
– О чем речь? Что вы такие скучные?
– Вот и я удивилась, – подхватила Вера Петровна. – Прихожу – сидят молча, даже телевизор не смотрят. Уж не поссорились ли?
Ну что ты, Веруся, как можно? – откликнулся профессор. – Мы тут оба задумались, как побыстрее вернуть Петю домой. К сожалению, он убежал и Мише не удалось с ним поговорить. – Огорченно на них посмотрел, развел руками. – Так ничего и не придумали. Может, вы предложите, как его вытащить для решающего разговора?
Светлана Ивановна лишь растерянно взглянула на мать, но Вера Петровна выразила свои соображения:
– Поговорить, собственно, можно в любое время и в любом месте. Только с умом!
– Что ты имеешь в виду? – не выдержала дочь.
– А что нам нужно наконец найти решение, приемлемое для Пети. Иначе ничего не получится! – Вера Петровна обратилась к зятю: О чем ты, Миша, собирался с ним поговорить? Что решил?
Михаил Юрьевич бросил взгляд на профессора – как бы просил о поддержке – и коротко ответил:
– По совету Степана Алексеевича, я решил сказать сыну, что даю согласие на его брак с Дашей и познакомлюсь с ее родными. Но все же, – насупившись, добавил он, – оставляю за собой право до конца во всем разобраться, чтобы снять все сомнения.
– Но это снова, Мишенька, вызовет их недовольство, опять нас поссорит… – засомневалась его жена.
– Миша сделает это профессионально, без чьего‑либо ведома, – ответил за него Степан Алексеевич. – Ведь он, в сущности, прав: если подтвердится то, что мы считаем клеветой, Петю нужно предостеречь от ошибки.
Ненадолго воцарилось молчание; нарушила его Вера Петровна:
– Ну вот и прекрасно! Раз так, и сомневаться нечего! Ты, Миша, должен не с Петей разговаривать, – предложила она зятю, а сразу с ними обоими.
– То есть как это? – растерялся Михаил Юрьевич. – В присутствии Даши, что ли, мне с ним препираться?
– А чего страшного? Свои же люди, – с улыбкой возразила теща. – Да зачем вам препираться! Они оба счастливы будут!
– Думаю, Миша, тебе лучше пригласить их к себе в офис, – посоветовал Степан Алексеевич. – И солиднее, и им приятно.
На том порешили и отправились пить чай совсем в другом настроении.
Кирилл следил за развитием отношениий Петра и Даши; пришлось ему отметить со злобой и досадой, что, несмотря на все его потуги, у влюбленных снова все наладилось. Нащупав слабое звено в обороне противника – Анну Федоровну, – он тут же за него ухватился.
В тот вечер у Даши на фирме очередной показ моделей; зная об этом, Кирилл заехал к Волошиным, когда она уже ушла из дома. С букетом цветов позвонил в дверь: открывшая ему Анна Федоровна, естественно, удивилась.
– Ты что это припожаловал? Дашенька уже ушла, – не слишком любезно встретила она его, впуская в прихожую. – Почему не позвонил? Отвез бы ее на машине!
– Поэтому и не позвонил, чтобы успеть застать дома, – объяснил Кирилл, вручив Анне Федоровне цветы и поцеловав руку. – Хотел по дороге сообщить ей важную вещь, так как сегодня вечером, к сожалению, привезти ее не смогу.
Его расчет оказался точным: в глазах Анны Федоровны зажглось любопытство, она улыбнулась и любезно предложила:
– Может, попьешь с нами чайку, раз уж так получилось? Заодно познакомишься с Василием Савельевичем и расскажешь, что нужно передать Даше, если это срочно.
Кирилл для вида изобразил стеснительное колебание, но, разумеется, согласился и проследовал за ней на кухню: хозяин дома, закончив ужинать, просматривал газеты.
– Знакомься, Васенька! Это Кирилл, из одной группы с Петей, – представила его мужу Анна Федоровна. – Я тебе о нем говорила. Ему тоже нравится наша дочь, мечтает отбить ее у друга. Что, разве я не права?
Ее прямолинейность смутила Кирилла, и он не нашелся что на это ответить. Неожиданно выручил Василий Савельевич:
– А ты не робей, парень! Это дело житейское. Ведь как говорят: дружба дружбой, а денежки врозь. Так и с любовью. Садись, попьем чаю! Поделишься, как намерен отбить Дашу, – пошутил он.
Кирилл поблагодарил; изображая скромнягу, сел за стол напротив хозяина. «Простофиля, – презрительно решил он, исподволь изучая отца Даши. – Нетрудно околпачить!» Подождал, пока Анна Федоровна нальет ему чай, и, только когда она села, как бы нехотя произнес:
– Мне уже скоро нужно ехать загород, и позвонить оттуда я не смогу… – Для вида замялся. – Но я должен предупредить Дашеньку о новой провокации, которую затевает против нее Петин отец.
Сделав паузу – как отреагируют слушатели, – хотел продолжать, но его перебил Василий Савельевич.
– Постой! А откуда ты все это знаешь? Недоверчиво, изучающе глядел он на Петиного соперника. Разве отец Пети делится с тобой своими планами? Насколько мне известно, они с сыном в ссоре.
– Похоже, помирились, – с деланным простодушием пожал плечами Кирилл. – Я так Петю понял, что папаша сменил гнев на милость вроде пошел на попятный.
– Разве это не так? Почему ты решил, что затевается провокация?
Василий Савельевич вперил в него проницательный взгляд.
«А ведь он не так прост, как кажется. Надо будет держать с ним ухо востро!»
– Вот и вы мне не верите! Наверно, считаете, что я все выдумал из ревности, чтобы навредить Пете? Осуждаете меня за предательство друга…
Отклика не последовало, и он драматическим тоном продолжал:
– Так вот, знайте: Даша для меня дороже всех Петь на свете! И его друга я пока изображаю, только чтобы защитить ее от беды. Иначе не узнал бы… – сделал вид, будто задыхается от возмущения, – что папаша дает согласие лишь для того, чтобы вернуть сына домой!
Снова нарочитая пауза, и, якобы вне себя от гнева, он бросил им в лицо заготовленную бомбу:
– А сам в то же время продолжает под вас копать, чтобы в итоге припереть сына к стене и все порушить!
Василий Савельевич смотрел на Кирилла с явным недоверием; заметив это, хозяйка решила поддержать парня, которому симпатизировала:
– Знаешь, Васечка, мне тоже вначале казалось, что Кирилл немного… – она замялась, смягчая выражения, – преувеличивает, но все оказывалось правдой. Поэтому я ему верю, более того, знаю – он делает это только потому, что любит нашу дочь!
Незваный гость решил: «Самое время мне смыться!»
– Спасибо большое, Анна Федоровна, за гостеприимство и поддержку. Рад был познакомиться, Василий Савельевич. Мне пора ехать.
– Встал из‑за стола, галантно подал руку Анне Федоровне – она тоже поднялась его проводить.
Уже направляясь к дверям, остановился, с чувством проговорил: – Придет время, и вы убедитесь, кто из нас Дашеньке настоящий друг!
Получив приглашение отца приехать вместе с Дашей к нему в офис, Петр сразу понял: препятствий для их соединения больше нет Приняв однажды решение, отец держится его твердо, меняет лишь в силу каких‑нибудь непредвиденных обстоятельств. А таковых нет, и появиться они не могут.
Накануне вечером, когда он позвонил Даше предупредить о предстоящем визите и договориться о встрече, она растерялась. Уверовав, что пришлась Михаилу Юрьевичу не по душе, приготовилась к худшему; непонятно – почему он вдруг переменил о ней мнение?
– А не станет он задавать мне каверзные вопросы? – заранее пугаясь, усомнилась Даша в благоприятном исходе этой встречи. – Что, если его цель – унизить меня в твоих глазах?
– Как ты можешь такое говорить! – возмущенно возразил Петр. – По‑твоему, мой отец – чудовище? Он великодушный и благородный человек! И к женщинам относится по‑рыцарски.
– Но он ведь меня почему‑то невзлюбил, и хочет нас с тобой поссорить, – боязливо напомнила Даша. – Учинит допрос, как следователи в кино, и сделает из меня посмешище. Я этого не вынесу, Петенька!
– Что за фантазии! Какой еще допрос! Папа приглашает нас, знаешь, почему? Согласен, чтобы мы поженились! Иначе и разговаривать не стал бы. И вовсе он тебе не враг, а узнает поближе непременно полюбит!
Даша ответила не сразу – чувствовалось, что она колеблется.
– А почему тогда он проявлял к нам такое недоброжелательство? Как ты это объяснишь?
– Ну будь справедливой, Дашенька! – взмолился Петр. Какое недоброжелательство? Клеветники вылили на вас ушаты помоев! Ты об этом забыла? Что ему оставалось делать? – задал он риторический вопрос, защищая отца. – Вот он и потребовал подождать, пока не опровергнет наветы.
– Так он что – опроверг или бросил эту затею? – все еще скептически поинтересовалась Даша.
– Не знаю и не хочу знать! – честно ответил Петр. – Это его беспокоила клевета, а не меня. Но тебе, Дашенька, больше нечего бояться! Нас ждет очень приятный разговор, поверь мне!
Петр не ошибся – отец оказался на высоте. Вошли в офис, дежурный охранник сообщил об их прибытии. Михаил Юрьевич немедленно к ним спустился, лично проводил в свой кабинет; гостеприимно усадил за журнальный столик, попросил принести кофе с пирожными; достал из тумбочки коробку шоколада, бутылку коньяку, изящные рюмочки. Откупорив бутылку и наполнив рюмки, подсел к молодым людям и, бросив на Дашу добрый взгляд таких же, как у сына, теплых карих глаз, с чувством произнес:
– Вы знаете, я был за то, чтобы повременили с женитьбой. Я и сейчас не изменил своего мнения. Но с любовью не поспорить! – Улыбнулся Даше и высоко поднял свою рюмку. – Признаю – покорен силой вашего чувства и хочу пожелать – пусть оно никогда не ослабевает! Что касается меня – зеленый свет: рассчитывайте на мою поддержку.
Дружно чокнулись, выпили, закусили.
– Не предлагаю других тостов – пригласил вас только для того, чтобы покончить с нашей размолвкой. – Михаил Юрьевич пододвинул к ним чашечки с кофе. – Наши родственные встречи еще впереди. – Внимательно посмотрел на Дашу. – В ближайшее время мы со Светланой Ивановной хотели бы поближе познакомиться с твоими родителями. Они не будут против?
– Конечно, нет, Михаил Юрьевич, – просто ответила Даша. – Наоборот, очень рады. Им казалось… вы нас чуждаетесь, – добавила она, опустив от страха глаза, но желая услышать правду.
– Ну, это не совсем так. Правильнее сказать, мы… сделали паузу. Родственные отношения – дело тонкое; прежде чем сближаться, нужно хорошенько узнать, с кем предстоит иметь дело всю жизнь.
Петру показалось, что разговор принимает опасный оборот, и он сделал знак Даше – пора закругляться. Но не тут‑то было.
– Но не лучше ли, Михаил Юрьевич, все узнать из первых уст, чем слушать всяких сплетников и подлецов? – по‑прежнему не поднимая на него глаз, но движимая каким‑то внутренним протестом, высказала свое мнение Даша.
«Ну все! Недолго длился наш мир! – огорченно подумал Петр. – Сейчас отец на нее разозлится». Но он ошибся – Михаилу Юрьевичу понравилось, что Даша не лебезит, не заискивает, а смело отстаивает свое мнение.
– Согласен, лучше иметь дело с первоисточниками, – спокойно ответил он. – Но и любая другая информация заслуживает серьезного отношения, пока не доказано, что это клевета. Ты еще очень молода, Дашенька, – мягко добавил он, взглянув на нее с искренней симпатией, – со временем поймешь. Не обижайся на меня.
Возникшее разногласие погасло не разгоревшись. Мирно допили кофе, и Михаил Юрьевич так же любезно проводил их до выхода.
– Ну как ты теперь себя чувствуешь? – Петр остался очень доволен тем, как все кончилось. – Не съел тебя мой ужасный отец?
– И нисколечко он не ужасный, а очень искренний и честный человек! – бросив на него счастливый взгляд, отозвалась Даша. – Настоящий мужчина!
– А я тебе что говорил? Сама теперь убедилась! – радостно заключил Петр.
Настроение поднялось: отныне будущее сулит им лишь одно – безоблачное счастье.