Согласие Михаила Юрьевича на женитьбу сына стало поворотным моментом в отношениях между родителями жениха и невесты. Чтобы залечить рану, нанесенную самолюбию Волошиных из‑за прежней неприязни, первый шаг сделала Светлана Ивановна – без труда нашла нужные слова.
– Анна Федоровна, это говорит мама Пети, – просто представилась она, позвонив ей вечером из театра. – Вы не находите, что нам пора познакомиться?
– Давно пора! – так же просто, но суховато ответила будущая сватья. – Но, похоже, вы сами нас чуждались.
– Это не совсем так. Мы были против поспешной женитьбы сына. У нас даже из‑за этого вышла с ним ссора, – осторожно объяснила Светлана Ивановна. – Не лучше ли нам, не откладывая, во всем разобраться лично?
Анна Федоровна помолчала, видимо все еще испытывая противоречивые чувства; встреча и знакомство неизбежны; смягчившись, предложила:
– Ну что ж, милости прошу! Приезжайте завтра вечерком и поговорим обо всем за чашкой чая.
– А что, если сегодня?
– Я бы не против, но… – замялась Анна Федоровна, – если честно, у меня и угостить вас нечем.
– Не стоит беспокоиться, мы по дороге прихватим какой‑нибудь кекс. Ведь наша цель – не чаи распивать, – привела убедительный довод мать Пети. – Иначе придется отложить наше знакомство недели на две: Михаил Юрьевич завтра улетает в командировку.
– Хорошо. Только никаких тортов и кексов! Я позвоню мужу на работу, это дело хозяев, – согласилась Анна Федоровна. – Вы наш адрес знаете?
– Да, Петя сказал. И код замка. – И Светлана Ивановна по‑свойски уже объяснила: – Михаил Юрьевич заедет за мной через полчаса, мы с ним заберем из садика дочек и отвезем к моей сестре, а оттуда – к вам. На все уйдет часа два. Устроит вас так?
– Вполне. Муж только‑только к этому времени будет дома, заверила ее Анна Федоровна. – Он меня предупредил, что допоздна будет работать с редактором.
Когда дверной звонок в квартире Волошиных возвестил о прибытии родителей Петра, к приему гостей все успели приготовить. Хозяева встретили их в прихожей, и все четверо были приятно удивлены. «Вполне приличные люди, и внешне выглядят симпатично, – в унисон подумали Юсуповы.
– «Какая красивая пара! И держатся очень дружелюбно. Совсем не похоже, что они зазнайки», – тоже одновременно мысленно заключили хозяева.
Пригласили гостей в комнату, где на столе уже расположилось угощение: фирменное блюдо Анны Федоровны – поджаренные тосты, графинчик с наливкой, вафельный торт, красавец самовар (в торжественных случаях в семье Волошиных пили чай только из самовара).
Сели за стол, выпили за знакомство; Василий Савельевич, со своей обычной бескомпромиссностью и прямотой, предложил:
– Знакомиться так знакомиться! Давайте расскажем все о себе, как будущим близким родственникам… – Сделал паузу, бросил восхищенный взгляд на будущую сватью. – За исключением Светланы Ивановны – о ней мы все уже знаем из прессы.
– Не думаю, – возразила она. – Давайте не будем делать исключений, раз решили породниться. С меня и начнем. – Немного замялась и сообщила то, что могла открыть только близким: – Моя мать, бабушка Пети, – простая, сердечная женщина, родом из уральской глубинки. Отец, как вы знаете, – профессор Розанов, коренной москвич. Но меня вырастил и воспитал первый муж мамы, Иван Кузьмич, как свою родную дочь. Это трагическая семейная история; газетчикам, она, разумеется, неизвестна. – Светлана Ивановна собиралась еще чего‑то добавить, но передумала и умолкла, – разволновалась.
Теперь заговорил Михаил Юрьевич.
– Моя биография, пожалуй, еще посложнее, – начал он с легкой печалью. – Вырос без отца – его убили бандиты, когда я был маленьким. Меня воспитала и дала возможность получить образование мама – человек возвышенной души и редкого благородства!
– А это правда, что вы вроде… княжеского рода? – немного робея, прервала его Анна Федоровна. – И очень гордитесь этим?
– Не вроде, а доподлинно, – подтвердил Михаил Юрьевич. – А как же мне не гордиться? Разве каждый у нас знает свои корни, уходящие на несколько веков в глубь российской истории?
Он понимал подоплеку вопроса.
– Но гордость за свой род проявляется у меня лишь в желании не посрамить его, быть достойным славных предков. На мою долю выпали тяжелые испытания: был в афганском плену, бежал, долгие годы не знал, что у меня растет сын.
Шумно вздохнул, справляясь с нахлынувшими горькими воспоминаниями.
– Однако и в самые трудные моменты жизни я не уронил своей чести и достоинства. Даже готов был отказаться от горячо любимой девушки, когда из‑за сложившихся обстоятельств усомнился в ее верности и порядочности.
Честно и открыто посмотрел на своих будущих родственников.
– И того же требую от сына. Не думаю, что это такой уж тяжкий грех!
Атмосфера сразу накалилась, повисла тяжелая тишина. Светлана Ивановна испугалась – сейчас произойдет ссора… «Ну зачем Миша так прямолинеен? – мысленно сокрушалась она. – Ведь можно было высказать это все дипломатичнее». Но все обошлось мирно; полагая, что хорошо понял Юсупова, Василий Савельевич спокойно ответил:
– Ну что ж, ваша фамильная щепетильность понятна. И мы со своей стороны вряд ли согласились бы породниться с какими‑нибудь проходимцами, как бы сильно ни была влюблена наша дочь. Но стыдиться нам и ей нечего! – Посмотрел прямо в глаза будущему свату и с достоинством произнес: – В моем роду дворян не было, но предки честно боролись за свободу и счастье народа. Вот и я пострадал за свой народ, ‑нахмурясь, добавил он, – защищая экологию.
– Неужели за это могут посадить в тюрьму?! – поразилась Светлана Ивановна, сочувственно глядя на него ярко‑синими глазами.
– Еще как могут! – в сердцах грубовато бросил Волошин. – Ведь кто у нас природу поганит? Безответственные руководители предприятий, командиры войсковых частей. Как правило, люди влиятельные, связанные с местной властью.
– Вот Васечку и упекли за то, что разоблачил преступление своего флотского начальства, – подала реплику Анна Федоровна. – В отместку!
– А на каком основании обвинили в шпионаже? – строго спросил Михаил Юрьевич, давая понять, что серьезно изучал, с кем предстоит породниться.
– Да разумеется, без оснований! – вспылил Василий Савельевич, но сдержался. – Неужели амнистировали бы, если правда? – Перевел дыхание, хмуро пояснил: – Все настолько притянуто за уши, что и опровергать особого труда не составило. Но об этом я еще подробнее расскажу, если захотите, а сейчас… настроение портить не хочется ни себе, ни вам.
На выручку ему пришла жена – пошутила, разрядив возникшую снова напряженность:
– Ну а мне и рассказывать о себе нечего, такая я безгрешная. Уж очень строгих имела родителей – старообрядцев; таких у нас на Алтае много. – Помолчала и, погрустнев, призналась: – Но и мне довелось хлебнуть горюшка, когда Васеньку посадили и думала, что разлучают нас навсегда. Совсем упала духом, одна оставшись с дочуркой; даже выпивать стала, работу из‑за этого потеряла.
Испугавшись, что в порыве откровенности сболтнула лишнее, торопливо добавила:
– Однако на работе меня ценили, сразу обратно взяли, как узнали, что у нас в семье все в порядке. Мне ведь что помогло, когда Васенька вернулся? – С любовью посмотрела на мужа. – Не доктора, а то, что у нас в семье непотребным это считалось!
– Ладно, Анечка, что вспоминать – прошло и никогда не вернется, – прервал ее муж. – Никто тебя не винит в этой временной слабости.
Решив, что пора сменить тему разговора, Василий Савельевич, вопросительно взглянул на гостей и с доброй улыбкой предложил:
– Давайте‑ка лучше обсудим: когда отпразднуем свадьбу, где поселятся молодые после венчания. Я считаю, им будет удобнее у нас. Сами убедитесь – вот познакомьтесь с нашей квартирой.
Понадобилось еще несколько встреч родителей, пока все вопросы, связанные с женитьбой Петра Юсупова на Даше Волошиной, были решены окончательно. О том, чтобы совмещать учебу с работой до старших курсов, Петру запретили и думать. Родители Даши решили отдать молодым самую большую комнату в квартире – пусть живут удобно и встречаются с друзьями. Михаил Юрьевич обязался установить сыну пособие до окончания института.
В такой суетливой обстановке, постоянно в центре внимания родных, Петру и Даше очень редко удавалось побыть наедине. Были они просто счастливы, когда Гаррик, неугомонный командор их первомайских походов, объявил: на этот раз – в Суздаль, ночевка на живописной речке Клязьме, шашлыки, рыбалка. Как всегда, ехали на машине Киры – в компании с Эдиком и, разумеется, рыжим котом.
Жених и невеста в приподнятом настроении: наконец‑то устранены все препятствия, налажены добрые отношения между родителями. Удобно устроившись на заднем сиденье Кириной «Лады» и обнимая любимую, Петр строил радужные планы на летние каникулы: махнуть вместе на Алтай, уговорить деда Фомича взять их с собой в тайгу…
Мечты Даши – были другого свойства: тесно прижавшись к нему и рассеянно глядя в окно, представляла, как они с Петром – неважно где, но обязательно у моря – загорают, лежа в обнимку на золотистом песочке и слушая шум прибоя… Так размечталась, что не сразу услышала, когда ее окликнула Кира.
– Дашутка, ты что, оглохла? – Подруга не отрывала глаз от дороги. – Расскажи, пока едем, – как решили со свадьбой?
– А что рассказывать? Пока еще не все вопросы ясны. – Даша неохотно рассталась со своими мыслями. – Свадьба в июне, после моего дня рождения. Сначала зарегистрируемся, а справим сразу, как вернемся из церкви после венчания.
– Где справлять, уже решили? – поинтересовался Эдик.
– В принципе да, – ответил за нее Петр. – Все сошлись, что нужно раскошелиться на ресторан, – как‑никак, событие выдающееся. Даже наметили где.
– Ну и каков выбор? Интересно… – не оборачиваясь, полюбопытствовала Кира.
– Собственно, выбирать не пришлось, – объяснил Петр. – У отца оказался знакомый директор ресторана в гостинице «Спорт», тоже бывший афганец.
Место для лагеря на берегу Клязьмы выбрали засветло. Как всегда, быстро и умело установили палатки; Гаррик с приятелем, таким же заядлым рыболовом, отправились на промысел, а Петр и Эдик принялись сооружать костер. Умения им не занимать – к тому времени, когда вернулись рыбаки (на этот раз с неплохим уловом), костер жарко полыхал, согревая всех и ярко освещая походный стол, манящий выпивкой и закуской.
Женщины тут же занялись ухой, а мужчины, установив мангал и набрав из костра углей, принялись жарить шашлык, – вскоре такой аромат распространился по округе, что щекотал ноздри и вызывал зверский аппетит. Ждать, пока все будет готово, не стали, – утолили голод и жажду тем, что под рукой. После нескольких тостов все здорово развеселились и устроили лихие танцы.
Нарезвившись вдоволь, разошлись по палаткам. Сжимая в объятиях любимую, Петр был ненасытен и самоотверженно старался дать ей как можно больше счастья. А Даша, изнемогая от райского блаженства, стонала и шептала:
– Петенька… милый… ненаглядный… как я тебя люблю… без тебя умру…
И эти слова звучали для него слаще самой чудесной музыки.
Начавшаяся зачетная сессия и связанная с ней суета несколько отвлекли Кирилла от осуществления задуманной авантюры; но приближался его день рождения, круглая дата – двадцать; родители вознамерились устроить пышное празднование в Мамонтовке. Однако его собственный план был связан с городской квартирой – там он намеревался спрятать Алика, – и от предложения родителей Кирилл отказался, рискуя вызвать скандал.
– Вы хотите устроить праздник для себя, а обо мне и не думаете! – не без основания аргументировал он свое решение. – Соберете в своем дворце кучу вовсе неинтересных для меня людей – похвастать перед ними богатством. А мои друзья и те, кто мне нужен, в такую даль не поедут!
– Но ведь и мы с отцом имеем некоторое отношение к твоему рождению или это не так? – иронизировала, настаивая на своем, мать. – Ты же не станешь отрицать, что и для нас это праздник?
– Согласен, но главное‑то действующее лицо – все‑таки я! – твердо стоял на своем Кирилл. – Вы должны уступить и дать мне повеселиться на славу! А в вашем шикарном особняке мои друзья будут чувствовать себя стесненно.
– Так что же, нам совсем не присутствовать, раз мы вас стесняем? – обиделась Любовь Семеновна. – Мы с отцом не такие уж старые, чтобы не повеселиться вместе с молодежью!
Кирилл замялся, не зная, что ответить матери; совершенно неожиданно вмешался Виталий Михеевич:
– Сын прав, что хочет организовать веселье по‑своему. Это его день! А мы с тобой, Любаша, ненадолго заедем – поздравим, посмотрим, как они там веселятся. – Взглянул на жену – все еще дуется, – уточнил с улыбкой:
– А для себя тоже отпразднуем рождение нашего лоботряса – созовем кого хотим в субботу. И пусть только сам юбиляр попробует не явиться! – И строго взглянул на сына.
Такой вариант всех устроил. Кирилл, предупредив Алика по телефону, заехал к нему на квартиру, чтобы еще раз обсудить план действий.
Ладно, выслушаю и сделаю все, что скажешь. Но сначала гони бабки! – без обиняков заявил наркоман. – Одну треть – аванс.
Кирилл хорошо изучил его повадки – на этот раз имел при себе достаточную сумму, – но, как всегда, начал торговаться:
Пока – пятьсот. Все еще может сорваться, а ты ведь обратно не отдашь, – резонно возразил он. – Еще пятьсот получишь на месте, когда явишься.
– А когда остальные? – Алик смотрел на него недоверчиво прищурившись. – У тебя бабки‑то есть?
– Не бойся! Покажу, как придешь, находчиво соврал Кирилл – не имел этих денег и не собирался их отдавать. – Но получишь в случае успеха!
– Ну ладно, убедил, – успокоился наркоман, достал из кармана небольшой сверток, протянул Кириллу. – Вот, держи! Здесь в пакетиках уже расфасовано то, что тебе нужно. Достаточно подсыпать в любой напиток. Но лучше – в вино.
– А вдруг не подействует? – волнуясь, усомнился Кирилл. – Повторно добавить?
– Не беспокойся, проверено, – с гадкой усмешкой заверил его Алик – Это клофелин – то, чем чаще всего пользуются грабители и проститутки. Слыхал небось? Вырубает быстро и безотказно! – Подумал, предупредил: – Только Петьке подсыпь не больше половины, не то не добудишься! Вся твоя затея лопнет, и меня без зарплаты оставишь, – рассмеялся он, обнажив вставные зубы.
– Ну а мало дашь – может очухаться, он тот еще здоровила, – засомневался Кирилл. – А тебя обнаружит – пришибет, как пить дать!
– Не трусь! Минут на пятнадцать хватит, это точно, – перестав смеяться, заверил наркоман. – За это время все успеешь – и Дашку раздеть, и меня незаметно выпроводить.
– Ладно, убедил, – повеселел Кирилл. – Так и сделаем. Петьку оставим на попечение Инки и остальных, а Дашу я приволоку в спальню. Дверь запру, поможешь мне уложить ее на постель и раздеть – она сильная, и во сне может сопротивляться.
– Что ж, придется, – согласился Алик. – Но не более того! Остальное – как договорились расхлебываешь сам! – Встал, под конец усмехнувшись, бросил: – Все же рехнулся ты из‑за Дашки! Я бы за эту хитрую сучонку и полсотни баксов не дал, а ты такую кучу отваливаешь, да при этом еще головой рискуешь! Впрочем, твое личное дело! Позвони накануне!
Алик врал и Кириллу, и самому себе: в мстительной его душонке не зажила рана, нанесенная самолюбию, – Даша предпочла ему Петра. К желанию насолить счастливому сопернику примешивалась и злобная зависть к Кириллу – он‑то близок к успеху.
Получив последний зачет, сияющий Петр вышел из аудитории; в коридоре его поджидает Кирилл – вот удивительно, не ожидал. К зачету Кирилла не допустили из‑за невыполненной лабораторной работы.
– Тебе все‑таки разрешили или сдал лабораторку? – Петр подошел.
– Пустяки, меня допустят к экзаменам и без этого зачета, – небрежно ответил Кирилл. – Я к тебе по более важному делу.
– Да ну? По‑моему, между нами давно нет серьезных дел, – не проявляя интереса холодно произнес Петр. – Во всяком случае, с тех пор, как мне стало известно, что ты настраивал против моей женитьбы родителей.
– Вот и пора нам с этим покончить! – покаянным тоном воскликнул Кирилл. – Признаю свою ошибку. А повинную голову меч не сечет! Прости меня, Петя, и забудем об этом!
– Тебе незачем унижаться и просить прощения, – спокойно отклонил его попытку возобновить дружбу Петр. – У нас нормальные товарищеские отношения. А на большее не рассчитывай – не уважаю людей, которые не держат слова.
– Поверь, Петя, я это делал, желая тебе добра! – с фальшивым жаром заверил Кирилл. – Никогда ведь не скрывал, что влюблен в Дашу и завидую твоему успеху, но и сейчас считаю: женишься ты зря!
– Ну и держи при себе свои советы! – вспылил Петр. – Опять суешь нос куда тебя не просят. – И резко повернулся, чтобы уйти.
Кирилл ухватил за рукав куртки.
– Погоди, Петя! Может, амнистируешь меня по случаю дня рождения? Мне в пятницу стукнет двадцать. Событие!
– Неужели? – остановившись, недоверчиво спросил Петр. Хотя да, ты ведь старше меня почти на два года.
– Уважь, Петя! – продолжал канючить. – Во г и Даша на меня зла не держит – обещала прийти, несмотря на то, что все знает. Естественно, при условии, – торопливо добавил он, видя, что Петр нахмурился, – если ты примешь мое приглашение.
– Странно! Что‑то слишком она к тебе добра‑а… – с сомнением протянул Петр.
Тряхнул головой, как бы отбрасывая плохие мысли, и пообещал, уходя:
– Ладно, поговорю с Дашей. Как она решит, так и поступим. В принципе я уважаю юбилеи, – улыбнулся он – отличное настроение взяло верх. – А уж ты, конечно, постараешься, чтобы у тебя все на высоте!
Вернувшись домой, Петр позвонил Даше: она подтвердила – да, дала согласие пойти к Кириллу на день рождения, само собой разумеется, вместе с ним.
– Не могу ему простить, что пытался помешать нашей женитьбе! – признался Петр. – Ну как же мне его чествовать и поздравлять? Не привык я кривить душой!
– Но разве ты не понял, почему он так поступил? – смутилась Даша. – У него есть смягчающее обстоятельство.
– Он влюблен в тебя? Ты это имеешь в виду? Но это еще не значит, что для достижения своей цели можно делать гадости!
– Кирилл не влюблен. Он любит меня по‑настоящему, – серьезно и как‑то жалостливо поправила Даша. – Женский инстинкт меня не обманывает.
– Ну так что из этого?! – рассердился Петр. – Предлагаешь и мне пожалеть его, бедненького? Не слишком ли ты о нем печешься?
Эти слова задели Дашу.
– Зачем ты так, Петя? Знаешь ведь – никто, кроме тебя, мне не нужен!
Начинаю сомневаться в этом. Уж очень жалостливая у тебя натура, – проворчал Петр. – Ты всем соболезнуешь, кто в тебя влюблен?
– Не будем ссориться, Петенька, – миролюбиво остановила его она. – Если не хочешь, не пойдем. Но зря!
– Это почему же?
– Да потому, что Киру все же исполняется двадцать, будут все наши друзья. Нехорошо поступим, если своим отказом испортим всем настроение. Он и сам просит уважить его в последний раз, а потом обещает… как он говорит, больше не путаться у нас под ногами.
– Ну ладно, убедила, – неохотно согласился Петр. – Пойдем, чтобы не ломать компанию. Но больше хороводиться я с ним не намерен и предупреждаю: пусть твои воздыхатели держатся подальше!
Договорившись таким образом, они и не подозревали, какое жестокое испытание посылает им судьба.
Любые празднества у себя дома Кирилл устраивал с большим размахом, а по случаю своего юбилея постарался все сделать с особым шиком. С помощью Инны она обладала изысканным вкусом и фантазией – составил обширное меню; в назначенное время из лучшего ресторана к нему на дом доставили заказ, накрыли роскошный стол.
Зная, что подруга имеет особенность по незнанию нарушать его планы, он рискнул на этот раз посвятить Инну в задуманную авантюру. Легкомысленная и бессовестная, она охотно согласилась помочь ему и Алику: взялась проследить за тем, чтобы Петр выпил приготовленный бокал вина, а затем принять его под свою опеку.
Оставив Инну наблюдать, как официанты сервируют и украшают стол, Кирилл привез Алика и прошел с ним в свою спальню. Дверь в глубине ее вела в темную комнату, – Кирилл увлекался раньше фотографией и оборудовал ее под лабораторию. Когда они вошли, предложил:
– Уберем со стола все лишнее, принесем сюда выпивку, закуску, – располагайся с комфортом, пока не позову.
– И сколько мне здесь придется сидеть – часа, два? – скорчил кислую гримасу Алик. – Я же задохнусь в этой каморке… И помру от скуки, пока вы там будете веселиться!
– Может, тебе сюда телевизор поставить? – разозлился Кирилл. – Не задохнешься, мною проверено! За такие бабки и дольше можно посидеть.
– Давай я лучше посижу в спальне, она же у тебя запирается? – предложил Алик, не желая оставаться в душном закутке. – А как стукнешь – сразу здесь укроюсь или заберусь под кровать.
Но Кирилл решительно воспротивился:
– Нет, так не пойдет! Приедут мои предки, могут зайти. Нельзя рисковать! Придется тебе, дорогуша, немного потерпеть. – Он злобно усмехнулся. – Зато загребешь кучу баксов!
Уже в дверях обернулся и добавил:
– Сходи пока в туалет и сиди в спальне, пока не начнут прибывать гости. Я сразу приду и запру тебя в лаборатории.
Оставив Алика в спальне, Кирилл отправился на кухню и изготовил коктейли для Петра и Даши в двух вариантах – покрепче и послабее. Поставив их на разные полки, позвал Инну.
– Вот эти – твои, – указал он на приготовленные фужеры. Высокие и узкие предназначены для Петра, широкие на ножках для тебя. Смотри не перепутай!
– Не беспокойся, не подведу! Мне самой интересно, что будет. Думаю, тот еще скандальчик.
Петр и Даша заставили его все же изрядно поволноваться: все давно собрались, а они опаздывали. Проголодавшимся гостям не терпелось усесться за шикарный праздничный стол, но хозяин тянул время – при мысли, что все может снова сорваться, у него пропало желание продолжать свой праздник.
– Извините, ребята, но хотелось бы дождаться предков! – Отбивал он атаки наиболее нетерпеливых. – Вот‑вот прибудут – и тогда начнем!
А Петр с Дашей задержались, выбирая для него подарок. Накануне им было недосуг, а в самый день, заблаговременно встретившись, решили пройтись по магазинам, чтобы подобрать что‑нибудь подходящее. Но это оказалось не так‑то просто, и они чуть не поссорились.
– Ну что мы зря время теряем? – Петр начинал злиться: с каким старанием она выбирает подарок Кириллу. – Все слишком дорого. Купим бутылку коньяку – и делу конец!
– Нет, Петенька, это ведь не простой день рождения. Надо сделать подарок памятный. Не слишком дорогой, но чтобы сохранил надолго.
– А для тебя это так важно? – ревниво взглянул на нее Петр. – Не очень‑то Кир достоин такой чести. Ну ладно, – согласился он, заметив, что она обиженно надула губки. – Ищи что хочешь. Времени у нас еще много.
Однако Даша ни на чем так и не остановилась. И тут они увидели окошко мастера, делавшего надписи на подарках. Петра осенило:
– Постой‑ка! Давай преподнесем ему памятную юбилейную медаль! Заслуг у Кира никаких, но мы наградим его в счет будущих подвигов, – так скачать, в качестве стимула.
Даше идея понравилась; выбрали медальку на красной муаровой ленте; на одной стороне выбито: «20 лет»; тут же сочинили надпись для другой: «Кириллу Слепневу – за будущие выдающиеся заслуги». Однако мастеру потребовалось время – пришлось погулять более часа, прежде чем он выполнил заказ.
Где им было представить, какой «выдающийся подвиг» готовится совершить юбиляр. Хоть и с опозданием, они прибыли его поздравить. Родителей Кирилла еще не было, но он тут же всех пригласил за стол.
Роль тамады, как всегда, взял на себя Гаррик; и тост за тостом разгоралось всеобщее веселье. Журналист Эдик зачитал поздравление в стихах. Даша под аплодисменты повесила на шею юбиляра медаль; все говорили ему добрые слова. Настроение у Кирилла поднялось – сегодня удача его не оставит!
Вскоре насытившаяся компания включила магнитолу – размяться. После танцев присели отдохнуть, Кирилл весело объявил:
– Самое время выпить прохладительного! Сейчас сделаю всем коктейли! – И направился к дверям; остановился на полпути, попросил: – Иннуля, без тебя не обойтись? Пригласи и Дашу, у нее хорошо получается!
Как между ними сговорено, Инна попросила Дашу помочь. На кухне Кирилл энергично хлопотал, взбивая коктейли на основе апельсинового сока.
– А для нас я приготовил нечто особенное! – широко улыбаясь, подал им фужеры, где плавало по большому куску льда. – Утолите жажду, девочки!
Они небольшими глотками выпили все до дна. Как ни в чем не бывало Кирилл предложил еще, но девушки отказались; приняли у него подносы с коктейлями и торжественно поплыли…
Принесенное было тут же выпито. Инна, заметив, что Петр вертит в руках пустой фужер, подошла и вкрадчиво предложила:
– Пойдем, Петенька, я тебе сделаю коктейль, какого ты еще не пил! И секрет один открою – тебя касается.
– Пойдем! – охотно согласился Петр и лукаво улыбнулся. Только если соблазнить решила – пустой это номер, сама знаешь.
Инна в ответ лишь хихикнула; на кухне достала из холодильника сок и тоник, с полки – фужеры, джин и ликеры, и стала проворно взбивать коктейли. Приготовив несколько разных, сумела все же вручить ему тот, что был заранее сделан Кириллом, когда выпили, первая часть его подлого плана была успешно выполнена.
Между тем возобновились танцы; Кирилл, естественно, пригласил Дашу, с волнением наблюдая за изменением ее состояния. Порция зелья была такова, что действие его сказалось незамедлительно даже на ее сильном молодом организме. Сначала речь Даши стала невнятной, а затем она просто стала засыпать, механически двигаясь и положив голову на плечо Кирилла.
– Ты устала, Дашенька, тебе надо прилечь, – ласково предложил он.
Она не сопротивлялась, и он повел ее в спальню.
– Сейчас я тебя уложу – отдохнешь… – приговаривал он, а сам тащил по коридору повисшую на нем и готовую упасть девушку. Постучал в дверь, вошел в свою спальню, разобрал с помощью Алика – тот выскочил навстречу – постель и уложил Дашу. Заперли дверь и вдвоем стали снимать с нее одежду, с трудом преодолевая ее бессознательное сопротивление. Когда она осталась в одном белье, потерявший вконец голову Кирилл хотел пристроиться рядом, но Алик его резко одернул:
– Брось, не подличай! Ты же не мародер! – Схватил его за плечо. – И опасно это – она закричать может. Успеешь еще… Сначала меня проводи! – потребовал он. – А потом уж действуй – на свой страх и риск.
Незаметно выпроводить Алика удалось без труда: компания уже хлопотала вокруг Петра – тот, вернувшись из кухни вместе с Инной, внезапно рухнул в кресло и отключился. Минут двадцать все испуганно суетились около него, щупали пульс, давали нюхать нашатырь, но в чувство так и не привели. Испугавшись сердечного приступа, решили вызвать «скорую», но тут Петр внезапно очнулся.
– Что это со мной было? – Он обводил всех мутным взором. – Голова – как чужая… гудит… Я что же, сознание потерял? А где Даша?
– Ну и напугал ты нас, Петька! – облегченно вздохнул Гаррик. – Я уж собрался вызывать «скорую», думал что‑нибудь с сердцем… А что, и у молодых случается…
– Как себя чувствуешь? Может, все‑таки вызвать врача? – участливо спросила Кира. – Вот и Даша чего‑то скисла – пошла прилечь. Вы не съели чего‑нибудь перед приходом?
Сильный организм спортсмена восстанавливался как по волшебству быстро, и Петр с каждой минутой чувствовал себя лучше. С трудом поднялся, сделал несколько движений разминаясь, уже вполне внятно ответил:
– Ничего такого не ели. Разве что перехватили по паре чебуреков и по чашке кофе в пассаже.
– Вот видишь! Наверно, пищевое отравление, – решила Кира. – Кто их там проверяет, из чего они чебуреки делают…
– Ладно, я‑то уже в порядке, а что с Дашей? – встревожился Петр. – Где она?
– А ее хозяин повел прилечь, – бросив насмешливый взгляд на окружающих, с ехидным намеком пояснила Инна, – У себя в спальне, наверно, за ней ухаживает. Что‑то давно его не видно.
Намек слишком прозрачный. Петр – он уже совсем пришел в себя, – ничего не ответив, бросился вон из комнаты. Квартиру Кирилла он знал хорошо; ворвался к нему в спальню – и застыл на пороге… То, что он увидел, долго потом преследовало его воображение – и наяву, и в тяжелых снах. На широкой постели, совершенно обнаженные, лишь слегка прикрытые легким одеялом, сладко спали рядышком Кирилл и Даша… Юбиляр с блаженной улыбкой одной рукой крепко обнимал гостью; голова ее покоилась у него на груди…
Опомнившись и помотав головой – не снится ли ему все это? – Петр подскочил к постели, грубо схватил Кирилла за плечо, дернул к себе – будто хотел вытрясти из него подлую душу.
– Так ты для этого нас пригласил? А без меня обойтись не мог? – бросил он в лицо тому.
Кирилл вытаращил от страха глаза.
– Я ведь от тебя сейчас мокрое место оставлю!.. – И размахнулся, чтобы нанести сокрушительный удар.
Кириллу бы несдобровать – спасли Гаррик и Эдик: с двух сторон одновременно схватили Петра за руки. Пока он их сбрасывал с себя, подоспела более солидная подмога.
– Что здесь происходит? Это что за безобразие?! – остановившись в дверях, в один голос воскликнули супруги Слепневы, приехавшие наконец поздравить сына. Виталий Михеевич встречал в аэропорту зарубежного компаньона, и рейс опаздывал.
– Да вот, дядя Виталя, неприятность вышла, – еле скрывая ехидную усмешку, объяснила Инна. – Кирюша прилег отдохнуть с его невестой, – указала она рукой на тяжело дышащего Петра, которого все еще удерживали за руки Гаррик и Эдик.
– Ну что ж, от нашего подлеца этого можно было ожидать. Славно же ты отметил свое двадцатилетие! – гневно заявил он сыну. – Ну, я с тобой об этом еще поговорю! – Шумно перевел дыхание и повернулся к Петру. Тот уже остыл и потупил взор, красный от стыда.
– Ты, Петя, будешь прав, если свернешь ему шею! – с искренним сочувствием произнес он. – Но делать этого не советую. Новые неприятности наживешь, а свою проблему не решишь. Лучше сделай правильные выводы.
Презрительно указал глазами на безмятежно спящую Дашу, небрежно бросил:
– Достойная девушка такого не допустит. Радуйся, что судьба тебя вовремя предупредила!
Убитый вид Петра Юсупова говорил о том, что он не только не способен этому радоваться, а, совсем наоборот, внутри у него все скорбит и рыдает: потерпела крушение его первая большая любовь. Наконец, с трудом взяв себя в руки, он выпрямился и, не произнеся ни слова с высоко поднятой головой, навсегда ушел из этого дома.
Глава 21. Бегство
Первой заметила, что с сыном творится неладное, разумеется, мать. Вернулся он домой от Кирилла очень поздно, все уже спали; к завтраку не встал. Решили его не тревожить – пусть вволю отоспится. Светлана Ивановна проводила дочурок в детский сад и, вернувшись, обнаружила что он все еще в постели; тогда обеспокоилась не на шутку.
Дверь в его комнату приоткрыта… Заглянув, она увидела, что сын не спит, а лежит навзничь на неубранной постели, уставив глаза в потолок; выражение лица у него хмурое и, что особенно ее напугало, какое‑то безжизненное…
– Петенька! Ты что это до сих пор в постели? У тебя же экзамены на носу! – Она вошла в комнату, с тревогой всматриваясь в его красные от бессонницы глаза. – Тебе нездоровится?
– Не беспокойся, мама! Со здоровьем у меня нормально. – Петр отвел глаза. – Просто поздно лег и спал плохо. Сейчас встану.
– Во сколько же ты пришел? Мы с отцом даже не слышали…
– В четвертом часу, – честно признался он. – И заснуть не мог. Только утром удалось немного вздремнуть.
– Неужто так поздно разошлись? – предчувствуя неладное, Светлана Ивановна присела к нему на край дивана. – А отчего не спалось? Животом маялся?
Петр ответил не сразу, уж слишком тяжело было на душе. Но и держать в себе жгучую боль и обиду больше невозможно, необходимо было облегчить душу. Поколебавшись, сдавленным голосом, словно кто‑то его душил, он начал говорить:
– Ушел я еще до одиннадцати, по Москве бродил… все думал… домой ноги не шли. Плохо мне было, мама! – буквально простонал он.
– Что случилось, сынок? – Светлана Ивановна преисполнилась жгучей жалости, предугадывала ответ. – С Дашей поссорился?
– Какое там поссорился, мама! – Петр обратил на нее покрасневшие глаза – в них застыло страдание. – С ней у меня все кончено, навсегда!
– Нет, ты нездоров! Как язык у тебя повернулся сказать такое?! – всплеснула руками Светлана Ивановна. – Нельзя так сильно переживать из‑за каждой ссоры! Прав папа – рано тебе жениться! – У тебя еще недостает чувства ответственности!
– Конечно, отец прав! – с горечью согласился Петр, – Но не в том, что мне не хватает чувства ответственности, а в том, что умнее меня и лучше разбирается в людях.
Тяжело вздохнул, поднялся, сел рядом с матерью.
– Там, мама, произошло такое… Кирилл и Даша… у всех на глазах, – голосом, прерывающимся от волнения, сбивчиво стал было рассказывать, но опомнился, взял себя в руки. – Нет, не могу и не должен говорить об этом! В общем. Даша недостойна быть моей женой! – И умолк, горестно склонив голову.
Притихла и Светлана Ивановна, больно пораженная тем, что сказал сын. Наконец растерянно выдавила:
– Что… что же нам теперь делать? Стыдоба‑то какая!.. Что скажем Волошиным?..
– Не знаю, мама! Вот думаю – и ничего не моту сообразить, – уныло признался Петр. – Одно лишь мне ясно: возврата к прошлому нет!
Сморщился – так сильно болело сердце – и с отчаянием в голосе произнес:
– Не смогу я, мамочка, здесь оставаться! Видеть, как Кир с Дашей… Просто не выдержу и сверну ему ше‑ею! – застонал он. – Это плохо кончится для нас всех!
– Но что же, Петенька, делать? – сознавая, что творится у сына в душе, ласково обняла его мать.
– Уеду куда‑нибудь на время. Он угрюмо склонил голову. – Пока эта боль не утихнет. Жить рядом с ними и дышать одним воздухом – не смогу!
– Ну что ж, сынок, может, ты и прав, – с задумчивой грустью согласно кивнула Светлана Ивановна. – Но как же твой институт, экзамены?
Экзамены я сдам досрочно, а насчет института… тоже подумал, – хмуро поведал матери Петр то, о чем размышлял бессонной ночью. Если к осени не вернусь, переведусь на заочный.
Сын сказал об этом так уверенно, как о вполне созревшем решении; она, удивленная, спросила:
Выходит, Петенька, у тебя уже есть соображения, куда ты мог бы уехать? Это серьезно или сгоряча? Ты нам с папой никогда об этом не говорил!
– Да, есть! Давно об этом думал, – уже спокойнее поведал матери Петр; этот план давал выход из его ужасного положения, вселял новые надежды. – Хочу двинуть на Алтай, к одному очень интересному человеку. Он приглашал меня летом в гости.
– Ну ладно, расскажешь об этом подробнее нам с отцом, – с состраданием взглянув на него, предложила Светлана Ивановна. – А сейчас приляг и хотя бы немного поспи. Тебе это необходимо! Ты плохо выглядишь, сын. – Поправила постель, взбила подушки.
Когда Петр улегся, она накрыла его одеялом и, убедившись, что сын немного успокоился и приободрился, тихонько вышла. Занималась своими хозяйственными делами, а все внутри ныло и болело, – кто же ждал такой беды?..
В это же самое время Даша проснулась после тяжелого сна раз‑битой и уничтоженной, с ужасом вспоминая то, что произошло накануне у Кирилла на дне рождения. Сколько ни напрягала память, не могла себе объяснить, как и почему оказалась с ним в одной постели Очнувшись в разгар скандала, когда Петр уже ушел, она чуть не умерла от стыда, увидев рядом с собой Кирилла, а в комнате – своих друзей и его родителей.
– Неужели напилась до бесчувствия, а он этим воспользовался? Чего‑то мы там вроде намешали на кухне… – Проклиная себя, она пыталась восстановить события, приведшие к роковому несчастью. – Как я могла такое допустить?..
До нее дошел ве<