Год до н. э.
Солнце стояло в зените, когда Диомед тихой поступью вышел в северный коридор. На следующий день после банкета вампир начал охоту. Не для того, чтобы покормиться: ему нужно найти девушку, которую он увидел прошлым вечером. Вампир искал Айседору Никитас, дочь императора.
При мысли о красавице губы Диомеда растянулись в улыбке. Выследить её снова стало чем-то вроде навязчивой идеи. Она была тем, кого вампир искал: беззаботная и энергичная, полная противоположность его мрачным настроениям. Диомед хотел, чтобы она всегда была рядом, мечтал о её пылкой страсти к жизни.
Он уже достиг конца коридора, где по слухам должна быть комната Айседоры, но замедлил шаг, услышав шёпот за толстой деревянной дверью. В комнате справа находились два человека. Когда вампир подошёл ближе, то распознал нежные женские голоса.
— Я же тебе говорила? Не о чем волноваться. Я знала, твоё официальное представление будет принято благосклонно.
Прозвучавший следом радостный смех не оставил место сомнениям — это была Айседора.
— У тебя ко мне предвзятое отношение. Тем не менее соглашусь.
— Конечно. От дочери императора ожидать можно только одного — полной в себе уверенности.
Обе девушки захихикали. Затем незнакомка добавила:
— Айседора, ты прямо светишься. Я знала, они полюбят тебя с первого взгляда. Как и я.
Слова были встречены молчанием. Диомед сбросил с головы капюшон и положил руку на каменную стену, отделявшую его от происходящего в комнате. Он подумал, что нужно было переместиться туда сразу, как пришёл. Тогда он смог бы увидеть реакцию Айседоры. Неужели она уже принадлежит другому человеку? Или эти слова были сказаны впервые?
— Нам нельзя, — произнесла Айседора тихим голосом. — Тебе нельзя говорить мне такие вещи.
— Почему? Я же знаю, ты чувствуешь то же самое.
Диомед подумал остаться на месте, но, как всегда, любопытство взяло верх. Переместившись в комнату, он притаился за одной из огромных колонн. Теперь ему открывался прекрасный вид на высокую царственную фигуру Айседоры. Её длинные волосы были собраны на макушке, а крошечные завитки обрамляли шею. Собеседницу Айседоры видно не было.
— Это не имеет значения. Ты помолвлена с моим братом.
После произнесённых фраз вторая девушка обошла Айседору, и Диомед наконец-то её увидел. Первая мысль: «Она прекрасна». Незнакомка повернулась лицом к дочери императора, которая следила за каждым её движением.
Светлые волосы девушки, одетой в хитон цвета лесной зелени, были заплетены в замысловатые косы, начиная от центра головы. Радужки глаз светились яркой медью, кремовая кожа сияла.
Айседора, похоже, потеряла дар речи, впрочем, Диомед тоже был очарован.
— Может, я и помолвлена с Дмитрием, но мы с тобой, Иса, знаем правду. Я влюблена в его сестру, — прошептала незнакомка.
Айседора медленно покачала головой и прикрыла веки:
— Ты любишь меня. Я знаю.
В её словах прозвучала такая уверенность в своей греховности, что у Диомеда заныло сердце. Эти двое боролись. Не только друг с другом, но и со своими чувствами. Общество не примет такие отношения. Их будут избегать и, если эта девушка действительно помолвлена с братом Айседоры, то, скорее всего, обоих казнят за тяжкий грех.
— Иса… открой глаза. Посмотри на меня.
Айседоры открыла глаза, в них светилась любовь. Вместе с болью.
— Я влюблённая женщина. Как и ты.
— Я не могу. Не могу любить тебя.
— Но всё равно любишь. Ведь любишь? — Незнакомка нежно провела руками от плеч Айседоры до самых ладоней. Переплетя свои пальцы с пальцами Исы, она подошла ближе и прошептала: — Скажи, что ты меня любишь.
— Не могу.
Девушка вздохнула, обхватила ладонями её щеки и тихо произнесла:
— Тогда покажи, agapi mou.
«Любовь моя », — услышал из своего укрытия вампир. Он не знал, чего ожидать, но тут незнакомка прижалась губами к губам Айседоры. Диомед — молчаливый свидетель тайного свидания — был в предвкушении.
Блондинка скользнула ладонями вниз до бёдер Исы. Пальцы впились в лёгкое одеяние, и послышался тихий стон. Диомед не знал, кто простонал, но этот звук отменил все запреты.
Айседора запустила пальцы в волосы девушки, не обращая внимания, что портит красивую причёску, над которой бедная служанка трудилась несколько часов. Руки на бёдрах Айседоры сжали материал, одна ладонь скользнула ниже и, собрав струистую ткань, подтянула вверх, оголяя стройные ноги. Незнакомка погладила обнажённую кожу, и Айседора подняла голову — её приоткрытые и припухшие губы блестели. Когда проворные пальцы исчезли под тканью, девушка шагнула вперёд и прижала Айседору к стене, прислоняясь так тесно, как только это было возможно.
В своей жизни Диомед не видел более чарующего зрелища, он не мог отвести глаз.
Айседора обвила ногой чужое бедро. Ладонь блондинки переместилась по шелковистой коже выше и скрылась под тканью. Там, наверное, сжала упругую ягодицу, потому что Айседора быстро толкнулась вперёд и прикрыла глаза. Блондинка потёрлась о пах Исы, и с её пухлых покрасневших губ слетел прерывистый стон, больше похожий на скулёж.
— Дафна, — выдохнула Айседора, и Диомед наконец узнал имя второй девушки.
— Моя Иса, — жалобно простонала Дафна, когда ладони Айседоры слегка сжали её грудь.
— Здесь нельзя, — произнесла Иса, продолжая тереться о девушку и разминать пальцами нежную плоть.
— Тогда где? — задыхаясь спросила Дафна. — Скажи, и я приду. Хочу чувствовать твои руки, а не свою одежду. — Блондинка наклонилась и, осыпая поцелуями ключицу Айседоры, убрала ладонь из-под хитона.
— Не сегодня и не завтра. Отец хочет, чтобы в ближайшие три дня я принимала просителей, да и Дмитрий будет ждать тебя, чтобы спланировать свадьбу. Но после этого я свободна. Мы можем встретиться у водопада. Скажи брату, что пойдёшь плавать со мной.
Вместо того чтобы ответить «да» или «нет», Дафна, отступив, сказала:
— Буду там на закате.
— Я тоже, — ответила Айседора, смотря на девушку с бесконечным обожанием.
Айседора прижалась бёдрами к Диомеду. Он давно привык к такой реакции. Всякий раз по возвращению в своё прошлое подопечная начинала извиваться в его объятиях, будто в той комнате с ней был он. Но его там не было. Как и тогда он не мог дать Исе то, чего она по-настоящему хотела сейчас. И вовсе не потому, что не был женщиной. Нет, его Айседора могла совершенно свободно удовлетворять свои желания в постели и с мужчиной, и с женщиной. Эта невозможность была связана с наказанием, которое Диомед получил много лет назад до появления в его жизни удивительной Исы: он был неспособен удовлетворить её самое сокровенное, самое жгучее желание.
Острия клыков вонзились в вену, язык щекотал прижатую кожу — Иса продолжала тереться о бесполезное тело древнего вампира. Обычно Диомед предлагал взамен свои пальцы или игрушку, или же Иса приводила кого-то, а он тихо смотрел, снедаемый желанием. Но сегодня во время требовательных движений Айседоры Диомеду вспомнились насмешливые слова человека, взявшего её в заложники: «Я был внутри твоей Исы. Много раз…», и на какой-то момент старейшина почувствовал злость, будто его обманули.
Как бы Диомеду хотелось — каким-то извращённым образом — понаблюдать за этой парочкой. Дерзкий ублюдок, смело смотревший ему в глаза, был красив. Он был тёмный, как Иса, и такой же уверенный, как сам Диомед. Наблюдать за паршивцем, как тот берёт его женщину, стало бы ещё тем зрелищем.
 |
Айседора вытянула клыки из запястья Диомеда и положила руки ему на грудь. Немного поднявшись, она увидела, что её господин тихо лежит с закрытыми глазами, длинные волосы разметались на подушке.
Как бы ни хотелось, но тело Айседоры ещё не исцелилось, хотя мышцы стали куда сильнее, чем раньше, а по венам с гулом разносилась странная смесь из умиротворения и возбуждения.
По просьбе Исы Диомед перенёс их в момент, когда впервые увидел её с Дафной — в воспоминание, которое она лелеяла больше всего на свете. Айседора увидела себя с любимой так, как видел их в тот день Диомед. В её собственных глазах светилась любовь, во взгляде Дафны — желание, а когда их тела наконец соприкоснулись, Иса увидела слияние душ. Благодаря своему господину она могла возвращаться в это воспоминание снова и снова.
Диомед. Для всех он был сложной головоломкой. Для всех, кроме Айседоры. И хотя своего господина она до конца не разгадала, Диомед давал ей больше, чем кто бы то ни было.
Вот только последняя мысль, что пронеслась в голове старшего вампира в конце кормления, вызывала беспокойство. Раньше ничего подобного Айседора не замечала. Она всегда следовала клятве угождать своему господину. Служить ему и оставаться верной. И ни единого раза ни с одним человеком, выбранным для кормления за пределами этих стен или оказавшимся в её постели для услады глаз любимого господина, Айседора не чувствовала, что Диомед ощущал себя… обманутым. Только с Элиасом.
— Не стоит волноваться, mikri mou polemistria.
— Твоя мысль… она меня беспокоит.
— Почему? Потому что я эгоистично захотел увидеть тебя с этим ничтожным человечишкой? Хотя нет, эта мысль должна тебя беспокоить. В ней чувствуется безразличие и эгоизм. Он несколько часов пытал тебя, а я думаю о…
— …о времени, когда он меня ублажал.
Диомед открыл глаза и, сверкнув на неё взглядом, слабо улыбнулся.
— Я совсем испорчен?
Айседора слизала каплю крови с верхней губы и, наклонившись, поцеловала Диомеда в губы.
— Не больше, чем я. Пока Элиас мне угрожал, я постоянно вспоминала время, проведённое в его постели.
Сильные руки обхватили Ису за талию и перевернули на спину. Нависнув сверху, Диомед задал вопрос:
— Почему ты о нём никогда не рассказывала?
У Айседоры не было ответа. В их первую встречу Элиас напомнил ей старейшину. Мужчина был добр и щедр, как в поступках, так и в словах, и он о ней заботился. Но Ису что-то сдерживало. Что-то внутри сопротивлялось и не давало привести человека к господину. Может, внутреннее чутьё? И сегодня Айседора была этому рада. Ведь доброта, которую она однажды заметила у Диомеда, сменилась жестокостью — ещё никогда Айседора так не боялась своего господина.
Длинные волосы вампира упали ей на лицо, он яростно сверкнул глазами и признался:
— Я хотел бы увидеть тебя с ним.
Она бы тоже хотела. В мире ничего не доставляло Айседоре большего наслаждения, чем секс на глазах у её старейшины. Жаль, Элиас сделал то, что сделал. У Исы появилось ощущение, что мужчине понравилось бы немного эксгибиционизма.
Ну что ж. Существовало много способов устроить яркое представление перед публикой. К несчастью Элиаса, смерть станет его последним выходом на сцену.
ГЛАВА 11
 |
Лео стоял в покоях Василиоса и не знал, куда деть руки. Он был здесь только раз — в ночь, когда лежал под Аласдэром и наблюдал, как того трахает его господин. И чёрт … эта картина до сих пор оживала перед глазами, Лео ничего не мог с собой поделать.
— Если тебя успокоит, я тоже не могу перестать об этом думать.
Глазами Лео нашёл вампира, переместившего их в покои. Василиос рылся в ящике большого бюро, стоявшего у дальней стены. Странно было находиться рядом с таким величественным созданием и видеть, как оно… он делал что-то настолько… обычное. Лео всегда считал, что Василиос только приказывает людям выполнить его прихоти… или умереть. Едва мысль пришла в голову, старший вампир замер и, оглянувшись, ухмыльнулся.
— Не обязательно стоять там, Леонид. Ты можешь подойти ближе.
Лео засунул руки в карманы брюк и облизал верхнюю губу.
— Нет. Мне и тут хорошо.
Василиос выгнул бровь.
— Боишься?
«Да».
— Нет. Что будет с Элиасом и Парисом?
Василиос долго на него смотрел, а потом произнёс:
— Разумнее было бы бояться, — и вернулся к своим поискам. — Ведь ты же умный, agóri?
— Надеюсь, что да.
— Ага, — выдохнул Василиос. — Нашёл.
Лео хотел задать кучу вопросов, но судя по уклончивому ответу старший ампир был не в настроении. Леонид попытался увидеть, что именно Василиос достал из ящика, но не успел, и когда старейшина повернулся и смерил человека взглядом, таинственная находка уже исчезла за спиной.
— Пожалуйста, подойди. Нет никакой надобности держать дистанцию.
Просьба звучала просто и вежливо, но в ней как будто слышался скрытый приказ.
— Я думаю… думаю, останусь пока здесь.
Тихо рассмеявшись, Василиос пошёл к кровати под пристальным взглядом Лео. Парень ужасно нервничал, ведь впервые за всё время остался со старшим вампиром наедине.
Пока старейшина, слегка наклонившись, клал загадочный предмет на матрас, Лео попытался рассмотреть Василиоса как следует. Старший вампир был высоким, но не слишком, широкоплечим, что выгодно подчёркивал его пиджак. Волосы, тёмные как ночь, были коротко подстрижены, а небольшую щетину на чётко очерченном подбородке так и хотелось потрогать — у Лео даже начали покалывать кончики пальцев. Василиос был невероятно красивым мужчиной. И если честно, даже больше. Он был неописуемо великолепен, и Лео понимал, почему Аласдэр отдал всё, чтобы с ним остаться.
— Ты мне льстишь, Леонид, — проговорил Василиос, прочитав его мысли.
— Сомневаюсь, — фыркнул Лео.
— Почему ты так говоришь?
Лео вынул из карманов руки и скрестил их на груди.
— Ты можешь читать мысли любого из окружающих. Наверняка каждый, кто тебя видит, думает, что ты… — Он умолк, заметив, как в глазах Василиоса вспыхнул весёлый огонёк.
— Думает, что я… что?
Лео не понимал, почему так хочет съязвить, и не успел хорошенько подумать, как слова вылетели сами собой:
— Самонадеянный засранец?
Он не знал, какой ожидать реакции, и ошеломлённо замер, когда старейшина громко рассмеялся.
— А ты, я смотрю, смелый, agóri.
«Смелый? — подумал Лео. — Скорее, идиот».
В мгновение ока перед ним появился Василиос и, оттеснив, прижал к стене.
— Стоять в моих покоях и называть меня засранцем? Довольно смело, не считаешь?
Лео сглотнул, с каждой минутой дышать становилось труднее.
— Возможно. Но это правда.
Василиос широко улыбнулся, и его весёлая улыбка никак не вязалась с беспокойством, которое он вызывал в Лео.
— А что ещё правда? Раз уж ты так много знаешь.
Лео всмотрелся в лицо, которое было совсем близко, и решил не юлить.
— Как по мне, ты слишком привлекателен.
Глаза, смотревшие на него в упор, сверкнули.
— Спасибо.
— Ты порочен.
Губы Василиоса скривились в ухмылке.
— И снова спасибо.
— И ещё ты настолько самовлюблён, что, полагаю, уже забыл, как думать о ком-то, кроме себя. — Вампир прищурился. — И ты завидуешь.
Василиос отступил на шаг и внимательно посмотрел на Лео.
— Завидую?
Вообще-то Лео не собирался этого говорить. Чёрт.
— Да.
— Тебе?
В голосе Василиоса послышалось неверие, и Лео подумал, что, возможно, совершил серьёзную ошибку. Старейшина отошёл к кровати и взял лежавший там предмет. На указательном пальце поднятой руки болталась пара золотых наручников.
— Ты прав, — признался вампир, возвращаясь к Лео, который, как зачарованный, не сводил глаз с раскачивающихся туда-сюда металлических колец. — Я завидую. — Василиос остановился перед Лео, и сердце у того беспокойно заколотилось. — Но не тебе.
Какого чёрта это…
— Леонид, однажды мы уже встречались. Хотя, я не уверен, что это был действительно ты. — Лео открыл рот спросить, о чём он, но Василиос продолжил: — Я знаю, ты помнишь, мы же это вкратце уже обсуждали. Храм. Ночь обращения моего Аласдэра.
Лео тряхнул головой.
— Нет. Это был сон.
— Нет. Это было куда большее, — проговорил вампир и поднял руку с болтавшимися наручниками. — Думаю, это было что-то типа следа. Мгновение, запечатлённое во времени.
— Не понимаю.
— Я пока тоже, — признался Василиос.
Не успел Лео и глазом моргнуть, как наручник оказался на его запястье, и старейшина, дёрнув, притянул парня так близко, что их одежды соприкоснулись.
— Но точно знаю, что в ночь, когда увидел, как ты наблюдал за мной и Аласдэром, я захотел, чтобы мы втроём были вместе. Сильнее я никогда ничего не желал. Поэтому я позволил Аласдэру тебя оставить. Я завидую не тебе, Леонид. Я завидую Аласдэру. Он получил то, чего я страстно желал больше двух тысяч лет. Но вскоре всё изменится.
Вот чёрт. Лео не понимал и половины из сказанного Василиосом, но от тяжести наручника на запястье и направленного на него жадного взгляда почувствовал, как мгновенно твердеет член. Лео услышал только одно: Василиос офигенно долго хотел, чтобы все трое были вместе. Он прямо чувствовал желание старейшины.
Василиос отступил к кровати и потянул за собой человека. Но необходимости в этом не было — Лео охотно шёл следом. К вампиру его влекло с такой же силой, как и к Аласдэру.
— Раньше я говорил, что ты умён. Я тоже, agóri. Чтобы как следует подумать, у меня были годы, столетия я размышлял, кто навестил меня в тот день: золотоволосый ангел, призрак или бог? И должен признать, по истечению столького времени я начал сомневаться в своей памяти… пока не увидел тебя в Судебном зале. Ты выглядел знакомо, но всё же иначе… Я увидел лицо, которое преследовало меня много лет.
Остановившись у кровати, Василиос провёл холодными пальцами по губам Лео, и тот в миг перестал дышать. Лео изумился мягкости прикосновения — вампир мог быть нежным. Невероятно.
— В жизни мне всегда не хватало света, лучей тёплого солнца. А в день, когда я тебя увидел, показалось, что храм будто осветился изнутри. Я желал заполучить твой свет и тьму Аласдэра.
— Жадный, — выдал Лео, вспомнив слова Василиоса. — Ты такой же жадный, как и я.
Василиос приблизил губы к уху Лео, и тому показалось, что у него сейчас подогнуться колени.
— Нет. Я гораздо жаднее.
Василиос провёл языком по ушной раковине, и Лео жалобно застонал.
— Видишь ли, я считаю, что ты не просто человек, в чьих жилах течёт моя кровь. Я думаю…
— Что? — спросил Лео хрипло.
— Я думаю, пришло время всё выяснить.
И Василиос сделал то, чего никогда не делал: прижался губами к губам человека.
Почувствовав боль, которая молнией пронзила голову так, что мир рассыпался на осколки, Лео вцепился в пиджак вампира. Появилось воспоминание. Не его. Лео понял: Василиос втиснул в сознание видение давних-давних дней…
Древний Рим
Г до н. э.
Согнувшись пополам, Лео сжал руками голову и поморщился. Боль была невыносимой. Чёрт, Лео ощутил всю мощь Василиоса, когда воспоминание с силой озарило подсознание.
Лео прищурился, вглядываясь в окружающие его тени, почувствовал резкий влажный запах земли и попытался разглядеть то, что хотел показать Василиос. Леонид находился в пещере, по каменной стене которой слабой струйкой стекала вода и капля за каплей падала в лужу.
Вот тут Лео их и увидел. Две фигуры стояли лицом друг к другу в длинных шерстяных одеяниях, собранных на плечах складками.
— Василиос, послушай меня. Тебе нельзя выходить днём. Я говорил это много раз, но ты всё равно не слушаешь. Хочешь погибнуть?
Лео подошёл ближе. Он был восхищён: кто-то осмеливался так разговаривать с Василиосом.
— Может, и хочу, — ответил Василиос, вздёрнув голову и упрямо выставив угловатый подбородок.
— Нет, не хочешь. Среди тех, кого я знаю, ты больше всех дорожишь своей жизнью. Именно поэтому ты подошёл мне идеально. Ты сделаешь всё, чтобы наверняка выжить.
Лео обошёл двух мужчин и взглянул на того, кто стоял лицом к Василиосу, но не узнал. Его не было ни во снах Лео, ни в видениях Аласдэра.
— Даже не знаю, зачем утруждаю себя. С первыми лучами солнца ты всё равно меня проигнорируешь. Солнце… оно убьёт тебя, просто поверь на слово.
— Почему? Почему оно для нас вредно? Почему не говоришь?
Незнакомец уставился себе под ноги и через несколько секунд снова посмотрел на Василиоса.
— Тебе ещё рано знать.
Василиос приблизился и взял его ладони.
— Почему не скажешь? Ты же говорил, что то, что мы есть, — это дар. И это правда. Я стал как никогда быстрее, сильнее, осознаннее…
— Да. Но у всего есть своя цена… — ответил мужчина, и его голос стих.
— Если это дано в дар, почему за него нужно платить?
«Потому что это не дар, — подумал Лео. — И никогда им не был. Это проклятие. Мужчина солгал».
Лео вспомнил записи, на которые наткнулся во время исследования мифов. Священные книги из Дельфы, сказание о мужчине Амброджо, которого прокляли греческие боги Аполлон, Артемида и Аид.
Аполлон… бог солнца.
При появлении этой тревожной мысли воспоминание исчезло, и Василиос отстранился.
— И вправду, тревожно.
В висках запульсировало. Чтобы не упасть, Лео положил руку на грудь Василиоса.
— Я не… — начал он.
Василиос рассмеялся так, что его крепкое тело задрожало.
— О, я знаю, что ты не он. Но каким-то образом вы связаны. В воспоминаниях Аласдэра я видел, какой обжигающей была твоя кровь. Вполне вероятно, что она также подействует на всех нас, будто ты само солнце. Свет, который я видел в тот день в храме вместе с Аласдэром, стал для меня путеводной звездой. А твоё необъяснимое сходство — последний кусочек этой изумительной маленькой тайны.
Лео от удивления распахнул глаза. Он не совсем понимал, о чём говорил Василиос.
— Не пугайся, agóri, но проклятие, о котором ты читал… Полагаю, тебя с твоими маленькими друзьями, запертыми сейчас в Судебном зале, послали сюда его сломать, проклятие. И единственный способ сделать это — убить нас всех. Тебе же так велели? Ты сам себе признался.
— Но… но… что? Греческие боги — миф.
— Как и вампиры, — заметил Василиос, потянув за наручник. — В своё время я представлю тебя на Показе и сделаю своим всеми возможными способами. И если твой бог наблюдает сверху, уверен, скоро он себя проявит. Потому что отныне его пешка станет моим ферзём.
ГЛАВА 12
|
Элиас мерил шагами деревянный пол странной комнаты, в которой их с Парисом бросили, наверняка ещё немного, и он дыру в полу протрёт. Помещение вроде называли Судебным залом. Элиас внимательно осмотрел чёрные стены, утыканные пуговицами в каретной стяжке, и подумал, что же здесь на самом деле происходит.
С момента, когда их запер этот придурок Аласдэр, Элиас, в отличие от Париса, сохранял бдительность и осознанность — однажды давным-давно ему сказали, что созерцание поможет, «когда придёт время».
Элиасу очень хотелось призвать голос из прошлого, из снов, когда всё только начиналось. Но это было непросто. Они должны были идти своим путём, следуя вере предков, заповедям их богов. И пророческим видениям, которые появлялись по милости высших.
Однако с тех пор представления Элиаса изменились. Он чувствовал… неуверенность. Видения появились после ухода Айседоры, и тогда он ощущал воодушевление. Элиас верил, что ему предназначена особая миссия, в которой заключается его жизненный путь. Эти мысли помогали справиться с расставанием. Когда же Элиас познакомился с Лео и Парисом, сны начали сбываться, и он получил своё подтверждение. Путь Элиаса, его судьба, — всё уже предопределено. Вот только он не осознавал, что ключевой фигурой, запустившей всю череду событий, была Иса.
Элиас прикрыл глаза и задумался, чем же всё закончится. Его смертью? Смертью Париса? Подобный исход наиболее вероятен. Но так быть не должно. Он сделал всё, что велено. Годами тренировался, проводил исследования и ждал. Элиас был очень терпелив, но сейчас считал, что ему рассказали не всю историю.
Какой будет награда за то, что он настроил против себя одного своего друга, что позволил схватить второго и что пытал Айседору? Смерть?
Элиас прижал пальцами веки.
«Неужели просить ответа — слишком много? »
«Нет, не много. Но, Элиас, всё не так просто. И ты это знаешь…».
Элиас открыл глаза и, пытаясь найти источник голоса, огляделся, но он был один, не считая Париса.
— О-ох… — послышался стон с чёрного ковра в центре, где растянувшись лежал Парис.
Господи. Полный провал!
Элиас не мог поверить, что всего лишь за последний час всё пошло наперекосяк. Грёбаный Лео. Наверное, вампиры его контролировали. Это единственное логическое объяснение. Возможно, ещё то, что у Элиаса не было ни единого шанса всё объяснить. Когда ситуация начала развиваться стремительно, он выглядел как полный псих.
«Если бы только меня соблаговолили предупредить, что Лео столкнётся с вампиром, который был моей целью…».
— Элиас…
Он обернулся на звук слабого голоса и увидел, как Парис пытается сесть.
— Быстро не двигайся, а то снова увидишь свой завтрак.
Парис подтянул колени к груди и, заправив длинные волосы за уши, опустил голову.
— Чувствую себя дерьмово.
— Да, знаю. Это скоро пройдёт.
В поисках ответов Парис поднял на него свои полные удивления глаза.
— Элиас, какого чёрта происходит? — Он оглядел странную комнату. — Где мы?
Элиас тоже окинул взглядом помещение уже, наверное, в сотый раз. Похоже, здесь была своего рода пыточная, но говорить об этом другу не стоило.
— Рискну предположить, что нас заключили в камеру.
Парис покосился:
— К-камеру?
Элиас подошёл к мягкой стене и прижал к ней ладонь. Как и ожидалось: кожаная и звуконепроницаемая. Или может… криконепроницаемая?
— Да. Здесь есть туалетная комната, но больше никаких дверей.
Проводя пальцами по стене, взгляд Элиаса зацепился за пуговицу. Монета Архаической Греции? Господи, только одна эта монета стоила от пяти до двадцати тысяч. Взглянув вниз, Элиас обнаружил, что монет на стене великое множество.
Кто украшает стены древними артефактами? Хвастливые ублюдки.
— Элиас? Где Лео? Кажется, я его видел, до того как… — голос Париса стих.
«До того как… что? », — наверняка подумал он.
— Видел. Но с ним кое-что случилось.
Элиас услышал, как Парис зашевелился, и, обернувшись, увидел того уже на ногах.
— Что? Что с ним случилось?
Элиас вздохнул от досады, ведь на самом деле он ничего не знал. Но что-то определённо должно было случиться. Иначе Лео не стал бы жертвовать друзьями, если бы имел другой выбор. Но судя по произошедшему выбора не было. В памяти всплыли слова друга: «Я сделал выбор. Единственно возможный. Я выбрал жизнь».
Пока их куда-то тащили два ублюдка, которые явно собирались убить Элиаса, он быстро понял, что Лео «продал» себя, выторговав взамен их жизни. Но рассматривая свисающий с потолка металлический крюк, который зловеще напоминал, что они находятся во вражеском логове, Элиас тем не менее подумал, что Лео, похоже, обманули. По текущему положению дел, вряд ли есть гарантии, что им с Парисом сохранят жизнь.
|
Парис чувствовал себя, будто попал в торнадо. Выжить удалось, но в голове царил хаос.
Они находились в незнакомой комнате. Элиас стоял поодаль, уставившись в потолок. Парис проследил его взгляд и ужаснулся — от увиденного даже волосы на голове зашевелились. Парис пытался разогнать туман в голове и вспомнить события до того, как попал в это чёртово место. Но в памяти то и дело всплывали две вещи. Заявление Элиаса, что женщина в его кабинете —… вампир. И Лео, появившийся из ниоткуда со своим новым парнем, а ещё слова, которые друг прошептал, глядя на Париса честными глазами: «Парис, прости. Мне очень жаль ».
— Элиас, где женщина?
Элиас встретился пристальным взглядом с Парисом, который вздёрнул подбородок, отказываясь отступать.
Элиас Фонтана внушал страх. И внешность его была обманчивой. Он напоминал привлекательного интеллектуала. Тёмные волосы с серебристыми прядями на висках и интересный цвет глаз привлекали внимание. Когда люди видели очки, безупречные костюмы и узнавали о его профессии, то думали, что Элиас — педантичный учёный. Ботаник в душе, которым он и был. Но под приятной внешностью скрывался жестокий и безжалостный мужчина. Мужчина, который любил контроль. Парис с Лео поняли это, как только оказались на его первом уроке.
Парис и Лео подружились сразу: учились вместе, тусовались и развлекались в местном гей-баре на выходных. Чтобы скоротать время, они занимались ещё кое-чем: постоянно фантазировали о своём университетском профессоре. Ровно до тех пор, пока не повзрослели и не узнали его лучше. Тогда и выяснилось, что Элиасу нравились женщины. Парни, — в тайне — конечно, расстроились, ведь оба считали Элиаса очень сексуальным.
— Она не женщина. Я тебе уже говорил.
Парис сунул руки в карманы своих чёрных узких джинсов и попытался не обращать внимание на сжавшийся при словах Элиаса желудок.
— Элиас, прекрати нести чушь. Пора уже объяснить, не думаешь? Это не смешно. Дело принимает серьёзный оборот.
Элиас убрал руку со стены и направился в сторону друга. Парис невольно быстро попятился и врезался спиной в стену.
— Парис… — позвал Элиас.
— Стой на месте.
— Ты меня боишься?
Парис не мог точно ответить. Хотя… нет. Он был напуган до чёртиков.
— Ты же не давал мне повода, верно?
— Нет, думаю, не давал. Я и вправду не хотел говорить тебе вот так.
— Говорить мне о чём? — выкрикнул Парис.
Глаза Элиаса округлились, и Парис понял, что впервые повысил голос в присутствии этого мужчины.
— Хорошо, — протянул Элиас очень медленно, будто предупреждая.
Но о чём? О том, что на самом деле Элиас сумасшедший, который мучит женщин? Или том, что Элиас начал злиться? В любом случае Парис не планировал извиняться, он защищал себя.
— Ты помнишь, когда мы впервые встретились?
Парис кивнул.
— Да. Я опаздывал на занятия, мама тогда заблудилась по дороге. Мы только переехали. Я едва успел — ты чуть не захлопнул передо мной дверь.
Элиас поморщился, а Парис подумал: «С чего бы?». Конечно, нельзя сказать, что тот день был самым ярким воспоминанием, но с тех пор они прошли долгий путь. Парис стал лучшим учеником Элиаса, как и Лео, и оба преуспели на спецкурсах, чтобы получить дополнительные баллы. Теперь, повзрослев, все трое работали вместе над одной из самых необыкновенных выставок страны.
— Именно. В тот день я тоже опаздывал, потому что мы должны были встретиться. Как и ты с Лео. Все трое. Это было предопределено. Мы просто не знали.
Совершенно сбитый с толку, Парис только и смог произнести:
— А-а?
— Ночью, после нашего первого дня. Мне приснился сон о вас.
— Да ладно тебе, Элиас, — недоверчиво фыркнул Парис.
— Это правда. А за день до начала занятий женщина… хм-м, вампирша, которую ты встретил… Она со мной порвала.
Парис вытащил руки из карманов и потёр лицо.
— Ты похитил ту женщину, потому что она порвала с тобой больше десяти лет назад?
Элиас шагнул вперёд и упрямо тряхнул головой:
— Ты меня не слушаешь.
Парис оттолкнулся от стены и подошёл вплотную.
— Я слушаю. Ты сказал, что встречался с вампиршей. Я понял. И что тебе приснился сон обо мне и Лео в ночь после нашей первой встречи, потому что мы должны были встретиться. Звучит как бред, тебе не кажется?
— Кажется. Но самое плохое не это.
— Не это?
— Нет, — ответил Элиас упавшим голосом. — Всё так запуталось. Я должен был лучше тебя подготовить. Вас обоих. Это не должно было случиться до твоего дня рождения.
Парис попытался набраться терпения, которого обычно у него было с лихвой.
— Моего дня рождения?
— Да, это… ген, наверное. До твоего двадцать седьмого дня рождения он спит. Как некоторые болезни. Но он есть… и его нужно просто разбудить.
— Боже, Элиас, ты вообще о чём?
Элиас резко развернулся, и Парис сжал кулаки. Хотелось наорать и заставить рассказать правду. Слова уже были готовы сорваться с языка, как Элиас снова заговорил.
— Первым был я. Мне приснилось, что вы стоите рядом со мной в огромном зале. И, Парис, сегодня это произошло. — Он резко повернулся к другу, в глазах бушевала дикость. — Всё было не так, как в моём сне, но комната та же. Там были вы и… и…
— И что?
— И двое из трёх, что во сне сидели за алтарём. Они тоже там были. Но одного не хватало. Того, который с короткими светлыми волосами. Его не было.
Парис подошёл и взял друга за руку. Похоже, у Элиаса было что-то типа нервного срыва. Он стоял с опущенной головой, будто внимательно рассматривал свою обувь. Парис мягко сжал его плечо.
— Элиас, думаю, тебе лучше присесть.
— Всё должно быть совсем иначе, — повторил он.
Парис решил подыграть.
— Что именно?
— Всё. Мы. Мы должны быть сильнее, могущественнее, чем они. Почему всё иначе?
Элиас поднял голову, и Парис натолкнулся на глубокий пронзительный взгляд, от которого потерял дар речи. Серебристые радужки глаз Элиаса светились.
— Ты пока не понял, но поймёшь. Скоро всё случится, и ты увидишь, что я говорю правду.
От нервного напряжения на лбу Париса блеснули капельки пота. Ему стало очень тревожно.
— Элиас, я до сих пор не знаю, что это «всё». Ты не сказал.
Элиас крепко схватил Париса за запястье. С блуждающим по лицу друга взглядом Элиас напоминал безумца.
— Ты, Лео, я… мы их потомки.
Парис прищурился:
— Чьи потомки?
Элиас облизал нижнюю губу, заговорил… Парис никогда не забудет сказанное.
— Богов, Парис. Аполлона, Артемиды и Аида. Мы их потомки, а значит мы…
Элиасу необязательно было продолжать — Парис получил отличное образование. Он знал всё, что касалось Древней Греции: и богов, и мифы. Когда мужчины встретились глазами, Парис недоверчиво пробормотал:
— …полубоги.
ГЛАВА 13
|
Диомед нежно погладил атласную кожу женщины, лежащей рядом в безмолвном спокойствии. Его кровь, струившаяся по венам Айседоры, обезвреживала токсины и восстанавливала силы. Тени под глазами Исы исчезали — к утру она должна поправиться
Длинные ресницы неподвижно лежали на щеках — Айседора мирно спала впервые с тех пор, как вернулась в логово. Диомед с удовольствием забрал бы у неё воспоминания о последних часах, но прекрасно знал, что она не позволит. Он очень давно понял: его Иса далеко не пугливая лань и не нежная фиалка.
В дверь покоев отрывисто постучали костяшками пальцев. Диомед закрыл глаза и почувствовал измученного и уставшего Итона. С быстрым исцелением Исы к старшему вампиру возвращалась прежняя сила, но восстановление Таноса займёт, похоже, куда больше времени.
Диомед перекатился на край матраса, стараясь не потревожить подопечную. Потом встал и подошёл к двери. Открыв, он попытался скрыть реакцию на стоявшего за порогом мужчину. Итон был мрачен. Больше, чем раньше, если такое вообще возможно. Диомед быстро схватил старейшину за руку.
— Что случилось? Таносу стало хуже?
Точёные скулы Итона, которые раньше придавали ему молодой и задорный вид, теперь болезненно выступали под натянутой кожей.
— Нет. Ему лучше.
— Тогда не понимаю, — произнёс Диомед, подводя брата к одному из кресел в покоях. — Почему ты такой усталый, такой измученный? Тебе же тоже должно становиться лучше.
Итон провёл пальцами по волнам блестящих светлых волос, спадающих на лоб, и вздо