Как уже неоднократно было признано Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций, народы, которые ведут борьбу против колониального господства и иностранной оккупации и против расистских режимов в осуществление своего права на самоопределение имеют право использовать силу для достижения своих целей в рамках международного гуманитарного права. Такие законные применения силы не следует путать с актами международного терроризма. Таким образом, было бы юридически недопустимо относиться к членам национально–освободительных движений, в частности, в Карибском бассейне, Центральной Америке, Намибии, Северной Ирландии, на островах Тихого океана, в Палестине и Южной Африке, как если бы они были обычными преступниками. Вместо этого, национально–освободительные бойцы должны рассматриваться в качестве комбатантов в соответствии с законами и обычаями войны и международным гуманитарным правом вооружённых конфликтов, которые изложены, например, в Гаагских Положениях 1907 гòда, Четырёх Женевских Конвенциях 1949 гòда и их Дополнительном Протоколе I 1977 гòда. Следовательно, к национально–освободительным бойцам должны применяться те же стандарты ведения войны, которые применимы к военнослужащим, воюющим в международном вооружённом конфликте. Таким образом, когда освободительный боец захвачен воюющим государством, он не должен быть судим как преступник, но должен рассматриваться как военнопленный. Он может быть интернирован на время конфликта, или освобождён при условии залога воздержаться от дальнейшего участия в военных действиях, или обменян при обмене военнопленными. В случае, если такой национально–освободительный боец находится в нейтральном государстве, он не должен быть подвергнут экстрадиции в воюющее государство.
В духе Женевского Протокола I, так же, как это действует по отношению к военнослужащим в регулярных вооружённых силах, когда национально–освободительный боец захвачен после того, как он непосредственно атаковал невинных гражданских лиц в качестве таковых, он всё равно будет рассматриваться как военнопленный, но будет подлежать преследованию за совершение военных преступлений перед беспристрастным международным трибуналом, предпочтительно в нейтральной стране, или международным судом. И в той степени, в которой заинтересованные воюющие государства отказываются рассматривать национально–освободительных бойцов аналогично военнослужащим по политическим мотивам или в пропагандистских целях, они должны взять на себя значительную величину прямой ответственности за какое бы то ни было насилие, причинённое их гражданскому населению национально–освободительными бойцами.
Тем не менее, мы хотим подчеркнуть, что подавляющее большинство нарушений законов и обычаев ведения войны совершались и продолжают совершаться регулярными, нерегулярными, военизированными и тайными силами государств, а не национально–освободительными бойцами. Западные новостные СМИ намеренно исказили и извратили это численное соотношение, чтобы учинить культ борьбы с терроризмом для собственных милитаристских и террористических целей их правительств.
III. НЕМЕЖДУНАРОДНЫЕ ВООРУЖЁННЫЕ КОНФЛИКТЫ
В отношении тех ситуаций, где субнациональные группы или организации используют силу против аппарата государства, но, тем не менее, не являются национально–освободительными движениями, мы подтверждаем применимость статьи 3, общей для Четырёх Женевских Конвенций 1949 гòда, и их Дополнительного Протокола II 1977 гòда по этим немеждународным вооружённым конфликтам. В частности, основополагающее различение на комбатантов и некомбатантов должно быть сохранено на все времена и при любых обстоятельствах.
IV. РОЛЬ МЕЖДУНАРОДНЫХ СМИ
Международные СМИ также играют непосредственную роль в международном терроризме, когда они некритично распространяют дезинформацию из “официальных источников”, чем создают общественную поддержку для использования смертоносной силы, или других форм экономического и политического насилия против другого государства. Международные СМИ также играют косвенную роль в терроризме посредством паттерна селективных идентификации и охвата. СМИ специально игнорируют или преуменьшают институциональные формы терроризма, взамен сохраняя термин для национально–освободительных движений и их сторонников. В таких случаях СМИ становятся агентами идеологического контроля, продвигающими перевёрнутое определение терроризма.
V. ВЫВОД
Принципы Устава Организации Объединенных Наций — если применены во всей их полноте — составляют эффективный инструмент для преобразования существующей политики силы и гегемонии между суверенными государствами в политику взаимного уважения. С другой стороны, реальный международный терроризм основан на навязывании воли сильных государств слабым посредством экономического, политического, культурного и военного доминирования. Мы заявляем, что ключ к прекращению всех форм терроризма — это развитие новых отношений между нациями и народами, базирующихся на нерушимом уважении прàва народов на самоопределение, и бòльшая степень экономического, политического и социального равенства в мировом масштабе.