ПСИХОХОРИЗМАТИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ




НОВЫЕ СТИХИ

Часть 1

***

О, ты, мечтающий, читающий,

о, кто бы ни был ты,

да не смутят тебя сии цветы,

рассыпанные здесь и там,

а, впрочем, к дальним берегам,

не корабли плывут, и вам,

навряд ли хватит этих двух минут,

чтоб все расставить по местам,

часы бегут, идут, тут.

***

Прислужница, хранительница башмачка,

и счастья связкою ключами,

не Роберт Бернс зовет,

и девушка едва ли;

и связка слов,

проста как та, едва ли,

как сон, как уголок,

прощальными словами,

уголок.

***

И мне за этакое то косноязычье,

от ангелов достанется то в свой черед,

который первый, это ли не тот,

а впрочем натюрморт цветов весенних,

воскресных дней круговорот,

и всадник задом наперед,

и перевернутый наоборот,

все врозь, все прочь,

от счастья спрятанного на замок,

куда меча кудесник,

не это ли тот самый мот,

пространства промотавший котелок,

где тот, который задом наперед,

ломая все перегородки,

вот.

***

Диалоги о рыбалке будем вести,

рыбными устами, с вами

заваленными с полверсты,

хохочущими устами;

издевательский рывок,

футбол, все дело в шляпе,

и вряд ли слов наоборот,

поставленных в случайном беспорядке.

***

Слова поставлены, и пусть стоят,

не это ли не счастье,

знать, и любить, что это наперед,

и далее, и далее, и далее.

***

Куда плебейскими устами,

полезли все как натюрморт

рубить венериными устами,

и с вами я, и в свой черед,

апологет и Мастрояни,

виолончель и памерани,

счастья шепчущий комок,

грохочущими устами,

и вряд ли выписать не смог

что вдохновение скрижали,

которым будет лишь урок,

что модно так писать едва ли.

***

Пора, остановись лошадка,

это ли любовь,

мертвецки пьян, закваска.

***

И не цветами, нет он не завален,

и не Лаура то, и не Петрарка, —

все прошли, так мимо счастья,

и им тоже хватит двух минут,..

стихи грустны, скучны, как сказка.

***

Груда камней, и ничего более,

одиночество от счастья,

Муза вот.

***

Антонио б Вивальди

позвать, который,

тот самый,

на скрипке,

играет,

скрипач, значит, этот, самый.

***

Вейся ниточка стихов,

дари людям счастье,

вряд ли безработным,

вряд ли разным,

и все таки прекрасным,

как торт тот,

как печенье в шоколаде,

бабочка, дюймовочка, принцесса.

***

Удалены от вас,

на тыщу верст, заочно,

пишут счастье,

воочию, глядя на вас,

нос картошкою,

наслаждаясь, вашей красотою,

глазами, кожей белизной,

не от счастья целующихся голубей,

и даже не погулять с девочкой той,

которая, где то там вдали,

зовет и кличет меня, а я

тут сижу и пишу.

***

Заиндевевшая тоска, треска,

куча голубей, о да.

***

А полячки ничего,

и немки тоже.

Но русские,

но русская!

ЧАСТЬ 2

***

Бог забрал любовь

и дал стихи,

хороший, плохой, злой.

Много стихов, много пустых снов,

много дней наоборот,

заваленных картами.

 

Как будто тот чертежник,

который расчертил сей план,

и дал взамен две пули,

грифельным карандашом,

 

ори, кричи от счастья,

рот не закрывая,

вряд ли из него вылетит голубь счастья,

и со взмахом меча, рушится полцарства,

и все накопленное богатство,

разлетается в тартарары.

Счастье.

(обязательно с большой буквы)

А как же? И не стеснительность, и не смелость,

и не рука и не ладонь,

и не цветов охапка,

с последним взглядом

***

Нумизматика счастья, бог милостив,

разве не так, разве не это сказка,

которую рассказывают на ночь детям,

лети! кубарем под гору, кричи!

разорванную аорту хлебом,

и вновь огни, и вновь Зима,

и т. д.

 

Нету человека, и он счастлив,

не стоит беспокоить его,

все

***

Когда человеку плохо,

он пишет стихи,

и бросается в море,

с разбега, как в тартарары,

и ничего более, и молчание,

и океан безбрежный колышущийся,

Спокойно. Все море.

 

Орудуя словами,

как топорами, как дровосеки, —

наколем счастья! прямо свалим его топорами,

как столбами, пусть лежит и валяется,

не мне, так другому достанется, — мре,

хлобысь и об башку горох рассыплется,

мороз пройдет иголками,

и по коже, прежде белоснежной,

поскачут зайчики,

как цимлянское, мускатное;

 

и мне наверное, дадут премию,

нобелевскую, за стихи,

скромные.

***

Беспокойство нарастает,

все дрожит,

звуки все западают,

и рушатся миры

 

и под звон танков,

и под колокольный звон,

стучат топорами, ломают дверь,

вылетает наружу, и что то кричит,

вопль.

***

С тобой общаться, право, счастье,

и мне ли большего желать,

как нажимать на буквы клавиш,

не это ли не есть талант,

тантал.

***

Критика Менестрелей,

Кант чистого разума,

и одни матрасы заполонили мир,

апогей уборщика.

***

Много, много я вчера успел дел переделать,

а под вечер так вообще крышу снесло,

и сидел писал стихи,

устал, как Пушкин.

***

Выжимая все из своей души,

сюда в бумагу,

не на тот белоглазый свет отправлюсь,

и даже не на катере поплыву,

к дальним берегам,

и не в странствие полночное отправлюсь

по голубому Дунаю,

а просто приду и скажу,

сказку.

***

Попробуй выкарабкаться из стихов,

как из заразы,

как из отравленного кубка до краев наполненного сразу,

вазу полночную разбив, тешится кто-то,

там в углу стоящий, и Достоевский притаился за углом,

едва видным взглядом,

скукожился Горький за письменным столом,

и валит бумагу, в вазу.

сразу.

БЕЛЫЕ СТИХИ

ЧАСТЬ 1

***

Вернись Джульетта из странного сна,

Где множество заколдованных объятий, где дремлет на лавке па,

Где скорость пропорциональна движению,

Где каждый шаг измеряется километром,

Где достаточно дыхания свежего ветра.

 

Скорость восточного ветра равна северному.

Облака идут достаточно низко.

И достаточно небольшой горы.

Понизовья рек вымелили.

Рубашка солнца постирана.

И кузнечики играют в траве.

Поле и дорожка из клевера.

 

О, если бы знать, если бы знать правду?

О, голос разлук,…

 

Ежечасно, ежесекундно все меняется,

Все течет, все меняется,

Май, зима,

 

О, где бы, где бы хотя бы кружочек найти?

Нарисовать крестик и квадратик,

За вычетом небольших сумм,

Суммарное деление увеличивается на двое.

Дав…

 

Выморочный день.

 

Клаузевиц был прав.

Вертопрах.

И все. Рассада на деревьях.

Сверженный большой мухомор.

Плачет дерево.

7 мая 2016

***

Скоро вся наша вселенная вспыхнет, кирдык.

И останется Сережка, да Сашка, а может и Мишка.

Здравствуйте, луноликие братья!

Мы спалим вселенную,

Миллионы звезд, галактик.

 

Давай-ка, мальчик, заводи свой механизм,

Тик-так, тик-тук.

Нажмем на кулачки, поехали, Гагарин.

Космос. Предчувствие кометы.

Здравствуйте, луноликие братья!

 

Братья по разуму.

Как дела на Сириусе?

Как почивает Большая Медведица?

Медиумы, маги.

…итд

 

Et setera, et setera…

Как говорил покойный мистер Джоули.

Как говорили профессора,

как говорили мастера…

И лыжный спорт

С Пелевиным вкупе.

 

Поехали на море!

На юга.

К термическим башням, к космосу, к маяку,

к кораблю, к Улиссу мчащемуся на всех парусах?

Язык довольно стар. Любовь нова!

Да здравствует, любовь!

Прощай, fiasko!

Рубим лес на дрова!

Пилорама не кстати.

Не кстати все слова.

Вече. Вечер.

Ти-ши-на.

Is not fiasko!

***

Импровизации мне надоели.

И рифмы белые, стихи.

Не кстати их писать сейчас.

Спокойной прозою свой образ укроти.

 

Довольно Музы. Хватит песнопенья.

Спокойно вдаль иди.

И солнце удлинит твой путь.

Как говорил маститый Лао Цзы,

с Пелевиным вкупе.

 

Мы все, туды и ни туды.

И рифмы нет, и голова в разброде.

Подай-ка, мальчик щи!

Мы перепишем Пушкина, приятель!

Тсс! Не трогай спящих Муз родник.

И не к чему восторг и похвалы.

Давай-ка, сочини-ка лучше сам, приятель, —

поэму… или так, стишок, — туды-сюды.

Ну, в общем, что-нибудь, чтобы мы не скучали.

Ты, говоришь любишь железо поднимать, заниматься…

гири, спорт…

Но это нам не интересно,

гораздо более нас интересует другая материя, к примеру, космос,

или, нет, опять не то.

Нам надо средства, средства, средства.

Любовь одна ничто.

А что величее всего?

И человек, и страсти?

Более того. Нам надо.

И того…

***

Шекспир — дитя,

и страсти всех мастей,

вокруг него собрались.

Мастак писать стихи,

без фальши и без звона,

кудесник чудной простоты

и образов, давно знакомых.

Приятель сидящий рядом за стойкой

с чашей пунша в руках,

любовник, Англии знаток,

и прочее и прочее и прочее.

 

Не тот ли Адонис прекрасный,

Лукреции несчастной стоны.

Творец Генриха 4,

и «Много шума из ничего».

Итд.

ЧАСТЬ 2

***

О, други, заболел я сам собою,

И исцеления мне нет,

Кто может дружеской рукою

Мне дать совет?

О, девы, заболел я сам собою,

И исцеления мне нет!

Кто сможет ласковой рукою,

Меня избавить от всех бед?

О ты, одна, которая меня

Так жадно полюбила!

Тебе пишу я эти письмена,

И вспоминаю о том, что было.

 

Куда как весел я!

Я дома, в деревеньке,

И я один,

Никто не скрасит мой досуг.

И я скучаю, может быть,

Хайям, налей вина, приятель,

И развенчай меня с собой,

А той, единственной,

Скажи, что с ней одной,

Готов я до ночи любится под луной.

 

Готов я до ночи в стихосложенье упражняться,

И на автобусах ездить по Слободскому

И вспоминать век 18, Пушкина, Вольтера,

Князей Облонских из романа графа Толстого,

И сочинять гениальные эпиграммы

Талантливые, маргинальные.

Две последние строчки можно опустить.

 

О, прекрасные и прекраснокудрые девы!

Перламутровые наяды, и нимфы богини,

Музы, к вам говорю из зимы седой

К алтарю приношу кубок стихов золотой!

***

Когда бы мне, когда бы я:

Так говорю всегда друзья,

Но стоит лишь начать сказать,

И тут же начинается опять.

 

Когда бы завтра, да когда бы

Понедельник, да Вторник,

Пятница за ним, я чувствую,

Что я затворник, один,

В избушке нелюдим.

 

Мечтаю женщину я видеть на диване,

Пусть обнаженную, так даже лучше, может быть;

Лежит, и локоны руками разводит, —

А имя ей — Ираим.

 

Тем более, что печка истоплена,

А за окном ноябрь,

И лампа освещает

И тихо телевизор вещает, —

И женщина лежит!

 

Спустился в плоскость

Плоскостных стихов,

Пора себя вытаскивать, а то,

Гармония, воображенье

Мне скажут, на покой.

 

О, Муза, вскинь уздечку,

Скачи Парнасский конь!

К Вам, Нимфы гелиони и богини,

Склоняюсь почтенной головой.

 

К чему же лавры, похвала?

Таланта много и с избытком,

И хватит ли на всех я едва

Заручусь со слитком.

***

Мне бы в небо, господа,

Да боюсь с избытком

Занесет туда,

В некие неведомые дали.

 

И пусть еще я молод,

И не стар,

И порох есть в пороховницах,

И пора бы мне скрижаль

Разложить на спицах.

Твори сиреневая даль!

Уноси с избытком

В апофеозную даль

Где птицы синицы

Поют асфодель

На оранжевом асфальте.

***

Бог, как бог,

Дева, как дева,

Любовь, как любовь,

Сон, как нос

И Адам, как Ева.

***

Успею я иль не успею,

Все стихи сегодня сочинить,

Сумею я иль не сумею,

В них все чувства, мысли вложить,

Моей маме 55, папе 59,

Мне 31, сестрам по 29.

Девушке любимой 30,

Племяннице 5 с половиной,

Племяннику почти два,

Дому в деревне — смело 20.

А сколько вам, господа?

***

Что может, что может быть прекраснее,

Чем добавлять девушек красивых к себе в друзья в контакте?

Нет, ничего не может быть!

Русские самые красивые, самые стройные, самые умные и талантливые.

О горе мне, я погиб!

 

О, сколько же Машь, Тань, Юль, Свет, Оль, Надежд, Татьян, и

Девушек с более экзотическими именами.

О, кому же я достанусь?

О, на части как разорвусь!

Погиб, поэт.

О, русские девушки, спасите.

 

Поэта сердце берегите,

И если, о чудо, полюбит хотя бы одна,

О небо и земля,

Что может быть тогда лучше?

Нет, ничего

***

Ты знаешь я живу в деревне,

И мне милей сообщество елей,

берез, осин, ясеней, тополей, лиственниц…

Я всем скажу, что я довольно мил,

и мой скромненький домик в деревне

на берегу замерзшей речушки,

на фоне полей, лесов на горизонте

так мил превосходно малок;

рядом карьер, садовые домики за опушкой,

и так простерся и раскинулся горизонт,

что до самой Москвы видно…

И тут же сторожка стоит и сторож бродит один.

И пес в конуре у нас за калиткой сидит.

И вот в этой изящной простоте расцвел я.

 

Но ни одной, но ни одной девы

милой сердцу рядом нет.

***

О, как же, о как же они все прекрасны, —

каждое, что ни имя — поэма!

И Светлана Федеровна, и Амея Миланова,

и Екатерина Андреева,

Анастасия милая Милых, Анжелика Романова,

и Анна одна единственная Демьянова,

и Анжела Райская, и Дана Николаевна,

и Виолетта Пугачева, кто ещё? —

Анастасия солнышко Филатова,

Полина ангелочек Максимова, —

и все они московские, кто кировские,

но милее, милее всего мне…

 

О кто же, о кто же, милее

и роскошнее московских барышень!

Чудо дивное, птички синички,

и всякая то всякая то одна краше другой!

Любо дорого дивоваться, миловаться,

так бы и всех полюбил приласкал приголубил!

Как все на подбор, каждая чистит свои перышки.

Но кто же, кто же всех милее? Так конечно…

 

Ох и бабник, ох и бабник скажут мне они!

Да почему ж? Ведь можно любить одну,

но всеми миловаться,

ведь никто же не запрещал любить красоту,

но, конечно же мое сердце принадлежит только одной, —

как приклеилось к ней и все, не оторвешь рукой, —

к…

***

А как же вы думаете я пишу свои гениальные стихи? —

Среди нимф и цирцей на лоне природе увенчанный плющом? —

О нет, — закутавшись в одеяло, сидя на диване, и жуя черный виноград.

Нет, — не пером при свечке, а на планшете Asus.

СТЕБ

***

Факт остаётся фактом,

А красота становится смыслом,

Любовь становится богом,

А в конце ты обретаешь истину.

 

Между делом — мы все «по-немногу»

и талантливы очень и «кстати»,

и в друзьях у нас — полмиллиона,

и в кошельке тоже, кстати немало,

и страдаем мы и смеемся,

обретая всего мало-помалу,

и становимся кем-то не очень,

что некстати, и нам не «по-нраву».

 

Столько смыслов и пересмыслов.

Может хватит уже, или не надо?

И зачем нам все это? — не знаем,

и знаем вообще хоть бы что-то?

День проходит — и вроде нормально,

мы влюбляется и — расстаёмся.

И все смыслы вбираем — все сразу:

и кино, и любовь, и охоту.

 

Нам остался один лишь подарок,

это знать, что ты где-то и кто-то,

сторожит, может, сон твой от бога,

и когда-то проснется от счастья.

О, мой смешной человек у порога!

Лучик солнца от темного царства.

***

Я разумел спокойно жить,

и мыслил красоту,

и не раз с ней встречался;

и решил вот стихи написать —

может, люди, я ошибался?

Мой талант, скорее, слаб вам покажется,

да и рифмы богатые не встретятся,

и не везде со смыслом стих стелется,

под музыку роскошную дк,

где женщины танцуют голые,

и девушки пьют молодые.

Что-то счастья нам не встретится:

то война, то блин комом печется.

Кто-то печется, а кто-то мечется.

кто-то Пушкина читает от нечего,

кто-то любовью занимается вечером.

А мы — лечимся!

От миря дряхлого и корявого.

Где дороги не доделаны

и на лексусах ездят местные,

и не местные на мерсах, но честные.

И, может, эти стихи спасут кого-то,

от безнадёжности и задыханья,

от факта угрожающего одиночества

от которого нет спасенья.

И не надо мучиться детка,

все мы здесь на время

и когда-то была золотая клетка,

но мы из неё сбежали.

Где готовятся пикеты

и массовые протесты,

пока кто-то играет в танки,

где полицейские носят дубинки,

где дороги пахнут нашатырным спиртом,

и пьют перцовую настойку.

О, весёлая концовка!

Подлинно бетховенского стиля,

где носят бикини,

и «мочат в сортире».

И в конце ты обретешь формулу,

маленькую форму счастья.

Как-то так, ребята,

немного сально и грязновато.

***

К чему ты грустишь, моя фея?

Зачем ты так сильно грустна,

и разве слова не значат ничего для тебя?

Ну, хочешь, я почитаю Блока или Шандора Петефи?

Ну, хочешь, я раскрою томик стихов какого-нибудь замечательного поэта, и ты уже не будешь так грустна, услышав мой голос, и тихий шум холодильника, который хотим мы продать уже второй месяц?

Ты видишь, что я похож на школьника?

О, ты, моя шальная императрица.

Ты ешь и пьеш вино?

Но не все ли одно, где и с кем?

Ты права, тысячу раз права!

Как всегда, я говорю тебе да!

И медленно поднимаю руки.

Но, тебя на самом деле нет в этой комнате,

ты сейчас не со мной, и я похож на лунатика,

когда говорю тебе это.

Но это не так, моя милая, жизнь…

Прими же эти маленькие экзерциссы,

как средство моего почтения к тебе, и от головной боли тоже, пушистик.

 

Спи, моя малышка, и грусти.

Ты увидишь мир полный прекрасных далей

и прекраснооких нимф или фей.

Кто же ещё споет тебе колыбельную на ночь,

чтобы ты заслушалась и выспалась

чистым и ясным сном младенца?

 

Видишь? — а в небе звезды сияют.

И тихо птицы смолкают

и шумит ветер на крыше.

И мы знаем, мы гораздо больше знаем,

чем можем представить,

кроме банальной рифмы

к слову вставить.

***

О, этот мир,

полный лжи и предательства,

дешёвых ///,

и дыма электронных сигарет.

 

Северянок, бухалок, ночных клубов,

и недоделанных дорог;

борделей, штаб-квартир,

и послов ООН.

 

А нам то что?

до всего этого.

Было бы весело,

но лучше грустить.

Водку пить,

лишать ///

И бить, бить, бить.

Но кого?

 

Нам то что с того?

Такое ощущение, что у мира больше нечего предложить нам, кроме этой грязи на пороге 21 века.

И тем более молодёжи, кроме этого дешёвого шоу по тв,

тнт.

Куда, где?

Мир ослеп в непролазной тьме.

В загвождении грязи, мр. зи.

 

Конешно, тебя будут проверять.

Это уже не мир поэта Джона Китса и Роберта Бернса,

это вам не театр Шекспира и Расина,

не философские повести Вольтера,

не пьесы Лопе де Веги,

не нюктюрны Шопена

и импровизации Никколо Паганини.

 

Смартфоны, смартфоны, смартфоны.

Колеблет мир одну струну.

Инфо войны, потоки цифр.

Сводки боевых действий.

Религии, войны.

Борьба за выживание.

Массовые беспорядки

в Литовской корчме.

ПСИХОХОРИЗМАТИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ

***

КУ-на ширрское шоссе

эссе писал я что-лИ

и как раз втихомолку сУнул

ПОД глаз фИнгал одной даме

Но не в серьез конечНо

А в шутку, —

Но так и есть с непрозабудку песнь

слОжить, для честнАго народа вдосталь

наслушатЬСЯ может

пОелику МЫна площади будем

9 девятоГО маЯ.

Я.

ХЕНИЙ

То ли Хений то ли пений слышитьСЯ отЗвук далече

От холма направВО! К леву! С Юга Ать-два!

нА сЕвернер: сувенир — кс лову.

Дешевле только дАром за АмбАром.

Баром? То есеверянкить? Майнкить?

КитЪ? на удочкУ ловился чем-чем приснился?

Хилым Фонарем Самсоновичем удовиченко?

пиченько? оченько? Хрясь! пО лбУ.

По лбинушке по лобушку по лукошку?

Лукошечку??? Картошечку жарить?

вАрить? УхУ жуарить? Ухо откусить?

ЧьЕ??? МатьЁо. Матье Матье? Фрнацузика?

Тузика? Так он же Шарик!!!

Какой шарик? Надувной?

Он же Жора, он Же Гоша, он же ЖЁра?

Он же жрЁт падла! Ладно, жри!

Червячков, бАнанчиков, икры. Рты —

рАскрЫты, кАк корЫты — роБоты

рабОты. МЫ!

***

Ольга Кенитальевна пошла

Ольга денежКУ наШла.

Шла, да шла, да шла — дашла.

САма Шла? С ума сошлА?

Нет — не одна. А с кем-то.

С кем, с кем? С умом сошедшим.

 

Арина Родионовна пошла,

Арина Родионовна денежку нашла,

а в денежке Пушкин сидит,

да на Арину Радионовну глядит.

И тут Газман как вдарит —

«Есаул, Есаул, что ж ты дядя коня…»

«Няня!» — сказал медленно пушкин.

«Я-Я гутен так», — вторит немец-подлеЦ.

А он то, как сюда влез? — Лес.

Большой, растительный и хвойный.

Ну и молодеЦ.

 

Большой, томительный и знойный.

ОгуреЦ.

СлабосалЁный.

рыборастительный, аППетительный,

подштанниково-сливочный

рыболареЦ охладительный.

Попустительный леденеЦ.

КонеЦ.

ШКОЛЬНЫЙ УРОК

(урочище)

Умолкнет гул фонтанов,

подштанники слетят,

все, можно дальше ничего не писать?

или пИсать? Куда?

В фонтан фонтаном.

 

Фотоны летят, протоны горят,

у кого-то трУбы горят,

кто-то режет поросят,

а коГо-то гУбы едят.

КИСЛО

«Слишком кислые щи

дима пишешь ты.»

«Нам бы надо сладинького чего,

нО… нооо! пшла родимая! —

лЮди лошАди кричааат.

Бат. СтрОй бАт-Ат.

Брат. Это так?

РАд за тебя, брат.

МАт. ШкольнЫй, шахматнЫй,

мрАморнЫй, мАтершиннЫй.

Аршинный, Шинный завоД.

Пшел отсюда говорЯт.

В рЯд — стройся!

«Нам бы надо сладинького чего,

чАю! С сухАрями да ватрушкАми.

КренделькАми, зАвируШками,

ПлюшкамИ, ПлошкаМи, заварнЫми

лепешкамИ.

ЛоЖкамИ, ПоварЕшками

поработаем немножко МЫ!

 

Ы!

ГРУСТНОЕ

Заварим, друг мой чаю,

вина попьем с тобой,

авось случится что-нибудь веселое

на нас с тобой.

 

Да где уж там давненечко

не виделись с тобой.

Видок все тот же самый,

пиджак все тот же свой.

 

И вроде бы нимало

прошло уж, вроде лет.

Уж нет в живых Мавроди,

и Беньямина Нетаньяху бы пропал след.

 

А мы тихонько крутим,

все вертим колесо,

все той же воды жизни

оно полно.

 

И нам одна осталась

с тобой, мой друг, печаль, —

ждать, пока оно навертит,

как у спидометра километраж,

 

но не смотать назад

РЫБЫ

Может быть рЫбы это — мЫ,

и онИ нас ЕдЯт,

а не мЫ— их?

 

РЫба сидИт перед телевизорОм,

и смОтрит футбОл,

стАвит стАвки,

а в это же самое время

дрУгая рЫба

жарит еЕ на сковородЕ

и рЕжет ноЖом

нА блЮде серЕбрЯннОм.

 

Рыба стоит на кухне

и сморит в окно,

а там идет другая рыба,

и они понимают,

что они рыбы.

А где люди?

Они внутри.

***

Пробита фаза

на ноль,

разбита ваза

почти на — ноль.

 

И ждать ли чуда?

Шумят леса.

Летят ветра.

Горят моря.

 

И мне ли,

вам ли,

кому ещё?

Быть может — это,

быть может — то?

Или одно

нам надо

ВЫБРАТЬ кино?

 

К чему заметки строчит блокнот,

у чему закладки на си-бемоль;

к чему оставил свой канделябр,

к чему витает в ветвях туман?

 

И годы разлуки нам суждены

и выпить муки мы все должны?

О, человек! Почто так ныне,

и было встарь? Все — «иной раз верить», —

вот твой — скрижаль. И письмена те стары, —

их съела моль, и новых надо, —

непревозмоль. Я не поставил, —

и вышел в ноль. Довольно плошки,

все, — я, — уволь.

***

Горит труба.

Летают люди.

А, может быть, не люди.

А кто?

Авно.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-05-08 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: