Анастасия Витальевна Перфильева
Далеко ли до Сайгатки?
Часть первая
На чердаке
Варя сделала два шага и остановилась. Лестница скрипела и шаталась. Ступеньки на разные лады переговаривались.
«Смотри, соррвёшься!» — трещала верхняя, с широкими щелями.
«И пусть! И пусть!» — пищала нижняя.
Варя подумала, тряхнула головой и прыгнула на площадку. Перед ней была узкая фанерная дверь.
Она толкнула её. Сквозь забитое досками окно полосами падал свет, в нём плясали разноцветные пылинки. Стропила обросли паутиной. Под ними бархатным слоем лежала пыль. Прямо на Варю по мутному воздуху шла большая серая тень.
— Фу! — сказала Варя и чихнула.
Дверь захлопнулась, тень пропала.
Чердак был весь завален хламом. Чёрный двугорбый предмет стоял между окном и сложенными рамами. Пробираясь под стропилами, Варя задела его плечом. Предмет взвыл страшным голосом, а со стропил посыпались мусор и труха.
— Ну-ну! — сказала Варя.
Она сдёрнула с предмета покрывавшую его клеёнку и увидела жёлтые, как нечищенные зубы, клавиши. Четырёх не хватало, вместо них темнели дырки.
Варя потрогала клавиши: они пошипели и замолчали. Тогда она растопырила пальцы и с силой ударила по ним; клавиши опустились, и Варе показалось, что рядом жалобно заплакал ребёнок.
— То-то же! — сказала она. — Очень интересно, похоже на рояль.
Под полом кто-то громко три раза стукнул.
— Не дадут поиграть… — проворчала Варя и задёрнула клеёнку.
За рамами в углу она увидела окованный железом сундук. Варя пробралась к нему, упёрлась ногами в кирпичную трубу и откинула тяжёлую крышку. Сундук был набит книгами. Маленькими и большими, толстыми и тонкими, без рисунков и с раскрашенными картинками.
Варя вытащила пухлую, с обгрызенными краями книжищу и раскрыла переплёт.
— «…тешествие на Марс. Научно-фантастическая повесть для юношества», — прочитала она.
Оторванное жёлтое «Пу» лежало тут же. Восьми первых страниц не было вовсе. Зато на девятой был изображён молодой человек с козлиными рожками и подрисованными красным карандашом усиками.
Варя послюнявила палец и потёрла усики. Молодой человек покраснел от гнева, и она перевернула страницу.
— «С давних времён величайшие умы нашего времени…» — прочитала Варя.
«А где же Марс?» — подумала она.
За сундуком вдруг кто-то шевельнулся. Варя захлопнула книгу, сунула её под мышку и на всякий случай спряталась за трубу.
— Спокойно, — сказала она. — Приготовиться. Крыса.
Но из-за сундука вылез усатый котёнок. Он потёрся о трубу, выставил пистолетом ногу и стал умываться.
— Вот глупый, — пробормотала Варя. — Ты меня напугал.
Снизу опять постучали.
— Послушай, — сказала она. — Ты не знаешь, где здесь могут быть инструменты?
«Мурм… — ответил котёнок. — Мур-мур…»
Варя полезла к ящику у окна. В нём оказались четыре шпоры, железный ухват и деревянная колодка с номером сорок два.
Варя повертела ухват, взялась за шпоры и увидела под тёмным сводом маленькую заржавленную дверь. Прихватив с собой котёнка и книгу, Варя двинулась к ней через седые, обросшие пылью балки.
Дверь скрипнула и отворилась.
В квадратной, обитой железом каморке стояла тонкая металлическая тренога. Из треноги, остриём кверху, торчала жёлтая палка, на её конце была насажена круглая, вроде компаса, коробочка со стрелкой и делениями.
На подоконнике затянутого паутиной окошка лежал молоток с длинной ручкой. Рядом — серый от пыли кожаный чехол, похожий на футляр от очков.
Варя спустила котёнка на пол, положила книгу и взяла чехол в руки: он был расшит потускневшими нитками и застёгивался на хитро сплетённую пряжку.
Варя подёргала её и вытащила маленький сломанный нож. Лезвие покрылось ржавчиной, на белой костяной рукоятке было написано: «Соколу Ф. Б. 1918», — цифры наполовину стёрлись.
Варя почистила рукоятку подолом платья, уронила чехол, нагнулась. В это время в торчащей из пола металлической трубке что-то застучало, и Варя совершенно отчётливо услышала голос:
— Мама, подай, пожалуйста, тряпку.
— Наташка! — закричала Варя, припадая к трубке, так что пыль клубами вырвалась из-под ног. — Наташка, это ты там стучишь?
— Угу! — загудела трубка. — Варюшка, куда же ты провалилась?
— Наташка, я здесь, на чердаке! А ты где?
— А я здесь, в комнате, — ответила трубка. — Мама говорит: сейчас же слезай вниз. Нашла молоток или клещи?
— Нет! — крикнула Варя. — Я нашла книгу, я нашла котёнка, потом какой-то ножик…
— Сейчас же слезай вниз. Мы уже сами открыли окно!
Варя сунула нож в чехол, подобрала котёнка и полезла из каморки. На чердаке она огляделась, вернулась к сундуку. Подумала и запихнула чехол с ножом глубоко под книги, на самое дно. Потом с грохотом захлопнула крышку.
Чердак загудел. Пыль тёмной тучей взметнулась с полу. Варя зажала нос и выскочила в дверь.
Овражки
Всё это началось так.
— Девочки, — сказала в тот день Марья Николаевна своим дочерям Варе и Наташе, когда они обе вернулись из школы. — Девочки, я получила от дяди Бориса Матвеевича письмо. Он пишет, что задерживается в Сайгатке с геологоразведочной экспедицией до осени, и предлагает нам летом поселиться у него на даче в Овражках. Вы хотели бы?
— Хотели бы! — закричала Варя так, что стеклянные шарики в люстре зазвенели.
— Конечно, хотели бы, — сказала Наташа.
— Тогда собирайтесь, поедем убирать дачу. Варя, достань из шкафа рюкзак, а ты, Наташа, позвони на Казанский вокзал и узнай, когда отходит ближайший поезд. И оставьте Мухе побольше молока, у неё ведь будут щенята.
…День был чудесный.
Варя пристроилась у окна вагона и, прижавшись к стеклу так, что нос сплющился в белую лепёшку, разглядывала стоящую рядом электричку. Наташа уже несколько раз раскрывала учебник литературы — приближались экзамены. Марья Николаевна дремала, откинувшись на спинку сиденья.
Наконец паровоз дёрнул состав. Мимо окон побежал серый, уступами, забор.
— Мама, — спросила Наташа, — когда мы с тобой последний раз были в Овражках, весь сад у дяди Бориса Матвеевича зарос георгинами, помнишь?
— Да. И георгины ждут нас. Сегодня суббота, мы сможем поработать целых два дня…
— А дом большой? — спросила Варя.
— Большой. Дядя не жил в нём три года, с тех пор как уехал на Урал с геологоразведочной экспедицией. Варя, опусти, пожалуйста, ноги и не задирай колени к подбородку!
Наташа дёрнула ремни на окошке, но оно не открывалось. Была ещё совсем ранняя весна…
Никакой станции не оказалось.
Посреди поля стоял похожий на сарай дом. На нём тощими буквами было написано «Овражки» и помельче «Разъезд 48 км».
У забора, привязанный за ногу, лежал телёнок. Сердитая однорогая коза отстукивала копытами по шпалам.
Варя первая соскочила с подножки вагона и побежала по тропинке. Наташа помогла спуститься Марье Николаевне.
За полем начиналась деревня. Дальше шумел голыми ветками лес. Поле было ещё чёрное, только местами пробивалась ярко-зелёная трава. И лес был тоже чёрный, над ним с шумом кружились грачи.
— Теперь сюда, я помню! — крикнула Наташа.
Впереди показалась светлая полоска — пруд. Он весь зарос осокой, только на середине шевелилась и блестела вода.
— А вот и дядина дача!
Отсюда видна была только крыша. Она темнела между деревьями. Потом за ветками мелькнула кирпичная труба, резной балкон. Большими глазами-окнами смотрел на людей пустой дом.
— Почему дядя построил дачу так далеко от города? Даже электричка не ходит, один паровик! — спросила притихшая Варя.
— Видишь ли, девочка, этот участок получила и выбрала сама бабушка Ольга Васильевна. Ей очень понравилась такая глушь. Кстати, Варя, ты хорошо помнишь, что положила на место ключ от нашей квартиры?
— Хорошо помню, положила, — бойко ответила Варя. — Маленький и блестящий, от квартиры, я спрятала, как всегда, под дверь, а большой и ржавый, от дачи, — как ты велела, к тебе в сумочку.
— Ну, смотри… Вот и калитка.
Марья Николаевна подёргала засов, скинула его с петли. Калитка распахнулась. К остеклённой террасе вела заросшая дорожка. Разноцветные стекляшки блестели на ступеньках. Резные перила потемнели от дождя и сырости.
Наташа и Варя обежали вокруг дома.
В углу сада стояла беседка. Когда-то она была обвита хмелем, и сейчас ещё кривые засохшие стебли свисали с точёных столбиков. В беседке стояли круглый, в трещинах, стол и скамейка. У неё была оторвана спинка. На полу валялись бумажки, сухие листья. Ветер гулял под остроконечной крышей.
— Варвара! — позвала Марья Николаевна. Она сидела на ступеньке террасы, разложив на коленях содержимое сумочки. — Варвара! Где ключ от дачи?
Варя боком обошла лестницу, перелезла через перила, осторожно шагнула на террасу.
— Честное слово, — скороговоркой сказала она, — я положила его к тебе в сумочку. Большой и ржавый, от дачи. А маленький и блестящий, на тесёмке, от нашей квартиры…
— Варвара, ключа от дачи в сумке нет, а значит, и не было. Что же теперь делать? Вот и поручай тебе после этого что-нибудь!
— А в окно? Здесь целых два.
— Окно заколочено.
— Честное слово, я его сейчас расколочу!
Варя ухватилась за ставню, та щёлкнула, от неё откололась щепка, и девочка с размаху уселась на пол.
— Больно? — спросила Наташа.
— Ни капельки, — буркнула Варя.
Она вскочила, упёрлась ногой в стену…
— Нет, — сказала Марья Николаевна, вставая. — Что подумает дядя, если мы с первого же дня начнём ломать ставни? Варя, поискала бы что-нибудь вместо клещей или молотка. А ты, Наташа, помоги мне.
Варя тряхнула головой и побежала в сад. Она уже давно заметила на задней стене дома узкую деревянную лестницу, ведущую на чердак.
* * *
— Варвара, на кого же ты похожа? — ахнула Марья Николаевна, когда Варя, держа в руках котёнка, спустилась с чердака.
— А что?
Варя подошла к уже раскрытому окну и посмотрелась в стекло, как в зеркало: лица не было видно совсем, в лохматых волосах торчали какие-то хлопья, оторвавшийся пояс платья болтался на боку.
— Ой, котёнок! Откуда? — обрадовалась Наташа, высовываясь из окна. Голова у неё была повязана носовым платком, в руке она держала обмотанную тряпкой щётку.
— Оттуда. — Варя кивнула на чердак. — Там пропасть интересных вещей!.. Ну ты, не царапайся…
Она почесала котёнка, поставила его на подоконник и вдруг громко вскрикнула. Зацепившись, он вытягивал лапой у неё из кармана тесёмку, на которой болтался маленький блестящий ключ.
— Так я и знала! — всплеснула Марья Николаевна руками. — Ты перепутала ключи! Как же теперь бабушка попадёт домой? Что же ты наделала?
— Честное слово… — забормотала Варя, — я прятала этот под дверь. А большой и ржавый, от дачи… — Она подумала и мрачно добавила: — Вот что. Я еду в Москву отвозить бабушке ключ. Вернусь к вам с последним поездом.
— Да уж придётся! — вздохнула Марья Николаевна. — Только приведи себя сначала в порядок. И смотри, осторожно.
— Может быть, лучше я, Варюшка? — спросила Наташа.
— Нет. — Варя помотала головой. — Дай мне, мама, один рубль и сорок копеек на билет. И, пожалуйста, не выкидывайте без меня котёнка!
Вскоре, зажав в кулаке деньги и кинув на сестру суровый взгляд, Варя уже шагала по дорожке, покрытой прошлогодними листьями.
В городе
Варя поднялась на второй этаж.
На их квартире белела бумажка. Варя сняла её и прочитала:
«Благодарю любезных родственниц за внимание. Вместо ключа от входной двери обнаружен какой-то допотопный урод, видимо, от дачи (это было подчёркнуто). Пришлось идти ночевать к знакомым. Воображаю, что будет в наше отсутствие с собакой!»
— Всё пропало, — сказала Варя. — Бабушка рассердилась.
Она присела на корточки, пошарила под дверью и вытащила из-под неё большой ржавый ключ. Достала из кармана второй, маленький, и отворила дверь.
В квартире было тихо, никто не залаял.
«Где же Муха?» — подумала Варя.
Она вошла в столовую, зажгла свет. На обычном месте Мухи не оказалось. Её подстилка валялась в углу.
Варя потрогала скатерть на столе, открыла буфет. На тарелке лежали три пирожка. Вздохнув, Варя съела их один за другим. Потом взяла с письменного стола чернильницу, лист бумаги и тут же у буфета написала:
«Дорогая бабушка! Если ты вернёшься раньше нас, извини меня, пожалуйста. Ключ от квартиры я нечаянно увезла с собой в Овражки. Всего хорошего. Покорми Муху. Варвара».
Варя поставила вместо точки кляксу, вышла на лестницу и прицепила записку к входной двери.
— Теперь проверить, где Муха, — сказала она и вздрогнула…
Из коридора донёсся странный писк. Варя на цыпочках прошла по коридору, заглянула в крайнюю дверь. В комнате было темно и совершенно явственно кто-то шевелился.
— Мама! — тихо сказала Варя.
Как бы в ответ послышался слабый мяукающий писк. Три белые кровати стояли вдоль стен. Но на одной из них двигалось что-то неясное и чёрное.
Варя бросилась вперёд.
На светлом одеяле, развалившись, лежала Муха. Около неё, попискивая и причмокивая, ползали и шевелились маленькие чёрные комочки.
— Муха, Мушечка, ощенилась! — бормотала Варя. — Один, два, четыре…
И вдруг с ужасом увидела, что всё одеяло сбито и перепачкано (а это была, конечно, Варина кровать).
Варя кинулась к лампе, зажгла её, зачем-то накрыла абажур полотенцем…
— Спокойно, — твердила она. — Первое — устроить жилище. Второе — выстирать одеяло. Потом — приготовить еду…
И вдруг Варя остановилась. Как же так? Она должна вернуться с последним поездом в Овражки — до понедельника. Бабушка рассердилась и уехала — неизвестно насколько. С кем же будут Муха и щенки? Одна бы Муха — ещё полбеды. Но щенки?
* * *
Было уже половина одиннадцатого, когда Варя вышла из ворот своего дома, держа на вытянутых руках круглую, обвязанную полотенцем корзину. На улице горели фонари, смеялись и разговаривали прохожие. Освещенные трамваи со звоном катились через площадь. Вдоль тротуара бесшумно бежали блестящие машины.
— Варь, а Варь, чего тащишь? — закричал встречный мальчишка.
Варя хотела погрозить ему кулаком, чуть не выронила корзину, подхватила её и свернула за угол.
Вот и метро. Из дверей, шумя и толкаясь, вывалились весёлые пассажиры. Варя, крепко держа корзину, шмыгнула мимо них.
— Девочка, а это у тебя что? — спросила строгая контролёрша у эскалатора.
— Это, видите ли… Это, знаете ли… — начала бодрым голосом Варя.
Контролёрша засмотрелась по сторонам, и Варя прыгнула на лестницу.
Подошёл поезд. Варя влезла в последний вагон, поставила корзину у двери и нагнулась: из-под полотенца слышалось кряхтенье и сладкое посапывание. Тогда она расправила платье и присела на корзину.
— Деточка, — загудел чей-то голос, — иди сюда, деточка. Граждане, уступите же место ребёнку!
Толстая пассажирка пробралась к сиденью и уселась, подзывая Варю рукой.
— Я не ребёнок, — сердито сказала Варя. — Мне скоро двенадцать.
— Скажите! — гудела пассажирка. — И куда же ты одна так поздно едешь?
— Тут, недалеко, — сказала Варя.
— Скажите! А что это ты… — не унималась пассажирка, но двери вагона раздвинулись, и новые пассажиры заслонили её.
Полотенце под Варей зашевелилось. Варя похлопала его рукой и сказала: «Лежи, лежи…» Но полотенце вовсе не желало лежать. Мало того: оно издавало теперь какие-то подозрительные звуки. Пассажиры, улыбаясь, переглядывались друг с другом.
— Ой, смотрите, что это там? — закричал вдруг кто-то, показывая на корзину. — Высовывается, смотрите!
Варя вскочила на ноги. Полотенце поёрзало, встало дыбом и вдруг залилось на весь вагон звонким лаем.
Тогда Варя в отчаянии шлёпнула по нему рукой, схватила корзину и выскочила в отворившуюся дверь.
Прямо перед ней стоял высокий, в красной фуражке и с круглой лопаткой в руке, мужчина.
— Ну-ка, девочка, — поманил он пальцем Варю. — Покажи, что это ты везёшь?
— Ничего, — прошептала непослушными губами Варя. — Это корзина.
— А в корзине что?
— А в корзине… В корзине Муха! — с отчаянием сказала Варя.
— Муха! — удивился дежурный. — Что ты мне голову морочишь? Граждане пассажиры, у кого из вас только что лаяла собака?
Он заглянул внутрь вагона. Пассажиры, пожимая плечами, с интересом смотрели друг на друга.
— Это у ней, — сказал вдруг старикашка с шарфом на шее. — У ней там животное запаковано, — и показал пальцем на корзину.
— Послушайте. — Варя тронула дежурного за рукав. — Не задерживайте, пожалуйста, поезд. Я вам сейчас всё объясню.
Дежурный поднял лопатку, поезд зашипел дверями и укатил.
— Слушаю вас, товарищ пассажир, — козырнув, обернулся дежурный к Варе и наклонился над ней, такого был высокого роста.
— Дело в том, — сказала Варя, судорожно поднимая и опуская корзину. — Дело в том, что, видите ли, в чём дело…
— Понимаю, — сказал дежурный. — За провоз недозволенного груза с вас причитается штраф.
— Это же не груз! Это же Муха!
— Всё равно. Раз у вас мухи лают…
— И потом, у неё дети.
— У кого?
— У Мухи же!
— И много?
— Четыре. Хотите посмотреть? — Варя умоляюще взглянула на него снизу вверх.
— Хочу, — сказал он и наклонился ещё ниже. — Только скорее, а то следующий поезд подойдёт.
Вокруг них уже начали собираться любопытные.
Варя откинула полотенце. Из корзины блеснули сердитые глаза.
— Вот, видите? Один — белый. Может быть, штраф можно не платить? А то у меня денег мало.
— Вижу. Хорошие. Так и быть, не платите. Только в другой раз мух больше не возите! — Он подмигнул Варе и сразу стал похож на мальчишку.
— Хорошо, — сказала Варя. — В другой раз больше не буду. До свиданья!
Она потуже завязала полотенце и быстро пошла к выходу.
Новые знакомые
Тёплый ветер пригибает над полем мохнатые георгины. Дингли-дон-дон-дон! — звенят колокольчики. Бум-бум-бум! — ударил большой колокол…
Наташа раскрыла глаза и подняла голову.
За окном уже рассвело. Марья Николаевна так и уснула, сидя на табуретке, положив голову на стол. Громко тикали часы на её свесившейся руке, а лицо было такое усталое… Ох, уж эта Варька, не случилось ли с ней чего?
Наташа вскочила с матраца, перебежала босиком по полу, шепнула: «Мамочка, ты бы легла!..» — как вдруг опять: дингли-дон-дон-дон! Тоненько зазвенел колокольчик. Кто-то осторожно и настойчиво стукал зелёной веточкой в стекло.
Наташа на цыпочках перебежала к окну. Так и есть! За стеклом темнело круглое испуганное лицо.
— Варька, ты? — сердитым шёпотом спросила Наташа. — Куда же ты подевалась, противная девчонка?
— Опоздала на поезд, — глухо ответило лицо.
Наташа быстро обулась, натянула платье, завернулась в одеяло и тихонько вышла на террасу. Деревья, трава, забор — всё было белое от тумана. Кусты акации в саду стали похожи на беседку, а сама беседка растаяла. Варя, обмотанная полотенцем, сидела на полу и снимала мокрые ботинки.
— С ума сошла, мы с мамой просто не знали что и думать! — стуча зубами, выговорила Наташа. — Нет тебя и нет…
— Купаться пошли? — сказала Варя.
— Ты что? Там ещё, может быть, снег!
— Ну да, давно стаял. Наташка, я на вокзале первого утреннего поезда дожидалась. Наташка, у нас Муха ощенилась! Она под террасой будет жить, четыре штуки…
— Ой, Варька! — Глаза у Наташи стали круглые, как пуговицы.
— Она спит сейчас, Муха.
— Ой, Варенька, покажи!
— Нет. Сперва маме давай скажем, что я нашлась.
— Мама тебя ждала-ждала и заснула. Может, лучше её не будить?
— Конечно, лучше не будить! Тогда пошли к ручью?
— А щенков смотреть?
— Они же сейчас тоже спят! Пошли.
Девочки спустились со ступенек.
— Куда ж это я, в одеяле? — опомнилась Наташа.
— Ничего. Теплее будет.
Листья под ногами зашелестели. Где-то каркнула ворона. Небо над крышей порозовело. И на серой прошлогодней траве вдруг засветилась роса.
Минуя дорогу, через поляну девочки вошли в лес.
— Варюшка, ты как хочешь, а я не буду, — сказала Наташа.
Она стояла на бурой, обросшей мохом кочке, как цапля, поджав под себя ногу.
В тёмном ручье, отражаясь, покачивалась ветка большой сосны. Варя, ухая и приседая, влезала в воду. Снега в овраге правда не было, но сырая, разбухшая земля ещё не покрылась травой.
— 3-замечательно приятно! — кричала Варя. — Замечательно! Самое главное, не з-задерживаться!
Она окунулась, как пробка вылетела из воды и, пробежав полукругом по берегу, стала одеваться.
— Вот и одеяло тебе пригодилось, — сказала Наташа.
Девочки вскарабкались по склону наверх.
— Стоп! — сказала Варя.
Под берёзой стоял худенький белобрысый мальчишка в дождевике и больших роговых очках.
— Скажите пожалуйста… — Он двинулся им навстречу, остановился и похлопал ресницами. — Вы, случайно, не встречали здесь моего дедушку?
— Нет, — сказала Варя. — Мы никаких дедушек не встречали.
— А случайно здесь не пробегала белая коза? С одним рогом?
— Нет. И коза никакая не пробегала.
Мальчишка подумал и уныло добавил:
— Дедушка ушёл её искать.
— Знаешь что? — Глаза у Вари хитро блеснули. — Ты бы залез на дерево, оттуда ведь всё видно!
— На дерево? — Он сморщил лоб. — Это-то правильно. Только я очень боюсь потерять очки.
— А ты их сними!
Мальчишка покорно стащил за дужку очки, положил их на пень, подошёл к берёзе. Но Варя в два прыжка опередила его. Скинула одеяло и, как белка, полезла наверх. Мальчишка с уважением смотрел на неё.
— Ничего не видно! — заявила, раскачиваясь на ветке, Варя. — Ни дедушки, ни козы. Вон там двигается какое-то рыжее пятно…
— Это не пятно! Это пальто моего дедушки! — обрадовался мальчишка. — А куда за ним надо идти?
— Надо идти прямо, потом направо, потом налево и опять прямо.
— Спасибо! — пробормотал мальчишка.
Он нацепил очки, подхватил дождевик и бросился в указанном направлении. На ногах у него скрипнули огромные новые калоши.
— Пошли за ним? — сказала Варя Наташе, спускаясь с берёзы.
* * *
Это была ужасная коза. Один кривой рог победно торчал у неё на голове, второй был сломан в схватке с соседскими собаками. Своевольная и упрямая, эта коза презирала всё, что обычно едят козы, — капусту, морковь, свежую траву. Она влезала мордой в кастрюли с супом и ела даже сухие грибы. Молока она давала мало, бодалась, кричала по ночам, и дед Вадима — старый учитель Сергей Никанорович Беленицын — продолжал держать её просто из упрямства.
Накануне вечером коза подозрительно покорно позволила себя выдоить, а среди Ночи в сарае что-то загрохотало, и на рассвете Сергей Никанорович обнаружил, что коза выломала дверь и ушла. Он охнул, выдернул из ограды хворостину и побежал в лес.
Вадим проснулся утром от холода. Дверь на террасу была открыта настежь. Чужая курица клевала на печке кашу из сковородки. Над дедушкиным письменным столом на карте полезных ископаемых СССР сидела залетевшая из сада бабочка.
Вадим встал, выпустил её, потом надел дождевик, новые дедушкины калоши и отправился на поиски.
…Сначала Варя и Наташа часто останавливались, потому что мальчишка, теряя с ног калоши, шёл очень медленно. Но вот он скинул их, взял в руки и побежал. Девочки за ним. Наконец он запыхался и остановился.
— Сначала прямо, потом направо, потом налево… — пробормотал он, щурясь на деревья.
— Потом опять прямо! — крикнула Варя, прячась за кустом.
За ёлками кто-то кашлянул и мелькнула коричневая тень.
— Дедушка! — закричал Вадим. — Дедушка, нашёл?
— Душу вынула, — ответил маленький, худенький старичок с белой бородкой, раздвигая ветки. — Душу она из меня, проклятая, вынула!
Он держал за ошейник и тащил за собой упиравшуюся козу. Коза трясла бородой и ворочала глазами. Старичок хлестнул её хворостиной, она сделала скачок и вдруг побежала.
— Послушайте, — сказала Варя, появляясь из-за кустов, — давайте я её поведу?
— Пожалуйста! — обрадовался старичок. — Она мне все суставы вывернула!
— Это не вы потеряли? — спросила Наташа, снимая с ветки клетчатый носовой платок.
— Я, конечно, я. Ах она вредная!.. — Старичок сложил платок и начал им обмахиваться, как веером. — Куда? Куда?
Коза, увидев Варю, сделала новый скачок и галопом понеслась в чащу. Но Варя ловко накинула на неё одеяло, и коза забарахталась под ним.
— Прекрасно! — одобрил старичок. — А теперь, уважаемые, разрешите пригласить вас к нам выкушать молочка.
— Куда к вам?
— К нам домой, разумеется. Вадим, показывай дорогу. Позвольте узнать ваши имена?
— Меня зовут Варвара, — сказала Варя. — А её Наташа. Что же, мы согласны.
Порядок обратного шествия был такой: впереди шла коза, покрытая, как попоной, сложенным одеялом, за ней — торжествующая Варя; рядом ковылял Вадим, прижимая к груди калоши. Последними шли Сергей Никанорович с Наташей. Они очень весело о чём-то разговаривали.
— Так, значит, вы будете жить на даче Ольги Васильевны и Бориса Матвеевича? — спросил Сергей Никанорович, ставя на стол под липой глиняный кувшин с молоком. — А он по-прежнему в экспедиции?
— По-прежнему, — сказала Наташа. — Только теперь в Сайгатке.
Сергей Никанорович тоже сел на скамейку. Утреннее солнце лежало на посыпанной песком дорожке. По чисто вымытому столу бегали светлые пятна.
— Так, так. Ну, а сама Ольга Васильевна, надеюсь, в добром здоровье?
— В добром. Она была в городе, потом рассердилась на Варьку и куда-то уехала.
Наташа поболтала ногами и согнала с кувшина жёлтую осу.
— Замечательный человек ваша бабушка Ольга Васильевна! Мне довелось познакомиться с ней ещё в восемнадцатом году на Каме. И вы обе, следовательно, приходитесь ей внучатыми племянницами?
— Ага. Племянными внучатницами! — И Наташа закатилась таким смехом, что коза, обнюхивавшая рядом траву, сердито обернулась. — Наша мама — бабушкина племянница.
Сергей Никанорович посмеялся тоже, потом тщательно размешал ложкой сливки и разлил молоко в четыре блестящих стакана. В каждом из них тотчас отразилось и поплыло маленькое солнце. Потом он нарезал целую гору душистого чёрного хлеба и крикнул в сторону дома:
— Вадимка, довольно совещаться. Веди гостью завтракать!
Вадим показался в окне. Волосы его были растрёпаны, щёки горели, очки съехали на нос.
— Дедушка, — сказал он прерывающимся голосом. — Первое: сегодня мне не придётся идти за щавелём, я буду очень занят. Второе: наш котёнок нашёлся, он поселился у них на чердаке. Третье: с завтрашнего дня…
— Та-та-та! — замахал Сергей Никанорович руками. — С каких это пор ты стал так разговаривать? «Первое, второе…» Насчёт щавеля, это мы ещё посмотрим. А сейчас — прошу к столу!
Ещё одна новая знакомая
В то же самое воскресное утро, пока Варя с Наташей, забыв о Марье Николаевне, попивали у своих новых знакомых козье молоко, с поезда у разъезда Овражки сошла молодая женщина. Она была в коричневой кожаной куртке, через плечо крест-накрест висели полевая сумка и фотоаппарат. Шапку она держала в руках, а вьющиеся, небрежно сколотые волосы то и дело падали ей на плечи. Дойдя по тропинке до дороги, ведущей к дачному посёлку, женщина сказала вслух: «Как будто сюда» — и пошла быстрее.
Поравнявшись с прудом, она подняла с земли два плоских камня и запустила их в воду. Потом сунула руки в карман и весело засвистела.
У крайнего участка она постояла, тщательно осмотрела дачу, смело открыла калитку и пошла по дорожке.
В саду никого не было. Около террасы, прикрытые рогожей, лежали белые клубни. На ступеньке, задрав носы, стояли мокрые детские ботинки.
— Правильно! — сказала женщина. — Сюда.
Черноносая собачонка высунулась из-под террасы и угрожающе тявкнула. Женщина вынула из кармана кусок колбасы и бросила на дорожку, но собачонка и не подумала вылезать. Тогда женщина присела возле сложенных под рогожей клубней, потрогала пальцами нежные зелёные ростки.
— Георгины… — сказала она. — Определённо сюда.
Дверь на террасе скрипнула, вышла Марья Николаевна. За ней шариком выкатился пушистый котёнок.
— Простите. — Марья Николаевна улыбнулась. — Вы к кому?
— К вам, — сказала женщина. — Ай, она меня не съест?
Собачонка всё-таки вылезла из-под террасы.
— Ну что вы! Муха, назад! Простите, а вы, собственно, от кого-нибудь?..
— «От кого-нибудь»! Из Сайгатки, от Бориса Матвеевича Бурнаева. Вот. — Женщина порылась в сумке и вытащила синий конверт. — Я его помощница…
— Да что вы! — закричала Марья Николаевна. — Ну проходите же, проходите… Ох, я рада!.. Девочки мои куда-то запропастились… И давно вы от Бориса Матвеевича?
— Нет, — сказала женщина улыбаясь. — Выехала сразу же после Первого мая. Понимаете, Борис Матвеевич послал меня в Москву по делам нашей геологоразведочной партии. А сюда я приехала, чтобы поискать, не сохранились ли случайно одни старые чертежи. Давайте знакомиться! Меня зовут Вера Аркадьевна Грай.
Марья Николаевна шире распахнула дверь и повела женщину в дом. Муха спустилась на дорожку, обнюхала колбасу, взяла её в зубы и полезла под террасу. Котёнок подумал, поднял трубой хвост и нырнул за ней.
* * *
Обратно к себе на дачу Варя и Наташа бежали молча. Чья-то корова, позванивая колокольцем, проводила их удивлёнными глазами.
— Ходу! — крикнула Варя, размахивая одеялом, когда показалась красная крыша их дачи. — Мама, наверное, уже проснулась…
— Мама! — крикнула Наташа. — Мама, ты знаешь, с кем мы только что по…
Женщина, работавшая в саду, обернулась и приложила руку к глазам. Наташа и Варя разом остановились — это была совсем не Марья Николаевна!
— Наконец-то. Вот и они сами, — сказала она. — Очень, очень хороши. Придётся запечатлеть.
Вера Аркадьевна сняла с забора коричневый футляр, вынула и приложила к глазам плоскую чёрную коробку с какими-то блестящими кругами.
— Стойте смирно, — скомандовала она. — Одеяло можно опустить. Так. Великолепный кадр! Спокойно. Внимание. Готово.
— Подождите, — сказала Варя. — Что это вы здесь у нас на даче делаете?
— И где наша мама? — строго добавила Наташа.
Женщина пожала плечами:
— Мама, конечно, ушла вас искать.
— А вот это у вас что? — Варя ткнула пальцем в чёрную коробку.
— Реконструированный аппарат системы Контакс. Поняла?
— Ничего не поняла. А зачем вы нас снимали?
— Чтобы отвезти ваши фотографии вашему дяде, Борису Матвеевичу. — Вера Аркадьевна засмеялась. — Вот что, друзья: давайте лучше не терять времени и к приходу Марьи Николаевны вскопаем эту грядку. А потом будем вместе разбирать шкаф Бориса Матвеевича со старыми чертежами. Идёт?
— Идёт. И вы тогда скажете, кто вы? — спросила Варя.
— И откуда взялись? — добавила Наташа.
— Скажу. Ну, поехали!
Вера Аркадьевна поплевала на руки и так глубоко вонзила лопату в землю, что та хлюпнула. Наташа повесила на забор одеяло с полотенцем. Варя засучила рукава и спросила:
— А нам что, тоже копать или дадите какую-нибудь другую работу?
* * *
— Ну, а теперь, — сказала Варя, — рассказывайте.
Они сидели втроём в комнате на полу перед раскрытым шкафом — Вера Аркадьевна, Наташа и Варя. С полок выглядывали набитые чем-то папки, свешивались длинные разрисованные бумажные полосы.
— Карты, — сказала Вера Аркадьевна. — Самое главное для геолога во время разведки — это карты. Вы понимаете, девочки?
Она свалила с полки груду порыжевших фотографий, вытащила из кармана лупу и принялась разглядывать полустёршиеся линии.
— Ваш дядя Борис Матвеевич и прислал меня сюда как раз за старыми геологическими картами, которые могут нам помочь.
— Понимаю, — сказала Варя. — А какие они из себя, эти карты?
— Слушайте, девочки. Несколько лет тому назад ваш дядя приехал на Каму, недалеко от города Сарапула. В то время он был ещё студентом и его послали просто на практику. Вы, наверное, знаете, что они с бабушкой Ольгой Васильевной когда-то жили в тех местах?
Провожая дядю из Москвы, Ольга Васильевна сказала: «Если тебе случится побывать в деревне Сайгатке, обязательно разыщи там старого охотника Фёдора Со́кола, Беспалого. Его прозвали так потому, что у него на руке не хватает двух пальцев. Скажи ему, что ты мой сын, и передай большой привет».
Борис Матвеевич прожил на Каме целое лето. Он ночевал в поле, бродил по лесу с молотком в руках, спускался в глубокие овраги — всё искал, чем богата камская земля. Пришёл он и в Сайгатку. Расспросил про старого охотника и добрался к нему.
«Ты ищещь у нас руду, молодой инженер? — спросил Беспалый. — Хочешь, я покажу тебе место, где она лежит прямо поверх земли? Я не знаю, что это за руда, но ещё мой дед говорил — придёт время, она понадобится людям. Твоя мать когда-то помогла мне, я отплачу тебе тем же».
И дядя сказал: «Пойдём».
И они пошли. Они шли целый день, потом сели вдвоём на одну лошадь и ехали ещё целый день. И, наконец, за Чёрным логом Беспалый показал дяде вырытую в земле яму. Склоны её были яркого кирпичного цвета.
Дядя Борис Матвеевич спустился вниз. Он набрал в мешочек земли для пробы, чтобы потом определить, какая в ней руда. А Беспалый сказал:
«Если идти отсюда по Чёрному логу вдоль Камы, там, у барсучьих нор, руды ещё больше. Бери её, раз она нужна нашей стране!»
Дядя слушал, а сам быстро-быстро рисовал что-то в своей записной книжке.
Вернувшись в Москву, он начертил геологическую карту, раскрасил её, отметил место, где была та яма, а сверху надписал: «Возможны бокситы»…
— А что это — бокситы? — быстро спросила Варя.
— Ну, как бы тебе объяснить? Из них добывают алюминий…
С тех пор прошло немало лет. Борис Матвеевич давно кончил институт. И вот его послали на Урал, а оттуда, совершенно неожиданно, на Каму, только теперь уже начальником геологоразведочной партии. Он и подумал: вдруг где-нибудь дома сохранились старые студенческие карты и записные книжки? Что, если эти материалы помогут нам скорее добраться до залежей бокситов? Понимаете, девочки?
— Понимаю, — сказала Варя. — А Беспалый?
— О нём сейчас никто ничего не знает. Может быть, он переселился куда-нибудь, а может, и живёт на Каме, район-то это очень большой. Наша геологическая партия начала там работать совсем недавно. Вы не представляете себе, девочки…
— Нет, я представляю! — сказала Варя, вскакивая и размахивая руками. — Я очень хорошо представляю… — Она уставилась в окно и вдруг обомлела. — Бабушка Ольга Васильевна! — сказала она упавшим голосом. — Сама бабушка Ольга Васильевна. Всё пропало.
И Варя покорно пошла к двери, ведущей на террасу.
События продолжают развиваться
Ольга Васильевна быстро шла по дорожке. Седые стриженые её волосы развевались.
— Варвара, ты неисправима, — сказала она, поднимаясь на террасу и глядя на стоящую перед ней Варю. — Где же всё-таки ключ от нашей квартиры?
— Неисправима, — уныло согласилась Варя. — Он теперь уже там.
— Где, где там?
— В Москве. На месте.
Ольга Васильевна развернула бумажку и ледяным голосом прочитала:
— «Дорогая бабушка! Если ты вернёшься раньше нас, извини меня, пожалуйста. Ключ от квартиры я нечаянно увезла с собой в Овражки…»
— Да, — сказала Варя, — но дело в том…
— И самое интересное: как бы я могла кормить Муху, если ты…
— Дело в том, что первое: ключ от квартиры я увезла только тогда, а потом положила обратно. Второе: Муху кормить вообще уже было не нужно, потому что…
— Тогда зачем же ты писала, что нужно?
— Дело в том, — прошептала Варя, — что Мухи там уже вообще больше не было. Она здесь, под террасой.
— Под террасой?
— Да. Дело в том, что она ощенилась.
— Безнадежна и неисправима. — Ольга Васильевна села в плетёное кресло, вздохнула с облегчением и вытянула ноги. — А те<