– Вполне возможно!
– Новый президент Америки без сомнения…
– Фюрер снова справился…
На заднем плане Лоренц драматическим тоном: Мне обязательно надо поговорить с фюрером!
Бургдорф. Что? Вы что, не видите, что идет совещание?
Лоренц. Именно поэтому!
За ним идет Геббельс. Лоренц пробивается первым.
Геббельс (кричит через его голову. Он всегда хочет быть первым, когда есть хорошие новости). Мой фюрер, Бранденбургское чудо произошло во второй раз!
Все встают полукругом.
Геббельс (Лоренцу). Докладывайте!
Лоренц. Мой фюрер, наше радио поймало сообщение радиостанции N, [28]что под Торгау возникли разногласия между американцами и русскими по вопросу об оккупации.
Сильное общее волнение.
Гитлер (приосанивается. Делает глубокий вдох. С торжеством). Ну, господа, что я вам говорил?
Возбужденный разговор генералов:
– Как раз вовремя!
– Возможно!
– В последнюю минуту!
Геббельс. Второе Бранденбургское чудо! Фюрер пророчески предсказывал это!
В этот шум врывается невероятный грохот разрывов. Попадание в бункер. Бункер сотрясается. Свет мигает. В помещения проникает серный дым. Крики: «Что случилось?» и т. п. Кашель. Легкая паника. Через дым и неверный свет смутно видны фигуры. Крики. Дымка.
– Отключите вентиляторы!
– Мы задохнемся!
Внезапная тишина. Вентиляторы отключены. Камера сквозь дым приближается к Гитлеру. Крупный план, испуганное лицо, в глазах слезы, он судорожно кашляет. С трудом произносит: «Что? Что… это… было?»
Кребс (он тоже кашляет). Несколько близких попаданий… Серный дым от снарядов проник в вентиляционную систему бункера…
Борман. Бункер не пострадал, мой фюрер! Нет таких мин и бомб, которые могут его разрушить…
Гитлер (жадно пьет воду). Где Венк?
Кребс. Венк начал наступление! Мы получили сообщение!
Гитлер (поднимается). Он освободит Берлин! Немедленно передислоцировать гитлерюгенд с Гавеля под Берлин! Всех! Они должны… защитить… защитить город… Фольксштурм… Впереди гитлерюгенд (кашляет), только у них еще осталось мужество… всех в бой… на помощь Венку…
Дым в коридоре. По коридору идет Рихард. Наталкивается на Хельгу. В дыму они налетают друг на друга.
Хельга. Рихард?
Рихард. Хельга, это ты?
Внезапно становится очень тихо. Прекратился шум вентиляторов. Налет тоже.
Хельга. Как вдруг стало тихо! Раньше, когда вентиляторы работали, все время казалось, будто ты под водой, так шумело в ушах.
Рихард кивает.
Хельга. А теперь тихо – как в могиле. (Крупным планом ее глаза, странные при слабом свете.) Ты веришь, что мы когда‑нибудь выберемся отсюда?
Рихард. Наверняка. Фюрер ведь пока тоже здесь.
Хельга. Иногда я думаю, что он спустился сюда только потому, что не хочет больше наверх, как животное, которое прячется…
Рихард. С чего это?
Хельга (шепотом). Он больше не знает, куда ему деться… Может быть… Ведь и животные забиваются в угол или в норы, когда больше не видят выхода…
Рихард отрицательно мотает головой.
Хельга. Так много думаешь, когда не спишь ночью, а везде темно, и знаешь, что ты глубоко под землей, словно уже умерла. А ты не просыпаешься по ночам?
Рихард. Просыпаюсь.
Хельга. И о чем ты тогда думаешь?
Рихард. О своем отце и брате, о… (запинается), о многом, например, о товарищах.
Хельга (кивает, потом тихо продолжает). Ах, Рихард, мне бы так хотелось еще раз оказаться наверху. В Шваненвердере у нас был сад, он доходил до самого озера. Вечерами мимо проплывали люди на лодках с фонарями, они пели и смеялись… Странно, правда? А здесь…
Ева Браун. Фрау Юнге.
Ева (в дыму, уже не таком сильном). Все прекрасные платья… Шкаф был открыт… А от серы серебро чернеет… А я как раз сегодня хотела надеть к чаю в полночь то с серебряными бретельками… А теперь оно отвратительно пахнет… И весь бункер полон дыма… И никак нельзя проветрить…
Узел связи. Повреждения на телефонной линии. Свет мигает. Наконец снова загорается. Врезка:
НЕМЕЦКИЙ ФРОНТ ПРОРВАН ЮЖНЕЕ ШТЕТТИНА.
РУССКИЕ АТАКУЮТ N ПОД БЕРЛИНОМ.
Внезапно снова врезка:
АРМИЯ ВЕНКА АТАКУЕТ РУССКУЮ N‑СКУЮ АРМИЮ…
Телеграмма долго остается на экране.
Слышны голоса, вестовые бегут по коридору.
Врезка (полуосвещена):
РУССКИЕ ВЗЯЛИ МАХНОВ.
Врезка (полуосвещена):
ТЕЛЕФОННАЯ СЕТЬ БЕРЛИНА РАБОТАЕТ ТОЛЬКО ЧАСТИЧНО.
Неожиданно (снова ярко) врезка:
АРМИЯ ПРОДВИГАЕТСЯ.
Вторая врезка (под звуки танков и т. д.):
АРМИЯ ПРОДВИНУЛАСЬ НА ДВА КИЛОМЕТРА.
Беготня, вестовые и т. д.
Хаос.
ПЕРЕРЕЗАНЫВСЕ ТЕЛЕФОННЫЕ КАБЕЛИ, ВЫХОДЯЩИЕ ИЗ БЕРЛИНА.
Врезка:
БЕРЛИН ОКРУЖЕН РУССКИМИ ВОЙСКАМИ.
Еще одна яркая врезка:
АРМИЯ ВЕНКА ДОШЛА ДО БЕЕЛИТЦА.
Вюст, Веннер.
Веннер. У нас осталась только радиосвязь с миром. Если собьют аэростат…
Врезка:
РУССКИЕ ВОШЛИ В ДАЛЕМ.
Врезка:
РУССКИЕ ВЗЯЛИ ДАЛЕМ.
Веннер. У нас больше нет связи с Берлином.
Вюст. А что же они все делают? (Показывает на телефонисток.)
Веннер. Мы обзваниваем наугад частные номера в Берлине и спрашиваем, там ли уже русские, или, может, их видели, или еще нет…
Слышны разговоры:
«Фрау, скажите, у вас уже появились русские? Как? Сколько танков? Сколько? Без боя? Спасибо».
От другого телефона: «Что? Еще нет? Спасибо».
и т. д.
Вюст. Довольно примитивно, не находишь?
Веннер. Не примитивнее, чем такси в Марнском сражении. И эффективнее, чем официальная связь.
Доносится обрывок разговора:
«Что? Заткнись, русская свинья! Проклятие, там уже отвечает какой‑то русский».
Яркая врезка:
АРМИЯ ВЕНКА ОСВОБОДИЛА В БЕЕЛИТЦЕ 3000 РАНЕНЫХ.
Неожиданно – суматоха. Беготня. Крики:
– Грейм! Грейм! Правда?
– Правда!
– Прорвался?
– Но это же невозможно!
– Прилетел? Грейм? Из Гатова?
и т. д.
На экране – носилки с Греймом, за ними – Ханна Рейтч, окруженная возбужденными обитателями бункера.
Веннер. Вот как! Значит, мы все‑таки не полностью окружены…
Франц, Отто в толпе вокруг Грейма.
Франц. Дружище, ты погляди. Этот маленький офицер – девушка! Они пролетели сквозь всю русскую артиллерию на маленьком «физелер шторх». И им удалось! Приятель, видишь, еще не все потеряно! И мы сможем отсюда выбраться.
При общем торжестве вносят Грейма.
Борман (влетает к Гитлеру, докладывает). Грейм ранен. В ногу.
Гитлер (выпрямляется). Немедленно в госпиталь!
Сцена в госпитале. Грейм на операционном столе. Везде свет. Вокруг люди. Охрана. На заднем плане несколько коек. Грейм еще не совсем пришел в себя после анестезии. Входит Гитлер. Садится рядом с ним.
Гитлер. Я вызвал вас, Грейм, потому что Геринг оказался предателем и я снял его со всех постов. И вот, я назначаю вас фельдмаршалом и передаю вам командование военно‑воздушными силами рейха.
Грейм молчит.
Гитлер. Вы меня поняли?
Грейм (в полудреме). Яволь, мой фюрер.
Гитлер. Ну и?
Грейм (все еще под действием наркоза, шепотом). Но у нас уже… почти нет военно‑воздушных сил…
Гитлер (проникновенно). Грейм, я хочу, чтобы вы восстановили честь люфтваффе. Вы должны открыть армии Венка путь в Берлин.
Грейм проводит рукой по лбу. Ему кажется, что он бредит.
Гитлер. Вы должны помочь освободить Берлин. Я рассчитываю на вас! Я делаю вас фельдмаршалом! Главнокомандующим люфтваффе!
Грейм. Яволь! (Снова вытирает лоб.) Мы не верили… что прорвемся… Прикрытие было уничтожено… Мы потеряли тридцать истребителей… а потом… меня ранило… дальше самолет вела Ханна Рейтч…
Врач. Мой фюрер, у него еще нет сил…
Гитлер делает нетерпеливое движение. Отодвигает врача.
Грейм. Зачем… мой фюрер… вы вызвали меня?
Гитлер. Чтобы передать вам верховное командование люфтваффе.
Грейм (не понимает). Для этого? (Приподнимается на локте, смотрит на свою ногу, качает головой, переводит глаза на Гитлера.) Мой фюрер… Я благодарю за честь… но я… я ранен, не могу двигаться, а люфтваффе разгромлена. Я ничего уже не смогу сделать – в таком состоянии (снова смотрит на свою ногу)… но прошу оставить меня здесь, при вас. Я умру вместе с вами и таким образом хотя бы от себя отведу упрек в трусости, в которой вы обвинили люфтваффе.
Гитлер (начинает тихо, словно заклиная, медленно гипнотизируя Грейма, склонившись к его уху). Грейм, вы еще не совсем отошли от наркоза и поэтому не все правильно понимаете. Положение критическое и серьезное, и кому‑то оно может показаться почти отчаянным, но ведь только тогда, когда все становится отчаянным, проявляется истинная сущность человека. Что стало бы со мной, если бы я поддался отчаянию? Если бы я воспринимал невозможное как невозможное? Эти всезнайки сотни раз мне предсказывали, что у меня ничего не получится – а я все равно побеждал. Вспомните, как я боролся! Я начинал, как Христос, с дюжиной сторонников, и все смеялись и издевались надо мной, и тысячи раз думали, что со мной покончено – и тем не менее я всегда был прав. Помните выборы в Липпе? Казалось, я пропал. А кто победил? Я! А потом, кто раз за разом вопреки всем специалистам и всезнайкам делал рейх все сильнее и сильнее? Я.
Грейм слушает.
Гитлер (словно заклинатель змей). Так и теперь. Тяжелые времена и кризисы – испытания для сильного характера. Только тогда гений проявляется во всей силе и неоспоримости. Что стало бы с Фридрихом Великим, если бы он впал в отчаяние и принял яд? Так и сегодня. Наступил поворотный пункт. [29]Русские и американцы уже дерутся за добычу! Очень скоро между ними возникнет настоящая враждебность, Восток и Запад договориться не могут, у них нет ничего общего, кроме желания победить нас. Но Германия еще не умерла. Она, как феникс, восстанет из пепла и снова будет великой. Мы еще понадобимся! Западу будут нужны наши офицеры, наш опыт, наша сила – вместе мы уничтожим Россию и возродим Германию! Наступил момент перелома. Армия Венка начала наступление. Мы наступаем! Русские клещи будут сломаны. Мы расплющим их. Я приказал Буссе соединиться с Венком южнее Берлина и оттуда пробиваться в Берлин. Берлин будет освобожден. Враг будет уничтожен у ворот города. Берлин стократ превзойдет Сталинград. Поверьте! Я – судьба Германии. Отчаяние – измена! Вера – всё! Вера – это верность! Вера творит чудеса!
Пока Гитлер говорит, вначале тихо, потом все громче, раненые, врачи и т. д. подходят ближе. Видно, какое впечатление производит на них речь Гитлера.
Грейм (глаза ясные, он изменился). Я верю, мой фюрер! Приказывайте!
Ханна Рейтч, фрау Геббельс. Купают детей.
Гельмут (Ханне Рейтч). Ты такая веселая!
Ханна Рейтч. Правда?
Гельмут. Здесь нет веселых.
Фрау Геббельс. Мы все тут веселые! Мы музицируем, играем и…
Гельмут. Не так, как она! (Показывает на Ханну.)
Ханна смеется.
Они относят детей в постели. (Не Хельгу, ее тут нет.)
Фрау Геббельс. Как там снаружи?
Ханна. Нам очень повезло. Мы пролетели зигзагом между деревьями.
Фрау Геббельс. Как выглядит Берлин?
Ханна. Дым, огонь, взрывы. На Шарлоттенбургском шоссе [30]русские обстреляли нас из автоматов, так низко мы летели. Нам были видны их лица.
Фрау Геббельс. Они уже так близко? (Помолчав.) Когда вы снова вылетаете?
Ханна. Как только будет можно. Наша взлетная дорожка – Унтер‑ден‑Линден, [31]а она вся в воронках. Просто удивительно! Так что у нас не очень много времени.
Фрау Геббельс. Да, времени не много.
Веннер, Вюст в своей комнате.
Вюст. Мы потеряли тридцать истребителей, чтобы доставить сюда Грейма. И для чего? Чтобы сообщить ему лично, что он стал фельдмаршалом. Но с тем же успехом это можно было сделать по телефону или телеграммой, а тридцать истребителей остались бы целы. И Грейма не ранило бы.
Веннер. Да, но это было бы не так театрально, не так по‑вагнеровски. Как ты думаешь, Венк прорвется?
Вюст. Исключено. Он слишком слаб. Понесет большие потери…
Узел связи. Сменяющие друг друга сообщения об успехах американцев, англичан и русских на территории Германии, все это очень быстро, чтобы подготовить сообщение об измене Гиммлера.
Лоренц (или Веннер) неожиданно вскакивает. Держит в руке кусок бумаги так, словно это – ядовитый скорпион.
«Господи! Это пусть передаст кто‑нибудь другой! Я не хочу рисковать головой!»
Бумагу передают из рук в руки. Все в ужасе спешат от нее избавиться. Наконец ее передают Линге, слуге, который, ничего не подозревая, спокойно берет ее.
Шум и крики в кабинете Гитлера. Он, шатаясь, выходит. Несется к Грейму. Кричит. Борман, Геббельс, Кребс, Бургдорф спешат туда же. Наконец слышно:
«Этот подлец! И он тоже! Что мне приходится переживать! Измена за изменой! Теперь и он! И он еще должен был стать моим преемником!»
– Мой фюрер! Кто? Что случилось?
– Гиммлер! Гиммлер предложил капитуляцию! Через мою голову!
Общая сумятица.
Борман. Расстрелять собаку! Медленно повесить. Десять раз повесить!
Геббельс. Этот мерзавец! Я всегда это предполагал. Мой фюрер…
Остальные вторят. Потом:
Гитлер. Фегеляйн! Где Фегеляйн? Немедленно сюда.
Адъютант Фегеляйна. Эсэсовцы:
– Генерал вышел.
– Куда?
– В город.
– Когда?
– Вчера… позавчера…
– Он что‑нибудь взял с собой?
Они обыскивают комнату Фегеляйна.
– Сбежал! Дезертировал! Немедленно догнать. Фегеляйна немедленно арестовать!
Гитлер. Где заместитель этого негодяя? Где Фегеляйн?
Борман. Мой фюрер, Фегеляйн, судя по всему, сбежал. Он ушел из бункера и не вернулся. Забрал с собой все свои вещи.
Гитлер. Арестовать! Немедленно! Сюда в кандалах!
Веннер, Вюст.
Веннер. Предали! Его все время предают! Потому что он не выносил рядом с собой порядочных людей.
Вюст. Он и сам умеет предавать. Вспомните про Рема и всех тех людей, которых он приказал повесить, обезглавить и расстрелять. Длинный, кровавый список…
Приводят Фегеляйн а. Он в гражданской одежде.
– Фюрер ждет вас незамедлительно. В мундире!
Фегеляйн вытирает пот:
– В мундире? Тогда все не так плохо. Наверняка он хочет дать мне какое‑то поручение.
С трудом улыбается:
– В конце концов, я – зять Евы Браун…
Кабинет Гитлер а. Входит Фегеляйн, в мундире, при всех орденах, лентах и т. п. – маленький Геринг.
– Мой фюрер…
– Думали, что тоже можете оставить меня в беде, как Геринг, Гиммлер и остальные, вы, мерзкий пес, вы…
– Мой фюрер, никогда…
Гитлер. Замолчите, дезертир! (Срывает с него ордена и аксельбанты.)
Фегеляйн пытается что‑то лепетать.
Гитлер. Мошенник! Дезертир! Раз ваш шеф предатель, вам тоже надо, да? Подлец! Вон!
Фегеляйн. Моя честь офицера СС…
Гитлер (взрывается). СС! Сборище мошенников и лжецов! Честь! Не говорите про честь! Вон! Трибунал решит вашу судьбу! (Зовет Бормана.) С этого момента запереть бункер! Больше никто не смеет выходить без моего разрешения!
Берлин. Ютта, снаружи перед рейхсканцелярией. Спрашивает постового, можно ли ей поговорить с Рихардом.
Постовой. А зачем? Кто это?
Ютта. Солдат, он тут лежит в госпитале.
Постовой. У вас есть пропуск?
Ютта. Нет.
Постовой. Тогда вы не можете войти. Чего вы хотите?
Ютта. Ничего. Я его подожду.
Постовой. Тогда вам придется ждать долго. Выход закрыт. Никому нельзя выходить. [32]
Хельга, Рихард.
Хельга. Никому нельзя выходить. Из‑за Фегеляйна. Они его расстреляют. Так сказал мой папа. Все уже решено, без всякого трибунала. Так хочет фюрер.
Рихард. Фегеляйн – дезертир.
Хельга. Он хотел быть с женой и ребенком.
Рихард. Ну да. Но что, если бы все этого захотели?
Хельга. Тогда больше не было бы войны.
Рихард (глубоко удивлен). Это верно.
Очень раннее утро.
Фегеляйн, офицер СС, эсэсовцы. Утро. Они поднимаются по лестнице в сад рейхсканцелярии.
Фегеляйн. Лейтенант, я невиновен. Вы расстреляете невиновного! Послушайте!
Лейтенант. Меня это не касается. У меня приказ. А приказ – это приказ. Вы должны это понимать. Вы сами нас этому учили.
Фегеляйн. Но это касалось других… (Некоторое время молчит, потом продолжает.) У меня просьба, лейтенант.
Лейтенант. Я не могу выполнить вашу просьбу. У меня приказ расстрелять вас. А больше ничего.
Фегеляйн (умоляюще). Я – зять Евы Браун. Позвольте мне поговорить с ней две минуты.
Лейтенант отрицательно качает головой.
Фегеляйн. Две минуты! Всего две минуты! Будьте человеком!
Лейтенант. Человеком! Разве человек тут выживет? (Царапает несколько строчек на клочке бумаги, посылает с ним эсэсовца.) Я рискую головой, но я написал фройляйн Браун, не попросит ли она фюрера помиловать вас.
Фегеляйн. Она попросит. Я же ее зять. Ее сестра – моя жена. Спасибо, лейтенант! У вас нет сигареты?
Лейтенант дает ему сигарету. Фегеляйн пытается прикурить. Роняет сигарету и спички. Лейтенант вставляет ему сигарету в рот. Зажигает спичку.
Фегеляйн. Да я же вас знаю.
Лейтенант молчит.
Фегеляйн. Ведь мы… когда здесь разорвались первые мины… это же вы были тут. Фройляйн Браун меня еще тут фотографировала.
Лейтенант кивает.
Фегеляйн. Ну вот, видите. (Облегченно вздыхает.) Вы только подождите, она все устроит! Ведь всего несколько дней назад мы тут стояли и смеялись!
Взрывы. Отделение уходит в укрытие. Фегеляйн тоже. Возвращается курьер.
Лейтенант (читает вслух). Фройляйн Браун попыталась, но она ничего не может для вас сделать.
Фегеляйн. Что? Лейтенант… я дам вам… выпустите меня… обещаю…
Лейтенант (команде). Вперед.
Они тащат Фегеляйна в сад, он кричит:
– Эта проклятая шлюха, что это она надумала? Я невиновен! Мой фюрер! Я вовсе не хотел!.. Помогите!
Солдаты завязывают ему глаза.
Огонь!
Фегеляйн падает. Лейтенант смотрит на него. Стреляет, чтобы прекратить его мучения. Произносит:
– Других они приказывают расстреливать тысячами, без сострадания, а как дело доходит до них…
Узел связи. Звонки, стрекот машинок.
РУССКИЕ ВЗЯЛИ СИЛЕЗСКИЙ ВОКЗАЛ БЕРЛИНА.
Другие сообщения из Германии.
Потом:
АРМИЯ ВЕНКА ПОДОШЛА К РЕЙМАНУ.
Остается на экране:
АРМИЯ ВЕНКА ОБЪЕДИНИЛАСЬ С РЕЙМАНОМ,
ПРОДВИГАЕТСЯ К ПОТСДАМУ.
РУССКИЕ ПЕРЕШЛИ ЧЕРЕЗ ОЗЕРО ШЛАХТЕНЗЕЕ.
Телефон.
Телефонист. Позвони Геббельсу домой!
Прислушивается – нет ответа! Через какое‑то время:
– Отвечают, – слушает. – Русские! Русские уже там!
Врезка:
РУССКО‑АМЕРИКАНСКИЙ КОНФЛИКТ О ГРАНИЦАХ ОККУПАЦИОННЫХ ЗОН УРЕГУЛИРОВАН.
Затем ярко:
АРМИЯ ВЕНКА ВЗЯЛА ПОТСДАМ. ТЕПЕРЬ НА БЕРЛИН!
Рихард (бродит по коридору. Встречает Вюста. Спрашивает). А нельзя выйти?
Вюст. Хочешь на воздух?
Рихард кивает.
Вюст. Я тоже. Но ничего не поделаешь. Выход из бункера запрещен! Никто не может выйти без разрешения. А что тебе надо наверху?
Рихард. Моя мать и брат там. И я пообещал еще одному человеку зайти.
Вюст. Возможно, запрет скоро отменят. Пойдем, спросим на узле связи.
Уходят. На узле связи волнение.
Веннер. Русские отбили Потсдам. Атака Венка захлебнулась. (Вюсту.) Это можно было предвидеть. У него не было ни малейшего шанса.
Вюст. Мне надо к Кребсу. (Рихарду.) Кажется, у нас все плохо. Теперь запрет на выход из бункера точно не отменят.
Гитлер, Борман.
Гитлер (постаревший, тихим голосом). Сплошь предатели – предатели и трусы. Никто не хочет умирать за своего фюрера. Меня обманули. Везде обман. Снова и снова. (Выпрямляется.) Грейм должен вылететь! Грейм должен спасти нас! Он должен приказать бомбить Берлин. Каждый квартал, где есть русские. Скажите ему, что он должен спасти нас. Пусть вылетает утром… Прикажите фольксштурму наступать! И гитлерюгенду тоже. Все должны наступать. Нам надо продержаться, пока Грейм не начнет бомбардировку…
Хельга, Рихард.
Хельга. Они пишут письма. Все. Отец, мать. Я знаю, это – прощальные письма. Грейм должен взять их с собой. Ты тоже пишешь прощальные письма?
Рихард. Простые солдаты не пишут прощальных писем. Они воюют и умирают.
Хельга. И ты тоже?
Рихард. Я хотел бы выйти отсюда. Здесь нечем дышать. Все идет кувырком. Когда я был наверху, я понимал, почему я солдат. Здесь все путается. То, что слышишь, ужасно. Никто больше ни во что не верит. Там наверху мы представляли себе это иначе.
Хельга. Я не пишу прощальных писем. Кому мне писать? Цветам в Шваненвердере? Гавелю, искрящемуся на солнце?
На экране Геббельс, фрау Геббельс, Ева Браун – все пишут.
Гитлер, Геббельс, фрау Геббельс.
Геббельс. Мы отдали Грейму прощальные письма. Мы остаемся с вами, мой фюрер. Мы не такие, как Геринг и Гиммлер.
Фрау Геббельс. Мы все останемся с вами, мой фюрер. Я и пять моих детей. Мы все умрем с вами, если так угодно судьбе. Для всех нас жизнь без вас – не жизнь. Я не хотела бы, чтобы мои дети росли в Германии, в которой нет вас, мой фюрер.
Гитлер (тронут). Вы – самые верные из верных. (Снимает свой золотой партийный значок, прикрепляет его фрау Геббельс.) Вы заслужили его…
Фрау Геббельс (порывается поцеловать ему руку). Мой фюрер, какая честь!
Геббельс. Это – величайшее отличие в мире, мой фюрер. Мы потрясены…
Гитлер. Возьмите! Я носил его все эти годы. Теперь носите вы и возьмите еще вот это (вручает капсулы с ядом), врач говорит, это действует быстро и безболезненно…
Гитлерюгенд. Полковник. Лежат в парке (или на берегу Гавеля), чтобы преградить путь танкам. Танки приближаются (и на заднем плане тоже). Мальчики один за другим выползают из укрытия с фауст‑патронами – бегут вперед – падают под выстрелами – десять, один за другим… Полковник, последний, ведет огонь из укрытия – на него наезжает танк, проезжает мимо – форменная фуражка отлетает в сторону, катится – танк движется дальше…
Врезка, отделение связи:
ОГРОМНЫЕ ПОТЕРИ ГИТЛЕРЮГЕНДА –
ИЗ 3000 ЧЕЛОВЕК В ЖИВЫХ ОСТАЛИСЬ 300.
Выносят Грейма. За ним идет Ханна Рейтч. Гитлер прощается с ними. Дает им капсулы с ядом.
Ханна Рейтч. Подарок! Как красиво! Что это? Духи?
Гитлер (зловеще, как актер второразрядного театра). Яд. На крайний случай.
Ханна Рейтч. Яд? (Улыбается.) Солдатам?
Гитлер (Грейму). Первое, что вы должны там сделать, Грейм, – это арестовать Гиммлера! Арестуйте этого мерзавца! Летите в N и арестуйте его! Сообщите мне сразу, как только вы его поймаете!
Грейм. Может, вначале организовать люфтваффе?
Гитлер (с яростью, шипит). Арестуйте Гиммлера.
Пожимает им руки. Уходит, шаркая ногами.
Фрау Геббельс (входит). Вот наши письма. Надеюсь, вам удастся долететь! Прощайте!
Ханна Рейтч (берет письма у фрау Геббельс и у всех, кто тоже хочет передать свои. Предлагает капсулу с ядом, улыбается). Это не для меня. Кто‑нибудь хочет?
Бургдорф [33](берет капсулу). Мы не можем вернуть ее фюреру. Это его обидело бы. Вы должны оставить ее. Это подарок.
Ханна Рейтч (улыбается. Берет капсулу обратно). Я ведь могу и потерять ее в полете.
Грейм и Ханна покидают бункер. Остальные смотрят им вслед. Двери бункера закрываются.
Кребс. Последний голубь покинул ковчег…
Гитлер один. Рассматривает фотографии. Это – фото повешенных после двадцатого июля 1944 года офицеров.
Геббельс (входит). Мне жаль, мой фюрер, что я не могу достать фильм.