Жизнеутверждающие начала поэмы —это прежде всего неиссякаемый гуманизм и неискоренимая вера поэта в громадные творческие силы рядового человека. Об этом уже частично говорилось выше. Важнейшие мотивы поэмы и одна из основных ее идей и утверждают этот гуманизм, поднятый знаменем над тюрьмой мира банкиров. Поэт гордо заявляет:
Это я
сердце флагом поднял.
Небывалое чудо двадцатого века! (VI, с. 85)
Но не звучит ли это заявление декларацией? Проходит ли оно через всю поэму в ее конкретной поэтической ткани и как связывается с пессимистическим финалом?
Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним, на чем, собственно, покоится основа основ всей поэмы, ее пламенный, никогда не смиряющийся протест против всевластного Повелителя Всего?
Прежде всего на чувстве несравненного морального превосходства над разоблачаемом миром. Как гигант в окружении пигмеев, проходит во всей поэме перед логовом злобных врагов человек Маяковского (в лице лирического героя), нигде не сгибаясь, презирая и клеймя. Но это и значит — поднять свое сердце флагом над врагом! Это и означает утверждение через лирического героя высокой правды свободного человека.
Несмотря на все муки лирического героя, на апелляцию в минуты слабости к самоубийству, он все же решительно отвергает этот путь. И когда аптекарь услужливо предлагает ему яд, он смотрит на него, как на человека, потерявшего разум:
Кому даешь?
Бессмертен я,
твой небывалый гость. (VI, с. 66)
О том же бессмертии лирического героя — поэта, поднявшего свое сердце флагом человечности, — свидетельствует и убеждение, что будет, обязательно будет «улица имени Маяковского». В самых трудных обстоятельствах, при всем трагизме положения, поэт сохраняет веселую иронию, особенно ярко проявляющуюся в изображении неба и его обитателей.
Но сказанное и означает, что в этих разбросанных по всей поэме и, казалось бы, различных сценах и мотивах проходит все тот же единый образ лирического героя: человека громадного, в сущности, жизнеутверждения, человека, уверенного в бессмертии своей правды.
В этом свете становится также понятным и родство лирического героя с солнцем, о котором говорится в прологе (и о котором упоминает и В. Перцов): это не случайная, извне примыкающая декларация, а принципиальное, синтезирующее утверждение (как обычно в прологах Маяковского). И пусть еще господствует ночь, пусть еще отворачивается солнце от своего «глашатая», поэт неискоренимо верит, что оно все же придет к нему, «новому Ною», лучи зари победят ночную тьму:
В ковчеге ночи,
новый Ной,
я жду —
в разливе риз
сейчас придут,
придут за мной
и Узел рассекут земной
секирами зари. (VI, с. 70)
Характерно и то, что поэт возвращается на землю из путешествия в небо... с зарей:
Заря?
Стой!
По дороге как раз нам. (VI, с. 69)
Однако центральное место в утверждении чистоты и морального величия лирического героя дается, естественно, в «Человеке», как поэме о любви, в изображении этого чувства.
Повелитель Всего за деньги покупает любовь, развращает женщин, священные связи людей превращает в публичный дом:
Как красный фонарь у публичного дома,
кровав налившийся глаз. (VI, с. 72)
И вот рядом с этим особенно величественно звучит верное и чистое, бессмертное чувство поэта-однолюба. И это, разумеется, все то же знамя гуманиста, сердце глашатая солнца:
Погибнет все.
Сойдет на нет.
И тот,
кто жизнью движет,
последний луч
над тьмой планет
из солнц последних выжжет.
И только
боль моя
острей —
стою,
- огнем обвит,
на несгорающем костре
немыслимой любви. (VI, с. 72)
Я счет не веду неделям.
Мы,
хранимые в рамах времен,
мы любовь на дни не делим,
не меняем любимых имен, (VI, с. 73)
Последняя дооктябрьская поэма Маяковского написана в «страшные годы», когда «империализм во всем оголении» дошел до крайнего цинизма. Героя поэмы — человека Маяковского— окружает враждебный мир темных сил: злоба и гордость Повелителя Всего, бесстыдство его законов и его религии, презрение к человеческому достоинству и чести, бессчетные оскорбления и обиды, изуродованная любовь. И все это отравлено еще кровавым ужасом империалистической бойни.
И если человек Маяковского не в силах еще на этом этапе победить врага, то все же есть в нем не только великая неискоренимая и несмиряющаяся ненависть к обесчеловечивающему миру империализма.
В нем есть и громадные положительные силы: бесстрашие в разоблачении властвующего врага; величие сердца, поднятого флагом над собственническим миром; человеческое достоинство; гордое сознание своего морального превосходства; чистота и верность стремлений и чувств; стихийная, непобедимая, несмотря ни на что, любовь к жизни.
Вблизи Горького встретил Маяковский 1917 год.
«Важно знать, что всюду хотели и хотят успокоить человека в приятных ему пустяках и везде, всегда были и есть мятежники, которые стремились, стремятся поднять бунт против грязной и подлой действительности», – так понимал Горький задачу передового писателя и также понимал свою задачу Маяковский.
В революционную бурю они вступали вместе, соратники в борьбе за человека, за счастье человека на земле.
Заключение
В России конца XIX – начала XIX века М.Горький стал глашатаем «крайнего гуманизма». Именно этим объясняется тот беспримерный успех, который выпал на долю Горького с первых шагов его в литературе.
В атмосфере российского безвременья и скуки (такого было состояние умов накануне 90-х годов) раздался бодрый голос М.Горького. В отличии от голосов большинства современников он вселял надежду, а за надежду человек готов платить все что угодно.
«Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует – вперед! и – выше! трагически прекрасный Человек!»
Поэма М.Горького утверждает, что в самой человеческой природе, в разуме человека заложено грядущее торжество над чувствами исказившими его. Именно между этими началами – Мыслью Человека и извращенными чувствами снова и снова происходит борьба, в которой в конце концов побеждает и должен победить Человек.
Совершенно иной взгляд на человека мы видим у Л.Андреева. Вера в Человека, в силу и мощь его разума и воли в сочетании с готовностью смириться с судьбой и роком запечалились в его пьесе «Жизнь человека».
Человек Л.Андреева слишком пассивен, слишком придавлен социальным роком, чтобы судьба его была подлинно трагичной. Он волочиться по жизни «влекомый роком», и счастьем, и горем обрушиваются на него из-за угла, внезапно, необъяснимо.
Пока человек мечтает о счастье и гордо шлет вызов судьбе – счастье уже стучится к нему в дверь, в жизни все случайно, – и счастье, и несчастье, и богатство, и бедность. Счастье ведь зависит не от талантов человека, не от его готовности трудиться, а от воли Рока.
Для Л.Андреева жизнь Человека есть сплошная несознаваемая им бессмыслица.
Для М.Горького такой взгляд на человека был решительно неприемлем. Он отрицал андреевскую концепцию человека. В очерке «Леонид Андреев» писал: «Для меня человек всегда победитель, даже и смертельно раненый, умирающий… Андрееву человек представляется… сплетенным из непримиримых противоречий инстинкта и интеллекта, он навсегда лишен возможности достичь какой-либо внутренней гармонии. Все дела его – «суета сует», тлен и самообман. А главное, он – раб смерти и всю жизнь ходит на цепи её».
Человек в художественном воплощении И.Шмелева отличается высокими моральными качествами. «Жизнь без соринки» – такого его нравственное кредо. Бедность и страдание обездоливают человека, но они же помогают освобождению его сознания от духовного рабства, способствуют росту чувства собственного достоинства и внутренней свободы. В результате наступает духовное прозрение человека. Он становится способным понять подлинные ценности жизни, распознать лицемерие и фальшь.
Не отрицая правды революционеров, человек И.Шмелева высшей правдой считает религиозно-нравственную. Обретение религиозной Истины дает человеку силы противостоять неблагоприятным жизненным обстоятельствам, духовно возвыситься над ним. В этом – основная суть его внутренней эволюции.
Идея утверждения высоких духовных и нравственных качеств человека является основной в повести И.Шмелева. Создавая в ней определенные этические ситуации, повседневно-житейские по своему уровню и масштабу, писатель стремится к утверждению основополагающих черт морали: совести, чести, милосердия, трудолюбия. Внутренняя свобода личности связывается у И.Шмелева с освобождением её от власти «заедающей среды», от духовного рабства.
В.Маяковский, подобно М.Горькому преисполнен восторга и удивления перед мощью человека. В.Маяковский утверждает Человека как чудо земли, в противовес чудесам религии. Его человек чувствует несравненное моральное превосходство над разоблачаемым миром. Как гигант в окружении пигмеев, проходит во всех поэме передо логовом злобных врагов человек В.Маяковского, нигде не сгибаясь, призирая и клеймя. Но это и значит – поднять свое сердце флагом над врагом! Это и значит утверждение через лирического героя высокой правды свободного человека. В самых трудных обстоятельствах, при всем трагизме положения, В.Маяковский сохраняет веселую иронию. В различных сценах и мотивах проходит все тот же единых образ лирического героя: человека громадного, в сущности, жизнеутверждения, человека, уверенного в бессмертии своей правды.
И если человек В.Маяковского не в силах еще на этом этапе победить врага, то все же есть в нем не только великая неискоренимая и несмиряющаяся ненависть к обесчеловечивающему миру денег. Но есть в нем и громадные положительные силы: бесстрашие в разоблачении властвующего врага; величие сердца; человеческое достоинство; гордое сознание своего морального превосходства; чистота и верность стремлений и чувств; стихийная, непобедимая, несмотря ни на что, любовь к жизни.
Таким образом, мы видим, что интерес к фигуре человека в литературе «серебреного» века определялся страстным желанием не только обозначить статус личности в социальном и мироустройстве, но выявить в ней силу воли, способность бросать вызов судьбе и умение воплотить в земной жизни представление о тех «путях небесных», осознание которых и определяет величие Человека.
Список литературы
I. Горький М. Избранные произведения в трех томах, т. 3.–Киев.: Днiпро, 1987. – 296с.
II. Андреев Л. Пьесы.–М., 1959. – 351с.
III. Шмелев И. Лето Господне, Человек из ресторана.–М.: Дрофа, 1996. – 544с.
IV. Маяковский В. Сочинения в двух томах, т. 2.–М.: Правда, 1987. – 768с.
5. Афонин. Л. Л.Н. Андреев.–Орел, 1960. – 230с.
6. Барахов В. Наследие А.М. Горького и вопросы культуры // Русская литература. – 1985. – №3. – с.23-28.
7. Басинский П., Логика гуманизма. Об истоках трагедии М. Горького // Вопросы литературы. – 1991. – февраль.– с.35-42.
8. Бялик Б. Горький – драматург.–М., 1962. – 255с.
9. Волков А. Путь художника. М.Горький до Октября.– М.:Художественная литература, 1969. – 215с.
10. Волков А. Очарки русской литературы конца XIX начала XX веков.– М., 1980. – 420с.
11. Волков А. А.М. Горький: пособие для учащихся.– М.: Просвещение, 1975.– 208с.
12. Волровский В. Литературно-критические статьи.–М., 1987. – 326с.
13. Выходцев П. Маяковский – национальный проект // Русская литература.– 1983.– №3.– с.20-40.
14. Горький М. Собрание сочинений в 30 томах, т. 28.–М., 1954.– 390с.
15. Давыдова Т. Духовные искания в неореалистической прозе начала XX века // Литература в школе.–1996.–№6.– с.43-48.
16. Дувакин В. Радость, мастером кованная: Очерки творчества В.В. Маяковского.– М.: Советский писатель, 1964.– 444с.
17. Дунаев М. Творчество И.С Шмелева периода первой русской революции // Русская литература. – 1976. – №1.– с.15-20.
18. Дунаев М. Своеобразие творчества И.С. Шмелева // Русская литература.–1978. – №1. – с.12-22.
19. Заика С. М. Горький и русская классическая литература конца XIX – начала XX века.– М.: Наука, 1982.– 144с.
20. Зайцев В. Об изучении творчества В.В. Маяковского на современном этапе // Филологические науки.– 2004.– №3.– с.3-11.
21. Калитин Н. Слово и время.– М.: Советский писатель, 1967.– 400с.
22. Катанян. В. Маяковский.–М.: Литературная хроника, 1956.– 475с.
23. Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX–XX вв.–М.: Издательство Московского университета,1990.– 212с
24. Машбиц-Веров И. Поэмы Маяковского. –Куйбышевское книжное издательство, 1973.– 295с.
25. Метченко А., Петров С. История русской советской литературы.–М.: Просвещение, 1983.– 456с.
26. Михайлов О. Литература русского Зарубежья // Литература в школе.–1990.–№5.– с.50.
27. Михайлова М. «Художник обездоленных» или «писатель без человека»?: Дореволюционная критика о творчестве И.С. Шмелева // Русская словесность.– №5.– с. 31-34.
28. Овчаренко А. О положительном герое в творчестве М.Горького,–М.: Советский писатель, 1956.– 396с.
29. Паперный З. О мастерстве Маяковского.– М.: Советский писатель, 1957. –454с.
30. Перцов В. Маяковский. Жизнь и творчество.–М., 1976.– 414с.
31. Поповкина Т. А.М. Горький и его современники // Русская словесность.– 1999.– №4.– с.83–86.
32. Сарычев В. Маяковский: нравственные искания.–М.: Правда, 1995.–229с.
33. Смирнова Л. Русская литература конца XIX – начала XX века.–М.: Просвещение, 1993.–518с.
34. Черников А. Проза И.С Шмелева. Концепции мира и человека.– Калуга, 1995.–342с.
35. Шкловский В. О Маяковском.–М., 1940.– 475с.