Среди наиболее популярных вопросов в русской публицистике и литературе в пореформенную эпоху, был славянский вопрос. Под этим термином понималось все многообразие проблем, связанных с культурным и этническим единством славянства. Во второй половине ХIХ века панславистское направление в общественной мысли действительно владело массами, и имело шансы реализоваться на практике. Потенциально Россия того времени действительно имела возможность возглавить панславянское единство. «Панславизм в России не есть программа какой – либо партии, а политическая исповедь русского народа[1]», - писал М. Н. Катков. Для той эпохи все это не звучало преувеличением. При этом славянский вопрос был одновременно вопросом внешнеполитическим, являясь важнейшей частью «Восточного вопроса», и одновременно, учитывая проблемы, посвященные польским движением и восстанием 1863 года, также вопросом внутренней жизни России.
Славянская тема всегда присутствовала на страницах изданий Каткова. Еще в первых выпусках «Русского Вестника», начиная с 1856 г., Катков проявлял внимание и к братским славянским народам[2]. К тому времени за пределами России из славянских земель полную независимость имела только Черногория. Остальные народы жили под властью немцев и венгров (в Австро–Венгрии) и турок. Практически повсюду славяне были угнетены, господствующие классы в славянских землях состояли из иноземцев и ассимилированных славян. Помимо политической и социальной, большинство зарубежных славян испытывали и культурную приниженность. Их языки были сведены до уровня простонародных наречий, существовали запреты на преподавание на родном языке. В Османской империи к этому добавлялся религиозный гнет.
В 60-е годы 19 века в России славянские проблемы сразу напомнили о себе польским мятежом 1863 года, и Славянским Съездом 1867 года.
9 (22) января 1863 г началось восстание в Польше и Северо-Западном крае (так назывались Белоруссия и Литва). Этот мятеж поставил Российскую империю на грань распада. Дело заключалось вовсе не в мощи мятежа (ведь общее количество инсургентов не превышало 20 тыс., поляки не взяли ни одного города и не имели ни одной военной победы в прямом боевом столкновении). Главной особенностью польского восстания была почти всеобщая поддержка мятежников русским «передовым» обществом. Либеральные шатания коснулись и Наместника в Царстве Польском Великого князя Константина Николаевича. В Польше и западных губерниях уже шли бои, но не было ведено чрезвычайное положения, войска не были приведены в боевую готовность, националистические польские газеты выходили совершенно легально, полиция не имела права проводить обыски в костелах, хотя именно в них находились типографии, склады оружия. Из соображений гуманности немедленно освобождались несовершеннолетние пленные повстанцы.
Наконец, польский мятеж вызвал и международный кризис. Уже 17 апреля 1863 г Англия, Франция, Австрия, Испания, Португалия, Швеция, Нидерланды, Дания, Османская империя и папа Римский предъявили России дипломатическую ноту, более похожую на ультиматум, с требованием изменить политику в польском вопросе. Западные страны предлагали решить судьбу Польши (подразумевая ее в границах Речи Посполитой 1772 г) на международном конгрессе под своим руководством. В противном случае они угрожали войной.
Однако самая главная проблема, вызванная мятежом, заключалась в том, что инсургенты сражались не за свободу польского народа, а за восстановления Речи Посполитой с границами, далеко выходящими за национальные границы польской народности. Требование «исторических границ» прежней Речи Посполитой было присуще совершенно всем польским повстанческим организациям. В такой накаленной атмосфере, когда к настроениям «передового» общества добавился паралич власти, вызванный неспособностью Великого князя Константина Николаевича управлять Польшей и страхом официального Петербурга перед коалицией европейских государств (что и привело к поразительной военной пассивности в Польше), М. Н. Катков и его сподвижники показали свою самостоятельность и государственное мышление.
С первых же дней мятежа, когда русские газеты ограничивались перепечаткой официальной хроники, Катков выступил с требованием решительного подавления мятежа. Он сразу нанес удар по самой главному, но и самому уязвимому лозунгу польской пропаганды – лозунгу борьбы за независимость Польши. «Польское восстание вовсе не народное восстание; восстал не народ, а шляхта и духовенство. Это не борьба за свободу, а борьба за власть»[3] – писал он.
В западных губерниях, некогда входивших в Речь Посполитую, помещичий характер мятежа был наиболее очевиден. И не случайно М. Н. Катков отмечал: «Но кто же сказал, что польские притязания ограничиваются одним Царством Польским? Всякий здравомыслящий польский патриот, понимающий истинные интересы своей народности, знает, что для Царства Польского в его теперешних размерах несравненно лучше оставаться в связи с Россией, нежели оторваться от нее и быть особым государством, ничтожным по объему, окруженным со всех сторон могущественными державами и лишенным всякой возможности приобрести европейское значение. Отделение Польши никогда не значило для поляка только отделения нынешнего Царства Польского. Нет, при одной мысли об отделении воскресают притязания переделать историю и поставить Польшу на место России. Вот источник всех страданий, понесенной польской народностью, вот корень всех ее зол!»[4]
По предложению Каткова генерал-губернатором 7 губерний Северо-Западного края был назначен генерал Михаил Николаевич Муравьев, который быстро разгромил мятежников. В начале осени 1863 г., как только стало ясно, что восстание терпит поражение, М. Н. Катков писал: «Мы с особенной настойчивостью указываем на необходимость изменить существенным образом условия землевладения в этом крае по горячим следам недавнего мятежа. Польская национальность будет терять свои вредные и для поляков, и для России свойства лишь по мере того, как будет исчезать в этом краю всякая возможность здравомысленно надеяться на восстановление старой Польши; а ближайшее средство к тому – способствовать введению значительного числа русских элементов в тамошние землевладельческие классы. Пока этого не будет, притязания и надежды будут поддерживаться и становиться чем далее, тем ядовитее и вреднее. Пока этого не будет – и правительство, и местная администрация края, и тамошние народонаселения, и сами поляки, как и там, так и повсюду, будут находиться в положении ложном»[5].
Муравьев под влиянием Каткова провел в северо-Западном крае ряд реформ в интересах крестьянства. Исторически, со времен якобинских аграрных преобразований в период Великой Французской революции, и до преобразований в западных губерниях Российской империи в Европе не было более решительных социальных реформ в сельском хозяйстве. Другое дело, что сразу после усмирения мятежа в под влиянием дворянской солидарности многие реформы Муравьева были в значительной степени сведены на нет. Усмирение мятежа, впрочем, не покончило с польским вопросом, который продолжал отравлять не только русскую жизнь, но и все движение славянского единства. Среди последствий польского вопроса было появление украинского сепаратизма в России.
Но вместе с тем Катков, как политический реалист здраво оценивал потенциал и перспективы славянского движения. Показательны публикаций изданий Каткова, посвященных Славянскому Съезду 1867 года. Гостей из всех славянских земель встретил 14 апреля 1867 года Александр II, и, встречая их, сказал: «Приветствую, вас, родные славянские братья, на родной славянской земле![6]». Эти слова вызвали большой резонанс в мире. Следует заметить, что большинство славянских гостей на своей Родине были политическими оппозиционерами. Не случайно резко против Славянского съезда выступили крепостническая «Весть» и официоз «S – Peterburg Zeitung». В этом смысле приветствие Александра II было с его стороны неожиданной импровизацией.
Но в отличие от восторженного для славянофилов и казенного воодушевления официальной прессы, катковские издания сохраняли объективность. Говоря о позиции Каткова и «охранителей», необходимо вспомнить время проведения Съезда. Восстание на Крите, начавшееся в 1866 г. (подавленное турками три года спустя) вызвало активность среди народов Балкан и оживление движения против Османской империи. Вооруженные «четы» формировались в Болгарии, Фессалии, Эпире, Македонии и других землях. В 1866 г. на съезде в Нови-Саде была создана организация «Омладина», стремящаяся создать Великую Сербию. Правительство России к такой активности первоначально относилось очень настороженно. Но, несмотря на все пожелания российского правительства, на Балканах развернулся национальный подъем славянских и христианских народов. Уже в скором времени насилие, терроризм и повстанческая деятельность стали частью образа жизни на Балканах.
О восстании в Болгарии Катков писал: «Движение болгарского воскресающего народа распространяется во все концы Балканского полуострова, прикасаясь с одной стороны к провинциям, действующим под знаменем Греции, а с другой к Дунайским и Сербским княжествам… Россия как государство не может принять непосредственное участие в тамошних делах: ее вмешательство вызвал бы европейскую войну и следовательно, не пособило бы, а повредило бы делу. Но она должна знать и знает, что падение этого дела было бы и ее падение, что ее судьбы нераздельны с судьбами православных населений Востока, что их освобождение есть лучшее обеспечение плодотворного развития сил русского народа и лучшее ограждение самостоятельности, величия и славы Русского государства. Она не может и не должна быть равнодушною зрительницей происходящего; она обязана содействовать охватившему Восток Европы движению всеми теми средствами, которые открыты для великого государства без нарушения европейского мира. Благоприятная минута не должна быть упущена и Россией»[7].
Государственник Катков с искренним чувством подчеркивал о движении славян: «Русское правительство не принимало в них ни малейшего участия. Достаточно было их видеть, чтоб убедиться, что никакое правительство в мире не может искусственно вызвать нечто подобное»[8].
Завершая разговор о славянских взглядах Каткова, можно заметить, что, несмотря на то, что ни культурного, ни политического объединения славян не произошло, но панславизм, за который активно выступал Катков, сыграл выдающуюся роль в деле пробуждения национального самосознания славянских народов, в том числе и цивилизационно чуждых России, приостановив ассимиляцию славян западными и восточными завоевателями. Балканские славяне вообще получили независимость из рук России. Без изданий Каткова вряд ли бы политика России в славянском вопросе могла бы быть столь эффективной.
[1] Московские Ведомости, 1887, № 260
[2] Например, «Новости польской литературы П.И. Дубровского» в № 6 РВ за 1856 г.. В приложении Современной Летописи», приложение к Русскому Вестнику» (далее - СЛРВ) была издана заметка писательницы Натальи Васильевны Погожевой «Славянская колония в Неаполитанском королевстве» (с. 59 – 65, т. 10, 1857) В Т. 19, 1859 г. - «Майор. Малороссийская повесть» П.А. Кулиша. В апрельском выпуске 1860 г., Т. 26 - «Сербская песня» в переводе А.Н. Майкова; Работа А.С. Троянского «Карл Гавличек-Боровский» (1861, июль, Т. 34); его же «Чешская деревня - село Гудлицы» (1861 – 1862); «Заметки из путешествия по Далмации и Черногории (1863); в № 13 за 1867 г. СЛРВ – очерк «Русские в Галиции» - без автора. В январском выпуске 1865 г. - очерк Попова Н.А. «Сербы в Австрии»; Пыпин А.Н. «Два месяца в Праге»; Феоктистов Е.М. «Россия и Сербия перед последней восточной войной» (1869); Леонтьев К.Н.; Дубровин Н.Ф. «Сербский вопрос в царствование императора Александра I», (1863). Биография Ф.Палацкого в СЛРВ за 1865 г., № 30, 33.
[3] Московские ведомости". 1863. № 130. 15 июня
[4] Русский вестник". 1863. Т. 43. № 1.
[5] "Московские ведомости" № 193 за 1863 год, 5 сентября.
[6] Всероссийская этнографическая выставка и славянский съезд в мае 1867 года. М., 1867 г., с.44
[7] Московские Ведомости, 1867, № 128., 13 июня
[8] Московские ведомости". 1867. N 128. 13 июня