Но не этим недоволен Иван Сергеевич. Он сердится на нас за наш материализм.




Сергей Рымаренко

«Одно название — «Отцы и дети»! — кинуло нас в море нетерпеливых ожиданий…»

Лекция о романе И. С. Тургенева «ОТЦЫИ ДЕТИ»
(март 1862 года, автору — 22 года)

Фото Тургенева 1861

Об новой повести Тургенева «Отцы и дети» так много говорят в обществе, что на наших литературных собраниях было бы странно пропустить без внимания такое явление в современной литературе. Поэтому я решился сказать об этой повести несколько слов, которые выразят мои личные впечатления и тех людей, с которыми мне приходилось толковать по поводу ее.

Впрочем, я должен сказать, что от очень немногих пришлось мне позаимствоваться для составления определенного взгляда на эту повесть, большею же частию приходилось выслушивать мнения, не имевшие для меня никакой ценности, потому что они рассматривали дело с совершенно другой точки зрения, чем я; они не замечали тех сторон, которые особенно привлекали мое критическое внимание. Именно — они смотрели на повесть с точки зрения эстетической критики. Вполне признавая необходимость такой точки зрения, я смотрю на предмет с другой точки, именно — с точки зрения исторической и современной правды.
Я сейчас докажу, почему эта точка зрения в приложении к новой повести Тургенева гораздо важнее первой. «Отцы и дети» представляют нам действие хронологически современное нам. Автор прямо пишет, что действие происходило в 1860 и 1861 гг. Что может быть современнее этого? Уже одно это обстоятельство сильно затрагивает читателя.

Известно, что Тургенев пользуется славою художника современного общества во всех его особенных проявлениях и во всех его сферах. Критики говорят, что он умеет подхватывать налету внутренние движения современной общественной жизни и раскрывать их смысл, указывать их происхождение и пророчить о их будущности.

Я вполне признаю за Иваном Сергеевичем такую славу. Действительно, стоит припомнить «Рудина» и «Накануне», чтобы убедиться в этом. В «Рудине» пред нами был обрисован интереснейший момент нашей общественной жизни, именно — жизнь московских кружков 40-х годов. Это полная содержания жизнь, которая, с одной стороны, дала нам фалангу сильных деятелей, имена которых войдут в историю, с другой стороны, самою силою и полнотою, своего внутреннего содержания подавила не столь сильные натуры и выродила их в Рудиных. Тургенев явился художником-историком этого интересного момента, и мы ему за то бесконечно благодарны.

В «Накануне» он изобразил добрые задатки проснувшегося после тридцатилетней спячки общества. Он поступил в этой повести в высокой степени добросовестно, когда заставил своего дельного героя только проживать в России, а силы свои прилагать вне ее. Инсаров — это эмиграция русской силы. Болгаром его можно и не считать: он болгар оттого, что в
России за такую деятельность его давно бы посадили в Алексеевский равелин, а в крайнем случае его могло бы постигнуть еще большее несчастие: он провалялся бы в цензурном чистилище, и мы не были бы с ним вовсе знакомы. Повторяю, Тургенев поступил в высшей степени добросовестно,
назвав Инсарова болгаром и послав его работать в Болгарию.

Всякий из читателей думал, что ему можно было бы найти работу и в России, да для автора было неудобно давать ему такое назначение. Русская молодежь была польщена Инсаровым: она увидела в нем свои связанные руки, свою скованную обручем голову, вздохнула по его свободе, по
его жертве и стала мечтать, как бы не выпускать таких людей в Болгарию, а дать им дело в России. Тургенев понял зарождавшуюся идею действий в нашей молодежи и дал легкий абрис деятеля. Все поняли что он не мог пустить более густого колера, и не винили его за невозможное.
Теперь понятно, милостивые государи, почему, принимаясь за чтение новой повести Тургенева, а теперь принимаясь за оценку ее, я по преимуществу сосредоточивал и сосредоточиваю свое критическое внимание на исторической и современной правде действия, характера лиц и всей обстановки.

Художественная правда уже достаточно гарантирована именем Тургенева.

Какую же сторону общественной жизни обрисовал Иван Сергеевич в новой своей повести? Одно название – «Отцы и дети»! – кинуло нас в море нетерпеливых ожиданий, в страстное желание предугадать содержание повести. Браво! — закричали мы: — Иван Сергеевич снова угадал, о чем
надо было поговорить, настоятельно надо, потому что в последнее время отношения детей к отцам сделались самыми натянутыми, самыми тяжелыми.

Несколько лет тому назад отцы сильно задевали нас, сыновей, они нападали на наше начинавшееся развитие, противуположное по характеру, чем их развитие. Но тогда все столкновения носили более мирный, теоретический характер.

Титульный лист второго издания (Лейпциг, Германия, 1880)

Мы были тогда страстно поглощены работою своего развития, и потому в наших стычках с отцами была заметна та же страстность, что отцам нашим было еще сносно: они утешали себя умозаключениями
вроде: «Перемелется — мука будет», «Молодо-зелено»; а для охлаждения молодых порывов говорили: «Обуха плетью не перешибешь».

Но в наше время характер этих отношений изменился: меньше страстности с нашей стороны и больше отчаянного ожесточения с другой. Перемена эта произошла оттого, что вышесказанные умозаключения оказались несостоятельными: перемололось, но не вышло такой муки, из которой отцы думали спечь сухари по образу и подобию своему.

Разумеется, я говорю о большинстве отцов и большинстве из нас; может быть, что изо ста случаев встретим два, где отношения выработались иные. Но эти исключения не рисуют всей картины. Они пропадают за одним общим мрачным фоном.

Вот первые мысли, которые возбудило во мне одно название новой повести Тургенева. Но, вместо подтверждения моего предположения, я испытал по прочтении повести полное разочарование, и не одно, а два-три.

Но об них после. Посмотрим на тургеневских отцов и детей, именно на их взаимоотношения. Тут три отца, и ни один из них не напоминает нам те сотни, которые мы видели. Один только подходит несколько, но и тот не настоящий отец, а дядя. И я очень жалею, что он не настоящий отец — тогда бы он помирил меня с современною правдою: он представил бы нам настоящий образчик отеческих отношений к сыну, который встречается в настоящее время на каждом шагу. Посмотрите, с каким наслаждением бросается он на чужих сыновей, в которых чует совсем иную жизнь, чем прожита им. Представьте себе, как хорошо относился бы он к своему собственному сыну? Это был бы тип. Отчего же автор лишил нас наслаждения такою современною правдою и дал нам два образчика исключений? Может быть, он пожалел слишком растревожить нас?.. По-моему, напрасное опасение: действительная жизнь дает нам ежечасно самые неутешительные
спектакли, в которых разыгрываются отцово-сыновние сцены, значит нервы уже несколько попривыкли. А что вышло из такой исключительности для достоинства самой повести?

Вышло то, что она лишена современной правды в одной из главных сторон своих. По крайней мере, она не типична. Нет, не такие драмы вырабатывались по поводу столкновений отцов с детьми в наше время.

Я здесь, между присутствующими, вижу несколько человек, готовых сказать: да, это верно, мы в том поручимся. Те, на которых я намекаю,— люди с характером и развитием, не уступающим базаровскому, но они пережили не такие минуты. За тысячи верст принуждены были одни из
них бежать, без копейки в кармане, чтобы спасти свое человеческое достоинство от отчего деспотизма; тяжелую борьбу принуждены были выдержать другие, чтобы отстоять свои убеждения от нетерпимости отца, от желания выше всего поставить свой авторитет. Еще более грустные сцены припоминаются мне теперь, но я об них умолчу.

Вот общий фон нашей современной правды в этом мире отношений; вот драмы, полные правды и значения и с рамкою развития общества. Я говорю прямо: сильные люди из нашей молодежи почти все прошли такую школу; говорю это безо всякого другого намерения, кроме указания на правду, и поэтому новая повесть Тургенева нас разочаровала: художник современных нравов, до сих пор верный действительности, на этот раз взял на свою кисть совсем другой краски: что-то ослепило ясность его зрения. Что же именно? Увы, господа, Иван Сергеевич тоже отец! т. е. в том смысле, в котором и дядя — отец. Он недоволен — чем? Современным молодым поколением.
Вас, может быть, изумит такая мысль, или, еще скорее, выспросите, чем же именно недоволен Иван Сергеевич в молодом поколении? Может быть, он недоволен его медлительностью в общем деле, его нерешительностью и т. п.? Конечно, с этой стороны есть чем быть недовольным.

Но не этим недоволен Иван Сергеевич. Он сердится на нас за наш материализм.

 

«Отцы и дети» — художественный фильм, «Ленфильм», 1958 год, режиссёр Адольф Бергункер и Наталья Рашевская; Одинцова Анна Сергеевна — Алла Ларионова; Евгений Базаров — Виктор Авдюшко

Это открытие чрезвычайно как осложняет критическую оценку его произведения, и оно же объясняет, почему в суждении об «Отцах и детях» слышится страшная разноголосица. Одни считают Тургенева писателем чисто объективным и потому отвергают возможность сущест-вования в его новом произведении субъективных сторон. Другие, чистые эстетики, вовсе
их не видят. Я постараюсь доказать свою мысль, разбирая внимательно характеры главных лиц и тон всей повести. Мне следует теперь говорить о сыновьях.

Сыновья только что окончили курс в университете в прошлом году, может быть, мы даже с ними были знакомы, потому что в последнее время порядочные люди во всех университетах более или менее знают друг друга.

Во всяком случае, мы знаем, каким должен быть молодой человек, чтобы мы могли признать его порядочным. Но именно это-то обстоятельство и приводит нас в смущение. Каким образом автор избежал затруднений, представляющихся ему при изображении типа молодого порядочного человека?

Насколько мы знаем этот тип, мы думаем, что не совсем-то легко такое дело… В «Накануне» герой был препровожден в Болгарию, но теперь пора ему возвратиться в Россию: дома работа есть. Мы вообще думаем, что современного молодого человека нельзя выбирать еще в герои романа: глубокий анализ его действий подлежит более ведению III Отделения, нежели художника современного общества. Думаю, комментарии тут — лишнее дело, всякий и без них понимает, что я хочу сказать.

Что же остается делать писателю? Одно из двух — или говорить об нем обиняками, или изображать его совсем в другом свете, против настоящего. И то и другое незавидно.
Я думал сначала, что Тургенев выберет первый способ, и заранее сожалел о даром потраченном труде, никого не способном удовлетворить.

Но ошибся. Действительно, ни одного намека на современную деятельность молодого поколения нельзя было найти. Он выбрал второй способ, т. е. представил нам несуществующий ныне тип или, если он и существует, то не как тип, но как отдельная личность, ни в каком случае не типичная, тем более не передовая.

Я возьму одного для анализа Базарова, так как другой герой очень незначителен, и сам автор относится к нему отчасти пренебрежительно.

Базаров — сильный характер и сильный ум. Таким хочет изобразить его автор, но в то же время заставляет его употреблять свой характер на бесплодное взнуздывание самого себя в тех случаях, где того вовсе не требуется, и разнуздывания, где требовалось бы поболее воздержания.
Он клеймит себя названием идеалиста, когда позволил себе увлечься прекрасной формой чего бы то ни было: картиною природы, изяществом женского существа, и в то же время позволяет себе целовать женщину (не давшую ему на то никакого права, женщину, которую он должен был уважать по силе своего умственного развития и понимания вещей).



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: