Раньше голуби жили на скалах. Но это было так давно… Кто их видел и когда: дикие голуби или голуби-предки? Этот мир остался лишь в легендах, которые передаются из уст в уста, то есть из клюва в клюв, и возвеличивают его чуть ли не до голубиного рая. А ещё есть лес — ну, это самый настоящий ад, там стая быстро рассредоточивается, теряется и пожирается хищниками. Лес — главный герой голубиных ужастиков и страшилок. Нет, мы туда ни ногой! Ну и город, деревня — наш дом и кормушка. Засады и тут, конечно, есть, этот мир коварен и опасен, но, зараза, жирен!
Всё живое для голубей делится на три вида: насекомые — наша еда; птицы — мы и прочие махающие крылами; гады ползучие — вся остальная живность, включая и наших непосредственных кормильцев, людей.
А человеческие гнёзда — это террариумы со смотровыми площадками: карнизами-подоконниками. Прилетишь, сядешь и смотришь через стекло на их морды. Кому как, а мне весело! Вон котяра вытаращил свои зенки и смотрит, смотрит, смотрит. И думает, поди, что глазеет в свой аквариум на птичек. Ага! Фиг тебе, ты сам в аквариуме, жирный-прежирный котяра. Сейчас я его поставлю на место:
— А ну давай, делись!
— Чем? — спросил кот, беспомощно перебирая лапами за стеклом.
— Жрачкой!
— Так ты сам, вроде, жрачка, жирный голубь.
— Тебе так только кажется, ты живешь в иллюзии, в постоянном самообмане. Вот, кто те ползучие гады, которые иногда мелькают за твоим стеклом?
— Мои друзья, мои любимые квартиранты. Нет, конечно, не все они любимые. Дед пинаться любит. Но квартирантов же не выбирают!
— А вот и неправда, никакие они не квартиранты, а наши кормильцы. Ну, тебе ещё и хозяева. Твои хозяева. А я свободен. Знаешь, что такое свобода? Ты когда-нибудь видел свободных котов?
— Нет.
К окну подбежала девочка, посмотрела на голубя, захлопала в ладоши и скрылась. Вскоре она появилась вновь, открыла форточку, насыпала на подоконник зерна и стала смотреть, как голубь клюёт. Кот тоже очень внимательно смотрел как ест свободная птица… добыча… охота… рыбалка… — усатый запутался в своих мыслях и прилёг на подоконник внутри террариума.
Тем временем голубь насытился, лицо девочки исчезло, а форточка осталась открытой.
— Пойдём, — кивнула коту птичка. — Я покажу тебе, что такое свобода.
Киска Манюнька (оказывается, это был не кот, а кошка) запрыгнула на форточку, жадно посмотрела на птицу… корм… добычу, спрыгнула на карниз, не удержалась и полетела вниз.
— Такова участь всех ползучих героев, — пробормотал голубь, нахохлился и закатил глазёнки в сытой дрёме.
Он даже не взглянул вниз, чтобы посмотреть, разбился котяра или просто покалечился?
Голубиный мозг такие мелочи совсем не интересовали, он жил с чувством полной уверенности в том, что все кошки, несущиеся на голубей, просто падки на их философские измышления.
Манюнька же, падая с третьего этажа, задержалась на секунду в кустах и опустилась на землю, ободрав бока и левый глаз. Кошка отряхнулась, огляделась. Погуляла маленько — недельку-другую. И, отощав, вернулась к родному подъезду.
— Манюня, нашлась! — закричало лицо смотрящей в окно девочки и выбежало на улицу вместе с телом.
— Любаша! Хозяйка моя, кормилица! — замяукала кошка и бросилась на руки маленькому, но такому любимому человечку.
А в этот момент на смотровую площадку опустился наш знакомый голубь и постучался в родной террариум, требуя зерна:
— Куда подевалась морда кормилицы?
Девочка заметила на карнизе своего питомца голубя и помахала ему рукой:
— Иду, Степаша, иду!
Но, скажу вам по секрету, на самом деле это была голубица, безымянная такая голубиха, потому что не дают голуби друг другу имена. Точно-точно не дают… не уверена… не знаю… а может, и дают.
Кот и ангел
Старая, очень старая, жирная кошка сидела у окошка.
— Давай полетаем немножко! — спустился к ней кошачий ангел и присел рядом.
Кошка внимательно на него посмотрела:
— Мы летать не умеем,
мы душой за землю болеем:
как там, в подвалах мышки,
молоко ль не прокисло в миске?
И вообще, это очень страшно —
с пятого этажа на лапы!
Усмехнулся ангелочек, потрогал своё крыло:
— С пятого этажа на лапы?
Вот это то, что надо!
Кошки — мои клиенты:
ваши души — реципиенты
нашего тонкого мира.
— Ты б летел куда-нибудь мимо!
Я тебя не понимаю.
Медитирую тут и вздыхаю.
Ангел непонимающе моргнул и подвинулся поближе к усатой-полосатой:
— А об чём твоя медитация?
— Да просто сижу в прострации
и не думаю ни о ком.
Ангел двинул киску плечом,
и та полетела б вниз,
да вцепилась когтями в карниз
и с трудом, но взобралась обратно.
Крылатый сморщил лицо отвратно.
И беспокойно забурчал:
— Что же мне делать, где насобирать кошачьи души?
— А это сильно тебе нужно? — подозрительно покосилась на него кошка.
— Ну как же! — встрепенулся ангел. — Ведь я проводник между толстым миром и тонким. Я увожу ваши тела туда, где живут лишь ваши души.
Киска искоса глянула на свои круглые бока и промолвила:
— Меня провести туда не получится. Вот если б ты был проводником между жирным миром и тонким, тогда другое дело. Ну, или хотя бы взял меня на передержку из жирного в толстый мир, а потом уж в тонкий.
— Да, дилемма… — почесал затылок ангел и прыгнул вниз.
Но он не разбился, а отскочил от асфальта и снова приземлился у окошка, там, где сидела кошка.
— Ну, давай поиграем немножко! — загадочно прошептал ангел.
— Давай, а во что?
— В скок-поскок! Туда-сюда, сюда-туда.
— У-у, ты можешь прыгать стократно, — отодвинулась от него кошка. — А я не могу.
— Я тебе помогу!
Ангел схватил киску, прыгнул вместе с ней на землю, затем подкинул её далеко в небо, а сам исчез. Мохнатое-полосатое полетело высоко-высоко, туда, где живут звёзды и луна.
И осталась там навсегда,
превратившись в «созвездие Кота».
И эта новая кошка не ест
и почти что не дышит,
она «созвездие Мыши» ищет.
А как найдёт, так допрыгнет,
и «созвездие Мыши» не пикнет
рядом с «созвездием Кота»!
Ох, мой милый маленький человеческий детёныш, если у тебя умер четвероногий друг, и по ночам тебе теперь не спится, то выгляни в окно да спроси у кошачьего ангела:
— Куда коты улетают?
— В Космос, все это знают,
они улетают к звёздам,
в мир, где всё очень просто.
Видишь, на небе птицы:
раз, два, три, четыре кота…
Это коты непростые,
это волшебные сны —
чудные сны, пречудные.
Иди-ка, малыш, поспи.
Пёс и ангел
Старая, очень старая собака вдруг стала скучать, всё больше лежать и отказываться от еды. Вот тут-то к ней спустился собачий ангел и сказал:
— Давай, вставай, пойдём поиграем во двор!
— Зачем? — отвернулся недовольный пёс. — Я устал, я очень, очень много гулял в своей жизни. Видишь, уши мои повисли и хвост в задорный калачик не скручивается.
— Мучаешься? — сощурился ангел.
Собака положила голову на подстилку. А ангел возмутился и затопал ногами:
— Так не пойдёт, ну-ка быстро во двор!
Собака вяло мотнула головой и прикрыла глаза. Ангел вконец разозлился, взял пса на руки, поднялся с ним под самый потолок, а затем выволок его во двор и плюхнул на землю. Псина по привычке обнюхала траву, согнала с носа осу и прилегла в тени большого дерева отдыхать, высунув язык и шумно дыша. А ангел кружил над лохматым другом и весело напевал:
— Собачье лето —
это море цвета!
Много-много ромашек,
бабочек и букашек.
Пёс неуклюже попытался ему подвыть:
— А если оса в нос укусит,
то шавка обиду закусит
и будет помнить долго,
как было очень больно!
Ангел не обратил внимания на его скулёж и продолжил:
— Собачье, собачье лето —
это море цвета,
это тепло и прохладно.
— А если дождь?
— Ну, и ладно!
— Ты оптимист, — выдохнула собака. — Я тоже была когда-то такая…
И она принялась вспоминать свою молодость, а потом сделала многозначительный вывод:
— Собачье лето — это юность, собачья осень — зрелые годы, а зима — старость.
Ангелу пришлось согласиться с такой философией, он кивнул и снова замурлыкал:
— Собачья осень наступает.
И каждый пёс, конечно, знает,
что листья пахнут по-другому,
и солнце светит по-иному,
не грея шубу и кости.
— Ну, вы это бросьте!
Лохматый вздохнул:
— Не греет, если шавка в возрасте, а молодому и зимой тепло.
Он задумался и попробовал продолжить куплет:
— Эх, скоро зима,
а это белое одеяло,
что на землю упало.
— Ладно, — опустился на травку ангел. — Если зима — старость, а что же тогда есть смерть?
— Что такое смерть? — не поняла его собака, она никогда не видела мёртвых.
— Смерть — это я! — обрадовался ангел.
— Не понимаю.
— Тебе пора на небо.
— Куда?
— Туда, — показал пальцем вверх крылатый.
— Но я не умею летать, — замотал мордой пёс.
— Я научу! — ангел во второй раз подхватил своего дружочка на руки и полетел с ним к солнцу.
Они летели долго, очень долго. Долетели до солнца и полетели дальше — к звёздам, до самого созвездия Гончих Псов. Там и оставил ангел старичка, который тут же превратился в одну из небесных собак.
Куда все псы улетают?
В Космос, все это знают.
Псы улетают к звёздам,
в мир, где всё очень просто;
туда, где одно созвездие
вовсе не спорит с другим.
Крикни им: «Как вы там, гости?»
И ответят они: «Мы спим».
Уже поздно. И ты, малыш, иди-ка в кроватку. Хватит развозить сопли по лицу. Вовсе и не умер твой четвероногий питомец, а превратился в яркое созвездие. Видишь, в ночном небе россыпь мелких белых точек? Вот одна из этих точек — твой бывший друг.
Ворон, дом и девочка
Родители снова ругались, очень сильно ругались.
— Господи, да как же я вас ненавижу! — закричала девочка и вышла из дома.
Она посмотрела на отчий дом сверху вниз, наклонилась, взяла его на руки и понесла. Из распахнутого окна вывалился трёхметровый половик брани, она подцепила его пальцем, скрутила в рулон, запихала обратно и захлопнула окно снаружи. На плечо идущего ребёнка опустился чёрный ворон:
— Привет, куда путь держишь?
— К морю.
— К морю? О, это хорошее дело — посидеть у воды, подумать, помечтать.
— Я туда не для этого. Вот… — девочка показала птице свою ношу. — Я иду топить дом.
Ворон покосился на дом, потом на хмурое, но решительное лицо малышки, спрыгнул на крышу хибарки, смешно изогнул шею и попробовал заглянуть в окно.
— Но там же люди? — прокаркал он удивлённо.
Детка кивнула:
— Да, это мои родители, они дерутся и пьют. Как я их ненавижу!
Ворон встрепенулся, потоптался по крыше и многозначительно сказал:
— Никто не достоин того, чтобы его топили.
Девочка разозлилась и тряхнула дом:
— Да на дне моря им и самое место!
— А твоё, что будет с тобой после этого?
Дитя подумало немного и опустило голову:
— Меня заберут в интернат. Ну и пусть! Всё лучше, чем с ними.
Черноклювый собеседник хлопнул два раза крыльями и снова переместился на детское плечо:
— А давай сделаем по-другому: ты поставишь хату на землю, войдёшь, соберёшь свои вещи и выйдешь из неё навсегда.
— Как это?
— Так. Выпорхнешь из гнезда и всё, а они останутся и будут жить так, как им хочется, но уже без тебя. Ты же пойдёшь своей дорогой. И как знать, может быть, уйдёшь далеко-далеко, намного дальше твоего интерната.
Девочка фыркнула на странные слова мудрой птицы и зашагала ещё решительнее, она так давно хотела сделать это, а тут невесть откуда взявшаяся чернь вякает ей под руку!
Вдали показалось море, волны ласково били о берег. Дочечка побежала к нему, почему-то стараясь сильно не трясти дом. Ворон покружил рядом, покружил и скрылся. А девчушка добежала до песка, опустилась на колени и поставила родовое «гнездо» рядом. Потом села, скрестила ноги и задумалась.
«Долго думать вредно для детского организма!» — вспомнила дочка слова матери.
Затем она встала, неуверенно взялась за ручку двери и медленно её открыла. Вошла внутрь. Мамка сопела на кровати, а отец спал прямо на полу. Брезгливо перешагнув через предка, она тихонечко пробралась в свою комнату, собрала в рюкзачок кое-какие вещи и вышла.
Она ушла из дома навсегда, а он остался стоять у моря, обдуваемый лёгким бризом. С каждым шагом дом становился всё меньше и меньше, пока не исчез совсем. А вдали показались рыбаки, швартовавшие лодку.
«Я пойду сперва вон к тем мужчинам, а потом решу: идти мне дальше или остаться с ними навсегда», — подумала девочка.
И медленно, нерешительно зашагала к людям моря, к «солёным людям», как их презрительно называл её папка. Вот уже слышно, как рыбаки переговариваются, смеются. Сильные, настоящие, «небо и земля» по сравнению с её родителями.
— Дяденьки, а можно я буду рыбачить с вами? Всегда, всегда! Я не хочу в интернат.
Сидящий неподалёку на коряжине ворон каркнул и задумчиво произнёс:
— Они обязательно тебя удочерят. Один из них. Вон тот, лысый, у них с супругой нет детей, а возраст уже вышел. Да-с…
Рыбаки повернулись к ребёнку, их обожжённые солнцем лица расплылись в умилённых улыбках, а потрескавшиеся от соли губы одного из них, сказали:
— Видишь, деточка, на сопке зелёный домик? Беги туда, там твои руки точно пригодятся!
— А что нужно делать? — осторожно спросила детонька.
— Да там моя жена пирожков налепила, а испечь их некому.
— Да? — удивилась малышка. — Это я умею! Печь легко, я научу её.
— Беги-беги!
За спиной, убегающей от рыбацких дел девочки, весело болтался рюкзачок. Ворон летел следом за своей маленькой подружкой. Рыбаки же тихонечко хохотали. А небо медленно серело: для него всё было ни хорошо и ни плохо — так себе было, обыденно.