Жил-был мальчик. Он жил за стеклом. Все так и говорили про него:
— Стеклянный мальчик, — и проходили мимо.
Но в том-то всё и дело, что это был мальчик не из стекла, а мальчик из-за стекла, то есть самый обыкновенный малыш, но витринный. Объясняю: витрина магазина была местом его работы. Мальчик стоял неподвижно, и поэтому проходящие мимо люди были уверены, что это манекен или кукла. Скорее всего даже кукла, так как он стоял не в магазине одежды, а в магазине игрушек.
То, что малыш — кукла, были уверены только взрослые, ибо все на свете дети знают, что у каждой куклы есть душа. И эта душа плачет, пока куклу не купят для весёлой девочки или развесёлого мальчика. А у манекенов душа плачет всегда, поскольку они никогда-никогда не отправляются жить в счастливые семьи, а по достижению определённого возраста заканчивают своё бытиё на помойке или едут в цех по переработке пластмассы. Тех кого сажают на элеватор, умирают навсегда. А вот тем, кто попадает на помойку, может даже очень крупно повезти!
Так и случилось с нашим стеклянным мальчиком. Он долго, очень долго собирал на себя городскую и магазинную пыль, пока однажды не пришли строители и не вынесли его на помойку. А через несколько часов должна была приехать машина и вывезти весь мусор на полигон. Вот там то его и нашли бы нищие, и забрали к себе, где он превратился б в самого настоящего живого мальчишку-попрошайку. Пусть и короткое детство у таких замарашек, пусть и незавидна их дальнейшая судьба, но это всё-таки самая настоящая человеческая жизнь!
Поэтому проходя мимо нищеброда-соплежуя, стоящего с протянутой рукой, помните, что когда-то он был чистым и аккуратным витринным мальчиком. Зато сегодня он гораздо, гораздо счастливее, чем тогда, хотя и не помнит своего застывшего в пространстве прошлого. Забыл навсегда.
Но с нашим стеклянным мальчиком случилась более интересная история. Его подобрал проходящий мимо помойки художник-реставратор. Хотя... художник специально лазил по злачным местам и собирал всякую рухлядь. Потом он клеил, красил, мастерил — придавал старым вещам новый вид и продавал их за приличные деньги любителям старины и антиквариата. Как говорится, каждому творцу по своему убогому венцу.
Итак, найденного потрёпанного малыша из пластика художник-самоделкин тоже отреставрировал. И вот это уже совсем другой малыш! Раньше он был похож на надоевшего всем Пиноккио, а теперь стал юным космонавтом в скафандре (который можно было снять и надеть снова) и в белом комбинезоне с красно-синими нашивками. А посему дальнейшее будущее новоявленного космонавта предполагало вернуть его на круги своя: художник предлагал такие поделки магазинам и выставочным центрам.
Эх, стоять бы стеклянному мальчику снова под стеклом или в лучшем случае в торговом зале, но тут в каморку мастера-умельца заглянула женщина, которая держала за руку малолетнего сына. Она мечтала купить себе в спальню старинный комод. И хотела, чтобы комод служил ей столиком для косметики.
— Непременно, непременно с изогнутыми ножками, и чтобы ящички были не большими бельевыми, а маленькими для моих дамских штучек, — тарахтела она.
Такой милый комодик она и нашла на сайте художника-реставратора. А её сын ничего не хотел, но он каждый раз волочился за матерью, только лишь по той причине, что женщина не желала оставлять его с нянечкой или сдать в детский сад, иначе у неё не было бы причины сидеть дома и бездельничать, а пришлось бы ходить на работу.
Пока мать тщательно присматривалась к вожделенному комоду, её сын бродил по мастерской и самым наглым образом трогал мебель умельца. А потом он неожиданно впал в истерику, потому как увидел и срочно захотел забрать с собой мальчика-космонавта. Ну, а какой пацан не захотел б иметь своего личного космонавта? Я таких пацанов не знаю. А вы?
И дамочке пришлось срочно раскошелиться, потому как 1) она очень любила своего отпрыска, 2) у мадам имелись лишние деньги, и она могла позволить себе немного больше, чем среднестатистическая семья.
Ах, к чему это я? Да вот к чему. Если ваша семья входит в число среднестатистических или, того хуже, малоимущих семей, то не вздумайте... слышите, не вздумайте насиловать своих родителей подобными истериками — им и так несладко живётся! Поэтому прежде чем капризничать в общественных местах, подойдите тихонько к маме или папе, и спросите родителя:
— А наша семья относится к среднестатистической или малоимущей семье?
Если нет, то смело заваливайтесь на пол, стучите ногами и требуйте забрать к себе домой тётеньку-продавщицу или даже огромный подъёмный кран, стоящий на улице. Хоть это и будет выглядеть со стороны отвратительно и даже безобразно, но вам можно всё!
Впрочем, малышу, пришедшему с мамой за комодом, не пришлось впадать во все тяжкие и закатывать концерт на целый час, а то и дольше. Маленький космонавт безумно понравился и самой даме. Ну, а кому может не понравиться гордый звездолетчик в новеньком блестящем обмундировании? Вот то-то и оно!
А когда комод и юный космонавт были куплены, то грузоперевозчик повез их домой к доброй, но праздной мамаше, и к вредному истеричному пацану. Однако, сердце у космонавта ликовало — он ехал домой. Понимаете, домой! Туда, где его будут любить, холить и самое главное, с ним играть. А пыль, эта зловредная пыль больше не посмеет сесть на него, так как он будет втянут во всевозможные игры и начнет двигаться, двигаться, двигаться. И не придёт тётка с ужасной метёлкой стряхивать с него вонючую, чихучую пыль.
Душа молодого космонавта пела, когда его заносили в дом. Представляете, в загородный дом, в просторный, большой и светлый, почти как тот магазин, в витрине которого он стоял. Хоть комната сына хозяйки оказалась не такая просторная, но тоже милая и довольно уютная, и что самое главное, как раз таки она и была больше всего похожа на его старое место жительства — в ней валялось так много игрушек! И это очень обрадовало мальчика-космонавта.
Ну, а потом серой струйкой потекли дни. Хозяйский сын очень быстро охладел к своей новой и довольно-таки большой статуе, и игрался с другими игрушками, а космонавту пришлось всего лишь за этим всем наблюдать. И вроде как бы ничего не поменялось в его жизни, кроме угла обзора и действий, мельтешащих перед глазами. Действий стало мало, совсем мало. Раньше он наблюдал за спешащими туда-сюд людьми на улице, а теперь только за одним и довольно капризным. Да и тот редко бывал дома, так как ему нужно было болтаться с матерью по магазинам, салонам красоты и подолгу сидеть в гостях у её многочисленных подружек.
Фактически космонавт продолжал оставаться витринным мальчиком, только падать стал гораздо чаще — пацан всё время натыкался на него во время своих игр. А поднимала и ставила на место космонавта мамаша, пока той это не надоело, и витринный мальчик переехал жить в другую семью.
Так он кочевал из семьи в семью довольно долго, а потом состарился и совсем растрепался. Затем его погрузили в машину и вывезли на мусорный полигон. Там то, наконец, он и превратился в сопливого оборванного нищего мальчишку. И больше никогда-никогда не мечтал стать космонавтом, Пиноккио или каким-нибудь ещё положительным героем. Он не хотел даже вырасти в обычного взрослого дядю, имеющего жену-домохозяйку и детей-самодуров.
Хоть новоявленный нищеброд он и не помнил своё существование в роли манекена и игрушки, но его тошнило только об одной мысли о приличной спокойной жизни. Он мечтал совсем о других вещах. А именно: немного подрасти и сбежать заграницу:
— Лучше всего в Африку или в Австралию, на худой конец! — говорил он сам себе и с каждых вырученных денег откладывал немного на дорогу. Он прятал их в бывшем разрушенном заводе по производству... Не, я не скажу где, а то вы придёте и украдете его мечту. А мечту, как известно, ВОРОВАТЬ НЕЛЬЗЯ. Нельзя лишать мечты детей. Даже таких, у которых самая незавидная судьба.
Если солнце есть,
будет и ветер.
Если моросит,
то знают дети:
надо дома быть,
играть тихонько.
Не у всех есть дом,
у нищих — волька,
воля-вольная у них
куда-то да ведёт…
А кто допишет стих,
тот с ума сойдет.
Мечты цветастой коровы
Если жизнь подарила вам праздник: родимое пятно на пол-лица или великолепные смачные родинки по всему телу, ну или конопушки даже в тех местах, где их априори не должно быть. Или же, как у вон той коровы, красочные луговые цветы на коже вместо двух-трёх белых пятен. То знайте: вам, так же как и ей, крупно повезло! Вы не такие, как все — особенные. Но вы даже и не догадываетесь об этом. А постоянно хнычете и ноете о том, что вы уродец, а виноваты в этом родители, бог и даже чёрт.
Но! Даже если тупорылые подростки каждый день ржут над вами (что навряд ли), а прохожие оглядываются, и вас это дико раздражает, то поверьте мне, есть куча способов избавиться от такой душевной травмы. Послушай.
Если не нравятся людям особенности некоторых индивидов, ну и пожалуйста, пусть не смотрят! Стань ботаном, читай много книг и сиди почаще дома. А как вырастешь, так превратишься в самого настоящего учёного. Запрёшься в своей лаборатории и фиг кто тебя там увидит! Просиди взаперти хоть всю свою жизнь, изобретай чего-то, копошись себе тихонечко микробах или в нано-веществах. Стать писателем тоже неплохо: можно целыми годами просиживать у компьютера, а слава про тебя сама собой будет греметь. Красота! Ну или уйди жить в глухие леса — лесники всегда в почёте. А может в горы? Станешь альпинистом. Но последнее я тебе советовать никак не могу — альпинисты мрут они как мухи. Лучше уж по горным рекам на байдарке сплавляйся. А ещё лучше как Фёдор Конюхов: в кругосветку, один, надолго, навсегда, навечно. А в космонавты и того интересней. Под комбинезонами космонавты знаешь какие неприглядные бывают! Но кто это видит? Никто.
А впрочем жаль будет, если ты запрёшь от людей своё тело. Особенности — это ни недостаток, ни мамкин-папкин грех, ни божья кара, ни чёртовы проделки, а просто небольшая мутация. Слышишь, слово то какое громкое и красивое: МУТАЦИЯ! Ну беги, беги во двор, похвастайся этим словом, примерь его на себя, покажи другим какой ты умный и образованный со всеми вытекающими последствиями.
А вот я давно уже примерила это слово на себя, любуясь в зеркале на свой огромный писательский нос и на провидческие морщины. И ничего, слышишь, ничегошеньки со своей внешностью делать не хочу! Нет, ты конечно сразу же скажешь:
— Ай, старой тётке и так сойдёт!
И будешь неправ, я когда-то была молодая, носатая, конопатая, с кривыми зубами, с маленькими поросячьими глазками и о боже, толстая! Мать мне так и говорила всегда:
— Инка, ты никогда не выйдешь замуж.
Я отмахивалась и мчалась во двор, где меня обзывали «Зубчихой» и принимали во все игры, потому что я не обижалась ни на «Зубчиху», ни на прочие неудобоваримые клички. А вот если бы обижалась, то никто бы со мной не играл, и замуж бы я не вышла. Вот.
Так и наша цветастая корова: не подскочила и не побежала перекрашиваться в обычные коровьи цвета, а предпочла мирно пастись на лугу среди других коров. И знаете, а ведь другие (более привычного окраса) коровы не стали издеваться и сторониться странной подруги. Они всего лишь посмеялись над ней немного, а потом привыкли и сделали вид, что ничего сверхъестественного в их стаде не произошло: бывает и хуже, когда природа производит на свет бегемота или свинью, предпочитающих грязные лужи и болота вместо сочной, зелёной травки и прочной почвы под ногами.
Корова же, вся усыпанная васильками и ромашками, а не депрессивным коричнево или чёрно-светлым окрасом, медленно переминаясь с ноги на ногу, паслась на лугу, симпатично вписываясь в окружающий её ландшафт. Пастух Егор сидел неподалёку, мял в руках соломинку и мечтал о чём-то своём, а именно о природном газе метане CH4, который уже двадцать лет обещают провести в их населённый пункт, но всё никак не проведут. А ещё он (как и большинство сельских жители) страдал неизлечимым генетическим недугом — «деревенским равнодушием», поэтому напрочь не хотел замечать особенностей цветочной коровы.
Вот так просто и по-обычному и паслась в его стаде разношёрстная корова, и предоставляла деревенской ферме самое что ни на есть белое молоко. Но однажды к ней подлетела вездесущая ворона, уселась на кривой рог и загадочно произнесла:
— Жалко, ох как жалко, что ты, корова (будь здорова!) не в городском Цирке выступаешь, а без толку по полю гуляешь.
— Кому жалко? — недоумённо спросило жвачное.
— Детям жалко.
— Хм... — задумалась корова. — А дети разве знают про меня?
— Навряд ли, — согласилась ворона.
— Ну тогда как им может быть жалко, если они даже не догадываются о моём существовании?
Ворона замялась:
— Гипотетически. Им жалко гипотетически. То есть я осмелилась предположить, что если бы они знали о том, какая красота пропадает зря, то им было бы очень жаль.
— Чего жаль? — не поняла корова.
— Жаль, что такая красота пропадает.
— А красота пропадает?
— Твоя «да», пропадает, — утвердительно мотнула головой птица.
— Моя красота пропадает... — задумчиво повторила корова. — А у меня разве есть красота?
— Да, она на твоих боках! — и чернокрылая махнула в сторону расписной коровьей спины и живота.
Корова повернула голову и подслеповатыми глазами попробовала рассмотреть свои бока. Они показались ей размытыми и обычными. Она досадливо стряхнула надоевшее пернатое с рогов и продолжила жевать.
А жевать и вправду было хорошо! Оводы жалят, комары впиваются, набивая свои тугие брюшки капельками густой коровьей крови. Солнце светит, птички поют, пастух Егор время от времени стегает по её расписным бокам хлыстом. Красота! Самый настоящий рай. Живи не хочу.
Но корова глупая оказалась. Такая жизнь и вправду показалась ей скучной. И она, поразмыслив о том да о сём, через год-другой совсем затосковала. Приелось ей как-то всё: и трава, и пастух, и голубое небо с весёлыми барашками облачков. Всё чаще и чаще она вспоминала слова вороны:
— В Цирк тебе надо, в Цирк!
Кто такой Цирк и что такое Цирк — корова понятия не имела. Но заграничная жизнь манила её, как манит деревенского дурачка лубочная картинка на стенке. Ему вроде как и хочется попасть внутрь непонятной живописи, но он не знает как?
Вот и наша корова всё думала, думала, мечтала, мечтала о чем-то далёком, неземном, и практически даже несуществующем (также как и её пастух о природном газе метане CH4), пока в их село не приехал вольный странствующий художник. Ну он то конечно сразу наткнулся глазами на неописуемой красоты парнокопытное. Восхитился. Ещё раз восхитился. Даже заорал от восторга! И нарисовал «жемчужину природы» красками на холсте. Один раз нарисовал, второй, третий... Он рисовал долго и много. А потом цветочная корова попала на городскую выставку. И представляете, эта выставка имела грандиозный успех! Знатоки искусства подходили к картинам, любовались и спрашивали:
— Ах, какая фантазия у мастера! Неужели и вправду бывают такие коровы?
Но мастер в ответ лишь пыхтел, надувал усы, щеки, губы и никому не рассказывал о том, что такая корова и вправду существует. Он хотел остаться правообладателем цветочной коровы. Понимаете? ПРАВООБЛАДАТЕЛЕМ — это значит, что нарисованная модель (в данном случае корова с васильками на боках) принадлежит ему, только ему, и никому более.
Так людской эгоизм не позволил несчастной корове попасть в Цирк и приносить радость детям. И она не узнала что такое Цирк, радость детей, овации и… как болезненны удары хлыста дрессировщика.
Вот так самая необычная корова прожила самую обычную, ничем не примечательную коровью жизнь и ушла на небушко — в стадо небесных барашков. И никто бы не узнал о её существовании, если бы я об этом не написала.
А ты сиди теперь и выбирай —
в берлогу, в Космос иль в сарай.
А лучше подведи к селу Егора
газ метан, природный который.