Не-архитектура
Г. Зедльмайр писал: «Шар —это неархитектоническая, даже антиархитектоническая форма… В ранние эпохи в качестве базовой формы всего строительного сооружения использовалась пирамида, использовалась полусфера, шар — никогда».
Из всех фигур шар имеет наименьшее соприкосновение с землёй, использование шара – это бунт против земли, «почвы». Шарообразная формакосмополитична. Человек беспочвенный, гражданин мира, «всеобщий буржуа», жилище которого лишено связи с землёй – это прогрессивный тип человека, взращённый Просвещением.
Знаменателем космополитического сознания является kosmos – от греч. порядок. Закономерно расчисленный космос постигается лишь одним инструментом человека – разумом. Неслучайно этот проект возникает в период, когда думами властвуют Лейбниц и Декарт.
Лишённый изменчивости почвы он освобождается и от всего случайного, «преходящего», ориентируется в вечность, в звёзды, где всё закономерно. Но ориентация в вечность уже секуляризована. Готический собор хоть и стремился к вечности, но эта вечность мыслилась в живом соединении с божественным, с Богом личным. Этого уже нет в математическом вечном мыслителей-рационалистов.
Королевская солеварня в Арк-э-Сенан, недалеко от Шо. Единственный сохранившийся проект (памятник архитектуры Всемирного наследия) «идеального города» Леду.Глядя на него, можно понять схематические и геометрические пристрастия зодчего
«Новый храм» Булле
Сфероидная формазанимает значительное место и у сподвижника Леду по революции – Этьена-Луи Булле.
Как и Леду, Булле проектировал сначала частные дома в неоклассическом стиле, но затем отошёл от реального строительства, сосредоточившись на теории и «бумажных проектах».
Своё место в истории архитектуры он получил благодаря проекту «Кенотаф Ньютону». Булле разрабатывает идею нового храма. Ньютон – герой Нового времени, математика – «царица наук».
Гигантская сфера 150-метрового в высоту и 500-метрового в диаметре кенотафа символизирует Вселенную. Перфорированный свод становится звёздным небом:в дневное время через отверстия проникает свет, имитирующий созвездия, огонь, зажигаемый ночью, служит солнцем.
К саркофагу Ньютона вели тёмные тоннели в нижней части монумента; сам саркофаг пребывал в абсолютной темноте и пустоте, «под вселенной». Окружающие трёхуровневое основание кипарисы служили символами скорби и печали.
Архитектура и вечность
Абстрактный геометрический стиль впервые становится самостоятельным художественным языком. Причём, этот язык определён законом простых геометрических тел и тягой к «монументальному».
Сущность монумента как раз в том, чтобы хранить память, чтобы противиться всеразрушающему ходу времени. Самая монументальная из всех архитектур – древнеегипетская пирамида – укутывала фараона в камень, сущность которого – ориентация в вечность.
В виде пирамиды Булле оформил свой «Храм смерти».
Вписанный в пирамиду шар – гробница.
Кроме монумента, в стремлении архитектонически «объять» вечность, использовались и другие объекты, находящиеся в ведении зодчих: надгробия, кладбища.
Тот же Леду в план своего «идеального города» включает проект некрополя. К центру гигантского 80-метрового в диаметре шаравливаются ходы-катакомбы. Шар наполовину уходит в землю, наполовину выходит наружу. Единственный свет проникает через отверстие в вершине купола.
По мысли Леду – шар символизирует вечность, световое отверстие – это взгляд из царства мёртвых не небесный свет.
В своей теоретической работе Булле решает – и это впервые в истории архитектуры – как бы ему достичь при лунном освещении того, к чему он стремится, разделяя свет и тень посредством архитектонических масс. Лунное освещение представляет постройки более монументально, но в то же время делает их менее доступными и более таинственными.
Даже сама смена тонов освещения – с тёплого солнечного на холодный лунный – служит инструментом связать архитектуру с вечным и «надчеловеческим».
В продолжении…
То немногое, что из амбициозного утопического замыслаЛеду удалось построить, в большинстве было разрушено (за это он и получил прозвище «проклятого архитектора») с приходом к власти Наполеона.
Остальные проекты«архитекторов-революционеров», за технологической невозможностьюосуществления, остались на бумаге. Но влияние, оказанное ими на последующие поколения зодчих, трудно переоценить. Воплощение их мыслей и идей чувствуется в модернизмеи «интернациональном» стиле, функционализме и рационализме (примечателен текст Эмиля Кауфмана «От Леду до Корбюзье»).
Впервые шарообразное здание возвели на Парижской всемирной выставке 1900 года. Тогда архитектурной сенсацией стала 50-метровая в диаметре сферическая постройка, олицетворявшая Землю.
Но апофеоз этих идейвозникает у русских архитекторов-футуристов. Как сказал Эль Лисицкий: «Наша идея будущего— преодоление фундамента, зависимости от земли (!). Мы развивали эту идею в целом ряде проектов».
Попытка оторваться от земли, вспарить стала одной из потребностей архитекторовпролетарской революции.И это преодоление земного притяжения реализовалось в двух вариантах: динамическом и формальном. Осуществлением динамического стал полёт человека за пределы Земли, формальный, более скромно,воплотился в сферической форме планетария. Но и там и там во главе угла – космос.
Архитектура в революции и революция в архитектуре. Часть 2. «Говорящая архитектура»
В архитектуре времён Великой французской революции, помимо любви к чистой геометрической форме, рациональному планированию, ориентации в вечность и интереса к космическим основам мироздания, есть ещё одна сторона.
Задолго до того, как Ч. Дженкс призывал архитекторов, вопреки бессловесности модернизма и мёртвым языкам классицизма, создавать «говорящие» здания, у «архитекторов-революционеров» возникли идеи, которые, если и не совсем следуют концепциям постмодерновой философии, то во всяком случае частично её предвосхищают.
Аrchitecture parlante
В идеальном значении архитектура, конечно, говорит всегда. Она изъясняется массами и пустотами; при помощи колонн и архитравов строит фразы равновесия и пропорции; орнаментом, чередованием элементов, словосочетает ритм и темп. Другими словами, «говорит» идеями, выражается «идеально», ненаглядно.
«Говорящая архитектура», напротив, изъясняется напрямую. И изъясняется здесь здание своими формами о самом себе: о том, для чего его построили, кому оно служит, зачем стоит здесь, а не где-либо.
В «идеальном городе» Шо К. Леду каждый архитектурный элемент, здание и даже план городка в целом доносит информацию о своём значении и назначении. В его работе читаем: «Если художники хотят следовать символической системе... то в их произведениях не должно быть ни одного камня, который не говорил бы глазам прохожих». И это говорение служит целям назидательным, здесь заложена миссия высокой общественной морали.
Этой коммуникативной обязанности не избегают здания даже стерильно чистойгеометрической формы. Сама фигура уже несёт в себе посыл. Дом добродетели, например, имеет форму куба, а куб по мысли Леду – символ постоянства. Нравственный порядок, как куб, должен прочно стоять на земле («Форма куба – это символ незыблемости. На кубах должны восседать боги и герои»).
Дом лесоруба – это пирамида, сложенная из брёвен. Но тут понятно: брёвна – лесоруб.
Интересен символизм Дома директора источников. Через цилиндр пропущен поток воды, и этот образ намекает на власть человека над силами природы.
Доходит до комического: Дом терпимости в городе Шо выполнен в фаллической форме.
Более «человеческий голос» звучит в решениях моста через реку Лю, протекающую недалеко от Шо. Опорами моста служат три галеры.
Призыв к бесконечности
У Э. Булле разговор идёт уже не на уровне социальной коммуникации. У Булле разговор витает в высших сферах. Он проектирует храмы, которые своими формами, размерами и планировкой должны столкнуть горнее с дольним. Сама его мегаломания, эти невероятные масштабы зданий, которые он придумывает –всё должно говорить с человек на языке своего всемогущества.
Обратите внимание на стаффаж – маленькие фигурки, поднимающиеся по лестнице
Кенотаф Ньютона говорит от лица Вселенной. Он настолько же несоразмерен человеку, насколько человек мелок перед лицом Вселенной и бесконечности. Думается, при столкновении с подобным гигантом, при созерцании его исполинского купола, на котором мерцают мириады созвездий, люди чувствуют присутствие «чего-то большего», чем их частная бытовая жизнь, чувствуют непреходящие законы космических сил.
Архитектура, по мнению Булле, должна была выражать не только разум, но характер и вдохновение.
Гробница спартанцев. Глухой объём,пересечённый фризом с по-героически скорбными фигурами воинов
Крепость
«Разговорчивая архитектура» Лекё
Наиболее резко«говорящая архитектура» показала себя через творчество Жан-Жака Лекё – младшего современника Леду и Булле, третьего «революционера».
Лекё был не только архитектором, но и рисовальщиком. Его бурная фантазия фривольно смешивала архитектурный проект и рисунок в какой-то совершенно немыслимый синтез.
У Лекё нет тонкости аккуратного разговора на языке архитектурных форм, как у Леду, и нет весомой серьёзности Булле. «Говорящую архитектуру» он понимает радикально.
Портал-вход на территорию охотничьих угодий украшен головами зверей. Коровник он представил в виде коровы. То есть, тут нет и малой претензии на то, что это можно построить.
Дом удовольствий почему-то имеет форму слона, внутри которого помещения различного назначения. Здесь и сад, и будуар, и столовая, а невероятная лестница ведёт от удовольствия к удовольствию.
Его фантастические архитектурные коллажи легко сравнить с иронической игрой архитекторов-постмодернистов.
Лекё. ЛабиринтТосканы
Т. Фаррелл. Административное здание «Воксхолл-Кросс» в Лондоне
Есть у Лекё проект, который наследует принципы «революционной архитектуры», но и он решён довольно странно.
«Храм Земли» представляет собой земной шар, опирающийся на пилоны, завершённые капителями в виде головок кариатид. На эти капители опирается архитрав, опоясывающий Землю в области экватора, в центре надпись-посвящение –«Высшей мудрости».
Здание задумано по принципу матрёшки: поверхность шара – карта земной поверхности, с внутренней стороны – звёздное небо. В центре глобуса большого находится глобус маленький. Вероятно, таким образом, Лекё олицетворял бесконечность космического процесса.
Имеющие довольно странный вид, егопроекты современникамисерьёзно не воспринимались. Слишком грубое понимание «говорящей архитектуры»не сделало ему имени в архитектуре периода революции.
Но зато посмотрите, насколько он определил идеи современности!
Музей чайной культуры в Мейтане, Китай. 2010
Главное управление Лонгабергер в Ньюарк, США. 1997