Состав наложниц во дворце Сына Неба время от времени обновлялся. Во время династии Цин каждые три года в императорском дворце происходили своего рода "смотрины", когда в несколько туров отбирали лучших и наикрасивейших девушек Поднебесной.
"О, несравненная красота изысканных дев дворца!..
В них обаяние, сладость в них!
Пудра нравится и сурьма – черных бровей черта…
Строен, и статен, и тонок стан, –
Так миловидны черты лица, грация так проста!
В платье коротком летом она, – тонкого шелка ткань,
Тело чуть светится сквозь шелка, а сквозь него – луна…
Танец взвивает края одежд, – благоуханный ток,
Зубы в улыбке ее сверкнут, поступь ее легка!
Полуоткрыла она уста и взор устремила вдаль…
Душу захочешь отдать ей в дар – если душа чиста!"
(перевод А.Адалис)
Так писал о девушках императорского дворца уроженец Чэнду в Сычуани знаменитый поэт Сыма Сянжу (179-117 г. до н.э.) еще в древнем Китае.
Смотрины кандидаток в наложницы обычно устраивали императрицы-матери в Императорском саду Юйхуаюань Запретного города, который находился за воротами Куньнинмэнь, замыкавшими комплекс из трех тыльных дворцов. В одном из таких дворцов – Куньнингун (Земного спокойствия) были устроены жилые покои императрицы. Кстати, в Куньнигуне в 1644 г. совершила самоубийство императрица Чжоу, не пожелавшая попасть в плен штурмовавший Пекин крестьянской повстанческой армии.
Самым продолжительным и важным в Китае при подготовке к свадьбе был досвадебный период, когда происходили выбор "объекта" и сватание невесты. Само сватовство, непосредственно затрагивающее престиж семей, было в старом Китае чрезвычайно важным и щекотливым делом, которое требовало помощи посредников. Китайская пословица гласит: "На небесах без туч не собирается дождь, на земле без сватов не устроится свадьба".
|
|
А вот какие "смотрины" устраивались, когда император искал себе невесту. В период маньчжурского господства в Китае в упомянутой процедуре, по обычаю цинского двора, участвовали исключительно маньчжурки – дочери военных чиновников высших рангов. В маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низким. В "смотринах" должны были участвовать дочери чиновников высших рангов «восьмизнаменных войск». Система «восьмизнаменных войск» стал создаваться с 1601 г., когда первый маньчжурский император Нурхаци учредил четыре знамени: желтое, белое, красное и синее, а через 14 лет в 1615 г. были добавлены еще четыре знамени: желтое с каймой, белое с каймой, красное с каймой и синее с каймой. Все маньчжуры входили в состав знаменных войск; в мирное время они должны были заниматься производством, в военное время – сражаться.
Все девочки маньчжурских сановников и военных в возрасте от 8 до 14 лет переписывались чиновниками Департамента императорского двора. Офицеры маньчжурских знамен обязаны были по определенному указанию сверху доставлять своих дочерей в возрасте от 12 до 16 лет на подобные "смотрины". Дочь посла маньчжурского правителя во Франции Ю Гэна Дерлин в своих мемуарах подтверждала, что «дочери всех маньчжурских чиновников второго ранга и выше по исполнению им 14 лет должны поехать во дворец, чтобы император из числа их мог избрать себе жен второстепенных, если он пожелает».
|
|
Родственницы императорской фамилии не должны были выставлять своих дочерей на смотрины по случаю выбора невесты Сына Неба – вероятно потому, что это создавало опасность кровосмесительства. Китаянок, в отличие от прошлых династий, тоже, как правило, не принимали, но по иной причине: маньчжурские императоры боялись покушений со стороны представительниц порабощенного народа. Но в качестве служанок и в роли наложниц китаянки могли допускаться во дворец.
Некоторые маньчжурские аристократы не желали, чтобы их дочери попадали во дворец императора, поскольку жизнь во дворце Сына Неба была не всегда сладка, да и если они хорошо знали плохой характер императора. Поэтому они иногда даже слегка уродовали своих дочерей, чтобы те не попали во дворец, или представляли вместо своих дочерей бедных молодых маньчжурок или китаянок, купленных специально для этого.
Император в сопровождении императрицы-матери устраивал "смотрины" этим девицам и выбирал из них для своего гарема тех, которые ему особенно приглянулись. Так, 14 июня 1852 г. состоялся один из туров смотрин маньчжурских девушек из аристократических семей перед придирчивым взором вдовы покойного императора Даогуана. Было отобрано из 60 девушек 28 наиболее достойных. Среди избранных в императорский гарем оказались: младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Нюхулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя девушка Ниласы (будущая Цыси). После строго отбора девушек отпускали домой на два месяца: те, кто удачно прошел смотрины, должны были обзавестись соответствующими одеяниями, достойными императорских наложниц. Затем их вновь собирали во дворце Сына Неба.
|
|
Однако после Синьхайской революции 1911 г. выборы невесты императору, который продолжал жить в Запретном городе, намного упростились. Вот как он сам описывал это событие.
«Когда князья и сановники, выполняя волю императорских наложниц, напомнили мне, что я уже достиг возраста «великой свадьбы», если я к этому и проявил какой-то интерес, то только потому, что женитьба – символ того, что человек стал взрослым, – вспоминал Пу И.– После нее уже никто не мог обращаться со мной, как с ребенком.
Больше всего эти вопросы беспокоили моих старых тетушек. В начале десятого года республики (1921 г. – В.У.), то есть когда мне только-только исполнилось пятнадцать лет, императорские наложницы несколько раз приглашали на консультации моего отца, а затем созвали десятерых князей для обсуждения вопроса о женитьбе. После этого до свадьбы прошло два года. (Официально свадьба состсоялась первого декабря 1922 года – В.У.). Сначала смерть наложницы Чжуан Хэ, а затем моей матери задержали приготовления. Кроме того, политическая обстановка в стране была крайне неясной; к тому же существовали серьезные разногласия в выборе невесты. В связи с этим моя женитьба несколько раз откладывалась. … Кого выбрать себе в жены, в конце концов, разумеется, решал император. При императорах Тунчжи и Гуансюе девушек-кандидаток выстраивали в ряд и жених тут же выбирал себе невесту. Избранницу на месте отмечали, вручая ей яшмовый скипетр либо привязывая к пуговице кисет. В мое же время князья после проведенного совещания посчитали, что выстраивать напоказ любимых дочерей почтенных особ не совсем удобно, и решили выбирать невесту по фотографиям. На фотографии приглянувшейся мне девушки я должен был сделать пометку карандашом.
В дворцовую палату Янсиньдянь были доставлены четыре фотографии. Мне показалось, что все четыре девушки были одинаковы: их фигуры походили на ведра, склеенные из бумаги. Лица на фотографиях были очень мелкими, и трудно было различить, красивы они или уродливы. Можно было сравнить лишь цвет и узоры на халатах – у кого более необычный. В то время мне не приходило в голову, что наступает одно из важнейших событий моей жизни. У меня не было какого-либо идеала, поэтому, недолго думая, я взял и поставил карандашом кружочек на одной фотографии, которая почему-то вдруг мне пришлась более по душе.
Это была дочь Дуань Гуна, маньчжурка по национальности. Ее звали Вэнь Сю (второе имя Хуэй-синь), и она была на три года моложе меня – ей было всего двенадцать лет. Это была избранница Цзин И (после смерти Лун Юй феодал-милитарист Юань Шикай, временно захвативший власть в стране, предложил Департаменту двора повысить в ранге четырех наложниц императоров Тунчжи и Гуансюя, присвоив им почетные титулы, и признать наложницу императора Тунчжи Цзинь старшей из четырех, остальных сделать наложницами первого ранга, это вызвало борьбу среди наложниц на главенство во дворце, Дуань Кан – наложница первого ранга, официально стала «первой матерью» Пу И – В.У.). Когда мой выбор стал известен наложницам, Дуань Кан была очень недовольна. Не обращая внимания на протесты Цзин И, она настаивала на том, чтобы князья уговорили меня заново сделать выбор, причем, той невесты, которая нравилась ей. Она считала семью Вэнь Сю бедной, а девушку некрасивой, тогда как ее протеже была из богатой семьи и хороша собой. Это была дочь Жун Юаня, маньчжура из корпуса белого знамени. Звали ее Ван Жун (второе имя Му-хун). Она была на год старше меня – ей было шестнадцать лет (некторые китайские историки считают, что они были одногодками и женой Пу И она стала в 17 лет [31]– В.У.). Слушая уговоры князей, я подумал, почему они не сказали мне об этом раньше, тем более что мне ничего не стоило поставить карандашом кружочек. И вот теперь я поставил его на фотографии Вань Жун.
Однако недовольными на этот раз оказались наложницы Цзин И и Жун Хуэй. Не знаю, о чем спорили наложницы и князья, – вспоминал Пу И, – но Жун Хуэй предложила следующее:
– Поскольку его величество сделал отметку на фотографии Вэнь Сю, она теперь уже не может выйти замуж за простого смертного, поэтому ее можно взять в качестве наложницы.
Я подумал, что и в одной-то жене не вижу особой необходимости, а тут вдруг сразу две! Мне не очень хотелось соглашаться с таким предложением, однако возразить против доводов князей я не мог. Согласно традициям предков, император должен иметь и императрицу и наложницу. Я подумал, что раз это дозволено только императору, то я, конечно, должен быть к этому готов, и согласился».
Узнав о скорой свадьбе весь императорский дворец оживился. Все говорили, что у императора Пу И, правящего под девизом Сюаньтун, скоро будет свадьба и одновременно обряд возведения четырнадцатилетней Вэнь Сю в сан наложницы. Внутренние службы стали работать круглосуточно, кто-то покупал новые необходимые для свадьбы товары, кто-то готовил все необходимое для церемонии.
В старом Китае заключение брака сопровождалось довольно сложным и продолжительным комплексом обрядов, отражавших и одновременно освящавших важнейшие стороны традиционной культуры и общественной жизни жителей Поднебесной. Свадебный обряд изобиловал детально разработанными ритуалами, подчеркивающими важность события, происходившего в жизни человека и его семьи. В кодексе Цинской империи (1644-1911 гг.) имелась специальная статья "Бракосочетание мужчин и женщин", в которой большая часть ее положений восходит к шести свадебным обрядам (лю ли), зафиксированным еще в канонических книгах: трактате «Книга об этикете и обрядах» (И ли) и «Записи об обрядах» (Ли Цзи), составленных еще за несколько веков до н.э.
В трактате «И ли » все начинается с подбора невесты и визита в ее семью свата, который в качестве дара приносит дикого гуся. Сложный церемониал встречи завершается угощением свата и сообщением полного имени невесты. Затем следовал обряд гадания в доме жениха и, в случае благоприятного его исхода, назначался день свадьбы. Празднично одетый жених в соответсвующей шапке прибывал в дом невесты, где его торжественно встречал будущий тесть. Затем к жениху выходила приодетая невеста в сопровождении подружек. Следовал церемониал приема с поклонами и угощениями, посещением храма предков невесты. После этого жених сажал невесту в свою коляску, а в коляске невесты ехали ее сопровождающие. Невесту вводили в дом жениха, после угощения молодые отправлялись в спальню.
Свадьба у китайцев (также как и у корейцев) считалась одной из наиболее важных церемоний из четырех, предписанных конфуцианскими нормами (посвящение и совершеннолетие, похороны и обряд жертвоприношения предкам). С одной стороны, китайские свадебные обряды являли собой драматизацию взаимоотношений мужского (ян) и женского (инь) начал мироздания и других космических стихий, указывая на их взаимную гармонию или дисгармонию. С другой стороны, в свадебных обрядах находили выражение и признание основные жизненные ценности китайцев: наличие детей, желательно мальчиков, статусы отдельных семей и половозрастных групп. Эти аспекты свадебной обрядности проявлялись на разных стадиях свадебно-ритуального комплекса обрядов: досвадебного (обряд сватовства, приготовление к свадьбе), собственно свадебного (встреча жениха и невесты, сама свадебная церемония др.) и послесвадебного. Подготовка к самой церемонии свадьбы проходила традиционно в шесть этапов: 1) посылка первого подарка в дом невесты в знак помолвки; 2) запрос имени невесты; 3) извещение семьи невесты о результатах гадания в храме семьи жениха; 4) посылка заключающего помолвку подарка в дом невесты; 5) запрос семьи невесты о времени свадьбы; 6) встреча жениха в доме невесты и церемония переезда невесты в дом жениха.
В период взросления и подготовки к свадьбе с молодым китайцем проводили, как сказали бы сейчас, половое воспитание. Для этого имелись специальные книжки-картинки с разыми сексуальными позами, называемые «весенними картинками», которые показывали молодому человеку. Эту книжку он мог использовать во время своей первой брачной ночи.
С императором было несколько сложнее.
В таком же качестве как иллюстрации в старинных «пособиях по сексу», о которых мы упоминали, во дворцах императоров Поднебесной для будущих Сынов Неба в старое время использовались тантрические статуи, упоминания о которых мы находим в китайской исторической литературе. Так, Тянь Ихэн описывает тантрические статуи в храме Дашань-дянь при императорском дворце правителей Мин. Он утверждал, что в 1536 г. ученый Ся Янь (1482-1548) направил докладную записку трону с требованием уничтожить эти статуи. «Эти непристойные мужские и женские изображения именуют «радостными буддами», писал он. –Рассказывают, что их использовали для того, чтобы наставлять наследного принца. Поскольку он жил во дворце в полном затворничестве, то опасались, как бы он не остался совершенно несведущим в вопросах пола». Но очевидно, доклад Ся Яня был оставлен без внимания, потому что и в конце династии Мин эти статуи продолжали играть важную роль в придворных ритуалах. Это подтверждает и ученый Шэнь Дэфу (1578-1642) в одном из своих сочинений. «Я видел во дворце «радостных будд»; говорят, что их прислали в качестве дани из чужеземных стран. Другие же утверждают, что эти статуи остались от монгольского правления. Они представляют собой щедро украшенные парные изображения будд, обнимающих друг друга. Причем их половые органы соединены. У некоторых статуй имеются подвижные гениталии, которые отчетливо видны. Главный евнух рассказывал мне, что сразу же после женитьбы принца молодых водят в этот зал. Они опускаются на колени и произносят молитвы, после чего и жених, и невеста должны прикоснуться к гениталиям статуй, чтобы таким образом бессловесно познать способ сексуального союза. Только после окончания этой церемонии они могут испить из свадебной чащи. Причина же заключается в опасении, что высочайшие персоны могут пребывать в неведении относительно различных способов совокупления».
Свадьба Пу И отличалась от обычных мероприятий такого рода, справляемых в китайском обществе.
В день официальной свадебной церемонии красочная процессия не спеша двигалась по пекинским улицам к резиденции будущей императрицы. Впереди двигались два военных оркестра республики, за ними в дворцовом одеянии на конях двигались великие князья Цин и Чжэн, держа в руках специальные знаки полномочий. За ними следовали военные оркестры, войсковая и полицейская кавалерия, конные отряды службы внутренней безопасности. Далее шествовали знаменосцы с семьюдесятью двумя знаменами и зонтами с изображениями драконов и фениксов, затем несли четыре желтых беседки (в которых были драгоценности новой императрицы и ее свадебный наряд) и тридцать пар дворцовых фонарей. У ярко освещенных и украшенных ворот резиденции невесты ждал огромный отряд военных и полиции, который охранял отца Вань Жун и ее братьев, встречавших принесенный императорский указ стоя на коленях.
Свидетель свадебной императорской церемонии француз Анри Кардье так описывал это событие: "Через полуоткрытую дверь мы стали свидетелями, как двигалась эта процессия среди глубокой тишины. Великий князь Гун и другие ехали верхом на лошадях. Мы увидели глашатаев с посохами, завернутыми в желтый шелк; сотни слуг в красных халатах и с белыми зонтиками в руках; сотни людей, идущих попарно, с фонарями; 20 лошадей, покрытых попонами; плотно закрытый желтый паланкин, который несли на красных палках 16 носильщиков, окруженных массой евнухов, одетых во все желтое".
Императору были поднесены по случаю свадьбы богатые подарки высокопоставленных особ республики. Президент, написав на красной карточке тушью: «Великому императору Сюаньтуну в дар от президента Китайской республики Ли Юаньхуна», преподнес восемь подарков: четыре сосуда с художественной эмалью, две штуки шелка и сатина, один занавес и свитки с парными надписями пожелания долголетия и счастливой судьбы. Его предшественник Сюй Шичан прислал в подарок двадцать тысяч юаней и множество дорогих вещей, включая двадцать восемь предметов из фарфора и роскошной ковер с изображениями драконов и фениксов. Милитаристы, военные и политические деятели Чжан Цзолинь, У Пэйфу, Чжан Сюнь, Цао Кунь и другие также преподнесли деньги и подарки. На свадебную церемонию Министерство финансов республики выделило 100 тыс. юаней, из них 20 тысяч в качестве свадебного подарка от республиканского правительства [32].
На самой церемонии бракосочетания представитель республики Инь Чан, главный адъютант резиденции президента, официально принес Пу И поздравления, как иностранному монарху. Поклонившись, он вдруг воскликнул: «Это было от имени республики, а теперь ваш раб лично приветствует ваше величество!» – и, пав на колени, стал отбивать земные поклоны.
Впервые после Синьхайской революции 1911 года на свадебную церемонию в Запретный город пришли иностранные гости из Посольского квартала, хотя они прибыли в частном порядке.
В знак внимания и благодарности иностранным гостям по предложению Джонстона во дворце Цяньцингун для них был специально организован банкет. Пу И по бумажке на английском языке зачитал благодарственную речь, подготовленную ему заранее. Затем провозгласил тост и удалился в палату Янсиньдянь. Сняв с себя халат с драконами, символ императорской власти, он надел поверх брюк обычный длинный халат, а на голову нацепил островерхий охотничий картуз. Когда англичанин Джонстон увидел своего воспитанника в таком одеянии, лицо его побагровело. После того, как разочарованные таким поведением Сына Неба иностранцы ушли, он зло сказал: «Что за вид, ваше величество? Китайский император с охотничьим картузом на голове!…» [33]
Свадебный обряд в Запретном городе устраивался не днем, а ночью. В 2 часа ночи раздались звуки прекрасной музыки. Паланкин остановился у ворот Цяньцинмэнь. Сияющие принцы Наван и Гунван шли по обеим сторонам паланкина, держа его за палки. Вся процессия двигалась медленно. Императрица, прибывшая во дворец называлась Инцзюй («встреча со свадьбой»). Она сидела в паланкине, покрытая красной фатой, на которой были вышиты девять фениксов, драконы и сотня мальчиков. Ночью паланкин пронесли через ворота Дацинмэнь, Тяньаньмэнь, Дуаньмэнь, Умэнь, Тайхэмэнь, Нэйцзомэнь и центральный проход Цяньцинмэнь. Существовало строгое различие в церемониях между императрицей и наложницей. Наложница-шуфэй Вэнь Сю, называемая Инцхе (встреча), сидела на колеснице, покрытой вышивкой с девятью фениксами. Она прибыла во дворец через задние ворота Шэньумэнь и Шуньчжимэнь во второй половине дня. В прошлом императрица Тунчжи приказала императрице-матери Цыси, чтобы ее внесли во дворец на паланкине через ворота Дацинмэнь. Та сильно обиделась, так как это напоминало ей ее унижение. Известно, что Цыси въехала во дворец на служебной телеге в качестве простой наложницы через ворота Шэньумэнь.
Свадебный обряд между Пу И и Вань Жун совершался в павильоне Цзяотайдянь. Опять зазвучала музыка, и все присутствующие на церемонии возвратись в палату Сифан, являвшуюся восточной комнатой служащей для жертвоприношений богу, павильона Куньнингун. Это означало, что император и императрица должны были вместе отведать пельмени «цзы сунь » (сын и внук) и специальную лапшу долголетия. (Вообще пельмени играли значительную роль во время свадебной церемонии. Так, в Северной части Китая перед новобрачными ставили опрокинутый вверх дном таз, из которого после будет мыться невеста (опрокинутый таз хэтунпэн здесь понимается в значении мира, любви и согласия), на который ставили специально приготовленные 32 штуки пельменей, среди них было 2 больших пельменя, начиненных 7-ю маленькими, что выражало традиционное пожелание молодой семье родить «пять сыновей и две дочери». Пельмени специально не доваривали и когда невеста пробовала их (есть ей не разрешалось), ее спрашивали " Шэн бу шэн?" т.е. «сырые ли нет?», что по созвучию могло быть понято и как вопрос: «Родятся или нет?». Невеста не отвечала на вопрос (так как она на протяжении всей свадьбы должна была хранить молчание). Но это было неважно. Всем был ясно, что они еще сырые и делался вывод, что невеста будет рожать.)
В палате во время свадебного обряда Пу И и его невесты на корточках на земле сидело много старушек. Не поднимая голову, они что-то причитали по-маньчжурски. Так они пели «сигэ » (радостную песню).
Через некоторое время вошла жена старшего брата наложницы Чжэнфэй, Чжи Даньси, знаменитая во дворце женщина. Она была одета в светлое маньчжурское платье и казалась красивее других. Ее называли «бэйбао ». Женщина делала специальный осмотр невесты. А само название «бэйбао » означало, что после полового акта, Чжи Даньси проверяла – будет ли у императрицы «си ».
Евнухи, присутствующие на церемонии, напрасно прождали императора полночи, но так и не увидели Пу И. К утру уставшие все разошлись. По Запретному городу на следующий день разносились разные слухи. Одни говорили, что императору не понравилась невеста, другие – что всем известно, что Сын Неба вообще никогда не интересовался женщинами… Все было ясно, что император не пошел в комнату Сифан, остался в павильоне Янсиньдянь на ночь один.
А вот как описывал начало своей первой брачной ночи сам император Пу И: "По традиции наша первая брачная ночь должна была проходить во дворце Куньнингун, в свадебной комнате размерами не более десяти квадратных метров; в ней находился только кан, занимавший четверть комнаты. Кроме пола, все было красного цвета.(Напомним, что свадьба по-китайски называлась "хун ши " (красным делом), на свадьбах по преимуществу во всем используется красный цвет, означающий веселье, радость, счастье, в отличие от похорон, которые назывались " бай ши " (белым делом)– В.У.).
Испив брачный бокал и съев так называемые "пампушки, приносящие детей и внуков", я вошел в эту темную красную комнату, и мне стало как-то не по себе. Императрица сидела на кане, опустив голову. Я огляделся и почувствовал, что перед глазами все красно: красный полог, красные цветы, красное лицо… все, словно масса расплавленного красного воска. Я не знал, сесть мне или стоять. «Все-таки в палате Янсиньдянь лучше», – подумал я, открыл дверь и вышел" [34].
Ничего не удалось узнать евнухам и относительно осмотра «си ». Некоторые считали, что у императора не было интимных отношений с императрицей, а «си » – это доказательство девственности невесты.
Скоро предметом шуток во дворце, особенно среди евнухов, стал факт, что после свадьбы императора «си » не было. Однако старым евнухам такие насмешки над «си » не нравились, они поговаривали, что это не к добру. Император ходил сердитый. Вообще после великолепной свадебной церемонии во дворце царила какая-то странная атмосфера.
Все знали, что император Пу И редко ночевал у императрицы. Иногда он приходил к ней, но через короткое время вновь уходил. У них не было обычной супружеской жизни. Это не было секретом в павильоне Чусюгун. Из праздного любопытства евнухи интересовались личной жизнью Вань Жун. Менструация у молодой женщины – дело естественное. А об этом у императрицы знали не только придворные служанки, но и евнухи. Эту новость всегда должен был знать и император. Обычно в такие дни Вань Жун приказывала старшей служанке мамаше Фу вызвать придворного медика.
Интересно, что когда у Вань Жун бывала менструация, то она обращалась к императору Пу И в павильон Янсиньдянь взять «отпуск». В потом, когда отношения между императором и императрицей стали неблагополучными, то этим делом стал заниматься Сунь Яотин. Ежемесячно мамаша Фу тайно подсказывала ему:
–Сегодня же, ты должен обратиться к императору за «отпуском».
Он тут же отправлялся к Пу И. Если обычно, докладывая о чем–либо он не приседал, то в таких случаях обязательно садился на корточки. Если у императора бывало хорошее настроение, он лишь приклонял тело:
–Хозяйка императрица просит отпуск у императора.
Услышав это, Пу И махал рукой:
Ладно…
Спустя несколько дней, Сунь Яотин опять заходил в павильон Янсиньдянь:
– Императрица приказала мне сообщить императору о снятии отпуска.
Известно, что последний китайский император Пу И, которого развратили еще в раннем детстве, проявлял нездоровую любовь к мальчикам. Вот что рассказывал об этом последний евнух императорского дворца. Когда мальчик стал императором, ему было всего три года. С тех пор он все время жил во дворце. Хотя наличие во дворце 72 наложниц было на закате династии Цин просто формальностью, придворных дам и служанок вокруг императора было все же много и сексуальная жизнь тяготила его. Юный Сын Неба мог набирать себе наложниц только по достижении совершеннолетия, то есть в семнадцать-восемнадцать лет, и лишь по истечении положенного срока траура по усопшему императору. В течение 27 месяцев после смерти императора никто из членов императорской семьи не имел права вступать в брак. Чиновники не имели права вступать брак в течение 12 дней со дня смерти Сына Неба. Даже простолюдинам в течение 100 дней после кончины императора запрещалось устраивать свадьбы. Жены и наложницы не имели права в это время беременеть. Дети, зачатые в дни траура, объявлялись незаконнорожденными. Причем пользоваться гаремом своего покойного отца новый император права не имел.
В разное время Пу И был официально четырежды женат, но об этом мы расскажем несколько позже.
Жена Вань Жун, которая считалась одной из красивейших девушек– маньчжурок белого знамени, высоко ценила свое положение императрицы и «готова была быть женой только ради этого». Весной 1932 г. Пу И стал верховным правителем Маньчжоу –Го, переехав в Чанчунь, вместе с ним переехала и Вань Жун. Император мало интересовался ее делами, редко разговаривал с ней. Она также никогда не говорила о своих чувствах, желаниях, обидах. Из-за одиночества, отсуствия общения с близкими людьми, влияния общего окружения во второй половине 30-х годов она пристрастилась к курению опиума. Телохранитель Ли Юэтин сочувствовал Вань Жун, был к ней нежен и заботлив и разбудил ее угасшее чувство любви. Вскоре она забеременила от него. Пу И, узнав об этом (по одной из версий глаза ему раскрыли японцы, которые следили за всем и всеми и все знали), был вне себя. Ли Юэтина арестовали за совращение и затем казнили, а только что родившегося младенца сожгли. Ван Жун отправили в «холодный» дворец (кстати, этот эпизод Пу И «забыл» описать в своих воспоминаниях, хотя в Китае он многим известен). После смерти ребенка у Вань Жун помутился расссудок (На этот сюжет в КНР в 1987 г. был снят художественный фильм «Последняя инператрица).
После капитуляции Японии Пу И с ней расстался, после тяжелой болезни в 1946 году она умерла в Гирине.
В 1937 году император, по рекомендации одного из своих родственников в Пекине, завел себе младшую наложницу Тань Юйлин, «чтобы наказать Вань Жун». Она происходила из старинного маньчжурского рода Татала и училась в одной из пекинских средних школ. Ей было всего семнадцать лет, когда она стала наложницей императора. Они поженились. Отношения между ними были довольно искренними. Она не любила японцев, и иногда говорила об этом открыто императору. Но вместе они прожили всего пять лет. В 1942 году она при странных обстоятельствах умерла, когда ей было всего 24 года. «Смерть ее и по сей день остается для меня загадкой, – писал Пу И. – Как определил китайский доктор, она заболела тифом, но положение не было критическим. Потом мой личный доктор Хуан Цзычжэнь рекомендовал японского доктора из городской больницы. Есика сказал, что лично будет ухаживать за ней и добился того, что ее перевезли во дворец. Японский доктор стал лечить Тань Юйлин под наблюдением Есика. Но она внезапно умерла на следующий же день.
Мне казалось странным, что японский доктор, который сначала принял большое участие в ее лечении (по его указаниям ей делали уколы и переливание крови), после того как Есика вызвал его в другую комнату и долго разговаривал с ним за закрытой дверью, перестал спешить с уколами, стал тихим и замкнутым. Живший во дворце Есика приказал японским жандармам круглые сутки звонить по телефону дежурной сестре и справляться о здоровье больной. Так прошла ночь, а на следующее утро Тань Юйлин скончалась.
Сразу же после того, как мне сообщили о ее смерти, явился Есика и от имени командования Квантунской армии выразил мне соболезнование. Он принес венок из цветов. В душе я удивился. Когда его успели приготовить. … Поведение Ёсика вскоре после смерти Тань Юйлин натолкнуло меня на мысль, что если не он, то, во всяком случае, Квантунская армия имела отношение к ее смерти. Не успела Тань Юйлин умереть, как Ёсика принес мне большое количество фотографий японских девушек и предложил выбрать любую из них» [35]. Действительно, можно согласится с Пу И, что смерть его жены была довольно странной. При том уровне развитии медицины в 40-х годах 20-го века, квалификации японских врачей, от тифа вполне можно было вылечить. Можно вполне допусттиь, что она была умерщвлена японцами из-за того, что она была насроена антияпонски и могла оказывать определенное влияние на императора.
В соответствии с воспоминаниями последней жены Пу И Ли Шусянь, Пу из четырех жен больше всего любил Тань Юйлин. О ней он чаще всего рассказывал последней жене. «Однажды, я среди вещей Пу И обнаружила маленькую деревянную коробочку. – вспоминала Ли. – Я спросила Пу И: что лежит в этой коробочке? Он ответил, что там находится прах Тань Юйлин» [36]. Только через семь лет после смерти Пу И прах Тань Юйлин был передан ее старикам и был захоронен [37].
После смерти Тань Юйлин японец настаивал на том, чтобы император подыскал себе подходящую кандидатуру из японских девушек. Последний решительно отказался иметь жену-японку, так как он отлично понимал, что «это было равносильно тому, чтобы иметь в своей кровати чужие глаза и уши». Когда японец понял, что Пу И против японских девушек, он вскоре принес ему несколько фотографий китайских учениц из Японской школы в Люйшуне (Порт-Артуре). Сестра Пу И предупредила брата, что эти китайские девушки обучены японцами и их можно приравнять к японкам. Но видя назойливые предложения японцев Пу И понял, что его все-равно заставят жениться на той кандидатуре, которую подыщет Квантунская армия, и выбрал весьма молодую девушку из предложенных ему на фотографии по фамилии Ли Юйцинь. Итак, пятнадцатилетняя девушка стала его очередной «женой», войдя в императорский дворец. Однако уже через два года после ее появления во дворце Сына Неба, то есть еще до ее совершеннолетия, государство Маньчжоу-Го потерпело крах, после чего Пу И превратился в советского военнопленного, а его молодую «жену» отправили домой в Чанчунь. Как вспоминала Ли Юньцинь, практически она была «дворцовой игрушкой», ее задачей во дворце было прислуживать императору, делать все, чтобы ему было радостно. Пу И просил петь для него и она пела, посидеть вместе с ним и она сидела по нескольку часов, пока от скуки не засыпала. Тогда он сердился и бил ее. Почти ежедневно она слушала, как он рассказывал ей родительские наставления и афоризмы, буддийские каноны, закончив, он требовал от нее, чтобы она пересказывала услышанное. По собственному признанию Пу И, он ее рассматривал как маленького неразумного ребенка. Если ему хотелось ее видеть, он шел к ней, если настроение было плохое, он гнал ее прочь с глаз. Иногда он ее грубо ругал либо бойкотировал. У них не сложились нормальные взаимоотношения, какие должны быть между мужем и женой, они почти не жили вместе [38].
Когда десятилетний Пу И жил в императорском дворце, служившие там евнухи беспокоились, чтобы император ночью куда-либо не убежал. Некоторые из дежурных евнухов ночью надеясь немного отдохнуть, покидали свое место и уходили к себе в опочивальню. Поэтому они клали в кровать десятилетнего Сына Неба для "присмотра" за ним служанок. Те всячески ублажали императора, "присматривали" за ним не допуская, чтобы он встал с кровати. Все служанки были намного старше Пу И, а он был еще совсем ребенком, и мало что понимал. Поэтому он слушался их. Иногда Сын Неба попадал в окружение не одной, а двух или даже трех служанок сразу. Служанки тоже были не прочь заняться любовью с самим императором, хотя и малолетним, который лежал рядом с ними, молодыми, пышущими здоровьем, полными сил и энергии. Вот они-то и научили его "заниматься любовью" и различными плохими делами. Только когда он был уже в полном изнеможении после любовных утех, служанки его отпускали спать. На другой день утром, когда император вставал, он всегда казался усталым. Даже на солнце у него рябило в глазах. Он рассказывал о своих недугах евнухам, и те приносили ему какое-нибудь лекарство. Лекарство на время помогало и он опять занимался любовью со страстными молодыми служанками. Скорее всего в такие минуты он вспоминал известную в Китае издревле историю о развратном шанском правителе Чжоу Синем(1154-1122 гг. до н.э.), как пример, которому он должен подражать, восхищаясь его сексуальными возможностями.