Пьеса о том, как важно выключить смешные видосики вовремя и начать что-то делать
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
СОФКА – 25 лет, сестра
БОРЬКА – 15 лет, брат
ОЛЬГА – 45 лет, мама
ИГОРЬ – 45 лет, папа
АГАТА – 17 лет, юность
КОСТИК – 27 лет, любовка
ЛАРИСА – 65 лет, нифига не юность
Май. Двор. Качели. Качели такие большие, на цепях. На них прямо лежать можно, даже вдвоем. Борька и Агата лежат на этих качелях. Агата отталкивается иногда ногой, и они с Борькой покачиваются. Они лежат, смотрят в небо. А небо такое ясное еще. Тепло. Вот не жарко. А именно тепло. Таких дней обычно очень мало. Надо ценить каждое мгновение. У Борьки в руке большая такая пластиковая полтораха пива, самого дешевого. Но не потому что они нищеброды, а потому что это стильненько и модно косить под гопоту. Бутылка возится туда-сюда, в грязном песке остается небольшая ямка от этого.
АГАТА. Недавно сижу такая залипаю в телефон, статьи всякие читала, ну научные, типа. Я люблю всякое, что со звездами связано. Илон Маск вообще мой кумир. Не, замуж я бы за него не вышла. Нафиг мне проблемы эти все. Но вот чисто руку пожать – да. Ну вот листаю. А там что-то про то, как от ВИЧ люди вылечиваются, про новые разработки каких-то танков, про какие-то спутники, которые полетят или не полетят, про какие-то исчезающие виды животных. Еще было про то, что клетки мамонтов оживили. А еще была статья про то, что люди, которые чисто заголовки новостей читают, считают, что более осведомлены о всяких новостях или проблемах, чем те, которые читают сами статьи. Нет, ну, правда, нереально же прочитать вот все это бешеное количество статей! Ну как вообще? Ну кароч. Вот. Еще там статья была про хакера одного, который заявил, что мир это - симуляция, и что он намеревается выбраться из нее. Нет, я осведомленная так-то. Много мыслей на эту тему всякие ученые выдают. Прикольно. А тут же еще рядом статья была про то, как физики вернули на какую-то супер маленькую долю секунды время назад на кварцевых часах. И вот как теперь жить с этой информацией? И там еще в статье было сказано, что в рассчетах вообще не важно в какую сторону идет время. И так и так верно! Отмотать бы все назад вот. Ну или из симуляции выйти. Вот мой любимый Илон Маск говорит тоже, что наша Земля это типа суперсложная версия игры Симс. И что какой-то сложный организм, разум, компьютер или просто случайная система будто играют. Так странно. Так долго человечество отходило от бога какого-то. А тут обратно возвращается. Дичь вообще. Я потому что, ну вот абсолютно не верю во всякие силы там свыше, в судьбу какую-то. Все капец как случайно! Случайно мы появились. Случайно так вышло, что Земля аккуратно так расположена, что на ней жизнь завелась. Случайно эволюция произошла. И происходит, кстати. И то, что я по городу слоняюсь, что просыпаюсь каждое утро, что в поезде еду, что переплываю речку, что кошку завожу, что винчик покупаю вечером – это все такая случайность, что с ума сойти! А мы живем и, как будто, так и должно быть. А нифига не так. Хотя так-то мне иногда кажется, что кто-то мне в уши шепчет, чего делать надо. Я не слышу голоса, со мной все хорошо! Просто утром мысль: иди на кладбище. И вот могу что угодно сделать, чтобы не идти и мысль прогнать. Но она замучает и заставить сделать то, что надо. Я сделаю. Абсолютно бессмысленное действие. А по пути что-то произойдет. Что-то важное для моей жизни, для меня. Что-то маленькое, незаметное. Я кого-то встречу по пути. Или мне кто-то позвонит, напишет. Или я увижу чего. Ну и все. И жизнь меняется. И вот как не подозревать после такого мир в измене науке? Как будто я ничего не значу. Будто я просто безвольная девчонка какая. Так и есть, конечно. Но, блин, я иду такая по улице, вижу красивых мужчин и женщин. Детей. И мне так хочется быть важной для всех. Так хочется всем помочь! Особенно, когда не по центру города идешь, а где-то, где реально жить страшно. И так хочется помочь. Но чет не выходит. И ты такой идешь просто к себе домой обратно в центр. А потом в пабликах всяких сидишь и ржешь над тем, как храм очередной хотят построить, как людей на митинг зазывают за три соточки. И такой сидишь и кайфуешь, что у тебя все норм. Ну и немного нагорает, что жить в Рашке – капец полный. Ты-то элита. Ты-то не из рабоче-крестьянской семьи. Ты-то с высшим образованием, ну скоро будет у меня, ваще всяко мамка заставит, и постишь годные мемы. И в разговоре с друзьями поддакиваете друг другу: «Надо валить! Да, надо валить!». Социалочка это, конечно, круто, но я про другое хочу. Я хочу… На самом деле я хочу, чтобы просто все говорили мне какая я клевенькая. Какая я молодец. Чтобы хвалили меня. И мясо жареное есть. Чтобы не было стыдно перед друзьями веганами, когда ты себе котлеты жаришь. И чтобы страшно не было. Жить как-то из-за страха не хочется. Хочется, чтобы все поскорее закончилось. Так страшно что-то делать. А все стоит на месте и не заканчивается. Поэтому приходится бежать. И кажется, что если сбежишь, то все закончится. Кажется, что если не останавливаться, если бежать, спотыкаться, но сразу вставать и бежать-бежать, то никогда не постареешь. Время не догонит тебя. Потому что физики его отмотают назад на своих кварцевых часах. И ты наконец-то выберешься из этой симуляции.
БОРЬКА. Агата…
АГАТА. Че?
БОРЬКА. Ты клевенькая.
АГАТА. Нет, Борька, просто я юность.
Раннее утро. Птицы уже поют, рассвет уже лупит со всей силы. В комнате продолжает орать будильник. Если Софка его выключит – уснет. Засыпать нельзя – мамка убьет. Софке уже 25. Она живет отдельно, но мамка все равно убьет. Признаться честно, Софка вчера пила, ну как, выпивала. Ей необходима была смелость и уверенность в себе для того, чтобы поменять на заборе имя одного своего бывшего на другого своего бывшего. У нормальных людей напоминания на холодильнике или в телефоне, а у Софки на заборе прямо под ее окнами. Работает безотказно. Софка стоит в одном длинном растянутом свитере перед плитой. На плите свистит чайник. Софка залипла. Утро. Орет будильник и свистит чайник. А под окном надпись на зеленом заборе: «Рома, ты мудак». Под именем «Рома» предыдущее имя закрашено коричневой краской. Ну, какая была, собственно. Наконец-то Софка отлипает от своего напоминания. Она вытягивает рукав кофты так, чтобы можно было поднять горячий чайник, она наливает в кружку кипяток. А за окном все также красуется: «Рома, ты мудак». Умеет Софка делать себе напоминания.
СОФКА. Сука. Утро.
В домофон звонят. Софка снимает трубку, не слушая открывает. Пока к ней поднимаются, она натягивает джинсы. Входная дверь немного приоткрывается, оттуда выглядывает Игорь. Это ее папа.
ИГОРЬ. Можно?
СОФКА. А че нет?
Игорь заходит, тихонечко закрывает за собой дверь, мнется на пороге.
СОФКА. Пап, проходи, чайник горячий.
Игорь смотрит себе под ноги.
ИГОРЬ. Натоптал тут тебе…
СОФКА. Я месяц уже пол не мыла.
ИГОРЬ. Ну все равно…
СОФКА. Папа, у нас есть еще время. Проходи. Мамка не убьет.
Игорь снимает ботинки.
ИГОРЬ. Соф…
СОФКА. А?
ИГОРЬ. У тебя есть тапки тут?
СОФКА. Пап, не холодно.
ИГОРЬ. Ну… У меня ноги немного… Неудобно как-то…
СОФКА. Вот.
ИГОРЬ. Спасибо…
СОФКА. Расслабься. Тут нет никого. Я одна живу.
ИГОРЬ. Там хулиганы какие-то опять тебе весь забор исписали.
СОФКА. Такие хулиганы, поймать никак не могу! Чай иди пей уже!
ИГОРЬ. Ну минут пять есть…
СОФКА. Че, опять мамка орала?
ИГОРЬ. Ну не называй ее так, она все-таки мама твоя, моя жена. Как-то не очень хорошо.
СОФКА. С Таней поссорился?
Игорь аж чаем поперхнулся.
ИГОРЬ. Ты? Как?
СОФКА. Пап, я взрослая, мне 25. Я че, не замечу, когда у моего папы любовница появится? Ну че совсем-то? Я никому не говорила.
ИГОРЬ. Мы сейчас опоздаем и все. Мама нас с тобой обоих убьет.
СОФКА. Это не хулиганы забор. Это я.
ИГОРЬ. Ну ты поосторожней тогда… Там же и увидеть могут. У тебя соседи тут какие-то не очень.
СОФКА. Нормально все. Так что?
ИГОРЬ. Ну мы взрослые…
СОФКА. Я тоже взрослая. Меня вчера бросили.
ИГОРЬ. Ну он сам не знает, какое счастье потерял! Ты еще молодая у нас, еще красивая, у тебя еще много их будет!
СОФКА. Ну да. Еще молодая и еще красивая. А Танька твоя как бучиха выглядит вообще! И не надо там с ней дальше, ок? Мамка тоже не с обложки. И подбешивает, но всяко лучше вариант.
ИГОРЬ. Ну что ты такими словами говоришь? Мы сейчас опоздаем. И никуда не уедем. Нас с тобой мама съест!
СОФКА. Расстались?
ИГОРЬ. Ну да, если так интересует!
СОФКА. Ну и хорошо.
ИГОРЬ. Маме только не говори…
СОФКА. Приглашаю сегодня на вечеринку одиноких сердец!
ИГОРЬ. Ну, у меня работа…
СОФКА. Твоей дочери сердце разбили, але!
Молчание. Игорь прихлебывает чай.
ИГОРЬ. Тогда я сам место выберу.
СОФКА. Когда вам с мамой было по 25, у вас уже я маленькая бегала…
ИГОРЬ. Ты просто умнее нас. Мы дикие были совсем. Не надо торопиться.
СОФКА. Поехали уже.
ИГОРЬ. Опоздаем.
СОФКА. На меня сейчас никто не зарится, а потом? Че вот потом?
ИГОРЬ. Мы с мамой еще слишком молоды для бабушки и дедушки.
СОФКА. А я тоже слишком молода?
Пауза.
СОФКА. Хотя вот ты же позарился на Таньку, а она капец, ну просто капец… Папа. Кароч. Я тебя сегодня вечером научу с девчонками норм знакомиться. Ты же нормальный у меня вообще! Ты просто ну ведешь себя так, а так-то норм. Тебя моя подруга одна даже назвала ничего таким. А для человека 45 лет это высшая похвала внешности.
ИГОРЬ. Ну мама же…
СОФКА. А для Таньки так пофиг на мамку? Я клевая?
ИГОРЬ. Конечно… Давай, пойдем уже?
СОФКА. Вот у клевой Софки должен быть клевый папка. Ясно?
ИГОРЬ. Да… Конечно…
СОФКА. Я готова, ну?
Конференц-зал в гостинице. Обычное офисное помещение, стоят столы, за ними сидит несколько семей и заполняют какие-то бумаги. За одним из столов сидят Ольга, Игорь, Софка и Борька. Борьке меньше 18, поэтому он не заполняет бумаги, а просто залипает в телефон.
СОФКА. А тут национальность надо указать… Я себя ощущаю дитем дружбы народов, я же могу так написать?
ОЛЬГА. Я сказала, мы евреи.
СОФКА. Ага, тем более ты.
ОЛЬГА. Мы евреи, я сказала.
СОФКА. Ты как хочешь, а я дитя дружбы народов!
ОЛЬГА. Я тебя убью, если там неправильно напишешь!
СОФКА. Мам! Это национальность. Как ее можно неправильно написать? Это только мои личные ощущения!
ИГОРЬ. Девочки, ну не ссорьтесь. Софа, ну напиши, что еврейка, жалко, что ли?
СОФКА. Борька, а ты кто?
БОРЬКА. Межгаллактический страж.
СОФКА. Видишь? А Борька у нас межгаллактический страж! Пап?
ИГОРЬ. Ну мы же евреи… Ну фамилия еврейская… Я вот написал как надо…
СОФКА. Окей. Раз так…
Софка достает из сумочки желтую звезду Давида, она цепляет ее к кофточке.
ОЛЬГА. Сними быстро!
ИГОРЬ. Софа, это как-то неудобно…
СОФКА. Я еврейка, мам.
ОЛЬГА. Ты думаешь, я не знаю, что тогда, когда тебе была возможность уехать в Англию, ты специально завалила экзамен по английскому?
СОФКА. Я еврейка! Какая Англия? Мы сейчас в Израиль же переезжаем!
ИГОРЬ. Девочки, ну неловко как-то.. Тут люди…
ОЛЬГА. Быстро сняла это. Быстро!
СОФКА. Тебя бесит, что у меня хотя бы реально есть кровь еврейская и интеллигенция всякая есть, да? А у тебя нету этого? Ты как ехать собралась? Ты же за границей один раз только была. На неделю выезжали в Турцию. И родители тут твои и все родственники. Не стремно бросать всех, а? В стремной Рашке?
ИГОРЬ. Софа, ну нельзя так с мамой…
СОФКА. А без меня решать все можно?
ИГОРЬ. Ну сделай, как мама просит. А там посмотрим. Я за чипсиками сбегаю, вы голодные просто. Взять шоколадку?
ОЛЬГА. От головы только.
Игорь уходит.
БОРЬКА. Меня иногда бесит, что ты моя сестра.
ОЛЬГА. Боря.
Молчание.
ОЛЬГА. Когда тебя посадят за репост, я не буду носить тебе передачки.
СОФКА. Бесишь.
Софка снимает звезду Давида и покорно пишет в графе национальности «еврейка».
СОФКА. Знали бы еще тридцать лет назад, что быть евреем круто и стильно вообще. Никто бы не поверил. Ну или подумали, что это подстава от КГБ. Мам…
ОЛЬГА. Что еще?
СОФКА. У тебя же папа антисемит и ненавидит все нерусское, а сам бурят. И я на четверть бурятка.
ОЛЬГА. А вот ты будто с ним так общаешься крепко? Уткнулась и пиши!
СОФКА. Мам…
Молчание.
Квартира родителей. Очень маленькая кухня. Тут вообще по проекту кухня не предусматривается. Потому что это дом в стиле конструктивизм. Потому что это квартиры для будущего сверхчеловека большой советской страны. Женщина не должна быть рабой кухни, она должна работать наравне с мужчинами. Дети должны ходить в детский сад. А питаться труженики должны в общих столовых. Все чего-то кому-то должны. Только тараканы никому ничего не должны и ползают тут даже при людях и даже днем. Ну и последний раз ремонт тут делали лет 20 назад в лучшем случае. Обои ободраны, на стенах старательно выведены спирали мелком от тараканов «Машенька». Ольга режет арбуз большим-пребольшим ножом. Борька сидит перед учебниками и тетрадями, но залипает в телефон. Софка стоит перед плитой, ждет, когда чайник вскипит.
ОЛЬГА. Говорила я ему, еще в 90-е. Давай, уедем! Давай, уедем! Испугался армии Израильской, что служить заставят! А сейчас вон что! Хорошо, что Борьке нет 18. Так бы и его не пустили. И вот что теперь с тобой делать? Ты же тут одна останешься, получается! А если вдруг что случится?
СОФКА. Попрошу политического убежища.
ОЛЬГА. Ага, политическое! Ты же амеба! Кто поверит, что ты по политическим?
СОФКА. Я не амеба. Я просто жду, когда вскипятится.
ОЛЬГА. Боря! Уроки! Ты чего вот бесишь меня? Почему вы все сегодня как я не знаю кто вообще?
СОФКА. Нормально все, мама.
ОЛЬГА. Боря! Опять притащишь двойку? Я больше не буду ходить в школу! Почему у одноклассников все хорошо, а ты тупой такой? Софка в школе только пятерки! Только пятерки!
СОФКА. Ну че ты врешь-то?
ОЛЬГА. Это мотивация!
СОФКА. Опять в фэйсбуке прочитала?
ОЛЬГА. А ты бы работу нашла нормальную!
СОФКА. Мы же уезжать собираемся.
ОЛЬГА. Это мы собираемся. А ты остаешься, потому что твой папочка не подумал о том, что надо бежать из этой страны вовремя!
СОФКА. Ты же говорила, что я еврейка!
ОЛЬГА. Значит, не еврейка!
СОФКА. Мама, блин! Я уже почти поверила и даже посмотрела список известных евреев! Ты знала, что Колумб тоже еврей?
ОЛЬГА. Он вот за границей жил, как нормальный белый человек! А папа твой трясется над своими железками. А надо нормальную жизнь! В России пусть остаются другие. А у меня дети!
СОФКА. А ты детей спрашивала вообще своих?
ОЛЬГА. Спросишь тебя, как же! Столько сил на тебя потратили! Все эти кружки бесконечные, музыкальные школы, английский! Уехала бы тогда в 16 и горя не знала бы!
СОФКА. А может я патриот дофига?
ОЛЬГА. Конечно… Боря! Уроки! Ну сколько можно? Хочешь как папочка свой вырасти? Софа, будешь арбуз?
СОФКА. Нет. Я чай жду.
ОЛЬГА. Боря! Я твой телефон в форточку выброшу нафиг совсем!
СОФКА. Не ори на него.
ОЛЬГА. А чего он ничего не делает? Ты чего молчишь? Боря!
СОФКА. А чего вы его в кружки не отдаете ни в какие? Он вот не запаривается вообще. А мне зачем детство портили?
ОЛЬГА. Кто тебе детство портил? Сама себе всю жизнь портишь! Устроили тебя в нормальный институт. А ты куда пошла? Что вот сейчас? Открыточки рисуешь и упаковки для тушенки?
СОФКА. Я творческая дофига.
ОЛЬГА. Боря! Почему у меня такой тупой сын? Ты даже еще не написал номер упражнения! Быстро, я сказала!
СОФКА. Ему 15 уже, он сам может разобраться.
БОРЬКА. Я просто арбуз жду.
ОЛЬГА. Только и знаешь, что жрать, спать и срать! Потребительское общество! Ничего не можете сделать! Только потреблять и потреблять!
Свистит чайник, Софка наливает в кружку кипяток.
СОФКА. Капец у тебя мотивация на развитие будущей личности.
Софка идет с кухни по коридору. И тут Ольга вдогонку кидает свой большой-большой нож параллельно Софкиной голове. Нож острием вонзается в стену перед Софкой, не укрепляется в стене и падает на пол. Софка смотрит на нож, поворачивается на маму. Мама невозмутимо берет другой нож. Боря молча откладывает свой телефон и садится за уроки.
Яркое солнце. Такая березовая роща, ну которая только в мечтах может привидеться. Березки такие прямые, беленькие, листья так шуршат приятно от теплого ветра. Как же хорошо! И тут ты такая бежишь. По мягкой ярко-зеленой траве. Босичком. Волосы мягкие, длинные. Ну как в рекламе, отвечаю! Птички поют. Ты такая в длинном легком белом платье. Бежишь, хохочешь и оглядываешься. Как в плохих фильмах бывает, когда герой представляет себе свою усопшую мать или что-то такое. Но ты нифига не усопшая. Ты самая живая. И в этот единственный момент ты самая живая из всех живых. Потому что обычно кажется, что тебя и нет совсем. Ну как бы все вокруг само происходит, без особого твоего вмешательства. Ну и ты сама тоже чет не особо че-то чувствуешь, чтобы с уверенностью говорить, что существуешь. Листаешь ленту только, и даже не поржешь над смешным видосом – только поставишь молча «лайк» и про себя отметишь, что смешно. А вообще так-то даже не ты такая симпотная в этом платье бежишь по березовой роще. А какая-то офигительно красивая девчонка. И такое ощущение, что она бежала до этого не одну тысячу лет, она никогда не останавливалась. Она все бежит и бежит. И чего ей надо? Просто бежит через рощу, через поле, через солнце. Вперед. Ну да бог с ней. А вчера, например, мне приснился сон, очень реалистический, в котором я ушла из ресторана и не заплатила. И будто ресторан был в каком-то из таких старых питерских домов… Но не в этом суть. Я собиралась заплатить во сне, но не знала сколько и не знала, где искать продавца. Я очутилась в какой-то квартире, где было много театральных костюмов. Ну и вообще вроде как там в подвале был театр. Я разговорилась с костюмершей. И оказалось, что директор ресторана, которому я задолжала за обед – призрак. И все было крайне реалистично. Я проснулась с ощущением, что должна заплатить за тот обед во сне. В общем, у меня теперь такой вопрос: я должна этому чуваку что-то или нет?
Квартира родителей. Коридор. Коридор узкий, потолки только высокие. Коридор темный. А еще с одной стороны во всю стену книжный шкаф. На нижних полках Большая советская энциклопедия, которую никто не трогал много лет, стоит как новенькая. А на других полках самые разнообразные книги от пошлых романов до книг по биологии, математике, физике… Эти книги тоже никто не трогал много лет. Между корешков лежит невытертая пыль, ее убрать можно только вытащив все книжки потому что. А еще на одной из полок лежит розовый карандаш, подточенный с двух сторон. Его тоже никто не трогал уже много лет. Борька стоит в коридоре в одном ботинке, другой его ботинок у Ольги в руке.
ОЛЬГА. Ты уроки сделал?
БОРЬКА. Я взрослый!
ОЛЬГА. Уроки сделал?
БОРЬКА. Я выше тебя уже!
ОЛЬГА. Ты и так нихрена не делаешь! Нам скоро уезжать! А ты нихрена не делаешь! Все одна я! А вы все потребители!
БОРЬКА. Мама, отдай ботинок. Я все равно уйду.
ОЛЬГА. Ну и куда ты пошел?
БОРЬКА. Гулять.
ОЛЬГА. У тебя экзамены вот-вот! Ты не готов! А еще переезжать! А там другая программа! Там все сложнее!
БОРЬКА. Ну вот переедем, там посмотрим! Мама! Ну это уже как-то тупо вообще!
ОЛЬГА. Шляться пошел? Экзамены сдай сначала!
БОРЬКА. А я, может, в армию хочу?
ОЛЬГА. Туда таких тупых как ты не берут!
БОРЬКА. А меня возьмут!
ОЛЬГА. Такой здоровый лоб, а…
БОРЬКА. Ну, что? Ну? Вот почему мне нельзя пошляться?
ОЛЬГА. Потому что!
БОРЬКА. Мама, это очень тупо, что я тут стою в одном ботинке! Может, меня девушка там ждет?
ОЛЬГА. Тем более! Какие девушки? Какие тебе девушки?
БОРЬКА. Ты хотела, чтобы я геем родился?
ОЛЬГА. Какие тебе девушки? Ты хочешь, чтобы ты как папа стал?
БОРЬКА. Именно что! Может, пошляюсь, так нормальную себе найду, а не как ты!
Борька выхватывает у мамы свой второй ботинок. С одним ботинком в руке, с другим на ноге выбегает в коридор.
Ольга стоит молча перед распахнутой дверью. Тут Борька поднимается обратно, уже надел ботинок.
БОРЬКА. Мам, сотки не будет?
ОЛЬГА. В моей сумочке посмотри в комнате.
Ольга уходит в ванную. Борька берет из маминой сумочки две сотки и убегает шляться.
Кафе. Очень стремное. Ну там все такое типа из дерева. Типа дорого-богато. Какая-то лампа типа дискошара, которая лупит во все стороны разными яркими цветами. Музыка перемешивается с заедающей «Незабудкой» и каким-то шансоном про любовь из закорючки. Все какое-то коричневое с желтым. Ну и эта лампа дебильная специально для тех, у кого эпилепсия. В центре зала стоят столы длинным рядом. Поминки. За столом сидят бабушки и дедушки. Еще какие-то мужики и тетки, которым явно около тридцати, но выглядят минимум на 50. Они жуют молча. Где-то в углу сидят Софка и Игорь. Они заказали себе по кофе.
СОФКА. Это ты так, папа, заведения выбираешь.
ИГОРЬ. Я же не знал, что тут поминки.
СОФКА. Ну давай хоть по пиву? А то с кофе-то что?
ИГОРЬ. Давай по пиву…
Какая-то бабка за столом толкает в бок дедку.
БАБКА. Ешь-ешь! За все уплочено! Ешь, сказала!
СОФКА. Ты тут часто тусуешься?
ИГОРЬ. Захожу после работы иногда…
СОФКА. Ну теперь не удивительно, что у тебя проблемы с женщинами!
ИГОРЬ. Софа!
СОФКА. Ну а что? Говорю то, что думаю! Че, мне нельзя так с папой собственным?
ИГОРЬ. Ну я хоть и старый…
СОФКА. Папа, тебе 45! Какой ты старый? Это мне 25 и я как не знаю что вообще.
ИГОРЬ. Ну нет, ты вон молодая у нас! Красивая такая!
СОФКА. Ага. Дитя дружбы народов.
ИГОРЬ. Ну что, ты вот несколько часов как русская и уже ненавидишь евреев?
СОФКА. Пап…
ИГОРЬ. М?
СОФКА. Ничего. Я темное буду.
ИГОРЬ. Ну, вот сейчас подойдет кто – закажем.
СОФКА. Вы когда уезжаете?
ИГОРЬ. Как мама скажет.
СОФКА. А я смогу заехать к вам в квартиру? Ну обратно типа домой? Или вы ее сдадите?
ИГОРЬ. Как мама скажет.
СОФКА. Понятно.
ИГОРЬ. Что?
СОФКА. Ну понятно теперь, почему у меня с мужиками никак вообще! Это травма детства! Заранее знаю, что мужик вот так вот будет сидеть и ждать, когда за него решит мама!
ИГОРЬ. Ну… Софка… Прости, но, видишь, такие законы. Я вот внук еврея, я по закону могу уехать, а ты правнучка. Ты уже не можешь. Ну до 18 лет могла, только если бы мы все вместе уехали… Но там такое время было… Софка, ну сама понимаешь… Ну как бы я все бросил? Я же там только-только все начинал. Я же подавал надежды…
СОФКА. А сейчас?
ИГОРЬ. А сейчас не подаю.
СОФКА. Я не буду заводить детей.
ИГОРЬ. Ну и правильно! Живи для себя, все хорошо будет!
СОФКА. Нет, я просто не хочу продолжения вот этого всего! Это же в моих детях будут эти вот все гены! Мои дети будут унылые и скучные! Или кидаться ножами, как мама! Это так всегда? Так со всеми?
ИГОРЬ. Софа, сколько у тебя еще впереди…
СОФКА. Нам пиво принесут вообще?
Софка активно машет руками, чтобы официантка увидела ее.
ИГОРЬ. Ну мы же в приличном месте…
Тут кто-то из тех, кто выглядит под 50, встает и говорит громкий тост. Да. До этого времени они все молчали.
МУЖИК. Вот у нас на улице вообще ни разу такого не было, чтобы кто-то из мужиков дольше 55 прожил! Ни разу вообще!
Он сел. Все выпили. Продолжили есть.
СОФКА. А тебе 45 папа…
ИГОРЬ. А тебе 25, Софа…
СОФКА. Пап, тебя же все тоже уже затрахало?
ИГОРЬ. Ну не говори так…
СОФКА. Давай, сбежим? Ну вот просто сядем в машину и уедем? И никому не скажем, где мы? Вообще ни одной душе! Просто будем ехать и ехать. И такие красивые будут поля и деревья, ну? Давай, сядем и поедем! Папа, так красиво в разных местах! Я фрилансить буду. На это жить будем. Поехали к Байкалу?
ИГОРЬ. А до него далеко?
СОФКА. Капец как.
ИГОРЬ. Только маме не говори.
Квартира родителей. Ольга проходится по всем комнатам, заглядывает в каждую. Никого. Проверяет, что точно никого. Хотя знает, что все ушли. И никого дома нету. Только горы книг в пыльных шкафах. От пола до потолка шкафы-шкафы. Где видны обои – они отваливаются. Мебель старая. Коричневая с желтым. И пол скрипит. Когда-то это была квартира интеллигентов. Ну и сейчас тоже интеллигенты, вроде как. Но Ольга одна в квартире. И машины за окном ездят. Она заходит в ванну. Включает воду, раздевается и ложится в наполняющуюся ванну. Она делает глубокий вдох и начинает тихонечко плакать, потом громче, громче. Никто не слышит, как Ольга плачет. Это ей с виду только 45. Так-то она молодая и просто хочет, чтобы все у нее было хорошо. Вот и плачет, потому что хорошо что-то не выходит. Плакать ей наконец-то надоедает. И она берет свой телефон и в приложении покупает себе и Борьке с Игорем билеты в один конец. В страну, о которой она так мечтала. Заграницу.
Лето. Мокрый асфальт. На улице никого. Только фонари желтым расплываются по лужам. Слышен бег промокших босоножек о мокрый асфальт. И тут бегут. Двое бегут. Очень красивая девушка. Молодая. И очень красивый парень. Молодой. Они бегут по этому мокрому асфальту куда-то далеко. Держатся за руки и бегут. Смеются. Даже не понятно, в каком времени они бегут. Бегут ли вчера, завтра или столетие назад. Это не важно. Главное – что они молоды. Что им хорошо и клево. Блин, я бы вот так тоже бежала бы куда-нибудь через весь земной шар. А потом через всю солнечную систему. А потом через всю нашу галактику. А потом через весь космос. Я бежала бы, как эти двое. И никто и ничто за мной не угнались бы. Потому что я быстрее всех.
Борька и Агата гуляют среди гаражей. Там место такое есть. Гаражи вот, вроде, а на них нарисовано все так красиво. Агата достает сигареты, протягивает Борьке.
АГАТА. Курил?
БОРЬКА. Ну…
АГАТА. Не стремайся. Я свою первую в 16 выкурила. Ты еще юный. Ты такой юный.
БОРЬКА. Вся жизнь впереди.
АГАТА. Научу. Смотри. Ты мужчина, ты должен прикуривать женщине. Если ты попал в общество, где женщина достает сигарету, ты просто обязан ей подкурить. Даже если сам не куришь. Если женщина успела прикурить сама – все. Ты лох. Держи зажигалку. Я слегка наклоняюсь. А ты прикуривай.
БОРЬКА. Ща…
У Борьки не с первого раза получается зажечь зажигалку.
АГАТА. А че руки трясутся? Успокойся, ну?
Она закуривает.
АГАТА. Подойди.
Борька подходит. Агата приобнимает его, Борька не знает, куда деть руки, как-то неуклюже берет Агату за талию. Она нежно взяла его щеки в ладонь двумя пальцами, чтобы он приоткрыл рот. Она выдыхает ему туда дым. Она победно смотрит на него, а Борька закашлялся.
АГАТА. Ну вот. Такую секс картину обломал.
БОРЬКА. Прости.
АГАТА. Научишься еще.
БОРЬКА. Дай мне тоже.
АГАТА. На.
Она дает ему сигарету, он прикуривает. Силится не кашлять.
АГАТА. А че ты не в затяг?
БОРЬКА. А как надо?
АГАТА. Ну че, совсем не шаришь? Втягиваешь дым и говоришь: «Аптека».
БОРЬКА. Аптека.
Вдыхает дым, закашливается.
АГАТА. Вот. А то если будешь курить не в затяг, тогда рак губы будет.
БОРЬКА. А так не будет?
АГАТА. А так доживешь до других болезней.
БОРЬКА. А я вот знаю как умру.
АГАТА. Что, как-то удалось на секундочку из симуляции выйти?
БОРЬКА. Не знаю. Но я вот точно знаю, что умру от пули. Не знаю, где кто и как мне ее всадит, может, сам, но точно знаю, что пуля в сердце будет.
АГАТА. Фига ты ванилька.
БОРЬКА. Нет, ну, может… Ну какая я ванилька? Хотя, ты права, может.
АГАТА. Я всегда права. Ты забыл? Я юность. Юность всегда права.
БОРЬКА. Я вот уезжаю скоро.
АГАТА. И меня бросаешь?
БОРЬКА. Нет! Ну мама тащит всю семью. Она, кароч, с этим фэйсбукомм всратым и со всеми этими законами в госдуме… Прямо с ума сошла. Ехать, надо ехать. Но Софка говорит, что она всегда такая была. Всегда говорила, что надо уезжать, что в Рашке капец только уроды живут. А сама ни разу за границей не была даже и не выезжала никуда за пределы Екб.
АГАТА. Облом. А у меня норм мамка. Но тоже на митинги эти ходит всратые. Песни еще какие-то поет. Как-то раз вообще дичь была. Ее по административке посадили на несколько суток. А я ее должна была встречать. Мама диссидентка! Офигеть просто радость мне! Я и так парюсь, что меня прослушивают. Вот, и кароч я такая еду к ней, конфет купила, ну, думаю, поддержать мамку с закорючки-то надо! Подъезжаю, а там куча ее дружков таких же ненормальных, ждут ее, с телефонами стоят наготове, рассказывают о том, кто как сидел по административке, что тут сейчас нормальные менты. Ну жесть полная. И вот мамка выходит. И вместо того, чтобы ко мне идти, я ее с конфетами жду! Она идет к этим своим навальнистам и прочим таким, обнимаются, целуются. Она на телефон им говорит, как она рада и что путинская Россия скоро подохнет и прочую такую дичь. А потом они встали в круг и запели хором какую-то песню про то, что они встанут плечом к плечу, один навалится плечом на стену, товарищ навалится и все другие товарищи навалятся и падут эти стены рабства или так как-то. Они эту всю херь пели, а я в стороне стояла. Мама мне даже привет не сказала. Я стояла такая с конфетами, а мама себя Розой Люксембург чувствовала.
БОРЬКА. Отстой.
АГАТА. А потом в машине ехали мы, нас ее знакомый какой-то подвозил, и она радостная рассказывала, как отмыла всю камеру, как провела образовательную работу с арестантами. Она отмыла всю камеру. Моя мама. Просто капец.
БОРЬКА. А мне иногда так стремно, что мы живем в такое время не прикольное. Ни войн там, ничего. Была бы война – я бы сразу в партизаны. Я бы там партизанский отряд возглавил бы. И убивал бы всех. А еще меня бы заставили носить звезду Давида желтую, потому что я еврей.
АГАТА. Вообще не похож.
БОРЬКА. А там потому что только прадед еврей у меня, а так-то русский я. Ну вот и я бы сбежал и стал партизаном.
АГАТА. Ты мудак?
БОРЬКА. В смысле?
АГАТА. И убивать бы пошел?
БОРЬКА. Врагов!
АГАТА. А щас че?
БОРЬКА. Так не война.
АГАТА. Тебя бы сразу убили бы. Какие партизаны вообще? И струсил бы ты надеть звезду желтую.
БОРЬКА. Я мужчина. Ты не знаешь еще…
АГАТА. Капец ты мелкий. Ладно.
Молчание.
АГАТА. Иди сюда.
Она притягивает его к себе, обнимает, кладет его руку к себе на грудь. Целует его очень крепко. Он закрывает глаза, а она достает телефон и фоткает то, как они целуются.
БОРЬКА. Я никуда не поеду, Агата! Я останусь тут, пусть мамка что хочет делает! Я никуда не поеду!
АГАТА. Поедешь. Там и армия есть. И за еврея там тебя будут считать.
БОРЬКА. Мы с тобой поженимся, ну?
АГАТА. С ума сошел? Я чайлдфри.
БОРЬКА. Я тоже. Но замуж-то можно?
АГАТА. Курить научись сначала. Я сбегу и буду переворачивать пингвинов в Антарктиде. Ясно? Потому что я буду бежать. Мне сейчас семнадцать. Это надо ловить. Никогда больше 17 не будет. А если бежать очень-очень быстро, со скоростью, выше скорости света, хотя бы на чуть-чуть, то само время тебя не догонит. И будешь всегда молодой.
БОРЬКА. А я хочу чисто видосики смотреть и обсирать их. Ты такая клевая, Агата! А я такой лох.
АГАТА. Че там за видосики?
БОРЬКА. Кот икает и пукает одновременно. Видела?
АГАТА. Господи, это же баян.
Стремное кафе. Поминки. Софка и Игорь в своем уголке.
СОФКА. Это просто. Все предельно просто, папа.
ИГОРЬ. Ну, я как-то не могу…
СОФКА. Ну еще выпей для уверенности.
ИГОРЬ. Ну что ты… Как-то…
СОФКА. В общем. Есть метод, который я сама придумала.
ИГОРЬ. Софа..
СОФКА. Папа! Мне 25! Хватит, окей?
ИГОРЬ. Тебе 25, да, окей.
СОФКА. Так вот. Ты подходишь такой к девчонке и говоришь ей: «Ты идешь со мной». Это канает.
ИГОРЬ. Неловко как-то…
СОФКА. Папа. Я тебе дело говорю. Ты последний раз когда знакомился?
ИГОРЬ. Ну…
СОФКА. Именно что! Так вот. Ты сейчас идешь и подходишь к какой-нибудь девушке и говоришь, что она прикольная, а еще говоришь в таком повелительном слегка тоне: «Ты сейчас пойдешь со мной». Главное – чтобы это был тон такой не стремного лошка, а уверенного в себе мужчины!
ИГОРЬ. Ну как-то… Женщины же сейчас такие… Они все стали как бы очень сильные и независимые… Наверное, их оскорбит, если я проявлю инициативу…
СОФКА. Папа, ты чего? Я бы сказала, кто ты, но воспитание не позволяет.
ИГОРЬ. А есть такой анекдот! Сарочка, диалог еще возможен, или ты уже права?
СОФКА. Папа. Я права всегда. Ничего не знаю. Давай выбирай себе жертву!
ИГОРЬ. Какую жертву, ну?
СОФКА. Ну женщину, посимпатичнее, которая нравится.
ИГОРЬ. Софа. Я же женатый мужчина.
СОФКА. Кроме меня только никому не говори об этом, окей?
ИГОРЬ. Неловко…
СОФКА. Я бы объяснила тебе, что не ловко…
ИГОРЬ. Но тут же поминки. Тут же как-то не очень хорошо знакомиться… Тут одни бабушки…
СОФКА. Ну вон та! Смотри, ей лет 40, не больше.
ИГОРЬ. По-моему, ей лет 55.
СОФКА. Ну… После 40 все выглядят примерно так…
ИГОРЬ. И я?
СОФКА. Нормально. Вон та! Тебе не нравится?
ИГОРЬ. Что-то как-то…
СОФКА. А мне норм. Так, вроде, нормально выглядишь, все окей. Блин! Как я не заметила?
ИГОРЬ. Что?
СОФКА. Капец, красавчик…
ИГОРЬ. Ну как бы сначала я же должен дать одобрение, я же папа..
СОФКА. Ой, папа! Так! Я на своем примере тебе сейчас все покажу!
Софка выходит из-за стола, уверенной походкой направляется к столику, где проходят поминки.
СОФКА. Привет!
КОСТИК. Привет…
СОФКА. А ты идешь сегодня со мной…
КОСТИК. Так сразу?
СОФКА. Да.
КОСТИК. А подумать?
СОФКА. Утром. Под одеялом. Завтра утром.
КОСТИК. Дерзкая.
СОФКА. А меня Софка зовут.
КОСТИК. Костик.
СОФКА. А я вся такая новая в этом городе, еще ничего не видела.
КОСТИК. А я коренной.
СОФКА. Неужели!
КОСТИК. Есть такой грех.
СОФКА. Хочешь сбежать?
КОСТИК. Это поминки моего деда.
СОФКА. Соболезную. Думаю, он не был бы против.
КОСТИК. Ну…
СОФКА. Я симпотная?
КОСТИК. А я?
СОФКА. Я похожа на ту, которая подойдет к лошку?
КОСТИК. Не знаю.
СОФКА. В смысле?
КОСТИК. А ты что тут делаешь?
СОФКА. Папу выгуливаю.
КОСТИК. На поминках.
СОФКА. Это очень по-русски. В России всегда смерть и зима.
КОСТИК. А ты творческая.
СОФКА. Я ниче такая.
КОСТИК. Согласен.
СОФКА. Я тоже согласна.
Софка и Костик продолжают ворковать, в это время папа наблюдает за ними. В обещем, иногда начинаешь понимать шутейку про то, что в какой-то момент возраста не можешь смотреть порно, потому что каждая девушка – чья-то дочь. Игорь оставляет на столе деньги и тихонечко уходит. Софке 25 и он хочет, чтобы она прожила более счастливую жизнь, чем он.
Квартира родителей. Кухня. Ольга порезала арбуз на маленькие кусочки. Ест их вилкой из большой тарелки. Рядом пьет чай Игорь.
ОЛЬГА. Ну?
ИГОРЬ. Я не буду.
ОЛЬГА. А я не про это.
ИГОРЬ. А я про это.
ОЛЬГА. Я билеты купила.
ИГОРЬ. Что? Почему никому не сказала?
ОЛЬГА. А так бы ты никогда не решился.
ИГОРЬ В смысле?
ОЛЬГА. В смысле.
ИГОРЬ. Тут же работа! Дети! Боря в школе!
ОЛЬГА. Слушай. И Боря учится как непонятно кто и твоя работа тоже как-то денег не приносит.
ИГОРЬ. А на что ты купила-то? Откуда деньги?
ОЛЬГА. Сэкономила.
ИГОРЬ. А когда срочно были нужны деньги на операцию кошке? У тебя были?
ОЛЬГА. Если бы потратили тогда на нее – сейчас бы никуда не уехали.
ИГОРЬ. Но кошка!
ОЛЬГА. Она бы все равно умерла! А так протянул бы ее мучения как с собакой тогда. Сразу надо было усыпить! А ты на лекарства, на капельницы ее таскал целый год! Ты видел, как ей было херово? А все из-за твоей слабости! Никак не можешь принять решение. Вот я и приняла.
ИГОРЬ. Так не делается! Сдай билеты!
ОЛЬГА. Если сдам, мы так никуда не уедем.
ИГОРЬ. Я накоплю, мы соберемся по уму, Боря экзамены сдаст, квартиру сдадим, ремонт тут сделаем.
ОЛЬГА. Ты это мне говоришь все 25 лет совместной жизни! Ты же видишь, что ты тряпка! Игорь! Ну кто-то должен быть мужиком в этой квартире!
ИГОРЬ. А я что? Оля, ты…
ОЛЬГА. Что я? <