Среди этих сотен уничтоженных адыгских селений были поселения различного типа: в военных источниках они различаются как «огромные аулы» (до 1,500 дворов и более, уничтожение такого населенного пункта могло затянуться на несколько дней), «большие аулы» (200-300 дворов), «аульчики» (20-30 и более дворов), «хутора» (от нескольких до 10-15 дворов).
Почти всегда в тех случаях, когда черкесский населенный пункт уничтожался в ходе специально нацеленного против него рейда, метод уничтожения таков: крупный отряд пехоты, конницы и артиллерии тайком движется к намеченному на расправу аулу, подходит и окружает его в ночное время. С первыми лучами солнца следует артиллерийский обстрел, одновременно ракетные станки выстреливают зажигательные снаряды, затем в аул устремляются войска и начинается повальная резня. Потерь в войсках при этом методе практически не бывало.
Вот совершенно типичные воспоминания:
«Прежде чем запылало несколько саклей от гранат и ракет, казаки были уже за палисадом и началась резня. Испуганные неожиданностью нападения, и притом спросонья, горцы метались как угорелые, однако, скоро опомнясь, дрались и отбивались отчаянно. В час времени все уже было кончено для аула и его жителей». (Шпаковский А. Записки старого казака // Военный сборник. 1870. № 7 (Июль). Отд. I. С. 203).
О набеге на аул Дженгета Наурузова во главе с генерал-майором П. А. Волковым: «Не прошло и часа, как в нескольких местах аул запылал, а вслед затем раздались в нем выстрелы, крики и стон... Возвратившиеся в аул из засады казаки довершили начатое... От большого и крепкого аула остались лишь обгорелые головни, да дым валил трубой, пробираясь вверх по деревьям... Пленных было захвачено около сотни, невзирая на то, что вообще линейцы недолюбливали брать в плен». (Шпаковский А. Записки… // ВС. 1871. № 8 (Август). Отд. I. С. 352).
Генерал-лейтенант Николай Раевский, командующий Черноморской береговой линии, в письме военному министру А. И. Чернышеву, с тревогой отмечал:
«Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами; но я не вижу здесь ни подвигов геройства, ни успеха завоеваний Пицара (Pizarre) и Кортеца (Cortez). Дай Бог, чтобы завоевание Кавказа не оставило в Русской истории кровавого следа, подобного тому, какой оставили эти завоеватели в истории Испанской». (Н. Н. Раевский – графу А. И. Чернышеву. 28 февраля 1841 года, № 65. Керчь // Архив Раевских. Т. IV. СПб., 1912. С. 96).
Рапорты, мемуары и другие источники сохранили для нас совершенно жуткую картину массового избиения и травли, устроенной силами, наверное, самой мощной военной машины мира, над населением некогда самой многолюдной и процветающей в агрикультурном отношении страны Кавказа.
Нанести максимальный ущерб системе жизнеобеспечения – важнейший метод ведения войны в Черкесии.
Вот совершенно типичная цитата:
«Долина Хабля была одна из самых населенных частей этого края; поля ее были засеяны фруктовыми садами, а в покинутых саклях замечались следы не только довольства, но даже богатства и прихотей. Кроме огромных запасов хлеба, который жители не успели вывезти, в соседних рощах хранились целые склады воска, меда и тысячи улей, свидетельствовавших, что пчеловодство было одним из любимейших промыслов края. И все это цветущее пространство предано было огню и истреблению». (Потто В. А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка. Т. VIII. СПб., 1895. С. 55).
Блокада и провоцирование голода были предложены как главные инструменты подавления горцев А. А. Вельяминовым в 1833 г.:
«И так, главное дело состоит теперь в том, чтобы покорить народы, занимающие плоскости на северной стороне Кавказа. Голод есть одно из сильнейших к тому средств. Чтобы произвести оный, нужно между прочим возбранить подвоз жизненных потребностей со стороны Черного моря… Истребление полей их в продолжении пяти лет сряду даст возможность обезоружить их и тем облегчить все дальнейшие действия». (Ответ генерала Вельяминова от 20 мая № 155-й на письмо командира отдельного Кавказского корпуса барона Розена от 13 мая 1833 г. № 279-й о представлении плана к окончательному покорению горцев. См.: Н. Ш. Генерал Вельяминов и его значение для истории Кавказской войны // Кавказский сборник. Т. VII. Тифлис, 1883. С. 149-150, 153-154).
В 1860 – 1864 гг. против населения Черкесии был предпринят весь «арсенал» способов и приемов ведения войны, выработанный кавказской армией на протяжении столетия.
Участник этой расправы М. И. Венюков:
«Война шла с неумолимою, беспощадною суровостью. Мы подвигались шаг за шагом, но бесповоротно и очищая от горцев, до последнего человека, всякую землю, на которую раз становилась нога солдата. Горские аулы были выжигаемы целыми сотнями, едва лишь сходил снег, но прежде, чем деревья одевалися зеленью (в феврале и марте); посевы вытравлялись конями или даже вытаптывались. Население аулов, если удавалось захватить его врасплох, немедленно было уводимо под военным конвоем в ближайшие станицы и оттуда отправляемо к берегам Черного моря и далее, в Турцию. Сколько раз приходилось в опустевших при нашем приближении хижинах заставать на столе теплую кашу с воткнутою в нее ложкою, починявшуюся одежду с невыдернутою иголкою, какие-нибудь детские игрушки в том виде как они были разложены на полу, около ребенка. Иногда – к чести, впрочем, наших солдат, очень редко, – совершались жестокости, доходившие до зверства… Жестокости эти были тем возмутительнее, что были совершенно не в духе доблестных русских солдат – обыкновенно столь добродушных». (Венюков М. И. К истории заселения Западного Кавказа. 1861 – 1863 гг. // Русская старина. СПб., 1878. Кн. VI (июнь). С. 249 – 250).
Методы устрашения.
Царским командованием в Черкесии применялись самые жестокие методы устрашения. Одним из таковых стала практика отрезания голов у погибших черкесов. Приведем ряд сообщений очевидцев.
«Трофеями этого дня были несколько трупов горцев, у которых отрубили головы, завернули и зашили в холст. За каждую голову Вельяминов платил по червонцу и черепа отправлялись в Академию Наук. Поэтому за каждого убитого горца была упорная драка… Драка за трупы и отрезывание голов вошли в нравы и обычаи Кавказских войск. На первый раз, несмотря на воодушевление новизной картин и впечатлений, вид завернутых в холст голов, привязанных к концу казачьих пик, вызвал у меня чувство гадливости и омерзения». (Воспоминания Григория Ивановича Филипсона. М., 1885. С. 127).
«Засс, по обычаю, приказал отрезать головы убитых и с этим трофеем возвратился в свой Прочный Окоп. Через год после того, я встретил генерала Засса в Ставрополе. Он ехал на санях, а другие сани, закрытые полостию, ехали за ним. «Куда это, ваше превосходительство, и что вы везете»? – «Еду, земляк, в отпуск и везу Вельяминову в сдачу решенные дела». С этим словом он открыл полость, и я не без омерзения увидел штук пятьдесят голых черепов. Вельяминов отправил их в Академию Наук». (Воспоминания Григория Ивановича Филипсона. С. 102.).
«Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах торчали головы черкесов». (Ракович Д. В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Под ред. генерал-майора Потто. Тифлис, 1900. С. 150).