«Причём робкие египтяне дождались, когда жрецы устранили священную личность фараона, тогда как дикие семиты взяли жрецов в свои руки и смели (по умолчанию: с их помощью) тирана со своего пути».
Вряд ли “дикие семиты”, при их уровне понимания подлинных целей “синайского турпохода”, способны были использовать египетскую касту жрецов в своих интересах; легче предположить обратное.
Если оценивать события глобального исторического процесса не как результат противостояния личностей фараонов, царей, вождей, президентов и генсеков, а как осмысленную или бездумную борьбу за проведение в жизнь различных концепций управления, то можно понять и причины раскола во времена Эхнатона когда-то единого древнеегипетского жречества. Религиозный переворот Эхнатона — широкоизвестный факт истории, но в глобальном историческом процессе ему предшествовало, и после него следовало множество других исторических фактов, которые обыденное сознание неспособно связать причинно-следственными обусловленностями в единый процесс противостояния концепций Бога и сатаны. Эти концепции представлены в истории Древнего Египта двумя религиозными культами Атона и Амона. Но слова “Атон”, “Амон” — только пальцы, указующие на две стороны концептуального противостояния в обществе.
«Атон был пацифистом, как и его представитель на Земле, собственно его прообраз, фараон Эхнатон, бездеятельно наблюдавший, как распадается созданная его предками мировая держава. Для народа, настроившегося на насильственный захват новых мест расселения, Ягве был заведомо более подходящим богом», — пишет Фрейд на с. 188.
Люди производительного труда во все времена были пацифистами и ни один народ сам «настроиться на насильственный захват новых мест расселения» был не способен, если это не входило в планы тех, кто занимался профессионально управленческой деятельностью. В их функции во времена исторического Моисея входило не столько поддержание насильственных действий, сколько информационное обеспечение концентрации управления на первых трёх приоритетах обобщённых средств управления. И потому реальному Моисею было не сложно вывести будущих евреев из Египта под знаменем “пацифиста Атона”. Но после того, как бывших многобожников-кочевников захватила идея единого и миролюбивого Атона, Моисей сопровождавшим его левитам, легко переходившим из партии Атона в партию Амона (современные левиты проделывают это с не меньшим успехом), был не нужен: при нём была бы невозможна подмена пацифиста-Атона кровожадным племенным богом мадианитян — будущим иудейским Ягве, который функционально был периферией Амона.
|
|
«Триумф христианства (посленикейского. — Наше замечание) был новой победой жрецов Амона над богом Эхнатона, после полуторатысячелетнего перерыва и на расширившейся исторической арене», — заявляет Фрейд на с. 213, словно подводя итоги затянувшемуся на многие тысячелетия противостоянию жречества Атона и Амона.
Простодушная толпа кочевников, так же как позднее и толпа посленикейских христиан, не искушенная в вопросах концептуального противостояния, подобной подмены не заметила бы, но вряд ли бы это позволил сделать живой Моисей или Христос. Поэтому так схожи судьбы пророков, вождей и правителей, делавших попытки реализовать концепцию справедливого жизнестроя: они уничтожались своим ближайшим окружением, умевшим сохранять своё “инкогнито”.
|
|
Мы не случайно уделили так много внимания фигурам библейского и исторического Моисея. К концу рассматриваемой нами песни мы увидим, что Руслану как бы суждено будет пройти тот же путь, через который прошли исторические Эхнатон, Иосиф Иаковлевич, Моисей, Христос, Иосиф Сталин, канонические описания жизни которых сильно отличаются от их реальной судьбы. Но Пушкин также показал, что у внешне схожего с ними пути есть и существенное различия. Руслану, в отличие от его предшественников, были показаны символы опасности: он видит «смиренный парус челнока и слышит песню рыбака».
И вдруг он видит пред собою
Смиренный парус челнока
И слышит песню рыбака
Над тихоструйною рекою.
Раскинув невод по волнам,
Рыбак, на вёсла наклоненный,
Плывёт к лесистым берегам,
К порогу хижины смиренной.
Снова, как в “Песне второй”, появляется «порог хижины смиренной», но пушкинский уровень понимания закрыт для его обитателя кулинарным искусством «пастушки милой».
И видит добрый князь Руслан:
Челнок ко брегу приплывает;
Из тёмной хаты выбегает
Младая дева; стройный стан,
Власы небрежно распущенны,
Улыбка, тихий взор очей,
И грудь, и плечи обнаженны,
Всё мило, всё пленяет в ней.
И вот они, обняв друг друга,
Садятся у прохладных вод,
И час беспечного досуга
Для них с любовью настаёт.
Мы видим, что этот “рыбак”, плененный напоказ открытыми прелестями младой кухарки, забыл свою “рыбу”.
Но в изумленье молчаливом
Кого же в рыбаке счастливом
Наш юный витязь узнаёт?
|
|
Кто же этот “счастливый рыбак”, навсегда забывший в пустыне безмятежной свой Люд Милый и изменивший ему ради крепких объятий подруги нежной?
Хазарский хан, избранный славой,
Ратмир, в любви, в войне кровавой,
Его соперник молодой,
Ратмир в пустыне безмятежной
Людмилу, славу позабыл
И им навеки изменил
В объятиях подруги нежной.
Военная языческая элита хазар с принятием иудаизма забыла свой народ, отдав его кулинарам-левитам на приготовление очередной порции “фаршированной рыбы” для Черномора. «Рыбак рыбака видит издалека», — говорит русская пословица. Печальная судьба хазар, не оставивших культурного следа в истории народов, лишь подтверждает эти слова народной мудрости. Столь поучительный урок не мог пройти мимо Руслана, решившего понять прошлое.
Герой приблизился, и вмиг
Отшельник узнаёт Руслана,
Встаёт, летит. Раздался крик...
И обнял князь младого хана.
“Что вижу я? — спросил герой, —
Зачем ты здесь, зачем оставил
Тревоги жизни боевой
И меч, который ты прославил?”
Беспристрастный анализ исторического прошлого хазар даёт возможность осознать опасность культурной экспансии иудаизма. Догмы иудаизма превращают мировоззрение любого народа в некий наполнитель-фарш, лишённый остова — исторической памяти. Историческая память народа наиболее полно отражена в его эпосе. Принятие иудаизма означает запрет на все виды изобразительного искусства (за исключением абстракционизма), что неизбежно ведёт к деградации всех видов ремесел, а следовательно, к подавлению творческих способностей самого народа. Такова технология приготовления “фарша”. “Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе”, — К.Прутков. Колбаса и фаршированная рыба кулинарно-технологически близки. При достаточно высокой квалификации “кухарок” мировоззрение народа на основе этой технологии может быть обработано до такой степени, что народ утратит способность к Различению даже на уровне подсознания и превратится в “фаршированную рыбу”, лишённую собственного остова — генетически устойчивого ядра нации.
После этой операции народ как национальная общность перестаёт существовать и превращается в псевдоэтнический безнациональный сброд, замкнутую религиозную секту, межнациональную мафию или дезинтегрированный биоробот. Кому как нравится, поскольку данные определения достаточно полно отражают многообразие содержательной деятельности еврейства в современном, так называемом цивилизованном, обществе. Однако в судьбе хазар есть существенное отличие от судьбы еврейства. Иудаизм у хазар приняла только элита. Народ иудаизма не принял, но, лишившись своих племенных вождей, превращенных левитами в рыбаков, он оказался “забытым”, т.е. выпавшим из глобального исторического процесса. При этом «Сам рыбак в мережку попал» (русская народная поговорка), и потому Ратмир на вопрос Руслана отвечает:
Я всё забыл, товарищ милый,
Всё, даже прелести Людмилы.
Руслан отвергает роль “Рыболова — кучера с долгим немецким бичом, в ливрее” (см. словарь В.И.Даля: рыболов). Он рад, что не способен забыть даже уснувший Люд Милый.
“Любезный хан, я очень рад! —
Сказал Руслан, — она со мною”.
Для “рыболова” Ратмира, чьё предательство народа станет и его собственной судьбой, иной путь, выбранный Русланом, выходит за рамки стереотипов, сформированных иудаизмом, и потому представляется невозможным. Он обречён на гибель в объятьях «пастушки милой», но осознание этого — измена «подруге милой» — подлинному хозяину его судьбы. Для любой элиты страх измены своему хозяину сильнее даже страха смерти. Когда же такой “рыбак” стоит перед выбором — изменить хозяину или предать народ, — он в силу жидовосхищения предаёт народ.
— “Возможно ли, какой судьбою?
Что слышу? Русская княжна...
Она с тобою, где ж она?
Позволь... но нет, боюсь измены;
Моя подруга мне мила;
Моей счастливой перемены
Она виновницей была.
Поэт устами Ратмира вину «пастушки» определил точно. Он также сумел в образной форме показать, что речь идёт об иудаизме. Хазарская военная элита приняла иудаизм в VII веке нашей эры. Могла принять и христианство, но христианство моложе иудаизма. У Ветхого и Нового завета — свои волшебницы, но волшебницы Торы (Пятикнижие Моисеево) минимум на 628 лет, а максимум на 2´628 лет старше и, следовательно, опытнее волшебниц Нового завета — двенадцати апостолов христианства. И нет ничего удивительного, что опыт одной профессиональной пастушки Ратмир предпочёл дилетантизму двенадцати волшебниц молодых.
Она мне жизнь, она мне радость!
Она мне возвратила вновь
Мою утраченную младость,
И мир, и чистую любовь.
Напрасно счастье мне сулили
Уста волшебниц молодых;
Двенадцать дев меня любили:
Я для неё покинул их;
Оставил терем их весёлый
В тени хранительных дубров;
Сложил и меч, и шлем тяжёлый,
Забыл и славу, и врагов.
Искусством разоружения своих потенциальных противников с использованием метода “культурного сотрудничества” “милые пастушки” владели в совершенстве задолго до пресловутой перестройки. Ратмир, «отшельник мирный и безвестный», остался в «счастливой глуши» потому, что, поставленный перед необходимостью сделать выбор между народом и «милой пастушкой», он верноподданно и с нескрываемым жидовосхищением отвечал:
“С тобой, друг милый, друг прелестный,
С тобою, свет мой души!”
Нет, не случайно в поэме подруга рыбака Ратмира не пошлая “рыбачка-Соня”, а «пастушка милая». Разница смысла подчёркнута и морфологически: Люд милый — пастушка милая. Пушкин сценою встречи Руслана с Ратмиром даёт Внутреннему Предиктору России урок ложного счастья. Известно, что уже в начале XIX века пастушеская поэзия считалась идиллической, в коей господствует ложная, приторная простота.
Пастушка милая внимала
Друзей открытый разговор
И устремив на хана взор,
И улыбалась, и вздыхала.
Здесь мы подошли к раскодированию ещё одной части пролога.
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит.
«Худо овцам, где волк в пастухах», — предупреждает русская поговорка. И ещё об этом же: «Кто веру имеет, что волк овцу пасёт?» «Пастушка милая» — один из многочисленных образов Hаины. Поэт же предупреждает Руслана: «Надо знать волка в овечьей шкуре».
Рыбак и витязь на брегах
До тёмной ночи просидели
С душой и сердцем на устах.
Разговор Руслана с Ратмиром — «открытый, с душой и сердцем на устах». Разум, по умолчанию, находится в пассивном состоянии. “Пастушка милая” возможно поэтому «улыбается и вздыхает».
Часы невидимо летели.
Чернеет лес, темна гора;
Встаёт луна — всё тихо стало;
Герою в путь давно пора.
Судьба Ратмира поучительна для Руслана своей безысходностью:
Накинув тихо покрывало
На деву спящую, Руслан
Идёт и на коня садится.
Объятий прощальных нет, да и говорить больше не о чём: их судьбы разошлись. Появление луны — предвестника беды — заставляет Руслана, не дожидаясь рассвета, покинуть сумрачное место на берегу безымянной речки.
Задумчиво безмолвный хан
Душой вослед ему стремится,
Руслану счастия, побед,
И славы, и любви желает...
И думы гордых, юных лет
Невольной грустью оживляет...
С принятием иудаизма элита хазар постепенно утрачивала связь с национальной культурой славян, их языком и, будучи оторванной от народа, стала попросту “безмолвной” под бдительным взором волка-пастуха в овечьей шкуре. В народе о таких говорят: «Сказал бы словечко, да волк недалечко».
В представленном варианте раскрытия иносказания главное — судьба хазарского народа. Она принципиально не меняется вне зависимости от этнического происхождения самих хазар, т.е. тюркского или славянского. Для человечества в целом, предпочитающего уникальную самоценность любой нации мафиозной богоизбранности зомби, важно понять, как Глобальный надиудейский Предиктор с помощью “рыбаков” и “пастушек” превращает все народы в безнациональную толпу. Только осознав технологию “похищения красавиц” Черномором, можно выработать концепцию противостояния ей.
Анализ прошлого, как первый этап полной функции управления, на этом завершается. Впереди выбор возможных вариантов устойчивого развития будущего, один из которых основательно загерметизирован мафией бритоголовых. Этот вариант, как долговременная концепция развития общества, является собственностью Черномора. Руслану предстоит раскрыть его и оценить на соответствие общему ходу вещей. Сам карла в котомке, но его кухарка Наина, большой мастер приготовления “фаршированной рыбы”, на воле. Она — биоробот, концепция Черномора для неё — программа, от выполнения которой ведьма не может уклониться. Это необходимо осознать и понять вне зависимости от того, что истина может оказаться печальной и нелицеприятной. «Живой орган богов» ставит вопрос о целях такой работы не только себе, но и нам, его потомкам:
Зачем судьбой не суждено
Моей непостоянной лире
Геройство воспевать одно
И с ним (незнаемые в мире)
Любовь и дружбу старых лет?
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства
Порок и злобу обнажать
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?
Впереди тяжёлые испытания для Руслана. Глобальный надиудейский Предиктор, оценив, что реализация его концепции под угрозой, готов в решающий момент ввести в дело с помощью Наины все свои ресурсы, которые никто и никогда не мог распознать как кадровую базу самой древней, самой культурной и самой богатой мафии.
Княжны искатель недостойный,
Охоту к славе потеряв,
Никем не знаемый Фарлаф
В пустыне дальной и спокойной
Скрывался и Наины ждал.
И час торжественный настал.
К нему волшебница явилась,
Вещая: “Знаешь ли меня?
Ступай за мной; седлай коня!”
И ведьма кошкой обратилась.
Превращение ведьмы в кошку — не случайность в череде образов, принимаемых Наиной. Раскрыть систему связей меж “крылатым змием”, “пастушкой” и “кошкой” нам снова помогает народная мудрость, содержащаяся в русских пословицах и поговорках: «Лакома кошка до рыбки, да в воду лезть не хочется»; «Сваха лукавая, змея семиглавая» — семисвечный символ тайных козней вероломства. Кошка, как и пастушка, рыбу не ловит, а сватает её на чёрные дела. Фар-лаф, кадровая база мафии бритоголовых, фар-шированная рыба, приготовленная для беспрекословного исполнения замыслов Черномора, и потому все указания сваха лукавая отдаёт Фарлафу в приказном тоне и с уверенностью, что «княжны искатель недостойный» не посмеет ослушаться.
Осёдлан конь, она пустилась;
Тропами мрачными дубрав
За нею следует Фарлаф.
Самая печальная истина информационной войны с использованием метода “культурного сотрудничества” — интеллектуальное иждивенчество толпы, которую и сегодня, благодаря пустословию лживой прессы, удаётся оседлать змее семиглавой. Руслан же в своей концептуальной деятельности социальному идиотизму толпы должен противопоставить более высокий уровень мировоззрения народа, который всегда знал, что «льстец под словами, а змей под цветами». Какой уровень культуры мышления русского народа хотел бы видеть поэт? Ответ на этот вопрос мы найдём в одном из его последних (1836 г.) произведений.
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Всё это, видите ль, слова, слова, слова.
(Из Пиндемонти).
Пока же можно лишь сказать, что сознание народа — дремлет, а средства массовой информации, полностью контролируемые недостаточно квалифицированными заклинателями социальной стихии, пытаются сгружать в обход его сознания через подсознание (т.е. на эгрегориальном уровне) тучи лжи.
Долина тихая дремала,
В ночной одетая туман,
Луна во мгле перебегала
Из тучи в тучу и курган
Мгновенным блеском озаряла.
По словарю В.И.Даля «курган» — насыпной холм, древняя могила с захоронением предков. Знаменательно, что Руслан остановился на отдых у кургана, а не “в счастливой глуши” Ратмира.
Под ним в безмолвии Руслан
Сидел с обычною тоскою
Пред усыплённою княжною.
Глубоку думу думал он,
Мечты летели за мечтами,
И неприметно веял сон
Над ним холодными крылами.
Дума и мечта в русском языке не синонимы. Думать — мыслить, доходить своим умом; мечтать — играть воображением, думать о несбыточном. Руслан думает не долгую, а глубокую думу, ибо на Руси испокон веков знали, что долгая дума — лишняя скорбь. Плодотворности глубокой думы мешает тоска (стесненье духа, душевная тревога) и мечта (игра мысли, призрак, видение). Что должно быть главной заботой Внутреннего Предиктора России после встречи с печальным прошлым и осознания своей ответственности за будущее усыпленного народа? — Выбор устойчивого варианта развития из всех возможных вариантов будущего; определение вектора целей и формирование концепции управления, обеспечивающей выход общества на уровень развития, отвечающий вектору целей, т.е. первые три этапа полной функции управления. Вот когда всё это будет глубоко, ответственно и основательно продумано и изложено в строгих лексических формах, — тогда и Люд Милый проснётся. Всё это думы важные и своевременные, да только издревле существует на Руси оберег по части серьёзной думной работы: «Не всякую думу при людях думай». Секрет же оберега раскрывается через известную поговорку: «Все мы люди, да не все человеки», т.е. не все преодолели в себе животный строй психики или строй психики демона, зомби (см. об этом подробнее во Введении). Руслан пренебрёг народной мудростью и был наказан.
На деву смутными очами
В дремоте томной он взглянул
И, утомлённою главою
Склонясь к ногам её, заснул.
Пушкин пока ничего не говорит о Черноморе, сидящем в котомке, за седлом. Но даже лишённое бороды глобальное знахарство пока ещё “на коне” и обладает свободой применения всех доступных ему видов информационного оружия. При этом необходимо учитывать, что горбатый карлик сам раб своей концепции. Даже в условиях ограниченной свободы он способен навязать её методом культурного сотрудничества Руслану. Лучше всего это делается в обход сознания через подсознание, т.е. когда сознание заблокировано либо наркотиком (чаще всего алкоголем), либо сном, либо тем и другим вместе. Отсюда в народе поговорка: «Хмельной да сонный не свою думу думают». “Вещий сон Руслана” — прекрасная демонстрация эффективности метода культурного сотрудничества на эгрегориальном уровне.
И снится вещий сон герою:
Он видит, будто бы княжна
Над страшной бездны глубиною
Стоит недвижна и бледна...
И вдруг Людмила исчезает,
Стоит один над бездной он...
Знакомый глас, призывный стон
Из тихой бездны вылетает...
Руслан стремится за женой;
Стремглав летит во тьме глубокой...
В сущности Черномор повторяет здесь трюк, который он проделал в “Песне четвёртой” с Людмилой, когда предстал перед ней в образе фальшивого Руслана Имрановича.
Вдруг слышит — кличут: “Милый друг!” —
И видит верного Руслана.
Его черты, походка, стан;
Но бледен он, в очах туман,
И на бедре живая рана —
В ней сердце дрогнуло. ”Руслан!
Руслан!.. он точно!” И стрелою
К супругу пленница летит.
Тогда, как только обман раскрылся, Людмилу пришлось усыпить.
Раздался девы жалкий стон,
Падёт без чувств — и дивный сон
Объял несчастную крылами.
На этот раз Черномор “рисует” свои картинки в обход сознания через подсознание Руслана, пользуясь его «дремотой томной». Мы уже знаем, что «в дремоте чудится, а во сне видится».
Можно ли программировать сознание толп, а также отдельного человека в необходимом для программиста направлении? После десяти лет перестройки никто уже в этом не сомневается, поскольку тем, кто мнит себя “провидцами”, удалось через продажные средства массовой информации обрушить на отключенное алкоголем дремотное сознание толпы эсхатологическое (по-русски: разрушительное) видение общего хода вещей в рамках толпо-“элитарной” концепции всемирного паука. Чтобы понять механизм воздействия на сознание и подсознание человека современных средств массовой информации, и телевидения в особенности, мы вынуждены сделать небольшое отступление в область прежде закрытую для массового читателя, но тем не менее необходимую для дальнейшего раскодирования содержания поэмы. Речь пойдёт о магии, которой по существу по ходу действия занимаются Черномор и Наина.
В контексте настоящей работы под словом “магия” понимаются средства, казалось бы противоестественного воздействия на окружающий мир, и, в частности, на людей, которые тем не менее дают результат, выражающийся в изменении статистики массовых явлений, и который во многом зависит от личности практикующего эти средства. Этнография выделяет магию в качестве общественно признаваемой деятельности уже со времён каменного века. Только с началом эпохи материализма, и сопутствующего ему атеизма и неверия в возможность существования иной жизни, кроме физиологии белковой биомассы, общества утратили серьёзное отношение к магии, занятия которой стали рассматривать в качестве развлечения, пустой траты времени, шарлатанства и психической ненормальности.
В основе такого мировоззренческого сдвига общества лежат огрубление чувствительности человека, невнимательность к статистике массовых явлений и их обусловленности личностным фактором, что в конце концов и нашло выражение в тезисе об объективности материального мира и субъективности информации в этом мире. Жизнь стала рассматриваться и описываться как процессы обмена энергией и веществом, но не как процессы обмена общей всему миру информацией, которая может быть записана не только на белковых (телах людей) и техногенных носителях (памятниках культуры), но и на иных носителях информации, восприятие которых не всегда доступно человеку и его техническим средствам.
При взгляде на жизнь, как на процесс обмена информацией, магия, хотя и сохраняет субъективную обусловленность результата, но перестаёт восприниматься в качестве чего-то противоестественного. Признание возможностей магии, как средства воздействия на мир, приводит к вопросу об этической допустимости магии, в том числе и об этической допустимости магии в русле той или иной религии.
В контексте религиозной традиции Откровений Единого Завета, данных через Моисея, Христа, Мухаммада, магия в культуре исторически реального общества — всего лишь одно из множества проявлений самодурственной отсебятины, которой многие люди насилуют Мироздание, а вследствие ответной реакции Мироздания в жизни человечества многое неладно.
Живому человеку свойственно излучать определённые природные поля (физические поля). Под термином «биополе» в настоящей работе понимается совокупность общеприродных полей, излучаемых живыми организмами, включая организмы людей. Излучаемые биополя естественно несут информацию, свойственную источникам полей. Вследствие биополевого обмена в биосфере планеты всё взаимно обусловлено, вне зависимости от того, ощущают люди это единство или нет, понимают они его или нет.
Людям свойственна генетически обусловленная совместимость по биополю. Но при этом свойственны похожесть и различия по информации, которую несут их души. Излучение “похожей” информации многими людьми на биополевом уровне организации биосферы планеты порождает энергоинформационный объект, именуемый в традиционной оккультной литературе эгрегором (по-русски: соборностью)[48]. По отношению ко множеству людей, обладающих некоторой информационной идентичностью, “похожестью” — эгрегор является их порождением. При этом одни и те же люди по характеру несомой ими информации (и разным фрагментам их информационного багажа в целом) могут соответствовать разным эгрегорам; это же касается и биополевого соответствия, т.е. особенностей настройки энергетики человека как излучателя (приёмника), независимого по отношению к характеру информации, рассматриваемой самой по себе. Вследствие этого, в разные периоды времени (и в разные моменты в пределах одного периода) они могут взаимодействовать с разными эгрегорами, а разные эгрегоры могут оказывать энергетическое и информационное воздействие на одного и того же человека, одновременно дополняя друг друга, чередуясь между собой, либо вступая в конфликты по поводу обладания человеком.
Эгрегор в целом — единый организм, но образованный не из вещества, а из полей, свойственных входящим в него людям. По отношению к нему биополевая структура каждого человека и группы людей занимает то же иерархическое место, что в составе индивидуального человеческого организма занимают клетки, специализированные органы и их системы. Разница только в том, что “сборка” организма эгрегора в единую целостность в иерархии Мироздания осуществлена не на уровне вещества биомассы, а на уровне биополей.
При этом, подобно тому как в человеческом организме идёт процесс обновления клеток, так и люди рождаются в долгоживущих эгрегорах и растут под их опекой; а став взрослыми, своими биополями поддерживают эгрегор в дальнейшем до своей телесной смерти или выхода из данного эгрегора. Действия входящих в эгрегор людей им координируются, дополняя фрагментарность друг друга, соответственно личностным возможностям каждого человека в неком целостном эгрегориально-целесообразном процессе. Это осуществляется через дальнодействующие каналы энергоинформационного обмена биополевого характера и имеет место даже, если люди не знают ничего друг о друге: о каждом из них “знает” эгрегор — коллективный дух. Каждый эгрегор — надличностный фактор, способный к разнородному управлению и управляющий людьми в большей или меньшей мере.
Соответственно такому пониманию слова «эгрегор», одна из сторон объективного общественного явления, называемого «духовная культура», — порождение и преобразование свойственных обществам эгрегоров — коллективных духов, соборностей.
Мощь эгрегора намного больше, чем энергетическая и информационная мощь личности. Поэтому, если параметры настройки энергетики личности соответствуют некоему эгрегору, то эгрегор может энергетически смять, подхватить и унести, пережечь человека или сожрать его; это возможно в случае, если в соответствующем настроении энергетики человек сам обращается к общей с эгрегором информации в своём внутреннем мире или неспособен отстроиться от эгрегориальных попыток возбуждения этой информации в нём, в его внутреннем поведении, осознанном и “подсознательном” мировосприятии и мышлении.
В случае установления устойчивого энергетического контакта и минимальной информационной общности с эгрегором через систему ассоциаций — взаимных связей понятий и образов (в том числе и не осознаваемых) внутреннего мира человека — вся остальная несомая им информация (при отсутствии блокировки доступа к ней) может быть активизирована эгрегором в поведении человека. Так же эгрегор может предоставить человеку доступ к ранее не свойственной личности информации (или внедрить в неё такую в процессе биополевого контакта) и временно более или менее эффективно блокировать память, интеллект и иные уровни и системы в организации психики. Соответственно в намерениях и поведении человека может быть различима эгрегориальная и личностная составляющие.
Если психика человека замкнута на взаимно антагонистичные эгрегоры, то на достаточно длительных интервалах времени его поведение крайне непоследовательно без внешне видимых причин к тому, т.е. внутренне конфликтно и взаимно исключающе (взаимно уничтожающе) целесообразно. Кроме того, он может внезапно и без видимых извне и понятных ему самому причин испытывать слабость и подавленность психики, поскольку некоторые из взаимно антагонистичных эгрегоров могут использовать его только как энергетическую “дойную корову”, ибо иные варианты использования человека ими — пресекаются другими, более дееспособными, эгрегорами или самим человеком; так же беспричинной и бессмысленной может быть и эмоциональная возбуждённость, сродная опьянению.
Если имеет место эгрегориальное водительство со стороны взаимно не антагонистичных эгрегоров, время жизни которых превосходит длительность человеческой жизни, то оно менее заметно в поведении человека и для него самого, и для окружающих его людей, нежели в случае конфликта между водительствующими эгрегорами. Поскольку в этом случае водительство осуществляется в соответствии с долгосрочной, внутренне неантагонистичной эгрегориальной стратегией и начинается ещё в период становления личности в детстве, то это порождает иллюзию личной мудрости и дальновидности вследствие того, что через эгрегор, так или иначе, человеку доступен личный опыт и возможности многих людей во многих поколениях. Кроме того, эгрегор ограждает от вхождения в ситуации, в которых личная недееспособность водительствуемого была бы неоспоримо очевидной. При этом возможно как самообольщение иллюзией собственной или чужой дальновидной мудрости, так и предумышленное и неумышленное обольщение ею окружающих, проистекающее из вполне реальной статистики безошибочности подавляющего большинства принимаемых и рекомендуемых человеком решений и действий.