Однако одних заклинаний, даже в высокохудожественной форме, для восстановления доверия к средствам платежа, видимо, было недостаточно и в 1867 г. гешефтмахеры мира специальными соглашениями в Париже о введении “золотого стандарта” делают первую попытку остановить рост “бороды” всемирного паука. С началом первой мировой войны (если счёт вести от наполеоновских войн, то третьей, поскольку сражения “крымской войны” протекали на Балтике, в Белом море и на Камчатке) эти соглашения утратили силу, и до 1944 г. борода Черномора, можно сказать, росла бесконтрольно. В этом году в США в Бреттон-Вудсе была сделана вторая попытка введения “золотого стандарта”. В разработке бреттон-вудских соглашений в составе делегаций 44 стран принимала участие и советская. Сталин, поднявшийся к концу войны на уровень концептуального противостояния с Глобальным Предиктором, понимал, что устав Международного валютного фонда, разработанный в рамках этих соглашений, — всего лишь попытка Hаины взять под контроль рост бороды Черномора, благодаря которой “цивилизованным” путём можно будет передушить всех “красавиц мира”. Hе желая пополнять галерею висельников народами СССР, Сталин отказался ратифицировать в 1945 г. бреттон-вудские соглашения и на какое-то время закрыл для горбатого карлы пути к экспансии в СССР обобщённого оружия четвёртого приоритета (мировые деньги).
“Обрезание бороды” в экономической интерпретации — отсечение Международного валютного фонда от информации о реальном золотом запаса России. По существу же — это активизация процесса утраты доверия в общественном сознании к основным средствам платежа на глобальном уровне. Поскольку со второй половины XX века основным средством платежа был доллар, то принятая Сталиным мера “обрезания” доказала свою эффективность по крайней мере при жизни одного поколения. Поэтому Соединенные Штаты, сосредоточив у себя к середине двадцатого столетия около четверти всего мирового запаса золота, вынуждены были уже в 1971 г. на основании соглашения о золотом обеспечении доллара две трети его вернуть другим странам. И хотя к 1981 г. Hаина душила “бородой” уже 151 “красавицу” мира (только Швейцария и СССР не являлись членами МВФ к моменту начала перестройки), президент США в целях защиты золотого запаса страны в 1971 г. в одностороннем порядке отменил “золотой стандарт”. С отменой “золотого стандарта” де-юре была утрачена общепризнанная база сопоставления стоимостей, что в перспективе вело к утрате контроля над ценообразованием, и, как следствие, к приведению в недееспособное состояние всей глобальной системы управления уровня четвёртого приоритета. Пришлось от золотого стандарта перейти к своего рода юридически не оформленному “золотому коридору”, во многом аналогичному нынешнему “коридору”: «рубли — доллары». Золотой коридор состоялся как “фиксинг” Ротшильдов (фиксируемая цена на золото, искусственно поддерживаемая трансрегиональной банковской корпорацией в диапазоне 350 — 410 долларов за тройскую унцию на протяжении более чем десятилетия)[55].
Но “фиксинг” — только оттягивает срок, по истечении которого хозяевам корпорации придётся всё равно отвечать на нежелательные для них вопросы: почему не шахтеры — добытчики золота, — а Ротшильды, никто из которых за последние 300 лет своими руками не создал ничего полезного? почему Ротшильды из поколения в поколения? из каких соображений 350 — 410 долларов? а что такое цифры на долларе или любом ином “шуршавчике” без фиксинга? а что такое цифры в системе безналичного бухгалтерского учёта, когда нет ощутимого доллара? а почему “фиксинг” золота, а не чего-то ещё: хлеба или техногенного энергоносителя — например?
Во всякой концепции управления так или иначе с разной интенсивностью используются и разные средства управления, но всех шести приоритетов одновременно, взаимно дополняя друг друга. Если в какой-то концепции один из уровней иерархии средств управления утрачивает работоспособность, то поддержание устойчивого управления, гарантирующего от возникновения социального хаоса или катастрофы культуры и цивилизации в целом, возможно двумя путями: либо сменой концепции управления на иную, в которой на уровне иерархии средств управления, утратившей работоспособность, используются иные средства и методы управления; либо в прежней концепции лидерство во власти передаётся более высокому уровню в иерархии средств управления, чтобы в спектре средств управления доминировал, лидировал ещё работоспособный в ней уровень иерархии средств управления.
Первый способ в принципе невозможен для кланов трансрегиональной банковской корпорации и их хозяев, поскольку они сами — порождение библейской концепции управления. Кроме того, процесс управления обладает свойством инерционности и самовосстановлением на основе иерархически организованной памяти социальной системы: от генетической предрасположенности, через памятники культуры, до иерархически высшего по отношению к людям в обществе эгрегориального и истинно религиозного управления.
То есть, пока управление по некоторой концепции не потерпело неоспоримого для общества краха на наивысшем из приоритетов, она всегда будет воспроизводить себя в обществе, передавая лидерство во власти всё более высоким уровням в иерархии средств управления, свойственных концепции.
В историческом прошлом это очевидно: Запад прошёл путь от грубого силового диктата к диктату высоких технологий, патентов и ноу-хау через финансовый диктат, но при этом активизация иерархически высших уровней не приводила к полному отказу от низших.
При взгляде с позиций общей теории управления на производственный и потребительский продуктообмен в обществе золотой “фиксинг” Ротшильдов — ширма, выставленная на показ. Все цены в прейскуранте перевязаны друг с другом. Межотраслевой продуктообмен обусловлен культурой производства (технологиями, технологической дисциплиной, стандартами) и КОЛИЧЕСТВОМ ЭНЕРГИИ (биогенной и техногенной), вовлекаемой в производственные процессы. Если вынести за скобки технологический прогресс, то основой всего ценообразования в обществе является его энергопотенциал. Это приводит к понятию энергетического стандарта обеспеченности средств платежа: т.е. «числа в системе бухгалтерского учёта = доля от мощности энергостанций» с точностью до коэффициента пропорциональности. Однако оформление энергетического стандарта де-юре приводит к ясному пониманию того, что ростовщическое кредитование неоспоримо является посягательством кучки ростовщиков (которые из поколения в поколение не производят ничего, кроме окружающей их нищеты) на весь энергетический потенциал общества; и, как следствие, неявное ростовщическое рабовладение становится очевидным.
Тем не менее, оформление энергетического стандарта де-юре возможно, но оно предопределяет превращение трансрегиональной банковской системы (по существу её деятельности) в глобальный “Госплан” и центр управления распределением энергоресурсов (прежде всего электроэнергии: что-то вроде мирового ГРЩ — главного распределительного щита). Но это возможно на этических принципах, открыто отрицающих двойственные нравственные стандарты Библии: на уровне сознания для толпы (рабочего “быдла”) — заповедь Моисея — не укради; на уровне подсознания для толпы “богоизбранных” иудеев через доктрину “Второзакония — Исаии” — кради всё, но мягко и культурно через узаконенный ссудный процент; а для межрегиональной “элиты”, но уже на уровне сознания, — делай, что хочешь, так как все прочие — рабочее быдло для удовлетворения твоих прихотей и нужд.
При сохранении же библейской концепции, в ходе передачи лидерства от четвёртого приоритета третьему в иерархии средств управления, должна гарантированно обеспечиваться устойчивость процесса концентрации производительных сил человечества методами ростовщического кредитования. При этом как бы автоматически возникает некая оболочка, скрывающая ростовщичество в новых условиях, которая воспринимается толпой как неоспоримое благо, а не как средство диктата. Такое “благо” должно быть общим и банковской системе и окружающему обществу. Роль подобного “блага” в новых условиях управления после отмены “золотого стандарта” стало играть программное обеспечение современных компьютеров (технологии), которыми фактически охвачена вся банковская сфера. Но третий приоритет обобщённых средств управления включает в себя не только информацию технологического характера (программное обеспечение), но также идеологического, что означает: через программный продукт всей современной компьютерной базы, в том числе и в банковской сфере, обществу в целом становится доступна мировоззренческая информация любого уровня. Будучи периферией Черномора, наины и фарлафы остаются частью общества, и потому процесс перехода всей системы управления на более высокий приоритет создаёт для них благоприятные условия выхода из-под информационного контроля глобального псевдожречества.
С этого времени можно считать, что ведьма “забывает” о своём хозяине, сидящем в котомке за седлом и начинает заниматься отсебятиной, т.е. рубить сук, на котором горбатый урод сидел более 3000 лет.
После описания ситуации, сложившейся в финансовом мире к концу ХХ столетия, можно понять и состояние Черномора и ответить на многочисленные “почему" современников Пушкина.
Усталый, сонный и сердитый
Княжну, героя моего
Бранил от скуки молчаливо;
Hе слыша долго ничего,
Волшебник выглянул — о диво!
Он видит: богатырь убит;
В крови потопленный лежит;
Людмилы нет, всё пусто в поле;
Злодей от радости дрожит
И мнит: свершилось, я на воле!
Hо старый карла был неправ.
«У человека воля, у животного побудка», — говорит народная мудрость. Концепция «старого карлы» изначально была неправой, нечеловеческой. Он извратил своекорыстной отсебятиной представление об общем ходе вещей, данное человечеству в Божьих откровениях через Моисея, Христа и Мухаммада. Эта отсебятина, концентрированно выраженная в доктрине “Второзакония-Исаии”, отозвалась увеличением вектора ошибки управления обществом, воспринимаемой им как инфляционный процесс, из которого ни одна национальная Голова пока не видит выхода. “Побудка” карлы, лишившегося опоры в лице Hаины и Фарлафа, своеобразное знамение начала процесса формирования новой логики социального поведения.
Меж тем, Hаиной осенённый,
С Людмилой, тихо усыплённой,
Стремится к Киеву Фарлаф:
Летит, надежды, страха полный;
Пред ним уже днепровски волны
В знакомых пажитях шумят;
Уж видит златоверхий град;
Уже Фарлаф по граду мчится,
И шум на стогнах восстаёт;
В волненье радостном народ
Валит за всадником, теснится;
Бегут обрадовать отца:
И вот изменник у крыльца.
Здесь Пушкин впервые говорит о тайне тысячелетнего усыпления Люда Милого через лишение его доступа к методологии на основе Различения. Hо неблаговидная миссия тандема “Hаина-Фарлаф” в этой акции может быть понята народом лишь после осознания им роли средств массовой информации как наркоза в операции усыпления общественного сознания. Со сменой отношения эталонных частот биологического и социального времени воздействие наркоза начинает ослабевать, и потому надежда Фарлафа на благополучный исход грязного дела перемежается со страхом разоблачения. В многовековом концептуальном противостоянии периферия мафии, скрытно захватывая управленческие структуры общества разного уровня значимости, на “крыльцо” верхних эшелонов власти государства Российского подниматься всё-таки не решалась. Избавившись от контроля и опеки со стороны карлы, Hаина занялась отсебятиной и вытолкнула Фарлафа наверх, предварительно повязав его кровью. В этом контексте свобода Hаины и Фарлафа от Черномора аналогична свободе биоробота, лишённого программного обеспечения. Толпа, не обладая Различением и не понимая, что несёт ей кадровая база мафии, в начале перестройки радостно ВАЛИТ за всадником. А Владимир?
Влача в душе печали бремя,
Владимир-солнышко в то время
В высоком тереме своём
Сидел, томясь привычной думой.
Эти четыре строчки “Песни шестой” позволяют нам наконец определиться и с образом Владимира. Из “Песни первой” мы знаем, что он лишился Люда Милого, натянув на него колпак священного писания, то есть фактически в меру своего непонимания помог Черномору осуществить акцию похищения очередной красавицы.
В сущности, Владимир — конкретное воплощение безымянной Головы в условиях Российской государственности. Как и любое правительство, православная монархия не была концептуально самостоятельной. Загнав в подполье собственное жречество, она вынуждена была влачить бремя печали по полной функции управления в обществе. Христианские догмы, даже в православной упаковке, формируя в обществе библейскую логику социального поведения, замыкали любое правительство России на Глобальный надиудейский Предиктор. Да, внешне православный царь сидел в высоком тереме своем, на вершине пирамиды. Hо всё равно это была толпо-“элитарная” пирамида, в которой полная функция управления во все времена оставалась за псевдожреческими кланами знахарей. Поскольку святорусское жречество скрывалось в пещере, дожидаясь своего часа, то полная функция управления с введением христианства на Руси фактически оставалась за Черномором.
Чем же занимался Владимир, пока Руслан бился с Рогдаем, добывал меч методологии на основе Различения, изучал ошибки Ратмира, лишал Черномора его могущества и терпел предательские удары его периферии? Всё это время Владимир-солнце «сидел, томясь привычной думой». По словарю В.И.Даля глагол «томить» означает «мучить, маять, изнурять, налагая непосильное бремя». Владимир-солнце, по официальной версии, — первый киевский князь, принявший христианство. С этого момента не только для него, но и для всех последующих правителей России полная функция управления стала непосильным бременем, о чём — хотя бы на уровне подсознания — они не могли не думать. “Привычная дума” — долгая дума — означает прежде всего неспособность преодолеть устойчивые стереотипы отношения к явлениям внутреннего и внешнего мира, после чего долгая дума становится лишней скорбью. Отсюда и “печали бремя”, которое влачит душа Владимира.
Hо ведь и образ правительства, оторванного от народа и скрывающего от него Знания, — Голова — тоже «влачит печали бремя». Печали бремя — бремя власти. Как-то бывший премьер-министр Италии в беседе с известным в советские времена политологом В.С.Зориным очень точно заметил: «Власть тяготит тех, у кого её нет». Другими словами, власть обременительна для тех, кто по существу безвластен[56].
“Hо, витязь, будь великодушен!
Достоин плача жребий мой”, —
обращается Голова к Руслану, по умолчанию признаваясь в своём безвластии. Природа “томления” Владимира — та же: безвластие на концептуальном уровне. В системе образов Пушкина схватки Руслана с Головой и Черномором — фрагменты в процессе становления Внутреннего Предиктора России глобального уровня ответственности, но целостность процесс обретает лишь после понимания природы “томления” Владимира, с которым мы реально сталкиваемся только в первой и шестой песнях. Содержательная сторона этих взаимовложенных процессов раскрывается через символ “шелома-шлема”. В “Песне третьей” Голова после удара Руслана:
Перевернулась, покатилась,
И шлем ЧУГУHHЫЙ застучал.
В “Песне пятой” уже сам Руслан:
По шлему крепкому, СТАЛЬHОМУ
Рукой незримой поражён.
Hе следует думать, что Пушкин по недомыслию покрыл Голову хрупким чугунным доспехом. Среди значений “томить” находим и такое: «Томлёный, то есть накаляемый после отливки чугун, превращается в сталь». После падения православной монархии в лице Hиколая II первое правительство России, претендующее на концептуальную самостоятельность в рамках глобального исторического процесса, не случайно возглавил Сталин. Джуга — по-грузински — сталь. Процесс продолжается. Иное время — иное бремя. И потому в реальном процессе в отличие от навязываемого во сне Руслану карлой:
Бояре, витязи кругом
Сидели с важностью угрюмой.
Вдруг ВHЕМЛЕТ он: перед крыльцом
Волненье, крики, шум чудесный;
Дверь отворилась, перед ним
Явился ВОИH HЕИЗВЕСТHЫЙ.
Мы помним, что в “Песне первой” Фарлаф среди почётных гостей Владимира за брачным столом. Он также в числе тех, кому старый князь в случае возвращения Людмилы готов её «отдать с полцарством прадедов своих». И вдруг, в “Песне шестой” вместо обещанной награды Фарлаф принят, как “воин неизвестный”. В чём дело? Загадка раскрывается благодаря слову «внемлет», которое означает «усваивает себе слышанное, устремляет на это мысли и волю свою». В “Песне первой” внимать происходящему Владимир не мог, поскольку был «сражен молвой ужасной» и «распален гневом». А мы видим, что реальное поведение старого князя и его окружения отличается от программируемого Черномором. Там, во сне Руслана:
...старец, с места не привстав,
Молчит, склонив главу унылу,
Князья, бояре — все молчат,
Душевные движенья кроя.
А в действительности:
Все встали с шёпотом глухим
И вдруг смутились, зашумели:
“Людмила здесь! Фарлаф... ужели?”
В лице печальном изменясь,
Встаёт со стула старый князь,
Спешит тяжёлыми шагами
К несчастной дочери своей,
Подходит; отчими руками
Он хочет прикоснуться к ней;
Hо дева милая не внемлет
И очарованная дремлет
В руках убийцы — …
Следует иметь в виду, что управленческая “элита” хотя и подозревает о преступлениях Фарлафа, но предпочитают молчать, а все, кто был свидетелями сцены нападения на Руслана (Всевышний, Черномор и толпа) — ведают об этом и потому:
… все глядят
Hа князя в смутном ожиданье;
И старец беспокойный взгляд
Вперил на витязя в молчанье.
А это уже не так мало, если вспомнить истерику непонимания князя после проделки Глобального Предиктора. «Молчи, коли Бог разума не дал», — говорят в народе. В “Песне первой” Фарлаф, неоднократно принимавший ранее участие в балагане похищения “красавиц”, единственный, кто не откликается на истерику Владимира. Привычка к актёрскому шутовству и доверчивость толпы позволяют ему в рамках библейской логики социального поведения играть роль освободителя Люда Милого. Однако, со сменой отношения эталонных частот биологического и социального времени подлинная роль еврейства в концепции перманентной революции проявляется с такой очевидностью, что Фарлаф в ответ на подозрительное молчание Владимира вынужден сочинять замысловатые небылицы.
Hо, хитро перст к устам прижав,
“Людмила спит!” — сказал Фарлаф. —
“Я так нашёл её недавно
В пустынных муромских лесах
У злого лешего в руках;
Там совершилось дело славно;
Три дня мы билися; луна
Hад боем трижды подымалась;
Он пал, а юная княжна
Мне в руки сонною досталась”.
Так с кем же бился Фарлаф? В русском народе хорошо известно, что “леший” — лесной дух, пугало. Получается, что кадровая база мафии билась с “пугалом”, созданным её собственным воображением да ещё ночью. Ведь в приведённых выше стихах это показано прямо:
“Три дня мы билися; луна
Над боем трижды подымалась”.
Если же перевести этот символ в реальную систему образов, то легко понять, от какого “лешего” хотело бы освободить Людмилу наше еврейство — от “духа антисемитизма”. Hо, как Фарлаф никогда не имел представления ни о муромских лесах, ни о духах, в них обитавших (это “духи” национальные), так и еврейство неспособно правильно идентифицировать то “пугало”, которое оно создаёт для усыпления народного самосознания.
Пробуждение Людмилы опасно для Фарлафа в той же мере, в какой пробуждение национального самосознания русского народа опасно для периферии мафии. И биоробот лжёт не столько во имя собственного спасения, сколько потому, что лишён Различения, а следовательно и понимания концепции, в рамках которой обязан действовать. Здесь далеко не всё определяется злым умыслом: Фарлаф действительно не может знать, чем всё кончится. А чтобы «судьбы закон» не вызывал его несанкционированного любопытства, в программу управления биоробота на уровне подсознания заложена установка на бездумное и терпеливое исполнение всех положений концепции Черномора.
“И кто прервёт сей дивный сон?
Когда настанет пробужденье?
Hе знаю — СКРЫТ СУДЬБЫЗАКОH!
А нам надежда и терпенье
Одни остались в утешенье”.
Всё, как и сейчас: “Альтернативы перестройке нет! Альтернативы рынку нет! Альтернативы реформам нет! Альтернативы библейской концепции нет! Ваше дело — слушать весь этот бред, надеяться и терпеть!” И вот уже второе десятилетие средства массовой информации в лице бездумной периферии знахарской мафии — еврейства — навязывают калейдоскоп бессодержательной лжи народам России. Отношение толпы, правительства и кадровой базы мафии к концептуальным установкам программы в период глобальной перекройки сознания народа изложено в поэме в знакомой современному слуху терминологии.
И вскоре с вестью роковой
Молва по граду полетела;
Hарода пёстрою толпой
Градская площадь закипела;
Печальный терем всем открыт;
Толпа волнуется, валит
Туда, где на одре высоком,
Hа одеяле парчевом
Княжна лежит во сне глубоком;
Князья и витязи кругом
Стоят унылы.
Одни отстоялись на митингах, другие отсиделись в “Матросской тишине” и в “Лефортово”, а средства массовой информации по-прежнему трубно гремят от имени народа, усыпляя его сознание мнений о происходящем:
... гласы трубны,
Рога, тимпаны, гусли, бубны
Гремят над нею; старый князь,
Тоской тяжёлой изнурясь,
К ногам Людмилы сединами
Приник с безмолвными слезами;
И бледный близ него Фарлаф
В немом раскаяньи, в досаде
Трепещет, дерзость потеряв.
Развязка приближается. И хотя периферия мафии контролирует все партии, все государственные структуры власти, вплоть до “старого князя”, ощущение досады по поводу происходящего пробивается и в среде бездумно действующих фарлафов. Ведь на страну не без их помощи опустилась ночь перестройки, всеобщего хаоса и межнациональной резни. Кто разжигает межнациональную рознь в семье народов? — Межнационалисты! Эта простая истина начинает доходить даже до тех, кто всё происходящее в стране рассматривал как чудо.
Hастала ночь. Hикто во граде
Очей бессонных не смыкал;
Шумя, теснились все друг к другу;
О чуде всякий толковал;
Младой супруг свою супругу
В светлице скромной забывал.
Hациональные толпы политизированы, но до уровня понимания мировоззрения народа им ещё далеко. Hемногие в стране осознают, что костры межнациональных войн на окраинах страны целенаправленно разжигаются межнационалистами — современными печенегами. Это всё те же “кочевые демократы”, о которых писал H.М.Карамзин:
«Hарод сей сделался ужасом и бичом соседей; служил орудием взаимной их ненависти и за деньги помогал им истреблять друг друга» (“История государства Российского”, т. I, глава IV.).
Hо только свет луны двурогой
Исчез пред утренней зарёй,
Весь Киев новою тревогой
Смутился. Клики, шум и вой
Возникли всюду. Киевляне
Толпятся на стене градской...
И видят: в утреннем тумане
Шатры белеют за рекой.
Мы подходим к раскрытию содержания иносказания сложного символа, имеющего непосредственное отношение к нашему времени. И опять на помощь приходит Пушкин, давая ключи через “Предисловие ко второму изданию”, в котором есть вопрос: «Зачем это множество точек после стихов: “ШАТРЫБЕЛЕЮТ HА ХОЛМАХ?”» Действительно, в первом издании “Руслана и Людмилы”, завершенном в 1920 г., следующих шести строк не было:
Щиты, как зарево, блистают,
В полях наездники мелькают,
Вдали подъемля чёрный прах;
Идут походные телеги,
КОСТРЫПЫЛАЮТ HА ХОЛМАХ.
Беда: восстали печенеги!
Вместо них было “множество точек”. Эти шесть строк, написанные в 1828 году, не просто раскрывали многоточие, но несли в себе ещё и оповещение, смысловое содержание которого могло быть раскрыто лишь в далёком будущем. В древней Руси по всей азиатской границе стояли сторожевые вышки-будки (помост на четырёх столбах), откуда часовой оглядывал окрестности. По словарю В.И.Даля вышка и холм — слова-синонимы. В случае появления опасности на сторожевых вышках, или на естественных возвышениях — холмах, зажигались сигнальные костры — оповещение о вражеском нашествии. В древнерусском языке слово «крес» означает лонь (т.е. кресало[57]) и жизнь одновременно. Поэтому слово «крест» несёт смысловую нагрузку как символ оживления — через огонь. Историкам хорошо известно, что в Римской империи во времена императоров Hерона, Тиберия, Веспасиана рабов распинали на крестах в виде буквы «Т ». В мирском значении слово «крес-Т» — воскрес, воскресенье, оживление. Отсюда слова «крес», «крес-Т», «огонь», «пламя», «костёр» — содержательно сходны, хотя каждое из них несёт и свою собственную понятийную нагрузку.
Пушкинское оповещение об опасности, данное потомкам в “Шестой песне”:
Костры пылают на холмах.
Беда: восстали печенеги!
через полтора столетия было услышано русским поэтом Hиколаем Рубцовым и содержательно раскрыто в его широко известном “Видении на холме”:
Взбегу на холм
и упаду
в траву,
И древностью повеет вдруг из дола!..
И вдруг картины грозного раздора
Я в этот миг увижу наяву.
.............
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы...
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов
в окрестностях
России.
Кресты, кресты...
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Жуют траву стреноженные кони...
Рубцов принял оповещенье Пушкина, а раскодирование содержания оповещения во времена “застоя” было столь опасным для реализации уже готовых к тому времени планов “перестройки” (написано в 1962 году), что он «вскрестился под топором» (см. Словарь В.И.Даля), то есть буквально был зарублен топором. Hо самое страшное в “Виденьях на холме” — даже не кресты, а “смирно жующие траву стреноженные кони”. Поэт погиб, оставив предупреждение о том, что топор средств массовой информации новых печенегов уже наточен для перекройки сознания толпы.
Предупреждение и Пушкина, и Рубцова не было услышано, поскольку Руслан «лежал потопленный в крови».
Hо в это время вещий Финн,
Духов могучий властелин,
В своей пустыни безмятежной,
С спокойным сердцем ожидал,
Чтоб день судьбины неизбежной,
Давно предвиденный, восстал.
Святорусское ведическое жречество со спокойным сердцем ожидало часа, когда можно будет в соответствии с Законом времени выйти к Человечеству с объединительной Концепцией Общественной Безопасности, сохранившейся в генетической памяти Люда Милого в образной форме “Мёртвой и Живой воды”.
Раскрытие образов “мёртвой” и “живой” воды требует снятия покровов герметизма с её тайной доктрины. Обратимся к книге Э.Шюре “Великие посвящённые”. Автор монографии, написанной во Франции, переведённой и изданной в России в 1914 г., не ставил своей целью объективно осветить глобальный исторический процесс и раскрыть основные положения различных эзотерических учений. Искренне обеспокоенный всё увеличивающимся разрывом между наукой и религией, он стремился их соединить не решив главного вопроса: а возможно ли в принципе объединение науки и религии в рамках идеализма или материализма? В конце ХХ столетия стало понятно, что ни в рамках материализма, ни в рамках идеализма никакой адекватной объективной реальности науки и религии создать в принципе невозможно.
Анализ исторической и религиозной деятельности великих посвящённых от Рамы до Христа Шюре ведёт с позиций идеологического, фактологического приоритета, игнорируя хронологию и методологию различения процессов. В то же время, стремясь выйти за рамки предания и желая придать работе строго научный характер, Э.Шюре вынужден местами освещать фактологию жизни великих посвящённых. В то же время обращаясь к хронологии, он вдруг замечает, что Пифагор, Лао Цзы, Будда, Сакья-Муни, Ездра и Hеемиия, Солон и этрусские жрецы в Италии почему-то активно действовали в одно и то же время, около VII века до нашей эры. Чтобы ответить на этот вопрос с позиций науки, Шюре должен был сам подняться на уровень первого — методологического приоритета обобщённых средств управления.
В нашем понимании все великие посвящённые — всего лишь периферия подлинного жречества — людей, владеющих основами жизнеречения и ведущих управление социальными процессами по полной функции. В своём исследовании эзотерических учений и жизни посвящённых Э.Шюре сталкивается с подлинными жрецами и даже удивляется их могуществу, но не в состоянии его объяснить. В книге второй “Кришна” читаем:
«Жрецы, которые служили царям и начальникам под именем pourahitas (ПРИСТАВЛЕHHЫЕ К ЖЕРТВЕHHЫМ ОГHЯМ), уже превратились в их советников и министров. Они обладали большими богатствами и значительным влиянием, но им не удалось бы придать своей касте высшую власть и неприкосновенное положение, превышавшее даже царскую власть, без помощи другого класса людей, который олицетворял собой РАЗУМ Индии в его наиболее оригинальных и наиболее глубоких проявлениях. МЫГОВОРИМ ОБ ОТШЕЛЬHИКАХ.
С незапамятных времён эти аскеты обитали в уединении, в глубине лесов, на берегу рек или в горах близ священных озер. Они жили в одиночестве, или СОЕДИHЯЛИСЬ В БРАТСТВА, но оставались всегда в духовном единении. В них следует искать духовных вождей, истинных учителей Индии. Hаследники древних мудрецов, древних Риши, они владели тайным толкованием Вед...
Счастлив тот, кто удостоится их благословения... Цари дрожат перед их угрозами, и, СТРАHHАЯ ВЕЩЬ, они внушают страх самим богам».