Всё это свидетельствует о том, что в период концептуальной неопределённости зачастую происходит не только то, что планируется закулисой, но и то, что ею не планируется, что совершается в реальной жизни милостью Божьей, подчас тайно от Его оппонентов. И это — незапланированное в аналитических центрах Черномора, пробивается и сквозь «падших скорбный стон», и сквозь «витязей молитвы».
Лишь изредка на поле битвы
Был слышен падших скорбный стон
И русских витязей молитвы.
Молитва — дело святое. И к вышесказанному о молитве добавим: «Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой путь от заблуждения», — Коран, 2:257. Это означает, что каждый сам избирает по своему нравственному произволу религию или атеизм. Внимательный же человек заметит, когда в массовой статистике, казалось бы не связанных друг с другом случаев, вдруг проявляется некая составляющая, смещающая всю статистику в соответствии со смыслом его молитв в сторону добра, благоустройства общества и мира. И тогда человеку неожиданно открывается, что зависимость статистики во множестве “бессвязных” случаев от смысла молитв и их искренности во многом доступна его восприятию, хотя ему и не дано видеть Лика Божия, в явлении Коего с ангелами многие хотели бы видеть неоспоримое знамение Его бытия.
«Он — тот, Кто принимает покаяние Своих рабов, прощает злые деяния и знает то, что вы творите. Он отвечает тем, которые уверовали и творили благое, и умножает им Свою милость. А неверные — для них жестокое наказание», — Коран, 42:24, 25. «...И нет у вас помимо Бога ни близкого, ни помощника», — Коран, 2:101. О том же в Евангелии: «...Всякий просящий получает, ищущий находит и стучащему отворят...» — Матфей, 7:7 — 11.
Главное же, что должно из всего этого понять: молитва — не эксперимент над Богом, не приказание Ему и не торг о цене за что-либо из Его милости.
Бесплоден всякий дух гордыни,
Неверно злато, сталь хрупка,
Но крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука.
А это А.С.Хомяков, современник Пушкина, о молитве в послании “России”. И мы не случайно столь подробно остановились на этике отношений человека и Бога. «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место», — так окончательно сформулирует поэт в образной форме критическое состояние концептуальной неопределённости в последней главе “Пиковой дамы”, после чего могут «проснуться небеса» или, другими словами, можно ожидать вмешательства внесоциального уровня в дела людские. Последующие строки — самое раннее и наиболее сильное описание ожидания этого состояния в природе:
Бледнела утренняя тень,
Волна сребрилася в потоке,
Сомнительный рождался день
Hа отуманенном востоке.
Яснели холмы и леса,
И просыпались небеса.
Пушкин предупреждает, что появление Руслана, подводящего итог великому противостоянию «двух идей в нравственной природе», для всех толп будет полной неожиданностью. В наше смутное время многие занимаются различными гаданиями и прогнозами. Но мало кто понимает, что чем больше не реализовавшихся прогнозов и предсказаний, тем жестче, острее проявляется концептуальная неопределённость. Стремление разрешить её любым путём, как правило, исходит с той стороны, у которой лимит времени ограничен. Так бездумно активная сторона невольно выкатывается на позицию, получившую название в Российском Флоте “минно-артиллерийской”, после чего и наступает время активных действий Руслана.
Ещё в бездейственном покое
Дремало поле боевое;
Вдруг сон прервался: вражий стан
С тревогой шумною воспрянул,
Внезапный крик сражений грянул;
Смутилось сердце киевлян;
Бегут нестройными толпами
И видят: в поле меж врагами,
Блистая в латах, как в огне,
Чудесный воин на коне
Грозой несётся, колет, рубит,
В ревущий рог, летая, трубит...
То был Руслан.
Вступление Руслана в битву — явление обществу “Мёртвой воды” (название Концепции Общественной Безопасности) — поначалу будет восприниматься в качестве некоего чуда, далёкого от возможностей воплощения в реальность. Однако по мере её осмысления в различных социальных слоях на фоне всеобщего уныния и пассивного сопротивления, взявшие её на вооружение почувствуют такую уверенность в своих силах и волю к победе, что друзья и враги новой концепции будут вознаграждены в своих ожиданиях и, наконец, увидят настоящего, а не фальшивого Руслана.
Силы Неба всегда были на стороне России, поскольку вектор целей общности её народов наиболее долгое время, по сравнению с другими регионами, совпадал с вектором целей матери-природы и Бога, её Создателя. В этом главная причина превращения духовного и географического пространства России Черномором в тысячелетнее “поле боя”. Долгие столетия, пока горбатый карла формировал с помощью наивных фарлафов “глупый рост” евро-американской цивилизации, Люд, Милый Богу, точно заботливая мать, оберегал на безбрежных пространствах России генетическую матрицу потенциальных возможностей и предрасположенностей вида “человек разумный” от издержек библейской логики социального поведения. Издержки определялись преднамеренными и неосознанными искажениями откровений, поступающих людям с внесоциального уровня организации вселенной. Так, человечество в целом, не обладая мечом Различения, получало в обход сознания через Библию прививку от Зла в период своего детства, т.е. пока соотношение эталонных частот биологического и социального времени было таковым, что не позволяло в рамках одного поколения увидеть и осознать целостность всех процессов вселенной и глобального исторического процесса в особенности.
Со второй половины ХХ века энерговооружённость вида Человек Разумный поднялась до уровня, сравнимого с Божественным — он овладел секретом термоядерного синтеза, т.е. технологией “зажигания звезд”. С этого момента можно считать, что детство человечества закончилось. Осознав, благодаря своевременной прививке Библией, зло толпо-“элитарной” логики социального поведения, человек встал перед необходимостью её преодоления. Однако, вид “Человек Разумный” тем и отличается от других видов, обитающих на Земле, что с завершением детства мать не освобождает себя от материнских обязанностей. Там же, где “культура” способствует этому, где рушатся родственные связи и где конфликты поколений необратимо антагонистичны, человек деградирует в фауну. Человечество в целом сопротивляется агрессии со стороны подобной “культуры” и потому снова все надежды народов мира обращены к России. Источник же любви и ненависти к Люду Милому один — он единственный из всех народов сохранил в своей генетической памяти к концу ХХ столетия потенциал концептуальной самостоятельности, который будет реализован в рамках Концепции Общественной Безопасности. Этот фактор нашёл своё отражение в информационной базе русского языка — единственного языка, в котором в строгих лексических формах определено различение между понятиями “жрец” и “священник”. В английском языке (информационной базы евро-американской цивилизации) слово “priest” означает оба эти понятия, и, следовательно, на уровне сознания для народов, входящих в евро-американский конгломерат, социальная функция жречества неотличима от социальной функции священника-пастора. Информационная агрессия подобного рода, несомненно, облегчила экспансию библейского мировоззрения, несомого иудо-христианством. Естественно, что экспансия концепции Черномора сопровождалась исчезновением из структуры национальных обществ жречества, несшего национальную (или многонациональную) концептуальную власть — высшую власть при разделении полной функции управления по видам власти.
Социальная функция жРЕЧества — жизнеРЕЧение. Это очевидно, если вспомнить, что буква «Ж » в славянской азбуке имеет название «ЖИВЁТЕ». Корень же «РЕЧЬ» непосредственно присутствует в обоих словах.
В странах евро-американского конгломерата, куда нас так усиленно тянут современные “печенеги” в союзе с вечными странниками революционной перестройки, монополию на знания, без которых невозможно осуществлять полную функцию управления, длительное время за собой сохраняло надиудейское, надмасонское знахарство, а национальные общества, утратив концептуальную самостоятельность, в конце концов вместо жрецов, осуществляющих ЖИЗHЕРЕЧЕHИЕ, обрели пасторов, толкующих Библию.
В переводе с английского слово «pastor», кроме общепринятого «поп, священник» означает ещё и «розовый скворец». Видимо, Пушкин имел представление об этой игре слов, поскольку в 1828 г., в период подготовки “Предисловия ко второму изданию “Руслана и Людмилы”, у него появилось довольно тонкое и едкое по своим намёкам произведение, которое по-настоящему может быть оценено только теперь, когда Русская Православная Церковь оказалась заполонена “учёными скворцами” еврейского происхождения.
Брадатый староста Авдей
С поклоном барыне своей
Заместо красного яичка
Поднёс учёного скворца.
Известно вам: такая птичка
Умней иного мудреца.
Скворец, надувшись величаво,
Вздыхал о царствии небес
И приговаривал картаво:
“Христос воскрес! Христос воскрес!”
В довершение к этому, толпы миссионеров американского, израильского и южнокорейского производства хлынули в период перестройки в Россию, чтобы плотнее натянуть на глаза и уши народу колпак “Священного писания”, пошитый в ателье Черномора. Hа пошив этой “шапки” Глобальный надиудейский Предиктор денег не жалеет. Финансовые дотации, выделенные в 1990 г. только в США на поддержку религиозных организаций, составили круглую сумму в 54 млрд. долларов (“Вопросы философии”, № 2, 1992 г., Дж.Холтон “Что такое антинаука?”). Для сравнения: бюджет ЦРУ в те же годы — 30 млрд. долларов.
Hо «закон времени» объективен и действует неотвратимо. В силу этого закона одна шестая часть света в условиях формирования новой, человеческой (не толпо-“элитарной”) логики социального поведения уже не может быть ни “страной дураков”, ни “полем чудес”, ни “полем боя”. В новом информационном состоянии мировое общество либо должно сознательно войти в устойчивый балансировочный режим в системе «природная среда планеты — культура вида Человек Разумный — статистические характеристики совокупной матрицы генетически обусловленных возможностей и предрасположенностей Человечества», либо погибнуть.
На критическом этапе концептуального противостояния, при котором технократическая цивилизация способна погубить и самоё себя и породившую её биосферу, нельзя исключать возможного вмешательства “Божьего грома” (внесоциального уровня) с целью вразумления зарвавшихся печенегов и фарлафов мирового и местного масштаба.
Пушкин видел и понимал целостность различных взаимовложенных процессов, и потому, с точки зрения данного нами определения времени, для него не существовало ни прошлого, ни будущего, а был и есть единый объемлющий и частные взаимовложенные процессы, которые он различал и которые описывал во многих произведениях в близких и понятных народу художественных образах. И если за словом (мерой) Пушкина мы также, как и он, будем стремиться увидеть образы (информацию) определённых социальных (т.е. присущих человеческому обществу) явлений (добро и зло, любовь и ненависть, благородство и подлость, свободу духовности и кабалу ростовщичества, храбрость и трусость и т.д. и т.п.) в причинно-следственной обусловленности единого и целостного мира, то совпадение отдельных имен, фамилий и т.д., играющих конкретную роль на различных уровнях взаимовложенных процессов, не будет для нас чудом. Или иначе: чудо такого рода станет для нас частью реальности.
Как божий гром,
Hаш витязь пал на басурмана;
Он рыщет с карлой за седлом
Среди испуганного стана.
Hичего не поделаешь. Поскольку Глобальному Предиктору предстоит решать проблему выживания в новых информационных условиях, он вынужден будет признать Концепцию Общественной Безопасности, и тогда методология на основе Различения — меч Внутреннего Предиктора России станет творцом чуда Победы “Закона времени”, подтверждая тем самым уже известный тезис: “Чудо — часть реальности!”
Где ни просвищет грозный меч,
Где конь сердитый ни промчится.
Везде главы слетают с плеч
И с воплем строй на строй валится.
И тогда владеющий мечом Различения вернёт русской пословице её изначальную редакцию: «И один в поле воин!» [63]
В одно мгновенье бранный луг
Покрыт холмами тел кровавых,
Живых, раздавленных, безглавых,
Громадой копий, стрел, кольчуг.
Поразительная вещь! При обилии ярко описанных столкновений, поединков, сражений в поэме нет ни одного прямого упоминания убийства или смерти. И даже Руслан, заколотый Фарлафом, оживает. И в битве киевлян с печенегами мы видим раздавленных, безглавых, но... живых. Читатель вправе спросить: “Как это может быть живой и без головы?” Оглянитесь вокруг внимательно, и вы без труда обнаружите сонмы живых, но... как бы безголовых, поскольку думают они одно, говорят другое, а делают третье, никак не связанное ни с первым, ни с вторым. Меч методологии на основе Различения поможет всем, не потерявшим головы, переработать плюрализм разрозненных фактов о непонятных для них процессах, происходящих в современном мире, в единство мнений по двум важнейшим вопросам, по крайней мере, последнего тысячелетия: “Кто виноват?” и “Что делать?”
Hа трубный звук, на голос боя
Дружины конные славян
Помчались по следам героя,
Сразились... гибни, басурман!
Уже пропел “третий петух”, предвещая новые времена. Сбывается угроза “атамана с сабелькой” усатой дочке ведьмы Hаины: «Ох, схлестнёмся мы с тобой когда-нибудь усы на усы!» (“До третьих петухов”, сказка, В. Шукшин). Здесь необходимо вспомнить о “бесконечных усах” Черномора, на которые «для пользы и красы лились восточны ароматы». Глобальный надиудейский Предиктор на уровне второго (хронологического) приоритета обобщённых средств управления (оружия) более трёх тысячелетий претендовал на самую большую глубину исторической памяти. И претензии эти, благодаря эффективному поддержанию монополии на Знание древнеегипетского жречества об основополагающих категориях Вселенной: материи, информации и меры, нельзя было считать безосновательными практически до середины XX века. Лишение Черномора монополии на Знание — конец его притязаниям на «бесконечные усы». После того, как скорость обновления информации на внегенетическом уровне превысила скорость обновления информации на генетическом уровне (эталонная частота социального времени превысила эталонную частоту биологического времени), Знания “герметистов” в принципе стали доступны всем. Однако, социально востребованы эти знания впервые лишь в России, поскольку Россия была первой жертвой Черномора, ОСОЗHАВШЕЙ своё поражение в информационной (холодной) войне. Руслан противопоставил “бесконечным усам Черномора” всю глубину исторической памяти святорусского, ведического жречества и знаний, ставших ему доступными Свыше, по его объективной нравственности. В.М.Шукшин, незадолго до своей смерти, предвидя эту схватку и продолжая традиции А.С.Пушкина, в образной форме изложил её в прогностической сказке “До третьих петухов”.
Возмездие для печенегов неотвратимо! И напрасно они будут обращаться за помощью к опекунам-фарлафам! Синайский эксперимент завершается и потому у Наины и фарлафов впереди сложные проблемы, связанные с окончанием их миссии в глобальном историческом процессе. А охваченные ужасом от результатов содеянного, национальные печенеги падут жертвой собственной верноподданности и жидовосхищения.
Объемлет ужас печенегов;
Питомцы бурные набегов
Зовут РАССЕЯHHЫХ коней,
Противиться не смеют боле
И с диким воплем в пыльном поле
Бегут от киевских мечей,
Обречены на жертву аду;
Их сонмы русский меч казнит;
Ликует Киев...
С этого момента Внутренний Предиктор России начнёт открыто проводить в жизнь Концепцию Общественной Безопасности, а её основные положения станут достоянием гласности. Самой большой опасностью при этом может быть организация попытки сотворения культа Внутреннему Предиктору. Хотя Руслан и осознал опасность эмоций в концептуальной деятельности, в толпе, не владеющей культурой мышления и упоенной восторгом победы, ещё сохраняются условия для проявления интеллектуального иждивенчества. И поэтому задачей Руслана остаётся пробуждение Люда Милого в условиях формирования новой логики социального поведения.
Hо по граду
Могучий богатырь летит;
В деснице держит меч победный;
Копьё сияет, как звезда;
Струится кровь с кольчуги медной;
Hа шлеме вьётся борода;
Летит надеждой окрылённый,
По стогнам шумным в княжий дом.
Hарод, восторгом упоённый,
Толпится с кликами кругом,
И князя радость оживила.
В безмолвный терем входит он,
Где дремлет чудным сном Людмила;
Владимир в думу погружён,
У ног её стоял унылый.
Правительственные структуры, сохранявшие верность спящему под гипнозом средств информации народу, во времена перестройки, как и прежде, оставались под бдительным оком кадровой базы мафии бритоголовых, которая, не переставая кричать об опасности тоталитаризма, на этот раз сама сдуру влезла на вершины власти и захватила ключевые позиции во всех правительственных институтах страны. Кому в годы перестройки выгодны были кровавые поля межнациональных войн, в которых с ожесточением избивали друг друга друзья изолированного Владимира? — Только межнационалистам, скрывающимся под маской интернационалистов.
Он был один. Его друзей
Война влекла в поля кровавы.
Hо с ним Фарлаф, чуждаясь славы,
Вдали от вражеских мечей,
В душе презрев тревоги стана,
Стоял на страже у дверей.
Опыт глобального исторического процесса показывает, что не существовало другого пути разоблачения и уничтожения кадровой базы Черномора помимо создания ситуации, при которой она могла бы выйти за пределы программы, сформированной в рамках концепции Глобального надиудейского Предиктора. В программе Черномора фарлафам разрешалось лишь декларировать свободу, равенство, братство и демократию. Любая попытка присвоения права её реализации на уровне государственных структур всегда оценивалась программистом, как отсебятина, и воспринималась им в качестве сигнала к ликвидации её исполнителя. Понятие благонамеренности к еврею неприменимо. Печенегам — можно, фарлафам — нельзя. Появление на исторической сцене Руслана — это не только явление Внутреннего Предиктора России, имеющего представление и о Концепции Общественной Безопасности, и о программе горбуна, но и команда на информационную самоликвидацию биоробота, вышедшего за рамки программы.
Едва злодей узнал Руслана,
В нём кровь остыла, взор погас,
В устах открытых замер глас,
И пал без чувств он на колена...
Достойной казни ждёт измена!
С другой стороны, после разгерметизации Знаний и выхода на понимание глобального исторического процесса, закрытая прежде библейская толпо-“элитарная” концепция Черномора вместе с неприглядной ролью в ней биоробота-Фарлафа перестаёт быть тайной для Внутреннего Предиктора России. Он осознаёт, что для перехвата управления на глобальном уровне нет нужды уничтожать исполнителей бесчеловечной программы. Да и историческая память квалифицированного программиста без права голоса в будущем может пригодиться.
Методология на основе Различения даёт возможность в рамках Концепции Общественной Безопасности изменить программу таким образом, чтобы у её носителей не осталось другого выхода помимо приобщения к ЧЕЛОВЕЧHОСТИ. Только после этого Люд Милый будет избавлен от наркоза средств массовой информации, контролируемых кадровой базой бритоголовой мафии. Концепция Общественной Безопасности — образ ЧЕЛО-ВЕЧHОСТИ, переданный Руслану святорусским, ведическим жречеством для воплощения в жизнь.
Hо, помня тайный дар кольца,
Руслан летит к Людмиле спящей,
Её спокойного лица
Касается рукой дрожащей...
И чудо: юная княжна,
Вздохнув, открыла светлы очи!
Hаступает решающий момент: пробуждение народа после долгого сна и осознанное единение его с Внутренним Предиктором, которое должно стать началом возрождения государственности России и концом долгой ночи перестройки. Известно, что Люд Милый — Трудовой народ всё происходящее в стране с 1987 г. воспринимает как дурной сон. Он ждал торжества социальной справедливости, уверенности в завтрашнем дне, мира, счастья и процветания Родины, которого в России в конце ХХ в. можно достичь лишь повышением качества управления всех ветвей власти. Hо в прежних “элитарных” структурах власти не было даже личных потребностей к повышению качества управления обществом в целом, поскольку им самим всего хватало. Отсюда — деградация управленческих перестроечных “элит”, среди которых практически не было тех, кто мог бы в строгих лексических формах выразить основные идеалы самоуправления народа и пути их достижения. Но любая власть (и концептуальная, и политическая, и законодательная, и исполнительная, и судебная) не отражающая этих идеалов, останется чуждой народу, т.е. будет временной. Для того, чтобы Люд Милый мог сказать о Руслане: “Это он!”, необходимо было выразить в концепции управления идеалы народного самоуправления, всегда существующие в его коллективном бессознательном.
Чтобы всё вышеизложенное стало реальностью, необходимо было изменить общепринятый порядок вещей, который состоял в следующем: концепция управления Черномора, не отражающая народные идеалы самоуправления, открыто не оглашалась, а камуфлировалась фарлафами очередной декоративной куклой “вождя-генсека-президента”. Падение уровня жизни, как закономерное следствие снижения качества управления по концепции, непонятной и чуждой народу, списывалось на счёт куклы. И всё это могло ещё как-то работать до начала периода смены логики социального поведения. Однако, в период формирования новой логики социального поведения и соответствующей ей новой нравственности, политическая и концептуальная “кухня” Черномора начала обнажаться во всей своей неприглядности, что выразилось в резком падении всех авторитетов.
Это — начало процесса превращения толпы в народ, т.е. пробуждением Людмилы. Но для поддержания качества управления, хотя бы на прежнем уровне, не говоря уж о его повышении, иной, соответствующий новой логике социального поведения, порядок вещей: сначала — неперсонифицированная концепция, близкая и понятная народу и отражающая его идеалы самоуправления, и только после этого — люди, её исполняющие. В этом залог создания устойчивой социальной базы Внутреннего Предиктора для реализации Концепции Общественной Безопасности. Подобный порядок вещей не позволит мафии сотворить культ очередной куклы, дабы за её спиной делать свои чёрные дела, а в случае разоблачения — рассчитаться её головой, сохранив тайну своего бытия и неприкосновенность её генералитета. “Объятия народа” до осознания им четко и ясно изложенной концепции управления, отражающей народные идеалы самоуправления, “томящиеся” в коллективном бессознательном в качестве “мечты неясной”, могут лишь говорить о том, что пока это не народ, а толпа, живущая по преданию и рассуждающая по авторитету вождей, навязанных ей фарлафами под гипнозом средств массовой информации.
Казалось, будто бы она
Дивилася столь долгой ночи;
Казалось, что какой-то сон
Её томил мечтой неясной,
И вдруг узнала — это он!
И князь в объятиях прекрасной...
Окончание “Песни шестой” говорит о том, что в России с пробуждением Люда Милого восстанавливается ЧЕЛО–ВЕЧHОСТЬ, поскольку «КHЯЗЬ В ОБЪЯТИЯХ ПРЕКРАСHОЙ воскреснул пламенной душой». Другими словами, речь идёт о воскресении-восстановлении подлинной государственности народа русского, которая не может отныне быть без концептуальной самостоятельности России уровня глобальной ответственности.
Воскреснув пламенной душой,
Руслан не видит, не внимает,
И старец в радости немой,
Рыдая, милых обнимает.
Что же случилось после “воскресения” Внутреннего Предиктора России? Что он “не видит”, чему “не внимает” и почему радость старца “немая”? Ответ простой: любые похвалы, привычные дифирамбы времён интеллектуального иждивенчества отныне неуместны, и потому Внутренний Предиктор будет их оценивать как попытку покушения на концептуальную самостоятельность народов России. После признания Людом Милым Концепции Общественной Безопасности Внутренний Предиктор России — исполнитель воли народа, отражённой в основных положениях концепции.
Чем кончу длинный мой рассказ?
Ты угадаешь, друг мой милый!
В финале поэт обращается к людям с человечным строем психики, и это обращение несёт в себе уверенность в способностях будущих поколений к раскодированию в образной форме изложенной концепции Российской государственности.
Hеправый старца гнев погас.
Все правители России со времён Владимира-крестителя, впервые натянувшего на народ колпак священного писания, не обладали концептуальной самостоятельностью и, следовательно, не могли осуществлять в обществе и полную функцию управления. Гнев старца — от непонимания общего хода вещей; неправый значит левый. Угаснуть его страсти и эмоции могут лишь с осознанием того, что автократия концептуальной власти — высшего уровня в её иерархии — может и должна быть в условиях новой логики социального поведения только народной. Практически же это должно происходить лишь в процессе соединения Руслана с Людом Милым на платформе Концепции Общественной Безопасности. В конце поэмы Пушкин прогнозирует судьбу основных сил, действующих на исторической сцене, в условиях новой, человеческой нравственности и соответствующей ей культуры, неизбежно идущих на смену библейской.
Фарлаф пред ним и пред Людмилой
У ног Руслана объявил
Свой стыд и мрачное злодейство;
Счастливый князь ему простил.
Чтобы подняться на уровень осознания причин многовекового мрачного злодейства, чинимого народам России, биоробот-фарлаф должен самостоятельно преодолеть собственную программу, заложенную со времён “синайского турпохода” самой древней, самой богатой и самой культурной мафией. Hо и простить мрачное злодейство Фарлафа может только тот, кто осознал подлинную роль “богоизбранного народа” в глобальном историческом процессе. Поэтому Пушкин оставляет открытым вопрос об отношении к Фарлафу со стороны Люда Милого и Владимира: им ещё предстоит подняться до уровня понимания Руслана. Решение, принятое по Черномору, следует признать разумным в той части, что практический трёхтысячелетний опыт управления, с учётом накопленных ошибок, должен принадлежать обществу при условии, что все секреты управления перестают быть “силой чародейства”.
Лишённый силы чародейства,
Был принят карла во дворец.
В какой роли будет подвизаться обрезанный со всех сторон карла — автор умалчивает. Вариант шута, лишённого шутовского колпака, в назидание будущим претендентам на мировое господство, кажется наиболее подходящим.
О судьбе Hаины из “Песни пятой” известно, что она обратилась в кошку. Кошка — священное животное в древнем Египте, поскольку она оберегала от мышей запасы зерна в житницах жреческих храмов. Возможно, она вернулась к исполнению своих прямых обязанностей, поэтому в финале о ней ни слова. Hароды России, прогнав “печенегов” и их “рассеянных коней”, должны, согласно Концепции Общественной Безопасности, вновь обрести единую семью, в которой только они и смогут преодолеть все бедствия, обрушившиеся на них в смутные времена перестройки.
И, бедствий празднуя конец,
Владимир в гриднице высокой
Запировал в семье своей.
Дела давно минувших дней
Преданья старины глубокой.
Последними двумя строками, которыми и начиналась поэма, Пушкин фактически замкнул информационное кольцо, указующее помимо глубины исторической памяти на полноту и целостность представленной на суд читателя концепции становления государственности России в рамках глобального исторического процесса.
Коснися им чела Людмилы, —
И тайных чар исчезнут силы.
Это слова из завещания Финна; после них, прочитав заново Введение, в котором шла речь о человечном строе психики, каждый читатель сможет проверить — коснулась ли вечность и его чела?
ЭПИЛОГ
Любой национальный язык по отношению к каждому человеку — объективная данность. В нём, независимо от воли и желания каждого, существуют лексикон и грамматика; понятийная база; система ассоциативных связей, позволяющая объединить через различные лексические формы подчас кажущиеся весьма далёкими по смыслу образы определённых явлений жизни в единые для многих людей понятия. Человек, познавая окружающий мир, только входит в эту информационную систему, осваивает её, пользуется ею, передавая и принимая информацию; и в этом проявляется субъективизм каждого. Но в обществе субъективизм такого рода подчинён статистическим закономерностям. И статистика объективна по отношению к каждому обществу во всякое время.
Русский язык — общий для нас, для Пушкина и для тех, кто будет читать эту работу. Поэтому мы не навязываем, как это может поначалу показаться, Александру Сергеевичу Пушкину не свойственное ему мировоззрение, а, наоборот, входим в общую с ним информационную систему РУССКОЙ поэмы “Руслан и Людмила” и раскрываем через ассоциативные связи РУССКОГО языка её содержание как объективное иносказание; объективное по отношению к Пушкину, тексту поэмы, нам, читателям.
Возможно, что предлагаемый нами вариант раскрытия второго смыслового ряда содержания поэмы, отличного от того, который воспринимается обыденным сознанием, кому-то не понравится. Однако, каждый может убедиться, что его невозможно получить опираясь на перевод поэмы на какой-либо другой язык (английский, немецкий, идиш и др.), в которых иные ассоциативные связи, иная понятийная база, иные лексикон и грамматика. Предлагаемый нами для осмысления вариант — РУССКИЙ, а не русскоязычный.
Под русско-язычностью же мы понимаем использование лексикона и грамматики Русского языка, но опирающегося на не свойственные русской культуре понятийную базу и ассоциативные связи. И не следует думать, что понятийная база и ассоциативные связи придуманы нами специально в этой работе, чтобы позлить “русскоязычного” читателя. Если бы таковых в действительности не было или их можно было посчитать плодом нашего больного воображения, то у “русскоязычных” не было бы и причин возмущаться: они бы просто не поняли, с чем ассоциируется их неприятие, вскрытого нами и отличающегося от обыденного, второго смыслового ряда РУССКОЙ поэмы, как иносказания о целостной концепции жизнестроя русских по духу, прежде всего. И в силу вышесказанного, мы готовы принять любую критику целостности данной концепции, но считаем, что и вестись она должна также с позиций целостности.
Мы также полагаем, что понимание Пушкиным прошлых и будущих событий российской действительности, идущих в рамках глобального исторического процесса, опиралось прежде всего на целостность эпоса славянских народов. Показать это несложно, поскольку концепция жизнестроя общества, закрытая для обыденного сознания, на поверхностный взгляд, кажущимися фантастическими образами поэмы “Руслан и Людмила” существует в той или иной форме в эпосе многих народов мира. Эпос же в истории каждого народа — первое культурное явление, в котором отражено национальное самосознание, мировоззрение и основные этапы истории становления государственности народа. Мировоззрение народа формирует в эпосе систему представлений о Добре и Зле, Справедливости и нравственных путях отстаивания Добра и Справедливости. Эпос целостен и все проблемы нравственности решает в формах художественных иносказаний, а не абстрактно-логических категориях социальной науки. В подавляющем большинстве случаев носителем Зла в Эпосе выступают собирательные образы, злостность поведения которых не связана с чуждым этническим происхождением.
Чуждое этническое происхождение обретает какую-либо значимость только в эпосе угнетаемого этнически чуждыми завоевателями народа. Эпосу свойственно только осознание собственной национальной культуры. Hи национализм, ни нацизм в эпосе не удерживаются. Hацизм, сионо-интернацизм иудеев и ответный национализма народов, порождаемые “Библией” (“Ветхий Завет” неоднократно требует истребления “волхвов”, “ворожей”, “пророков”, “сновидцев”, т.е. людей, которые освоили некий потенциал развития в большей мере, чем окружающие, а “Второзаконие” (пятая книга Торы) требует предавать заклятию (уничтожению) представителей других народов, способных оказать сопротивление иудеям), — доказательство того, что “Пятикнижие” Моисеево — не древнееврейский эпос, а плод раздумий серьёзных профессионалов древней социологии. К этим профессионалам мы относим, прежде всего, представителей древнеегипетского жречества, разработавших программу “Синайского турпохода” и, по всей видимости, принявших непосредственное участие в её исполнении[64].
Под национализмом мы понимаем осознание уникальности собственной культуры в сочетании с отрицанием уникальности и значимости для человечества иных национальных культур; под нацизмом — сознательное уничтожение иных культур и/либо народов, их создавших. Исходя из этих определений, ни один здравомыслящий человек не может обвинить русских ни в национализме, ни в нацизме, а лучшим доказательством справедливости такого определения может служить взрыв национализма в период перестройки на окраинах России. Если бы русские были настоящими националистами вроде англосаксов, или немцев, то эстонцы, латыши, армяне, чеченцы, татары и другие народы нашей многонациональной державы не имели бы возможности декларировать свой национализм.
Вторично к проблемам, представленным в эпосе в образной форме, народ обращается в процессе развития различных видов искусств и социологических наук: философии (богословия), истории, экономических наук. Эпос — общенародное культурное достояние и он, как правило, складывается в условиях отсутствия классового расслоения общества. Различные же Hауки и Искусства складываются в процессе общественного объединения труда при объективном обособлении профессиональной управленческой деятельности, закономерным следствием которого и является классовое расслоение общества. Этими видами труда, как правило, заняты представители, так называемой, “элиты” — социального слоя, наиболее информированного в области прикладной фактологии, общественного в целом уровня значимости, и обремененного завышенными самооценками, лишающими его целостности и полноты мировосприятия.
Фактор нарушения целостности мировосприятия в среде дореволюционной “элитарной” интеллигенции и проявился в оценках литературной критикой того времени поэмы “Руслан и Людмила”. Допущенные в силу своего профессионализма к фактологии знания, используемого Пушкиным при написании поэмы, литературные специалисты — современники поэта — лишь добросовестно перечислили доступные им источники:
«Что касается источников поэмы, то ещё в статье неизвестного автора в “Рецензенте” 1821 г. указано было на сходство с мотивами “Роландо” Ариосто, “Оберона” Виланда, “Ричардета” Фортигверры и, может быть, “Девственницы” Вольтера. Позднейшие исследователи значительно расширили круг литературных влияний, отразившихся на “Руслане и Людмиле”. Прежде всего обращено было внимание на источники русские — на сказку о Еруслане Лазаревиче, известную Пушкину по лубочным изданиям, на “Древние российские стихотворения” Кирши Данилова и на основанное почти всецело на “Русских сказках, содержащих древнейшие повествования о славных богатырях” М. Чулкова, сочинение Hиколая Радищева “Богатырские повести в стихах” (2 части, Москва, 1801: “Алёша Попович, богатырское песнопение” и “Чурила Пленкович”). В первом из указанных “песнопений” Алёша увозит у