Иннокентий Николаевич Жуков
Мертвый огонь
Иннокентий Николаевич Жуков
Мертвый огонь
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ЛАГЕРЕ
Растопырьте уши, ребята, и слушайте невероятную повесть о путешествии звена пионеров «Красные звезды» в древний Египет, в страну рабов и фараонов.
Прежде всего вот их имена и фамилии: Костя Черняков, Миша Суровцев, Ваня Петенко, Коля Сабуров, Коля Чернов, Сережа Ступин, Моня Гирш и Гриша Степанов. Вожатым у них Сережа Ступин.
Дальше вы увидите снимок всего звена и их звеновой собачки Шарика.
Они снялись в пионерском лагере в Кайдаловском лесу возле лесопильного завода.
Перед этим они совершили интересное путешествие в страну чудес, в страну будущего. Об этом их путешествии вы можете прочесть в книжке Иннокентия Жукова «Путешествие звена в страну чудес» тоже Харьковского Издательства «Юный Ленинец».
Когда наших ребят фотографировал лесничий Павел Петрович Зурин, никому из них и в голову не приходило, что через несколько дней им придется отправиться в новое столь же интересное для них путешествие, но на этот раз не в будущее, а в далекое от нашего времени прошлое в страну пирамид.
Так вот слушайте, как все это началось.
Жили они, как я уже сказал, в лесу в 20 километрах от города Лысогорска.
Днем они изучали Кайдаловский лес, знакомились с его крылатыми и бескрылыми, двуногими, четвероногими и многоногими обитателями и под руководством лесничего вели борьбу с насекомыми, вредителями леса.
После обеда они помогали на заводе рабочим «наваливать бревна», «нацеплять кошки», влекущие бревна к визжащим пилам и «складывать в штабели» доски.
Ну, а кроме этого вы и сами знаете, что они еще делали: купались, закалялись, занимались физкультурой, лазили по деревьям, гонялись за Шариком или Шарик гонялся за ними, а вечером вели беседы у костра и пели звонкие, дружные пионерские песни.
|
|
Так вот после одной из таких бесед совершенно неожиданно для себя и для всего мира они отправились в свое необычайное, невероятное путешествие, в прошлые, далекие от наших дней века и тысячелетия. С ними отправился неизменный друг их, приятель Шарик, а с собой они взяли карманный электрический фонарик, да еще то, что случайно оказалось в заспинных сумках у некоторых ребят.
Случилось это вот как
В этот памятный для них навсегда вечер сидевший у костра их новый знакомый лесничий Павел Петрович Зурин много, долго и интересно рассказывал им о древнем Египте, о фараонах, о жрецах, о постройке египетских пирамид. Показывал рисунки Фоше Гюдена в книге Масперо «Египет», которую он читал в тот день.
После этого рассказа пели пионерские песни, пекли на костре картошку, ели картошку, пели «картошку», дурачились, смеялись, шутили, а потом, когда дядя Павел ушел домой, легли спать.
У костра остались часовыми: Коля Сабуров и «Шарик».
Вы знаете, как жутковато сидеть ночью в лагере у костра, когда все уже легли спать.
На черним небо мерцают ресницами звезды. Луны нет. Деревья точно сдвинулись ближе кругом костра.
Темно, черно и кажется, что кто‑то притаился в кустах.
Но Коля Сабуров был не робкого десятка парень, да и рядом с ним у костра сидел Шарик – друг с острыми зубами.
Жутковато только в начале, а потом голова тяжелеет, как осенью хлебный колос. Мысли куда‑то уносятся, перестаешь сознавать, где находишься, а потом начинании» видеть только закрытыми глазами.
|
|
Это с вами бывало?
Коля Сабуров, чтобы это с ним не случилось, сначала подкладывал хворост в огонь, потом играл карманным электрическим фонариком, потом гладил по голове Шарика и ласково, тихонько говорил ему: «Ша‑а‑рик, Ша‑а‑рик хорошая собака. Спи, Шарик, я за тебя подежурю, а потом ты за меня… спи, хороший песик… спи…»
Шарик, и правда, аппетитно заснул и растянулся у ног Коли.
2. «ДАЕШЬ ЕГИПЕТ…»
Я не знаю, сколько времени прошло после этого разговора, как… в ужасе Коля и Шарик вскочили на ноги…
Что‑то страшное происходило вверху.
Над ними высоко в небе кружилась огромная хищная птица, все ниже и ниже, все уже и уже сжимая круги.
В паническом страхе, поджав хвост, Шарик бросился в палатку… За ним туда же юркнул Коля,
Трясущимися от страха руками он стал тормошить спавших ребят и будить их торопливыми словами:
«Скорей, скорей… ребята… ой… скорей… скорей…» Потом вспомнил о свистке и начал изо всех сил давать тревожные сигналы.
Но это уже было не нужно. Перепуганные ребята уже повскакивали на ноги и торопливо влезали в рубахи, трусики и сандалии.
Когда они выскочили из палатки, никакой птицы, напугавшей Колю и Шарика не было, но перед ними стоял на земле, спокойно и молчаливо, огромный аэроплан, на кабинке которою можно было при свете слабо мерцающего костра прочесть название: «Масперо».
Что это… Откуда аэроплан… Для кого… Но не успели они ответить себе на этот вопрос, как из нутра кабинки высунулось добродушное, улыбающееся лицо, не старого, но уже седого человека, и ребята услышали:
|
|
– Для вас, мои друзья… Я – Масперо, – и с этими словами тот, кто назвал себя Масперо, положил руки на рычаг пуска машины, готовясь пустить ее в ход.
– Садитесь… Я жду… – снова повторил он, видя нерешительность, написанную на лицах наших ребят.
В его голосе была и доброта, располагающая к себе, и настойчивость.
– Но кто вы такой? – спросил вожатый Сережа Ступин.
– Я археолог, француз. Зовут меня Масперо. Нас археологов много во всем мире. Есть они и в вашем Советском Союзе. Мы производим раскопки памятников прошлого, читаем загадочные надписи и восстанавливаем прошлую жизнь людей. Знакомимся с тем, как жили наши отдаленные предки.
Сегодня я приглашаю вас, посетить со мной страну моих исследований – древний Египет…
Он говорил это, улыбаясь, и на лице его была та же приветливая улыбка.
И ребята, зачарованные этой улыбкой и заинтересованные полетом на аэроплане, в одну минуту оказались в кабинке. За ними впрыгнул туда и Шарик.
– Даешь Египет!.. Задорно смеясь, сказал Ваня Петенко.
– Стой, ребята, а как же палатка и наш лагерь?..
– Палатку оставим, возле завода ее никто не возьмет, а заспинные мешки взять, распорядился Сережа Ступин.
И вот застучало моторное сердце аэроплана.
Небольшой разбег, и аппарат неслышно оторвался от земли и полетел над темною землей и черными пятнами леса.
Внизу в глубине – на мгновенье промелькнул спящий лесопильный завод, а возле него извилистая стальная змейка реки Кайдаловки, тоже казалось, спящая под пологом ночи.
Ребята, высунувшись в окна кабинки, жадными глазами ловили новые для них впечатления.
Только Шарик, свернувшись шариком, лежал на полу посредине кабинки и досматривал прерванный недавно сон.
А аэроплан летел, забирая все выше и выше, и вместе с тем точно приподнимались края земли, а над землей опрокинулось чашей, все еще звездное, но уже с востока светлевшее небо.
Трудно сказать, с какой быстротой летел наш аэроплан, но во всяком случае скорость полета, была невероятная: сотни километров покрывались десятками минут, а тысячи часами.
Когда стали совсем светло, слева из за края земли показалось золотое солнце и стало теплыми лучами ласкать пробуждающуюся землю.
В переднем окне кабинки ребята видели голову и плечи их аэровожатого Масперо.
Седыми серебряными волосами на его плечах играл утренний встречный ветер, а руки его уверенно лежали на рукоятке руля.
Почувствовал ли он взгляды ребят на своей спине, но он оглянулся. открыл маленькое оконце и, улыбаясь и показывая вниз рукой, сказал:
Украинская Земля…..
– Украинская Советская Социалистическая Республика, – поправил Сережа Ступин.
И правда, внизу далекой глубоко под ними, уже зеленела богатая хлебом, железом и каменным углем Украинская земля, прорезанная серебряными лентами рек Днестра, Буга, Днепра и Дона с Донцом.
При свете разгоревшегося утра на стенах кабинки ребята заметили географические карты.
Но понятно, из окон кабинки аэроплана они не могли охватить взором эту огромную страну, протянувшуюся с востока на запад на 1200 километров.
Они видели под собой лишь зеленеющие поля, темные пятна леса (на севере), извилины рек, села, утопающие в зелени садов в города, соединенные стальными полосами рельс.
– Ребята, я знаю карту и скажу вам: скоро мы увидим Черное Море, – сказал Коля Чернов.
Наши ребята никогда еще не видели моря, и 16 глаз выставились из окон кабинки и стали сверлить туманную даль горизонта.
Но моря еще не было.
Под ними была все та же земля, а на земле хутора, города и села, а в них люди, вероятно поднимающие головы вверх, следя за полетом маленькой алюминиевой человечьей птицы, несущей наших ребят.
По рельсам туда и сюда бежали цепочки поездов, но с той высоты, на которой были наши ребята, казалось, что поезда не бегут, а медленно ползут, как гусеницы.
– Море….Море…. закричал Ваня Петенко. показывая пальцем на синюю полоску впереди.
Дядя Масперо услышал, оглянулся и закивал головой.
Сейчас, будет виден Крымский полуостров, – снова сказал всезнающий Коля Чернов. Я читал про него.
В самом узком месте его, на Перекопском перешейке, в 1920 году наша геройская Красная Армия билась с белыми войсками генерала Врангеля. Он занимал весь Крым и с помощью французских инженеров так укрепил Перекопский перешеек, чтоб этом месте он, казалось, был неприступным.
Но выбросить Врангеля из Крыма было нужно во чтобы то ни стало.
И вот Красная Армия, в которую влились добровольно тысячи комсомольцев, бросилась в такое‑же раннее ясное утро, как сегодня, на штурм этих неприступных твердынь с криком: «Даешь Крым»… Во главе их был т. Фрунзе, теперь Народный Комиссар Армии и Флота.
Ураганный огонь пулеметов и артиллерии встретил наши штурмующие колонны. Десять тысяч отважных борцов за счастье трудящихся сложили свои головы на нолях Перекопа, но места убитых сейчас же заступали живые.
И вот стремительным напором ряды белогвардейцев были опрокинуты. Рядовые солдаты, т. е. обманутые белыми рабочие и крестьяне, тысячами сдавались в плен, а офицеры и генералы. оставшиеся в живых, как оголтелые, бежали к берегу моря в города, бросались на стоящие на рейде суда и спешили удрать в чужие края.
С этих пор над Крымом реет Красное Знамя С.С.С.Р.
Коля Чернов любил читать и рассказывать про подвиги Красной Армии, и рассказ его о взятии Перекопа ребята прослушали с большим интересом.
К этому рассказу Сережа Стунин прибавил:
– Жители Крыма: татары и русские, занимаются па севере хлебопашеством и овцеводством, а на юге садоводчеством, виноделием и табаководством. Летом Крым – это всесоюзная здравница, куда отовсюду едут отдохнуть на Серег моря рабочие, крестьяне и служащие. Для них отведены лучшие крымские царские дворцы и дворцы капиталистов и помещиков.
То, что принадлежало злейшим врагам трудящихся, теперь находится в руках рабоче‑крестьянского государства. Советская власть заботится и бережет этот чудесный кусок нашей земли.
Главный город Крымской ССР – Симферополь. Мы скоро его увидим, я другие города вот смотрите на карте.
Ребята, как очарованные, смотрели вниз и вдаль, где синело море и тянулась зубчатая линия берега.
Дальше вдали громоздились горы то безлесные с белыми меловыми склонами, то покрытые зелеными мишками леса. На юге они круто обрывались к морю.
В море были видны кое где дымки пароходов, белели парусные лодки рыбаков, а на побережье. утопая в зелени садов и виноградников, были разбросаны Крымские города: Ялта, Алушта,
Алушта, Феодосия, а на западе морская военная гавань и крепость Севастополь.
– Так вот оно какое море, – говорили себе ребята, жадно вдыхая соленый запах моря и вглядываясь в даль.
А море без конца и края уходило в даль, росло, ширилось, поднималось, тянулось и прямо и справа и олова, и только сзади еще виднелась полоса земли, но и она становилась все уже и уже. За далью горизонта исчезла советская земля.
Прощай, родная, милая Советская земля. Прощайте братья‑пионеры. Отцы и матери, родные, братья, сестры – прощайте все.
От этих слов Вани Петенко, как‑то грустно стало ребятам, и тревожно сжалось сердце. Даже Шарик как‑то громко и грустно вздохнул и с шумом улегся на пол.
– Прощай. Советская земля.
Скоро в мглистой дали она скрылась из виду и кругом, куда только хватал глаз, расстилалось синее море, а над ним куполом опрокинулось голубое небо.
Море, небо и птица из стекла и металла, а в птичьей груди восемь ребят с красными галстуками, собака Шарик и седой человек у руля – вот и все, что осталось от Советской земли.
Только теперь ребятам захотелось есть.
И точно отгадывая их мысли, дядя Масперо открыл оконце, просунул в кабинку руку, нажал кнопку в стене, и сейчас же раскрылись в стене дверцы скрытого там шкафа, и ребята почувствовали запах жареного мяса и каких то еще вкусных блюд.
– Вот это да… – выразительно сказал кто‑то из ребят и аппетитно почмокал губами. У всех улыбки расплылись до ушей. Вы сами понимаете, что приглашать их кушать совсем было не нужно: все сейчас‑же принялись за еду. Только Шарик, нетерпеливо повизгивая, ждал своей порции, но, конечно, уже через минуту из рук Мони Гирш он получил большую кость, покрытую мясом и с удовольствием стал ее «шамать».
– Дядя Масперо, пожалуйте, – сказал Сережа Стунин, подавая ему тарелку супу и порядочный кус хлеба.
Дядя Масперо поблагодарил, поставил тарелку на выдвижной столик возле руля и принялся уплетать за обе щеки.
За супом последовали телячьи котлеты с рисом, а потом чай
– Вот это здорово… – сказал после обеда Гриша Степанов, поглаживая себя по животу.
Теперь и поспать бы хорошо, – прибавил Костя Черняков, свертываясь калачиком на мягком кожаном кресле.
Его примеру последовали один за другим и остальные ребята и, конечно, Шарик, которому в тесной кабинке было скучно.
Сколько времени они спали, не знаю, только, когда они проснулись, сзади них синела лишь узкая полоса моря, а впереди под ними, насколько только хватал взгляд, простиралась страна, изрезанная в разных направлениях цепями гор.
– Малая Азия, – сказал Коля, который, как оказалось, лучше других знал географию. – Здесь Турецкая Республика, а главный город у них Ангора.
Дядя Масперо, услышав слово «Ангора», молча показал пальцем в одну точку на горизонте, и ребята, вглядевшись, увидели далеко‑далеко небольшой город, новую столицу Турции. Старая столица, как известно, Константинополь, на Европейском берегу пролива Босфора, соединяющего Черное и Мраморное море.
– А молодцы все‑таки турки, – сказал Сережа Ступим, – Несколько лет тому назад они отбились от натиска европейских капиталистов, а султана своего турецкого со всеми его министрами выкинули вон из Турции.
– Молодцы то молодцы, да только не совсем, – сказал Коля Сабуров. – Ведь все‑таки у них буржуазия правит, а рабочие и крестьяне так же стонут у них, как и в других буржуазных странах.
– Да это верно, – согласился Сережа, – Рабочие и крестьяне там еще не сознали свою силу, не успели организоваться, чтобы взять власть в свой руки…. Ну да и это когда нибудь будет, ведь и там коммунистическая партия растет и крепнет с каждым годом.
– А пионеры‑ленинцы там есть?
– Есть, да только им приходится работать осторожно и собираться тайком.
– Хорошо бы нам подать о себе весточку, ободрить их….
– А знаете что. ребята… Давайте, когда будем пролетать над каким нибудь турецким городом, бросим записку турецким пионерам, – предложил самый маленький из наших ребят Моня Гирш, вырвал из своей записной книжки листок и стал писать.
Чем дальше летел аэроплан к югу, то сильнее грели лучи солнца, тем теплее был воздух, который прорезал наш аппарат, летящий с невероятной быстротой.
Под ними была все та же волнистая страна, изрезанная цепями гор, между которыми иногда можно было видеть извилистые реки.
Во вот впереди, на горизонте засинело море… Ребята посмотрели на карту и увидели надпись: Средиземное море‑Архипелаг. Снова все, кроме Мони Гирш, высунулись в окна кабинки и смотрели, как синяя полоса моря растет и ширится на их глазах, Моня Гирш в это время писал, потом водил пальцем по карте, искал на ней турецкие города в Малой Азии.
И вот когда наши ребята увидели на далеком скалистом берегу множество белых домиков, больших белых зданий, острые тонкие, как свечи, минареты турецких церквей и большую гавань, наполненную кораблями, – Моня Гирш открыл оконце, дотронулся рукой до плеча дяди Маснеро и спросил:
– Это город Смирна?
– Да, это Смирна, улыбаясь ответил дядя Масперо.
И вот когда аэроплан, снизившись, пролетал над городом, наши ребята, высунувшись из окон кабинки, размахивали красными косынками, снятыми с шеи и кричали изо всех сил:
– Да здравствуют турецкие пионеры…
– Долой фашистов!
Этому крику аккомпанировал неистовый лай Шарика, прыгающего и кидающегося к окнам, но они все были заняты ребятами, а в это время вниз падала маленькая записочка Мони Гнрш.
«Ребята. Вы только ни за что не падайте духом… Мы вам поможем… Если что, пишите нам в Лысогорск. Пионеров у нас в СССР два миллиона, а будет еще больше Мы вам поможем. Вы только не падайте духом. Грейте фашистов по загривку.
Моня Гирш.
А ниже было приписано; «А звено наше называется «Красные Звезды». Пусть вам наше письмо кто‑нибудь переведет па турецкий язык».
Маленькая записочка Мони падала медленно, и не успела она еще достигнуть земли, как возле города с аэродрома поднялся турецкий аэроплан и погнался за нашим аэропланом.
После сигнальной ракеты, требующей спуска, турецкий аэроплан начал стрелять из пулемета. Одна из пуль разбила стекло аэроплана, но ослабленная дальностью полета, ударилась в металлическую стенку и упала на пол, где ее немедленно обнюхал Шарик.
По турецкий аэроплан не догнал наш, да и не мог догнать, так как я вам уже говорил, что «Масперо» летел с невероятной скоростью.
Под ними уже простиралась необъятная гладь моря, точно засоренная множеством островов, и только слева чуть видная полоска берега уходила в туманную даль. Обогнув острова, принадлежащие одни Турции, другие Греции, наши ребята скоро увидели большой скалистый остров Кипр, уже давно захваченный английскими капиталистами.
Но вот промелькнул под ними и он, и «Масперо» понесся снова над синим морем.
– А вот там Сирия и Палестина, показал нашим ребятам на восток Коля Сабуров, но сколько ни вглядывались они, земли не было видно. Ее скрывала туманная даль горизонта.
Солнце уже близилось к закату, а «Масперо» летел все дальше и дальше и вот, когда справа солнце уже коснулось водной глади, впереди далеко‑далеко показалась узкая зеленовато‑желтая полоска низкого берега.
Открылось солнце и дядя Масперо, показывая на этот далекий берег, озаренный лучами заходящего солнца, сказал торжественно и с какой‑то особенной радостью:
– Друзья мои. там Египет…
ПОД НАМИ ЕГИПЕТ
Радость дяди Масперо была непонятна нашим ребятам. Родная, милая советская земля осталась у них далеко позади, а впереди перед ними лежал Египет, таинственный, неизведанный, незнакомый.
Они слышали вчера у костра, что в далекие времена египтян безжалостно и жестоко угнетали фараоны, строители пирамид, и что теперь их не менее жестоко эксплуатируют английские капиталисты и генералы.
Не с радостью, а только с острым любопытством и с желаньем помочь египетским рабочим и крестьянам, – летели в Египет наши пионеры.
А солнце между тем погружались в воды Средиземного моря и как только его не стало сразу наступила ночь.
Так всегда бывает на юге.
Яркие звезды усеяли небо. Над дальним берегом слева ярко светила луна.
Полноводный, разветвленный при устье на множество рукавов лежал под ними Нил и Нильская долина.
В мглистой дали чуть рисовались на горизонте дале к ие Ливийские горы и цепи песчаных холмов на западе.
И серебряный Нил и долина утопающие В зелени хлебных посевов и далекие горы – все было залито молочным светом луны.
Там и сям но течению реки земля была усеяна точно искрами вечерними огнями людских поселений.
Аэроплан снижался, уже можно было разобрать внизу рощицы пальм и линию железной дороги и деревни феллахов (египетских крестьян).
Впереди ярко искрились огни какого‑то большого города.
И вот в то время, когда Коля Сабуров водил пальцем по карте Египта, освещая ее карманным электрическим фонариком, из открытого оконца послышался голос дяди Масперо:
– Друзья мои. Спрячьте ваши красные платки. Никто не должен знать, что мы прилетели из Советской России. Я очень жалею, что не предупредил вас об этом перед Смирной. Я боюсь, что кое‑где уже бьют тревогу…
Прежде чем спуститься у пирамид, мы пролетим над Нильской долиной. С высоты птичьего полета я покажу вам эту чудесную страну, единственную в мире по плодородию почвы и по своей тысячелетней истории Ведь здесь зародилась европейская культура.
В то время, как во всей Европе люди одевались в звериные шкуры, жили в пещерах и шалашах, здесь, в Египте уже были цветущие города. Люди умели строить великолепные здания, такие прочные, что они выстаивали тысячелетия и такие красивые, что ими любуются еще и теперь.
Здесь умели уже высекать из камня статуи, передавать свои мысли особыми символическими значками‑рисунками, которые мы теперь называем иероглифами.
Впрочем, все, эго вы скоро увидите сами. А теперь взгляните пристально вниз. Вот светлое пятно столица Египта Каир, а там далеко далеко впереди направо от серебряной ленты Нила и железной дороги, видите ли вы чуть видные конусы пирамид Хеопса?
Не сразу в туманном мареве лунной ночи наши ребята разыскали то, на что показывал им дядя Масперо.
– А что, в пирамидах живут теперь? – спросил Моня Гирш.
– Да живут, – ответил, улыбаясь, дядя Масперо, – живут летучие мыши да шакалы. Разве ты не знаешь, что пирамиды строились не для живых, а для мертвых, для сохранения на «вечные времена» набальзамированного трупа умершего фараона, царя египтян? Каждый фараон при жизни иногда в течении нескольких десятков лет строил себе пирамиду в недрах которой потом и прятали в потайной комнате его труп или мумию, как теперь говорят, строил фараон, понятно, не своими руками, а руками многих тысяч рабов, египетских крестьян, которых отрывали от родных нолей и хижин и заставляли под палящими лучами солнца строить эти чудовищно огромные сооружения. Тысячи рабов умирали от истощения, от солнечных ударов и от болезней.
Ведь вы подумайте: огромные тесанные камни, из которых сложены пирамиды, приходилось притаскивать из каменоломен за десятки и даже сотни верст от места постройки пирамиды, а потом их нужно было с невероятными усилиями поднимать один па другой.
– Смотрите… смотрите… Что это? – торопливо спросил Коля Сабуров, показывая вниз.
Внизу возле светлого бесформенного пятна города Каира правильным квадратом зажигался и гас ряд электрических огней, затем возле нашего аппарата разорвалась цветная ракета и на фоне неба сзади вырисовывались два аэроплана.
– Требуют спуска… – с неудовольствием и досадой проворчал Масперо. А это все результат вашей проделки при полете над Смирной. И нужно же было размахивать красными платками и бросать записки…
– Ну‑да догнать то нас им не удастся, а вот только как быть дальше… – добавил он точно в раздумье.
Появившиеся на фоне ночного неба аэропланы через минуту превратились в едва заметные точки и скоро исчезли из поля зрения наших ребят.
Масперо на время оставил рукоятку руля и прилаживал к своим ушам трубку радио.
Только теперь наши ребята заметили в передней части кабинки радиоаппарат, а высунувшись из окна на крыше кабинки увидели антенны радио.
– Дело плохо, – сказал Масперо. – Каир оповещает всех о появлении Советского аэроплана в Египте. Вероятно, будет сделано все, чтобы нас отыскать… Сегодня днем Смирна сообщала, что Советский аэроплан, нагруженный литературой для коммунистической пропаганды, пролетел над Смирной,
– Вот врут‑то, – сказал Сережа Ступин, а жаль, что не взяли литературу… Разбросали бы по всему Египту… Уж погибать так с треском.
Однако, что же нам делать, дядя Масперо?…
Масперо вместо ответа изменил направление полета. Диск луны у них был слева, теперь он остался за спиной. Позади внизу осталась и серебряная лента Нила. Аппарат летел на запад, где за смутными силуэтами песчаных холмов начинается великая пустыня Сахара.
Над ними было небо, усеянное яркими звездами а внизу темная земля, на которой теперь лишь изредка мерцали огни египетских поселений.
Аппарат снижался… Скоро можно было ясно различать песчаные холмы, озаренные пепельным светом луны.
Эти песчаные дюны‑холмы, как застывшие волны моря тянулись далеко на запад и терялись в ночном мареве горизонта.
Масперо, наклонив голову, зоркими глазами высматривал место спуска.
Прошло минуты две и аэроплан прикоснулся к земле, пробежал некоторое время между двумя большими песчаными дюнами и остановился.
Как только открылась дверца кабинки, первым выскочил Шарик, а за ними высыпали и наши ребята.
Наскучившись в тесной кабинке, он теперь был рад возможности побегать и порезвиться на земле.
Через минуту его силуэт уже четко вырисовывался на гребне дюны. За ним туда вскарабкались Моня Гирш и Гриша Степанов, а остальные, старшие ребята, остались с Масперо, чтобы вместе с ним обсудить положение.
Всегда улыбающееся приветливое лицо дяди Масперо было на этот раз серьезным и сосредоточенным… Он больше, чем наши ребята, понимал всю серьезность создавшегося положения. Вот что они услышали от него:
– Нам нельзя, друзья мои, терять ни одной минуты… Конечно, теперь уже вся английская полиция поднята на ноги. Полицейские аэропланы уже рыщут, вероятно, по всему Египту, отыскивая место спуска нашего аппарата. Мы должны до восхода солнца зарыть его, засыпать песком этих дюн.
Мы могли бы, конечно, улететь из Египта, пересечь пустыню Сахару. Бензина и провизии у нас хватит, но это не в интересах моей задачи – познакомить вас с древним: Египтом.
Итак за работу. В шкафу кабинки вы найдете две лопаты, из посудного шкафа можно для рытья взять аллюминиевые тарелки, миски.
Но прежде всего поужинаем, а потом вы поможете мне отвинтить и снять крылья аэроплана.
После ужина с величайшей готовностью принялись наши ребята помогать дяде Масперо.
Не прошло и часа, как крылья аэроплана были отвинчены и положены плашмя на песок. Затем принялись засыпать песком их и кабинку, из которой предварительно вынули всю провизию и распределили но своим заспинным мешкам.
Всю ночь лихорадочно длилась эта работа, а когда взошло солнце, на этом месте, где стоял аэроплан, виднелась песчаная дюна, которая по внешнему виду ничем не отличалась от соседних дюн.
ПО ТРОПИНКЕ К НИЛУ
От этой дюны на встречу восходящему солнцу в это раннее утро шел высокий старик с развевающимися седыми волосами, а за ним, ступая друг другу в следы, шли наши ребята. Красные пионерские галстуки у них были повязаны под рубашкой.
Впереди этой цепочки люден бежал, высунув язык, Шарик.
Паши путешественники спускались с песчаных холмов в долину Пила.
Теперь при свете яркого солнца эта долина предстала пред ними во всем своем великолепии.
На необозримом пространстве могучая полноводная река, залившая берега, спокойно и медленно несла, свои воды между зеленеющими нолями и рощами финиковых пальм. На этой водной равнине возвышались островки, где пальмы своей перистой листвой обнимали белые и коричневые домики. Вдали тихо скользили лодки и паруса их то прятались за пальмы, то снова выплывали. Вдали и вблизи этой водной громады виднелись там и сям деревни египетских крестьян.
По проселочным дорогам, извивающимся между полями пшеницы, хлопка и риса, двигались люди пешком, на лошадях, на ослах. По ближайшей проселочной дороге, пересекавшей путь нашим ребятам, мимо них медленно и торжественно прошли верблюды с копнами хлопка на спинах. Их вели арабы, закутанные в синюю одежду.
Потом недалеко от тропинки они увидели полуголого с коричневым телом крестьянина феллаха, возделывающего землю примитивной сохой которую тащили запряженные вместе верблюд и буйвол.
Солнце, забравшееся уже высоко в небо, жгучими лучами освещало всю эту картину. На небе не было видно ни одного облачка. Томительный зной становился невыносимым.
Так хотелось нашим ребятам поскорее добраться до Нила и, как лягушкам, прыгнуть с берега в воду, но до Нила было еще далеко
Под огромным тенистым деревом, которое дядя Масперо назвал сикоморой, устроили привал и завтрак.
Вот что узнал и ребята во время завтрака в прохладной тени сикоморы от дяди Масперо:
– Вот уже 20 с лишним лет прошло с тех нор, как англичане оккупировали, т. е. заняли Египет своими войсками. Под предлогом внести в Египет европейскую образованность, а на самом деле для того, чтобы лучше обирать египетский народ, они всюду на все высшие, должности посадили англичан или египетских «соглашателей», построили вдоль Нила железную дорогу и по ней вывозят в порт Александрию, а затем на своих кораблях в Европу огромное количество хлопка.
Масперо вытащил из кармана, карту Египта и развернув ее, продолжал:
Нот в этом месте среднего течения Нила, где обозначен город Ассуан, они построили большую плотину, регулирующую воду после разливов Нила. Тысячи больших и малых каналов разносят эту воду на поля, засеянные хлопком, столь нужным для английских хлопчато‑бумажных фабрик.
Эти каналы орошают и крестьянские поля, но тем не менее, положение египетских крестьян ужасно. Почти все, что они выручают от продажи хлопка, пшеницы или риса, идет на уплату налога. Сами они живут впроголодь, бедно и грязно. Из 1000 феллахов только 80 человек грамотны. Об их образовании мало заботятся.
– Совсем как у нас при царе, – вырвалось у Вани Петенко.
– Вы и сами увидите, как они живут. Сейчас мы зайдем в деревню Ал‑абне, где у меня есть друзья. Потом пойдем купаться, а к вечеру направимся к пирамидам.
– Ну и жара… – сказал Коля Чернов, растягивая ворот рубашки.
– Как в бане на верхней полке…
– Хорошо бы душ сейчас вроде дождика…
– Нет, друзья мои, этого здесь не дождетесь: дожди в Египте большая редкость, примерно раз в десять лот.
А летом и зимою стоят такие же знойные, жаркие дни, как сейчас.
– А от чего же так разливается летом Нил? – спросил Ваня Петенко.
– А вот смотрите… и дядя Масперо показал снова на карту Египта. – За пять тысяч километров отсюда в центральной тропической Африке, в огромном, самом большом в мире озере Виктория берет свое начало могучий Нил. Сотни рек больших и малых стекают в это озеро. И вот, когда в этой части Африки начинается дождливое время года, льют тропические проливные дожди, реки выходят из берегов, переполняют озеро Виктория и масса воды устремляется по Нильской долине к средиземному морю, затопляя берега и удобряя землю илом. К декабрю Нил постепенно входит в свои берега, а в январе начинаются полевые работы.
В это время из‑за группы пальм и сикомор в небе показался низко летящий аэроплан.
– Нас ищет, чертова собака… – улыбаясь, выругался Ваня Петенко.
– Построиться, ребята, – со смехом приказал вожатый Сережа Ступин. Ребята, ожидая, что Сережа выкинет какое‑нибудь коленце, быстро улыбаясь построились.
– Направо, равняйсь… Смирно… Головы вверх… Правые руки вверх… Показывай шиш! И ребята дружно показали шиш английскому соглядатаю, разыскивающему советский аэроплан, «нагруженный коммунистической литературой».
Шарик звонким лаем провожал неприятельского разведчика, а у дяди Масперо цвела на лице улыбка.
– Ищи, ищи, чертова кукла, а литература то коммунистическая вот где… – и Ваня Петенко показал себе на голову.
– Друзья мои, а неплохо бы теперь выспаться. ведь всю ночь не спали, – предложил дядя Масперо.
– И правда, что‑то ко сну клонит… – ответил Черняков Костя, растянувшись лениво на траве…
– Поспим, а потом купаться, – прибавил еще кто‑то.
Это предложение всем понравились.
Все как‑то сразу, истомленные зноем, почувствовали тяжесть в голове, в ногах и в руках, которые всю ночь работали.
– А Шарик пусть сторожит нас, – предложил Моня Гирш сонным голосом и закрыв глаза.
Шарик услышал свое имя, весело ухмыльнулся и, в знак согласия со всеми, несколько раз помахал хвостиком и уселся сторожить наших друзей.
Когда через несколько минут Коля Сабуров ворочаясь, еще раз приоткрыл глаза, он увидел, как Шарик усердно охотился зубами на своем боку. Ребята и дядя Масперо ужо спали. Потом начал засыпать и Коля Сабуров.
КОГДА ГЛАЗА ЗАКРОЮТСЯ, НАЧИНАЕШЬ ВИДЕТЬ ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ
«Хорошо бы во сне перенестись за тысячи лет назад и увидеть все, о чем рассказывал1 лесничий Павел Петрович, иотумал Коля Сабуров, засыпая.
И вот слушайте:
– Анх, уджа, снеб! – От этих криков, от топота ног бегущей толпы и еще от каких то непонятных звуков встрепенулись наши ребята и дядя Масперо. Шарик неистово лаял.
По дороге возле них неслась с шумом, с криками, толпа коричневых загорелых людей, взрослых, детей, мужчин и женщин. Старики и старухи торопливо семенили сзади. Один из бежавших парней запустил палкой в неистово лающего Шарика. Шарик ловко увернулся от удара и с еще большим ожесточением принялся лаять и кидаться вслед за бегущими.
На ребят из бегущих никто не обратил внимания, хотя сидели они всего шагов в 10–15 от дороги.
На лицах ребят было написано недоумение.
– Что ото, пожар что ли где? спросил за всех Костя Черняков.
– Пойдем, ребята, посмотрим… поможем, – предложил кто‑то.
И вот все вскочили и побежали вслед за бегущей толпой. Не отставал от них и дядя Масперо и уж, конечно, впереди всех бежал свирепо лающий Шарик.
Видно было, что толпа у скрещения следующей большой дороги остановилась и с нетерпением смотрела на что‑то, чего нашим ребятам еще не было видно из за сикомор, окаймлявших эту большую дорогу.
Ребята вмешались в толпу и протискались вперед.
Впереди на далеком пока еще расстоянии к ним быстро приближалась процессия.
Когда процессия приблизилась, вот что произошло и вот что увидели Масперо и ребята.
Вся толпа, в которой они стояли, упала на колени и простирая руки к процессии, восторженно кричала:
– Анх, уджа, снеб, Рамзес Миамун!
В великолепной золотой двухколесной колеснице, запряженной двумя белыми лошадьми, стоя, ехал к ним кто‑то высокий в белом с красными полосами высоком головном уборе, с жезлом в руке.
Небольшого роста возница, правящий лошадьми, стоял возле него. Впереди бежали какие‑то полуголые, потные от жары и усталости люди с кнутами в руках, а сзади по несколько вряд мчались еще десятка два колесниц, в которых стояли такие же нарядно одетые, важные и надменные люди. У одних в руках были жезлы, у других пышные веера.
Сзади бежал отряд пехотинцев‑телохранителей с копьями в руках. А еще дальше можно было видеть только клубы вздымающейся высоко пыли.