Серия: Трилогия о Рейн #2
Аннотация:
Предполагалось, что конец света наступит 23 апреля, но мир Рейнбоу Уильямс рухнул гораздо раньше. Массовая истерия, вызванная приближающимся апокалипсисом, забрала все, что она когда-либо любила: семью, родной город, а также желание жить. Пока она не встретила его.
У Уэса Паркера не осталось ничего, что можно было бы у него отнять. К девяти годам он уже потерял всё: семью,дом,надежду когда-нибудь быть любимым. Пока не встретил её.
Сведенные судьбой и связанные любовью на краткий срок оставшейся жизни, Рейн и Уэс готовились умереть вместе 23 апреля. Но они не представляли, что случится на следующий день.
***
Предназначено для читателей старше восемнадцати лет, поскольку книга содержит эпизоды откровенного сексуального характера и жестокого насилия, нецензурные выражения, присутствуют сцены употребления наркотиков.
Любительский перевод и редактура: Марина Старцева
Все примечания – переводчика
В этом читальном уголке выкладываются готовые главы:https://vk.com/the_reading_booth
При копировании не забывайте давать ссылку на группу перевода
ГЛАВА I
Апреля. Рейн. 01:35
Я обнимаю Уэса за талию. Рёв двигателя мотоцикла заглушает мои мысли. Я поворачиваюсь и смотрю, как дом исчезает позади нас. Мой родной дом. Единственный, который у меня когда-либо был. Деревья и темнота целиком поглощают его, но они не могут забрать мои воспоминания о том, что в нем произошло. А я бы этого очень хотела. Жаль, что не могу вырвать эту боль из груди и кинуть в тот дом, как ручную гранату.
А еще я жалею, что надела этот чертов шлем. Уэс должен быть в нем. Он – специалист по выживанию. Мне действительно все равно, если моя голова расколется. Все чего я хочу, это прижаться щекой к спине Уэса и позволить ветру высушить мои слезы. Кроме того, внутри шлема пахнет ореховым кофе и увлажняющим кольдкремом.
Этот запах напоминает о маме, которая сейчас погребена в неглубокой могиле на нашем заднем дворе.Рядом с мужчиной, который убил ее.
Я, может быть, пережила 23 апреля – апокалипсис, который так и не наступил, но не все части меня уцелели. Рейнбоу Уильямс – совершенство, блондинка, круглая отличница, посещающая церковь, подруга баскетбольной звезды старшей школы Франклин-Спрингс – Картера Реншоу тоже похоронена там, рядом с родителями, которым она так старалась угодить.
Теперь от меня осталась только Рейн. Кто бы она не была.
Я вцепляюсь пальцами в синюю гавайскую рубашку Уэса и смотрю на черное шоссе, протянувшееся перед нами. Мои друзья – Квинт и Ламар едут впереди на бульдозере своего отца, расчищая дорогу, загроможденную разбитыми и брошенными машинами, которые скопились за время хаоса в преддверии 23 апреля, но сейчас так темно, что я едва могу их разглядеть. Все, что я вижу – это дорогу прямо перед нашей фарой и несколько искр вдалеке, где отвал бульдозера скребет асфальт. Все, что я могу вдыхать – это мои воспоминания. Все, что я чувствую – это теплое тело Уэса в моих объятиях и ощущение свободы в душе, растущее с каждой милей, отделяющей нас от Франклин-Спрингс.
И сейчас – это все что мне нужно.
Из-за окружающегонас гула, а также из-за моего эмоционального истощения за последние дни,очень трудно держать глаза открытыми. Я задремываю, – не знаю сколько раз, пока мы ползем за бульдозером, – и тут же просыпаюсь, вздрагивая. Уэс медленно останавливается, чтобы повернуться ко мне лицом. Прядь волос падает на одну щеку; остальные откинуты назад и спутались от ветра. Его бледно-зеленые глаза – пожалуй, единственная черта, которую я могу разглядеть в темноте. И они не выглядят очень счастливыми.
– Ты пугаешь меня до смерти. Ты должна постараться не заснуть, хорошо? – Уэс перекрикивает металлический скребущий звук впереди.
Я смотрю мимо него и вижу, что фары бульдозера освещают крышу перевернутого восемнадцатиколесника. Он блокирует все шоссе, но Квинт и Ламар стараются убрать его с нашего пути.
Я стягиваю шлем с головы и чувствую, как вместе с ним исчезает и мама. Аромат лесного ореха сменяется запахом весенней пыльцы, сосен и бензина.
– Знаю, – отвечаю я, виновато кивая. – Я стараюсь.
Вспышка искр разлетается позади Уэса, когда бульдозер дает тягачу еще один хороший толчок.
Уэс опускает подножку и слезает с байка.
– Это займет у них какое-то время. Может, тебе стоит немного пройтись, чтобы взбодриться?
Он всего лишь силуэт, подсвеченный тусклым светом фары, но все равно этот мужчина – самое прекрасное, что я когда-либо видела – высокий, сильный, умный и он… здесь, даже после всего того, что недавно увидел.
Я кладу свою ладонь в его. Крошечные оранжевые искорки света, вспыхивающие вдали, совпадают с теми, что танцуют на моей коже. Они вызывают у меня мурашки даже под толстовкой.
Я не вижу выражения его лица, но чувствую, что Уэс улыбается мне. Затем, внезапно, в нем происходит перемена. Я соскальзываю с мотоцикла. Он крепче сжимает мою руку, поднимает голову и делает такой глубокий вдох, что я слышу его даже несмотря на шум.
– Черт. – Становится виден профиль его идеального лица, когда он поворачивает голову назад. – Мне кажется, я чувствую запах…
Прежде чем Уэс успевает договорить, тягач взрывается огненным шаром. Парень бросается на меня, прижимая к земле. Яркий свет ослепляет мне глаза и обжигает лицо.
Я не чувствую удара. Не слышу, как вокруг нас падают обломки. Даже не слышу собственного голоса, когда выкрикиваю имена своих друзей. Все, что слышу – это мысли в моей голове, приказывающие мне подниматься, бежать и оказывать помощь.
Уэс смотрит на меня сверху вниз. Его губы шевелятся, но не могу разобрать, что он говорит. Раздается еще один взрыв, и я закрываю лицо руками. Когда убираю ладони, парня уже нет.
Я приподнимаюсь и вижу силуэт Уэса, бегущий к бульдозеру, охваченному пламенем.
– Квинт! – кричу я, бросаясь к кабине со стороны пассажирской двери, а Уэс – с водительской. – Ламар!
Я взбираюсь на гусеничную ленту, благодаря бога за то, что огонь еще не пробрался через разбитое ветровое стекло, и открываю дверь. Покрытые осколками стекла, Квинт и Ламар сидят на своих местах, повиснув на ремнях безопасности.
Уэс отстегивает ремень Квинта и резко дергает головой, когда я открываю дверь. Его темные брови сходятся вместе.
– Да бля, я же сказал тебе оставаться там!
– Я тебя не слышала! – Наклоняюсь в кабину, пытаясь сдвинуть тело Ламара, чтобы отстегнуть ремень.
– Рейн, остановись! – орёт Уэс, поднимая бессознательное тело Квинта на руки.
– Я могу помочь! – Отцепляю ремень и сильно встряхиваю не подающего признаков жизни Ламара. Когда что-то начинает шипеть и хлопать под пылающим капотом, его веки дергаются, и глаза распахиваются. – Давай, приятель. Нам нужно идти.
Ламар поворачивается на сиденье, пытаясь выбраться, но морщится и снова закрывает глаза.
– Ламар, – кричу я, дергая его за плечи, – мне нужно, чтобы ты поднялся. Прямо сейчас.
Его голова поворачивается ко мне, и свет от пламени освещает глубокую рану на лбу. Темно-красная кровь блестит на его темно-коричневой коже. Я сильнее тяну парня за руки, но он такой тяжелый.
– Ламар, проснись! Пожалуйста!
Две руки обхватывают меня за талию и вытаскивают из кабины, а затем пятно гавайской расцветки проскальзывает мимо, чтобы занять мое место.
– Уходи! – кричит Уэс, вытаскивая Ламара из бульдозера. – Сейчас же!
Я спрыгиваю с гусеничной дорожки, чтобы убраться с его пути, и бегу к мотоциклу. Приблизившись к нему, замечаю лежащее рядом на земле неподвижное тело Квинта.
Я бросаюсь к нему, а мои мысли возвращаются к тому дню, когда мы встретились. Мы учились в одном подготовительном классе, и в первый день занятий я застала Квинта в одиночестве, – он спокойно ел пластилин за столом мисс Гибсон. Мальчик умолял меня не выдавать его. Я, конечно, этого не сделала, даже села и поела вместе с ним, просто чтобы разобраться, из-за чего весь сыр-бор.
Годы спустя я узнала, что отец бил его всякий раз, когда он попадал в неприятности. Квинт научился не попадаться. А его младший брат Ламар, похоже, не усвоил того же урока. Его все время ловили, но Квинт всегда брал вину на себя.
Я встаю на колени рядом с моим самым первым другом и тянусь к его горлу, надеясь нащупать пульс, но мне не удается зайти так далеко. Вместо этого я обнаруживаю осколок стекла, торчащий из его шеи.
– О боже мой! – слетает с моих губ.
Я хватаю его за запястье, надавливаю и молюсь, чтобы сердце билось.
Уэс опускает Ламара рядом со мной. Тотчас еще один взрыв сотрясает землю. Я кричу и закрываю голову, когда капот бульдозера приземляется с грохотом примерно в тридцати футах (9м.) от нас.
Уэс наклоняется и кладет руки на колени, чтобы отдышаться.
– Он в порядке? – спрашивает парень, кивком головы указывая на Квинта.
– Он жив, но... – опускаю глаза на стекло, торчащее из шеи, и качаю головой. – Я не знаю, что делать.
Боже, как бы я хотела, чтобы моя мама была здесь. Она бы знала. Она была медсестрой скорой помощи. Была. Теперь она мертва. И мы тоже будем, если не уберемся отсюда к чертовой матери до того, как взорвется бензобак.
Я оглядываюсь и понимаю, что теперь, при свете огня, знаю, где мы находимся. Несмотря на то, что обочины шоссе забиты автомобилями и грузовиками, которые Квинт и Ламар убрали с нашего пути, выцветший зеленый знак съезда на краю дороги на даст ошибиться. Надпись на нем сообщает: «"Притчард Парк Молл" – следующий поворот направо».
Мои глаза встречаются с глазами Уэса, и, не говоря ни слова, мы приступаем к работе. Он прячет мотоцикл в лесу, а я подтаскиваю крышку капота бульдозера, чтобы сделать носилки для Квинта. Ламар приходит в себя от шока в достаточной мере, чтобы помочь нам нести брата через обломки.
Когда мы добираемся до съезда, торговый центр «Притчард Парк», расположившийся внизу, белеет в лунном свете и выглядит как бесполезная гора разрушающегося бетона. Он гниет с тех пор, как последний магазин закрылся около десяти лет назад, а земля оказалась не настолько ценна, чтобы кто-то потрудился его снести.
– Блять. Посмотри на это место, – стонет Уэс. Он держит импровизированные носилки с одной стороны, в то время как мы с Ламаром надрываемся с другой. – Ты в этом уверена?
– Я не знаю, куда еще пойти, – раздражаюсь, передвигая руки и хватаясь за угол желтой крышки. – Мы не можем посадить Квинта на байк, не можем оставить его здесь и не можем спать в лесу, потому что собаки унюхают еду в сумке.
Вой перекрывает звук горящего металла,заставляя нас двигаться быстрее.
– Ты в порядке, парень? – спрашивает Уэс у Ламара, меняя тему разговора. Он не хочет говорить о том, что мы можем найти внутри этого места, как и я.
Ламар просто кивает, глядя прямо перед собой. Младший брат Квинта – нахал и выскочка, не сказал ни слова с тех пор, как пришел в себя, но по крайней мере он может ходить. И выполнять указания. Это на самом деле прогресс для него.
Когда мы добираемся до нижней части наклонного съезда, видим сетчатое ограждение по периметру торгового центра. Шум выстрелов, испуганные крики и рев двигателей наполняют воздух – вероятно, хулиганы Притчард Cити, судя по направлению звуков, – но, очевидно, что они не собираются грабить торговый центр.
Они достаточно умны, чтобы понимать, что грабить больше нечего.
Мы идем вдоль забора, пока не находим продавленную секцию. Затем пересекаем парковку и направляемся туда, где раньше был главный вход.
Мы проходим мимо нескольких машин с табличками: «Продается» в разбитых окнах, пинаем по пути несколько шприцов и в конце концов добираемся до ряда металлических дверей со стеклянными вставками. Одна из них уже разбита, и от этого волосы у меня на голове встают дыбом.
Мы здесь не первые.
Металлическая крышка не пролезает в дверь, поэтому мы кладем ее на асфальт и смотрим друг на друга.
– Я пойду первым, – говорит Уэс, вытаскивая оружие из кобуры.
– Я иду с тобой, – заявляю я, прежде чем взглянуть на Ламара: – ты останешься с ним.
Но Ламар не слушает. Он смотрит на своего старшего брата так, будто тот повесил луну на небо, а потом упал с нее.
– Не смей прикасаться к этому стеклу, – добавляю я, указывая на шею Квинта. – Он истечет кровью. Ты меня слышишь?
Ламар кивает, но по-прежнему не поднимает глаз.
Когда я поворачиваюсь к Уэсу, то ожидаю, что мы снова будем спорить, но он молчит. Парень просто предлагает мне свой локоть и одаривает меня грустной, измученной, но совершенной улыбкой.
– Без борьбы? – спрашиваю я, обхватив рукой его татуированный бицепс.
Уэс целует меня в затылок.
– Без, – шепчет он. – Я не выпущу тебя из виду.
Что-то в его словах заставляет мои щеки вспыхнуть. Я должна бояться идти ночью в заброшенный торговый центр без электричества посреди фальшивого апокалипсиса, но, когда Уэс пихает меня себе за спину и открывает разбитую дверь, единственное, что я чувствую, это эйфорическое, девчачье чувство принадлежности. Я бы последовала за этим мужчиной хоть на край света, и тот факт, что он готов мне это позволить, только заставляет меня любить его еще больше.
Мы входим, и дверь закрывается с легким щелчком. На цыпочках переступаем через разбитое стекло, как профессионалы. Уэс идет впереди, держа перед собой пистолет.Запах десятилетней пыли и плесени просто невыносим. Мне приходится стиснуть зубы и прикрыть нос рукавом толстовки, чтобы не закашлять.Единственным источником светаявляется луна, свет которойпроникает сквозь грязные потолочные люки. Но поскольку я в детстве много разприходила сюда, томогу прекрасно ориентироваться.
В конце этого холла, в центре двухэтажного атриума должен быть фонтан.Я помню, что за ним располагались эскалаторы, а по левую руку от него – красивые, стеклянные лифты. Помню, как упрашивала маму, чтобы она мне разрешила на них покататься, – и каталась. Из атриума коридоры расходятся в четырех направлениях. Этот ведет к главному входу. Северный – к старому фудкорту. А два других, слева и справа, приведут к большим универмагам, в которых, как всегда говорила мама, мы не могли позволить себе делать покупки.
Несмотря на то, что я помню, как приезжала сюда ребенком, у меня нет чувства ностальгии. Нет теплого чувства.Здесь так темно и так пусто, что мне кажется, будто я иду по незнакомой планете, и мне говорят, что раньше это была Земля.
Когда в поле зрения появляется силуэткаменного фонтана с обитыми краями, звук голосов вдалеке побуждает меня остановить Уэса.
Я приподнимаюсь на цыпочки и тянусь губами к его уху:
– Ты это слышишь? – шепчу я. – Похоже...
– Стоять!– кричит кто-то, и из-за фонтана появляется фигура мужчины с винтовкой в руках.
Инстинктивно я поднимаю руки и встаю перед Уэсом.
– Не стреляйте!– кричу я в ответ. – Пожалуйста! Наши друзья снаружи ранены. Нам просто нужноместо, где мы можем переночевать.
– Рейнбоу? – его голос смягчается, и я тотчас узнаю его.
Это он произносил мое имя тысячу раз и тысячью разных способов. Я не думала, что услышу его снова, и после того, как встретила Уэса,– не хотела. Это голос человека, который бросил меня.
– Картер?
Я думала, что двадцать четвертое апреля станет новым началом.
Оказывается, это лишь начало конца.
ГЛАВА II
Уэс
Его имя на ее устах ударяет по моим ушам пронзительным звоном будильника, вырывая меня из самого сладкого сна в моей жизни. А все казалось таким настоящим. Я все еще чувствую тепло ее бедер вокруг моей талии и вижу слёзы, блестящие в ее больших голубых глазах, когда она сказала, что любит меня. Когда пообещала, что никогда не уйдет. А я поверил.
Гребаный идиот. Надвигающийся апокалипсис заставил людей совершать безумные поступки. Одни сжигали дотла целые города. Другие, как страдающий психопатией папаша Рейн совершили убийства-самоубийства просто, чтобы покончить со всем этим. А я? Я позволил себе поверить в безрассудные бредни потерянного, тоскующего по любви подростка. Всадники не явились, пришла реальность.
Вероятно, рост Картера около шести футов и трех дюймов (190см.).
Несмотря на то, что я чувствую будто мир переворачивается и невидимый нож прокручивается в поджелудочной железе, я сохраняю хладнокровие, когда реальная действительность бежит в припрыжку к моей девочке. Нет, не моей – его девочке.
Я проходил через это так много раз; теперь это почти вторая натура. Когда стоял в Департаменте по делам детей и семьи, пока очередной приемный родитель возвращал меня. Когда торчал у шкафчиков в своейхуйнадцатой старшей школе, ведя себя так, будто мне по хер, общаются со мной или нет. Когда выстаивал за стойкой бара на работе, наблюдая, как какая-нибудь цыпочка, которую я трахал в то время, целует своего парня на прощание на парковке.
Скрести руки на груди. Прими свободную позу. Выгляди скучающим. Тебе скучно. Люди такие чертовски скучные. Зевни. Закури сигарету. Блять, сигарет нет.
Рейн не двигается, пока он приближается. Она не тянет рук для объятий, но это не останавливает четырехфутовые ручищи Леброна Джеймса*, которыми он обхватывает ее, отрывая от земли.
Я стискиваю зубы, и моя чертова кровь закипает, когда он собирается ее поцеловать, но снаружи я просто воплощение безразличия.
Делай, что хочешь. Пофиг. Тебя не заботит. Никому, блять, нет дела.
Рейн отворачивается до того, как его губы успевают коснуться ее лица и бормочет:
– Э, Картер, что ты делаешь? Опусти меня!
Он всего лишь тень, но когда бросает взгляд на меня, то белки его глаз увеличиваются и почти светятся в темноте.
Я ухмыляюсь и поднимаю бровь, но это только для вида. Наподобие представления, что сейчас устроила Рейн. Я не настолько тупой, чтобы вообразить, будто это значит, что она не собирается вернуться к нему. Я знаю, что собирается. Уже наблюдал такую сцену раньше.
– А что я делаю? – его голос дрожит, когда он ставит её на ноги. – Я чертовски скучал по тебе! Я не думал, что увижу тебя снова. Но ты здесь. Ты… жива.
Рейн отталкивает его обеими руками, и он отступает на шаг назад, больше от шока, что она отпихнула его, чем от силы толчка.
– Но не благодаря тебе, – кричит она.
Из-за громкого возгласа взлетает напуганная птица, и пыль сыплется со стропил.
Я сжимаю рукоятку пистолета и прислушиваюсь.Крик мог разбудить не только голубя.
– А что я должен был сделать? – Картер тянется к ней, но она снова отталкивает его. – Я должен был поехать со своей семьей!
Ага. Эта та часть, где она пытается вызвать у него чувство вины…
– В соседний город? Я думала, ты в Теннесси!
– Мы попали в серьезную автомобильную аварию и застряли здесь, – гигант раздражается и пробегает рукой по волосам. – Я расскажу тебе об этом утром, хорошо? Иди сюда.
– Застряли? – Рейн отбрасывает его огромные руки. – Отсюда ты мог бы вернуться во Франклин-Спрингс пешком! Это максимум двадцать миль!
– Ты знаешь, что на дорогах небезопасно! Особенно со всеми припасами, которые мы взяли с собой.
– Ты хочешь поговорить со мной о том, что небезопасно? Ты понятия не имеешь, через что я прошла, пока тебя не было!
Иии…это та часть, где она использует меня, чтобы заставить его ревновать…
– Я чуть не умерла! Уэс, сколько раз я была близка к смерти? – Она стоит ко мне спиной, когда голова Картера поворачивается в мою сторону.
Даже несмотря на то, что мое горло сдавило так, что едва могу дышать, и мне приходится засунуть руки в карманы, чтобы он не увидел, что они сжаты в кулаки, я ухитряюсь сохранить свой голос невозмутимым, когда произношу:
– Ну, не знаю. Десять? Двенадцать? Я сбился со счета.
– Кто он, черт возьми, такой? – Картер тычетбольшой рукой в мою сторону, а Рейн смотрит на меня.
Я встречаюсь с ней взглядом, – мои чувства надежно скрыты за изрядно потрепанным костюмом безразличия, и молча задаю тот же вопрос.
Да, Рейн. Кто я? Временная подмена? Отвлечение на 23 апреля? Талон на еду? Шофер? Могильщик и личный телохранитель? Просто скажи это, чтобы я мог убраться отсюда к чертовой матери и пойти поискать, что бы можно было сломать.
Рейн глубоко вздыхает и так улыбается мне, что я начинаю верить, будто она говорит всерьез. Её фарфоровое личико светится, освещая плотный от пыли воздух вокруг нее, асияющие, голубые, кукольные глаза горят диким огнем. Я узнаю этот взгляд. Такой у нее бывает перед тем, как она делает что-нибудь глупое и импульсивное.
– Он мой жених. – Она светится от радости.
Да твою ж…
Мои плечи опускаются, и любые сомнения, которые у меня были относительно ее мотивов, уходятс горьким, резким вздохом.
– Жених? – Картер откидывает голову назад, как будто его ударили, но Рейн больше даже не смотрит на него.
Она идет ко мне, покачивая бедрами, и на ее чертовски красивом лице усмешка.
– Я уехал всего месяц назад! И кроме того, на хера тебе помолвка, ты же думала, что мы умрем?
– Я знала, что мы не умрем, – говорит Рейн, стоя рядом со мной и обнимая тонкой ручкой меня за бицепс. – Уэс – специалист по выживанию.
Картер в раздражении взмахивает свободной рукой, когда я смотрю на свою девочку. Его девочку.
Прекрасно. Я могу сыграть в эту игру, – где она притворяется, что ей не все равно, а я прикидываюсь, что верю ей. Я играл в нее всю свою жизнь. По крайней мере теперь, знаю каково мое место.
Я думал, что 24 апреля станет новым началом. Оказалось, это все то же старое дерьмо, но без Wi-Fi.
– Эй, ребята? У нас проблемы! – голос Ламара, доносящийся от входа в торговый центр, прерывает наше маленькое счастливое воссоединение.
Мы поворачиваемся и бежим к нему, пока снаружи все громче становятся рев мотоциклов, выстрелы и крики людей.
– Черт! – шипит Картер. – «Бонис».
– Кто это такие? – спрашивает Рейн, но, когда Картер распахивает дверь длинной рукой, мы видим все сами.
Десятки байкеров пронеслись через продавленную секцию ограды торгового центра, делают пончики* и палят в воздух из полуавтоматического оружия на парковке. Пули вылетают оранжевыми очередями, покамужчины воют на луну. Действия соответствуют их внешнему виду: на одежде светятся полоски люминесцентной краски оранжевого цвета, чтобы выглядеть скелетами в темноте.
– О Боже мой! Это Квинт? – Картер разворачивает винтовку так, чтобы она свисала с его спины, и наклоняется, чтобы получше рассмотреть парня, которого мы оставили снаружи.
При этом свете я вижу, что Картер – не деревенщина из Франклин-Спрингс. У парня смуглая кожа и копна вьющихся темных волос, и на нем гребаная футболка «Двадцать один пилот».
Я думаю о толстовкенепомерного размера «Двадцать один пилот», которая была на Рейн, когда я впервые встретил ее, и мне приходится сопротивляться желанию выбить ему зубы.
– Мы не можем протащить крышку через двери, поэтому нам придется его поднять.– Рейн находится в режиме врача, и это практически единственный раз, когда она берет на себя инициативу. – Уэс, помоги мне держать голову и шею Квинта неподвижно, чтобы стекло не сдвинулось. Ламар и Картер, вы, ребята, каждый пусть берется за одну ногу. Давайте! Сейчас!
К счастью, дверной проём затенён навесом, так что «Бонис» нас еще не заметили. Мы делаем, как сказала Рейн, и заносим бессознательное тело Квинта внутрь. В первом пустом магазине слева металлические ворота опущены и заперты, но третий магазин открыт настежь. Мы заходим внутрь и опускаем Квинта на пол за стойку с кассой.
Официальная одежда. В «Притчард Парке». Неудивительно, черт возьми, что это место обанкротилось.
Ламар опускается на колени рядом со своим братом и держит его за руку, прощупывая пульс. От их вида у меня перехватывает дыхание. Я знаю это гребаное чувство. Знаю, каково это –потерять своего единственного сиблинга*. Найти её тихой и холодной в своей кроватке. В тот момент, когда я представляю посиневшее и пустое лицо Лили, – чувствую, будто меня душат. Нет воздуха. Не могу выбраться оттуда достаточно быстро. Бормочу что-то об охране входа и спотыкаясь выбираюсь из магазина.
Рейн кричит мне вслед, прося свою аптечку первой помощи, поэтому я срываю ее рюкзак с плеч и бросаю его на пол, убегая.
Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до выхода.Там упираюсь предплечьями о металлическую дверную ручку и набираю полные легкие влажного воздуха через разбитую дверь.
Черт, ненавижу это место.
«Бонис» – или как они там называются – все еще буйствуют снаружи. Я смотрю на них с ревнивой яростью. Картер, казалось, боялся их, но если вы спросите меня, то они выглядят так, будто чертовски хорошо проводят время. Ни о чем не заботясь в…
Внезапно вся толпа устремляется к дороге перед торговым центром. Так темно, что я не могу понять, что заставило их сорваться, пока свет фар не освещает чувака с рюкзаком на велосипеде. Даже с другой стороны парковки я вижу ужас на его лице, когда они набрасываются на него, как пираньи. Его крики такие громкие, что перекрывают рев двигателей.
Когда они, наконец, умчались, на дороге не осталось ничего, кроме искореженного куска металла и мясного комка, где только что был живой, дышащий человек.
– О, хорошо. Они ушли, – хриплый голос Рейнподобен небесномупо сравнению с теми звуками, которые я только что слышал.
Я отрываю взгляд от трупа на улице и поворачиваюсь к ней – она одна, и я чувствую облегчение. Раскрываю объятия и обнимаю ее – не знаю почему. Думаю, мне просто нужно подержать ее, пока что-то снова не попытается ее отнять.
Рейн обнимает меня в ответ, и с минуту мы так и стоим.
– Как Квинт?
Рейн вздыхает:
– Он жив, но я не знаю, как долго смогу держать его в таком состоянии. Если выну стекло, он потеряет слишком много крови, поэтому я просто промыла, где возможно, и оставила, как есть. Надеюсь, что его тело само вытолкнет осколок. Я слышала, что такое бывает.
Я заставляю себя ободряюще улыбнуться и целую ее в макушку.
– Да, такое бывает.
– Ламар приглядит за ним ночью.
– Хорошо.
– А Картер вернулся на свой пост у фонтана. Он сказал, что сегодня вечером дежурит.
– Значит, он наблюдает за нами прямо сейчас.
Рейн кивает, прижавшись к моей груди:
– Возможно.
Я выпускаю ее из объятий и отступаю на шаг. Вглядываясь в её лицо, ищу признаки искренности.
– И вся эта история с нашей помолвкой…
Рейн краснеет и опускает глаза.
– Несколько ночей назад мне приснился сон, будто мы лежим на поле Олд Мэн Крокерс, и ты сделал для меня маленькое помолвочное кольцо из травинки, –Рейн поднимает левую руку и смотрит на свой пустой палец.– Это казалось таким реальным, понимаешь?Пока ты не превратился в пугало, и четыре всадника апокалипсиса не пришли и не подожгли тебя.
– Ты уверена, что не пыталась просто заставить своего парня ревновать?
Рейн опускает руку и смотрит на меня так, словно я только что плюнул ей на туфли.
– Ты сейчас серьезно?
– Как никогда.
– Я сказала это, потому что так чувствую, Уэс. Не хочу называть тебя своим парнем. У меня был парень, и я не чувствовала себя так, – Рейн бросает взгляд на темный коридор, простирающийся позади нее и на незрелого мужчину в тени. – Но, глядя на то, что ты даже не боролся за меня, я полагаю, ты не испытываешь того же.
Я обхватываю лицо Рейн и тащу ее в тень дверного проемамагазина рядом с нами. Мне ненавистно, как ее глаза расширяются от страха, и требуется все мое самообладание, чтобы не заорать ей в лицо прямо сейчас.
– Послушай меня, – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Когда я нашел тебя прошлой ночью, я думал, что ты, блять, мертва,– я выплевываю слова, вспоминая, каким тяжелым казалось ее безжизненное тело в моих руках.Как ее руки болтались по бокам, а голова запрокинулась, когда я прижал ее к груди и заплакал, уткнувшись в холодную щеку. – Впервые в своей жизни я думал о том, чтобы покончить с собой.Если бы я наконец не нащупал твой пульс, то лёг бы рядом и вышиб себе гребаные мозги, так что не говори мне, что я чувствую.
Рот Рейн открывается в моей ладони, а брови сходятся вместе от боли.
– Уэс.
– Я буду бороться за твою жизнь. Я буду сражаться, чтобы защитить тебя. Но я никогда не будупытаться удержать тебя или кого-либо другого рядом с собой.
Капелькаскатывается из уголка блестящего от слез глаза Рейн и сбегает по краю моего указательного пальца к ее приоткрытым губам.Протянув руку, она кладет маленькую ладошку мне на сердце – на то место, где тринадцать зарубок. Они говорят миру, сколько приемных семей меня выгнали, сколько раз я был недостаточно хорош, сколько раз боролся, чтобы остаться, и всё равно был выброшен.
Затем она произносит слова, после которых мне хочется ударить кулаком в стеклянную витрину магазина рядом с ее головой:
– Тебе никогда не придётся.
Я приподнимаю ее лицо и целую соленые, влажные губы, пока ее дыхание не становится прерывистым, а руки не начинают цепляться за пряжку моего ремня.Картер не может нас видеть – я позаботился об этом, когда притащил ее сюда,так что я знаю, что это не для шоу. Рейн действительно верит в эти четыре маленьких слова, которые только что прошептала.
Если бы только они были правдой.
***
Леброн Джеймс* – американский баскетболист, является четырёхкратным чемпионом НБА
делать пончики* – to do doughnuts – делать плотные круги, например, на машине вокруг бочки
сиблинг* – единокровный брат или сестра, без указания пола
ГЛАВАIII
Рейн
– Пожалуйста! – пла́чу я, дергая маму за руку и,наклонясь всем телом, тянуее к магазину «Хелло Китти». – Обещаю, ничего не буду выпрашивать! Только посмотрю. Очень быстро! Пож-а-а-а-луйста!
– Рейнбоу, прекрати, – обрывает мама, оглядываясь на других покупателей. – Ты привлекаешь внимание.
– Но Тэмми-Линн подарили на день рождения папку «Хелло Китти»!
Мамин взгляд смягчается, и я понимаю, что у меня получилось. Она никогда мне не покупает ничего в торговом центе, кроме как на день рождения, и так уж совпало, что мне исполнится восемь ровно через три дня.
– Одну вещь, хорошо? И ты не получишь ее до своего дня рождения.
– Да, мэм!
На этот раз, когда я дергаю маму за руку, она позволяет мне затащить ее в магазин, а там, как в Cтране чудес Хелло Китти: кошелёчки, футболки, светильники, мягкие игрушки, коврики для ванной, простыни и…
– Боже мой, слэп-браслеты*!Смотри, мама! Смотри!
– Что-то одно, Рейнбоу. И поторопись. Нам всё еще нужно купить тебе новые туфли для школы. Туфли!
Я бегу к стене с обувью и начинаю пускать слюни. Множество героев Санрио* взирают на меня с кедов, сандалий и даже маленьких пушистых домашних тапочек. Но одна пара взывает ко мне. Я хватаю черные конверсы* с низким верхом и милой мордашкой пингвинёнка Бадц-Мару.
– Хочу эти, мама! Пожалуйста!
Моя мама морщится, когда забирает коробку из моих рук.
– Ворчливый пингвин? Из всего, что есть в этом магазине, ты хочешь черные кеды с ворчливым пингвином? – Я прикусываю губу и киваю, выражая полную уверенность.
Мама поворачивает коробку и читает вслух описание моего любимого персонажа «Хелло Китти».
– Бад Бадц-Мару – озорной маленький пингвин, который мечтает однажды стать королем всего. Хотя он властный и у него есть небольшие проблемы с общением, Бадц – верный друг Пандабы и Хана-Мару. Когда он не попадает в беду, Бадц-Мару коллекционирует фотографии кинозвезд, которые играют его любимых злодеев? – в конце мамин голос повышается, как будто она задает вопрос. – Рейнбоу!
– Что, мама? Он мой любимый! Посмотри, какой он милый!
– Милый? Он хмурый!
Тогда я начинаю гладить пальчиком по его маленькому матерчатому клюву.
– Ему просто нужно, чтобы кто-то любил его. Вот и всё.
Мама вздыхает и захлопывает крышку коробки.
– Хорошо, но только потому, что у тебя день рождения.
Мы расплачиваемся, и я даже не позволяю девушке-кассиру положить мои кеды в пакет. Я просто прижимаю коробку к груди и жду, когда напечатается чек. Он выходит и выходит, и становится все длиннее и длиннее, пока не касается пола.
Я поднимаю глаза на девушку, но ее нет. Все ушли. В магазине пусто и плохо пахнет, как на чердаке. Куда бы я ни посмотрела, везде выключен свет, а полки пусты. Даже стеллаж для обуви. Прилавок, который секунду назад был блестящим и белым, теперь покрыт таким толстым слоем пыли, что я могла бы написать пальцем на нем свое имя.
Чек всё еще печатается. Я следую за чековой лентой и выхожу в коридор. Скамейки стали ржавыми. Плитка на полу вся потрескалась, а между некоторыми квадратами даже растет трава. На рекламных плакатах, которые раньше свисали с потолка, больше не написано: «Распродажа». Все они красного цвета, и на них изображены люди-демоны верхом на черных, выдыхающих дым лошадях.
Мне здесь не нравится. Я хочу домой.
Я кручусь, пытаясь найти маму, но ее тоже нет.
Здесь только я и Бад Бадц-Мару. Даже несмотря на то, что он – всего лишь изображение на кедах, я знаю, что черный пингвин защитит меня. Когда-нибудь он станет королем всего.
Я продолжаю идтиза бумажной лентой и выхожу на парковку. Теперь она пуста. На фонарных столбах висят более страшные плакаты. Но я их не боюсь. Я зла на них. Из-за них всё исчезло. Они заставили Маму уйти. Поэтому я топаю к старой машине и забираюсь на нее, на самый верх. Затем хватаюсь за один из этих плакатов и дергаю его вниз.
– Вот так! – кричу я, бросая его на грязную землю. – Видишь? Не такой ты и...
Но не успеваю я договорить, как такие настоящие, очень громкие мотоциклы со всех сторон на сверхскорости окружают меня. Люди на них одеты, как скелеты, и на некоторых шлемах есть шипы.
На минуту задумываюсь, дружат ли они с демонами-всадниками.
Крепче обнимаю свою коробку, надеясь, что они не разозлятся из-за того, что я сорвала плакат их друзей, но тут они совершаюткое-что похлеще, чем срывать баннеры. Скелеты начинают поджигать их!
Я приободряюсь и поднимаю кулак в воздух, как это делают в кино.
Они тоже ненавидят всадников! Может быть, они мне помогут. Может, они знают, куда все ушли и смогут отвести меня к маме.
Несколько людей-скелетов замечают меня и начинают кружить вокруг машины, на которой я стою.
Я улыбаюсь.
– Вот видишь, Бадц, – шепчу я своей обувной коробке, – всё будет хорошо. Мы нашли новых друзей.
На заднем сиденье одного из мотоциклов сидит парень иполивает чем-то всю машину из большого красного кувшина. Часть жидкости даже попадает на мою обувь.
– Эй! – кричу я, делая шаг назад.
Мне интересно, может быть, парень за рулем скажет своему другу, что бы он прекратил.Однако,тотэтого не делает. Он останавливается прямо передо мной, открывает причудливую серебряную зажигалку,какую Папа использует, чтобы прикуривать сигареты,и бросает ее на капот машины.
Я просыпаюсь и делаю вдох. Мои глаза мечутся, выискивая признаки опасности. А затуманенный мозг не сразу воспринимает информацию.
Я сижу на полу внутри торгового центра. Моя спина прижата к груди Уэса. Он обнимает меня за плечи. Впереди я вижу выбитые окна центральных дверей. Должно быть, шел дождь пока мы спали. От двери в нашу сторону ползет лужа.
Один мой ботинок уже промок.
Мы укрываемся внутри того же дверного проема, где спрятались прошлой ночью.
Металлические ворота опущены и заперты, но я знаю, даже не заглядывая через ламе́ли*, чтоэто был за магазин раньше. Я практически чувствую запах бомб для ванны «Хелло Китти» и спреев для тела, сгруппированных вокруг кассы.
Уэс крепче обнимает мое тело и скрипит зубами во сне. Я хочу побыть в его объятиях еще чуть-чуть, но знаю, что бы ему не снилось сейчас, этопримерно так же весело, как быть подожженным «Бонис».
– Уэс, – я похлопываю его п