Идея «жертвы» и ее драматического превращения (обычно под губительным влиянием луны) полностью созрела для коммерческого использования и была быстро подхвачена Голливудом. В 1930-х годах кинематограф быстро завоевывал позиции одной из наиболее популярных форм развлечений, а одним из его самых излюбленных жанров был фильм ужасов. Классическая лента «Дракула», со зловещим Белой Лугоши в главной роли, наряду с «Франкенштейном», где снимался англичанин Уильям Генри Пратт, были одними из самых финансово успешных фильмов своего времени. В целях дальнейшего развития жанра (а также из денежных соображений) киностудии вели поиски нового героя для «ужастиков» — и нашли его в лице вервольфа. В течение всех 1930-х и в начале 1940-х одной из лидирующих компаний кинорынка была студия «Юниверсал», представившая на суд критики в 1931 г. и «Дракулу», и «Франкенштейна». Твердо решившись повторить триумф этих фильмов о монстрах, в 1935 г. студия выпустила «Лондонского оборотня», но успех на долю фильма выпал весьма средний. Владельцы «Юниверсал» решили, что для повторения прежних достижений им необходим настоящий блокбастер.
В 1941 г. на экраны вышел снятый на весьма скромные средства «Человек-волк» — фильм, который представил зрительской аудитории всего мира нового героя — оборотня. С этой лентой возник ряд проблем. Студия планировала на главную роль Лугоши или Карлоффа, чьи имена стали визитной карточкой фильмов ужасов, но оба актера были на тот момент заняты в других фильмах. Актер, на котором остановилась «Юниверсал», несколько отличался от общепринятого образа: не массивный устрашающий гигант и не зловещая мрачная фигура. К тому же он был обладателем сравнительно меньшего по масштабам дарования. Его имя — Крейтон Чейни, он был сыном легендарной звезды немого кино Лона Чейни. Возможно, сознавая ограниченность дара сына, Лон отговаривал его от выбора актерской профессии. Тем не менее, Крейтон был полон решимости делать карьеру в кинематографе и, будучи не из тех, кто отказывается от семейных связей, после смерти отца в 1931 г. избрал себе псевдоним Лон Чейни-младший. Пусть Лон и не был знаковой фигурой для фильмов ужасов, как Лугоши или Карлофф, зато обладал суровой, грубоватой внешностью, которую дополняла почти детская наивность, — такая комбинация подходила к основной идее фильма как нельзя лучше и сделала его настоящим хитом. Он идеально подошел на роль центрального персонажа фильма — человека, подвергшегося заклятию.
Однако «Человек-волк» страдал одним серьезным недостатком. Другие два блокбастера студии, «Дракула» и «Франкенштейн», были сняты по классическим книгам Брэма Стокера и Мери Шелли, с которыми была знакома по крайней мере часть зрительской аудитории. А те, кто их еще не читал, могли пойти в магазин и купить книгу, чтобы продлить удовольствие, насладившись ею дома. Образ же вервольфа не имел никакого конкретного литературного воплощения, поэтому фильму пришлось рассчитывать только на собственный сценарий и на актерское мастерство Чейни. Автором сценария был Курт Сьодмак, брат знаменитого режиссера Роберта Сьодмака, снимавшего фильмы ужасов. Чтобы как-то «подкрепить» сценарий, «Юниверсал» включила в него фольклорные элементы — как традиционные, так и вымышленные. Хотя большая часть случаев оборотничества была «засвидетельствована» во Франции, вервольфа сделали обитателем Германии и Восточной Европы — с целью связать сюжет фильма с другими успешными лентами «Юниверсал». В фильме постулировалась идея о том, что человек может стать оборотнем под влиянием полной луны, но только если он был укушен другим таким же существом. Это, разумеется, не имело ничего общего с фольклором, зато отлично соответствовало аналогичному представлению о вампиризме, утверждаемому в «Дракуле».
Сьодмак также ввел еще один мотив: вервольфа можно убить только серебряной пулей. Эта идея якобы была взята из фольклора румынских цыган — на самом деле ничего подобного в нем нет. Хотя оборотни действительно существовали в легендах румынских и российских цыган, они не были каким-то особенным воплощением ужаса. Более того, даже обычных волков цыгане воспринимали с несколько меньшими опасениями, поскольку считалось, что вервольф по-прежнему обладает человеческой душой, которая в основе своей добра. Французская же традиция, как уже отмечалось ранее, относилась к идее оборотня с гораздо большим неприятием, чем цыганское сообщество, — и, конечно, это никак не вязалось с идеологической программой фильмов «Юниверсал».
Сьодмак также предложил идею о том, что вервольфа, как и вампира, можно отпугнуть с помощью распятия — или нарисовав защитную пентаграмму, такую же, как румынский талисман. Опять-таки, никакого основания для этого в настоящем румынском фольклоре не было, но эти детали внесли значительный вклад в драматическую атмосферу фильма, придав сюжетной линии некую мистическую окантовку.
В «Человеке-волке» наличествовали два элемента, которым предстояло стать составной частью позднейшей «вервольф-традиции». Во-первых, фильм утвердил мысль о том, что оборотень зачастую является жертвой некоего фатального заклятия, которое вступает в силу при восходе полной луны (или в новолуние). Почти детская невинность внешности Чейни способствовала тому, что его герой выглядел человеком, живущим в постоянном ужасе перед страшной трансформацией, но неспособным ничего с этим поделать.
Во-вторых, «жертва» в процессе превращения не становилась волком полностью, а скорее делалась чем-то вроде гибрида, получеловеком-полуволком. Сущность этого создания состояла в невероятной свирепости и дикости, ничем не напоминая изначальную, человеческую, и полностью отражая только звериный элемент. В более поздних фильмах герой часто даже не сохраняет никаких воспоминаний о том, что происходило с ним после превращения.
Такой подход, разумеется, ставил некоторое количество вопросов, разрешение которых осуществилось при помощи драматических эффектов в последующих фильмах. Это были вопросы, например, такого рода: что представляет собой само превращение — одержимость духом волка в стиле вуду или верований американских коренных племен? Что произойдет, если луч луны не коснется оборотня: помешает ли это превращению — или оно совершится в любом случае, как только взойдет луна? Может ли священник на самом деле воспрепятствовать превращению? Все подобные вопросы легли в основу фильмов, продолживших линию «Человека-волка».
Хотя фильмы о вампирах продолжали лидировать в жанре ужасов, общее число лент о вервольфах также достаточно велико. В 1940— 1950-х они время от времени выходили на экран, но к 1960-м, ознаменованным появлением Кристофера Ли в роли Дракулы, такие ленты стали редкостью. В 1957 г. студия «Америкэн Интернэшнл Пикчерз» выпустила фильм «Я был подростком-оборотнем», снятый Германом Коэном, с Майклом Лэндоном в главной роли «трудного подростка», пытающегося справиться с ликантропией. Фильм пользовался успехом у молодежной аудитории, но не у кинозрителей постарше, поскольку давящая на психику подростковая агрессивность Лэндона в то время рождала тревожные ассоциации, предполагавшие, что воинствующей молодежью движут звериные инстинкты.
Тем не менее фильмы об оборотнях продолжали снимать, поддерживая образ вервольфа в сознании публики. Наверное, одним из самых знаменитых стал фильм Джона Лэндиса «Американский оборотень в Лондоне», который некоторые критики громогласно объявили «шедевром». Хорошо написанная и снятая, эта история включает многие компоненты, пришедшие из 1930-х, подавая их в захватывающей, свежей и волнующей манере, способствовавшей несомненному кассовому успеху картины. В 1994 г. эстафету подхватил фильм «Волк» с Джеком Николсоном в главной роли, продемонстрировав тем самым, что картины об оборотнях могут привлекать и серьезных актеров-звезд. Эта лента также оказалась финансово успешной.
Другой сферой, где развивался этот жанр, была порнографическая киноиндустрия. Сексуальный элемент, присутствовавший как в «Американском оборотне», так и в «Волке», доказал свою привлекательность для любителей кино, и порнопродюсеры взяли его на вооружение. Эта тема получила и другой аспект. В 1945 г., в последние дни Второй мировой войны, Адольф Гитлер приказал создать бригаду «Вервольф» — формирование фашистских партизан, которые безуспешно пытались помешать продвижению советских войск в Германии. Некоторые порнорежиссеры подхватили эту тему, воплотив «вервольфов» в образе девушек в нацистской военной форме. Так на рынке порнографических фильмов стали появляться ленты типа «Нацистских девушек-волчиц» и «Сексуальных волчиц Третьего рейха», многие из которых были сняты американскими и итальянскими режиссерами.
С пышногрудыми девицами в нацистской форме или без оных, кинофильмы поддерживали образ вервольфа в массовой культуре. Такие ленты, как «Американский оборотень», разумеется, породили ряд подражаний в других культурных сферах, и в середине — конце 1980-х комиксы вроде «Ночного оборотня» (выпущен компанией «Марвел Комикс») пользовались определенным успехом. Первую скрипку, однако, продолжали играть вампиры, и выходили фильмы типа «Баффи, истребительницы вампиров» (полнометражный вариант и телесериал) или «Сумерек». Вервольфы до некоторой степени были оттеснены на второй план, поскольку того требовали вкусы публики. Кровавое безумие, характерное для многих лент об оборотнях, перекочевало в жанр «слэшера», где жестокость и кровопролитие стали прерогативой безумных маньяков, а не гибридных звероподобных чудовищ.
Тем не менее образ рыщущего в лесах существа по-прежнему преследует человеческое воображение, и высокий пронзительный волчий вой, отдающийся эхом в дальних холмах, по-прежнему способен заморозить кровь в жилах. Тень волка здесь, она никуда не делась…
Заключение
Клыки уже не те, что были прежде…
Даже тот, кто и чист, и невинен душой,
Кто молитвой святой осенил свои сны,
Станет волком, когда расцветет волкобой
В страшном свете осенней луны.
«Человек-волк», 1935 г.
От древних пещерных росписей в Пиренеях до сегодняшней голливудской «фабрики грез» идея оборотня проделала немалый путь. Это существо было отодвинуто на периферию жанра ужасов. Тогда как предпочтение было отдано вампирам и мумиям — детищу компьютерной графики. Оборотень, однако, по-прежнему прячется в потаенных уголках фольклора, и желающим вполне по силам его выследить. Предки его жили в верованиях и воображении первобытных охотников, смотревших на свирепость и охотничьи таланты волка с ужасом и завистью. Они думали, что, подражая повадкам животного и надевая его шкуру и прочие связанные с ним атрибуты, смогут приобрести похожие навыки и боевую ярость. Возможно, они даже верили, что на них снизойдет дух волка и, овладев их телами, сделает их столь же неистовыми, как и сам зверь, — вполне логичное предположение, надо сказать. Так сформировалась идея об одержимости, оборотничестве и превращении человека в животное.
Оборотень, или человекозверь, воплощал целый комплекс эмоций и восприятий древнего человеческого сообщества: обычный человек, член своей общины, под влиянием дикого зверя становился устрашающим и свирепым охотником. Он заслуживал восхищения, даже благоговения, но также и страха, поскольку в образе яростного, не рассуждающего зверя мог обратить свою злобу на ближних. И в те времена, когда род людской начинал проводить различие между собой и царством животных, из которого он вышел, человекозверь служил откровенным и беспощадным напоминанием о животном прошлом человечества. Для многих возникающих цивилизаций это было довольно неприятным воспоминанием, и по мере того, как люди становились все более организованным обществом, рассказы о диких существах, полулюдях-полузверях, живущих где-то в дальних странах, вгрызались в сознание образованного современного человека, порождая худшие ночные кошмары.
Но был в образе человекозверя и другой элемент, противоположный, — он олицетворял свободу: азарт охоты и отсутствие ограничительных рамок, свойственных более организованной культуре. То была дикая природа; то было радостное возбуждение, которое цивилизованный человек воображал неотъемлемой частью животного мира; они соответствовали скрытым страстям и подавленным эмоциям, сбрасывая все силки и капканы, которые делили общество «цивилизованным». Такие глубоко укоренившиеся вожделения часто заметны в изображениях и скульптурах богинь-охотниц, обычно сопровождаемых волками или волкоподобными существами — как напоминание о сущности охотничьей погони. В этом идеале присутствовал также и элемент силы и власти, поскольку звериная ярость была зачастую залогом победы в битве и сеяла ужас в рядах врагов — соответственно многие герои былых времен ассоциировались с такими вспышками «волчьей ярости», которые стали частью их легендарного образа. Как мы имели возможность убедиться, существовали целые сообщества древних воинов, практиковавших подобные образцы поведения, — например, берсерки скандинавской традиции (носившие «медвежьи рубахи» и совершавшие с их помощью превращение). Мотив человека-животного, в особенности человека, превращающегося в волка, стал центральным образом многих средневековых баллад и лэ. Однако представление о дикости и непредсказуемости, освобожденной и не поддающейся контролю ярости по-прежнему оставалось в центре этой идеи, оставляя оборотней далеко за пределами сферы добра и порядка.
Неудивительно поэтому, что организации с выраженной иерархией, такие как церковь, рассматривали образ человекозверя со смесью ужаса и отвращения. Для священнослужителей это существо представляло все, что было в человеческой душе темного и дикого, что служило могучим напоминанием о языческом прошлом. Человекозверь был приспешником дьявола, и подобные существа были поселены нечистым в дальних странах, дабы совращать чад Божьих с пути праведного. Более того, продолжали свою мысль священники, были и такие, кто жил совсем рядом, занимаясь тем же делом; кто мог восстать на праведников, убивая их. То были ведьмы и колдуны, жившие внутри общества, замаскировавшиеся твари, жаждавшие творить зло ближним своим по заветам самого дьявола. Они позволяли своей животной стороне брать верх, говорила церковь, либо благодаря действию волшебного артефакта (врученного им дьяволом или присными его), либо посредством заклинаний, чар, зелий или мазей, втайне используемых ими против окружающих.
Такие учения оказали глубокое воздействие на развивающееся общество, ибо они означали, что те, кто был одинок, стар, или отличался от большинства, или попросту был этим большинством нелюбим, немедленно подпадал под подозрение. Они также сместили фокус представления о человекозвере, заменив героическую фигуру охотника или воина рыскающей тварью, скрывающейся в лесах и с неистовым бешенством нападающей на праведников по собственной злой воле. То было воплощение греха и тьмы — или, по крайней мере, так говорило христианское духовенство.
Эти два образа — одинокие и чудаковатые личности, живущие на границе нормального общества или вне его пределов, с одной стороны, и демонические косматые волкоподобные существа, с другой — с готовностью были слиты воедино в массовом воображении, в особенности благодаря судебным процессам над вервольфами, как это происходило во Франции. Как и в случае с ведьмами, тех, кто был «чужд» или вел необычный образ жизни, воображение их соседей возводило в ранг вервольфов, способных по желанию принимать волчий облик для неких демонических целей. Их также связывали с представлениями о людоедстве (которое, вероятно, и впрямь существовало в глуши) и сексуальной распущенности, которые, по мнению общества, характеризовали его изгоев.
Жестокость процессов над вервольфами во Франции, происходивших на пороге эпохи Просвещения, наряду с убогим существованием, которое вели большинство осужденных, вызвали горячие споры и глубокие раздумья в среде медиков и людей образованных. Они даже стали причиной появления серьезных научных работ и некоторого сочувствия, подводя к мысли о том, что те, кто становились вервольфами, совсем не обязательно были слугами дьявола, а скорее жертвами некой случайности, сверхъестественной либо медицинской по природе. И по мере того как Просвещение продолжало свое победное шествие, эта идея постепенно становилась ведущей и дожила до нашего времени. На вервольфа теперь смотрели не как на зловредного колдуна, а как на жертву неких трагических обстоятельств.
Рассматривалась также и связь с психическими отклонениями. Это неизбежно привело к мысли о луне, свет которой возбуждает как слабоумных, так и настоящих безумцев (термин «лунатик» как синоним душевнобольного получил особое распространение). Наиболее драматичные превращения в животных, как считалось, происходят под действием тех же губительных лучей. Драма подобных превращений, конечно, искусно разыгрывалась авторами литературных произведений, а позднее — деятелями американской киноиндустрии. Многие книги и фильмы были посвящены попыткам предполагаемой жертвы отсрочить или даже остановить действие «заклятия вервольфа».
И все же под тонким флером понимания и общественного сочувствия по-прежнему таился страх перед «созданием тьмы». Возможно, во всех нас, спрятанное глубоко под утонченной внешностью, живет желание вернуться к разнузданной дикости наших предков — желание, проявляющееся в виде легенд и сказок об оборотнях, часть которых, как уже было упомянуто, в конце концов превратилась в облагороженные цензурой детские сказки. Появлялись также и отдельные романы о вервольфах, пробившие себе дорогу в большую литературу, которые, хотя и не добились такого эффекта, как произведения о вампирах, все же позволили образу вервольфа не умереть.
Одной из самых замечательных книг о вервольфах стал роман, написанный американским автором, печатавшимся под псевдонимом Сэмюэл Гай Эндор (настоящее имя Сэмюэл Голдстайн, 1900–1970 гг.). Его изданную в 1933 г. книгу «Парижский оборотень» некоторые критики называли «ответом „Дракуле“». В ней много сексуальных страстей, поедания человеческой плоти и всех прочих элементов, характерных для истории про оборотней. Сюжет описывает жизнь главного героя, Бертрана Колле, который родился в результате того, что его мать изнасиловал священник (как отмечалось ранее, дети священников неизменно считались обреченными на оборотничество). Родился он с волосатыми ладонями. Колле живет во времена Парижской коммуны 1871 г. Он влюбляется в девушку и отчаянно пытается ограничить или даже сбросить силу «заклятия», которое, как он чувствует, тяготеет над ним, и роман состоит из описания таких попыток и его любовной истории. Роман, в некотором отношении написанный как противовес «Дракуле» Стокера и «Франкенштейну» Мери Шелли, развивается довольно медленно и, по мнению некоторых обозревателей, написан чересчур слезливо. Тем не менее книга (по которой Энтони Хайндс написал сценарий) легла в основу снятого в 1961 г. фильма «Проклятие оборотня», снятого режиссером Теренсом Фишером, с Оливером Ридом и Ивонной Ромейн в главных ролях. Фильм был работой знаменитой студии «Хаммер-филм», снятой на студии «Брей» в Беркшире. Хотя сценарий только отдаленно напоминал книгу, Хайндс немедленно объявил роман «современной классикой». Фильм оказался довольно успешным, и в начале 1960-х образ вервольфа вновь вышел на первое место в воображении публики.
В 1979 г. сборник рассказов под общим названием «Кровавая комната» снова обратил на оборотня внимание публики. Написанные английской писательницей и журналисткой Анжелой Картер, эти рассказы стали современной переработкой ряда общеизвестных детских сказок; название сборнику дал одноименный пересказ истории о Синей Бороде. В него также вошло несколько легенд о вервольфах, в частности сказка о Красной Шапочке. Один из рассказов, «Волчье братство» (пожалуй, наиболее узнаваемая переработка), привлек внимание прославленного режиссера Нейла Джордана, который превратил его в готическую ленту, пользовавшуюся оглушительным успехом после премьеры в 1984 г. Сара Паттерсон снялась в главной роли невинной девушки, чья несколько неадекватная бабушка рассказывает ей страшные истории о низколобых незнакомцах, которые порой нападали на юных беззащитных деревенских девушек и уносили их в лес, и как иногда после того, как исчезали невинные жертвы, из темноты появлялись волки. Конечно, многие из этих красивых молодчиков на самом деле были свирепыми волками, только в другом обличье; они портили молоденьких девушек и пожирали старух. Это отдаленно напоминает мотив сказки о Красной Шапочке, но фильм был на самом деле посвящен потере невинности и девственности. Он буквально сочился сексуальными намеками и подтекстами, с которыми ассоциируются волки. Фильм роскошно снят, а хорошо написанный и вызывающий зловещие ассоциации сценарий позволял развить всевозможные тонкие нюансы, привлекшие еще больший интерес. Некоторые критики отзывались о нем как о «готическом шедевре». Прием, который встретил ленту (и, по ассоциации, книгу Картер), способствовал тому, что образ вервольфа — теперь окрашенный бьющей через край сексуальностью — опять на некоторое время овладел воображением аудитории.
Решающий успех «Волчьего братства» (и, 10 лет спустя, «Волка») и способность темы оборотней привлекать хорошо известных режиссеров и актеров возбудили воображение публики и сделали этот жанр поистине популярным в 1980-х и начале 1990-х гг. Однако с подъемом «вампирских» телепрограмм и фильмов наподобие «Баффи» и «Сумерек» интерес к диким гуманоидным существам, похоже, снова пришел в упадок. Но скрытный призрак зверя никуда не делся. Он остался где-то в наших воспоминаниях, готовый с рыком появиться из мрака. Время от времени слово «оборотень» употребляется применительно к садистам-убийцам, которые расчленяют, а иногда даже съедают свои жертвы, — таким, например, как Джефри Дамер. В прежние времена к таким убийцам, вероятно, отнеслись бы так же, как к осужденным по делам об оборотничестве в XVI веке во Франции.
В июле.1990 г. в тюрьму был посажен серийный маньяк, который совершил целый ряд изнасилований по всему юго-востоку Англии. Газета «Индепендент» от 3 июля 1990 г. приклеила ему ярлык «оборотня-насильника», поскольку несколько нападений он совершил во время новолуния. Судя по отчетам, во внешности преступника не было ничего волчьего — напротив, по мнению свидетелей, он казался личностью довольно жалкой, но мысль о бешеной твари, одержимой животными побуждениями, приклеилась к его преступлениям сама собой. Убийца был пойман — и опять же, он и близко не был похож на волка, но его прозвище так основательно закрепилось в массовом сознании, что теперь его порой используют для описания жестоких убийц и бешеных сексуальных хищников.
В 1991 г., примерно год спустя после ареста «оборотня-насильника», другой осужденный за сексуальные преступления (теперь под кличкой «человек-волк») бежал из Бродмурской психиатрической больницы и терроризировал населенные пункты на юге Англии несколько дней, пока его не поймали возле одного паба в Девоне. С момента побега он жил дикарем на вересковых пустошах, как животное, — этот образ оказался просто подарком для газет. Идея о хищнике, рыскающем по всему югу Англии, обладала могучей силой воздействия и возродила старые страхи перед зверем, скрывающимся во мраке, в потаенных уголках сознания многих обычных людей. Термин «оборотень», таким образом, стал чем-то большим, чем условное обозначение для описания таких личностей и их антиобщественного поведения. Он взывал непосредственно к древним и глубоко упрятанным страхам, которые до сих пор остаются с нами.
А что же насчет предполагаемых связей между ликантропией и сумасшествием? Хотя Иоганн Вейер не высказывал этого открыто, он намекал на такую связь еще в XVI веке. Однако изыскания в этом направлении удивительно скудны, их можно едва ли не по пальцам перечесть. В 1975 г. два американских врача, Фрида Суравиц и Ричард Банта, изучали два случая ликантропии. Первым пациентом был двадцатилетний мужчина из Аппалачей с длительным стажем злоупотребления наркотиками (в работе назван X.). Однажды, во время службы в армии в Европе, после приема ЛСД он в одиночку убежал в лес, где вообразил, что превращается в волка, и увидел, как растут пучки шерсти на его лице и руках, которые стали у него на глазах «превращаться» в лапы. Как только «трансформация» завершилась, он почувствовал желание охотиться и убивать других животных. Вернувшись на базу войск США, X. пребывал в полной уверенности, что он — оборотень, и боялся, что может напасть на кого-нибудь из сослуживцев. Он утверждал, что знает какой-то дьявольский секрет, который был показан ему, когда он пребывал в волчьем облике, хотя идея о демонической одержимости могла возникнуть у него в результате просмотра фильма по книге Уильяма Блатти «Экзорцист».[50]
Конечно, можно сказать, что коктейль из галлюциногенов, которым X. буквально взорвал свой мозг, повредил его чувству реальности — и похожее объяснение можно дать второму случаю, который касается пациента В. Тридцатилетний фермер, он отрастил себе необыкновенно длинные волосы, завел привычку спать на кладбищах и выть на луну, полагая себя либо волком, либо каким-то другим животным из рода собачьих. Он также мог улечься прямо на улице и уснуть, как собака. После обследования и сравнения результатов с заметками, детально излагавшими результаты тестов, которые он проходил во время службы в военно-морском флоте США, выяснилось, что мозг В. постепенно разрушился почти до состояния умственной отсталости в результате какой-то болезни. Это, возможно, и было причиной его галлюцинаций.
Вскоре после того, как Суравиц и Банта опубликовали свою работу, появился еще один хорошо документированный случай. Дело касалось 49-летней американки, которая не верила, что на самом деле перевоплощается в волчицу, но начала ощущать побуждения к разврату, лесбиянству и супружеской измене (она уже довольно долгое время была замужем). Однажды она дала им выход, сорвав с себя одежду на каком-то семейном сборище, и разгуливала в таком виде, завывая по-волчьи. На следующий день она в припадке сексуального бешенства набросилась на своего мужа, изгрызла и исцарапала супружескую постель, опорожнив в процессе мочевой пузырь и кишечник. Ее положили в больницу и поставили диагноз: одна из форм шизофрении. Однако во время обострений она утверждала, что у нее есть когти и клыки и что она — животное, похожее на волка: она одержима дьяволом, который сделал ее такой. Даже эта женщина, с ее крайне расстроенной психикой, недалеко ушла от идеи волка.
В свете этих работ было предпринято исследование некоторых более ранних по времени случаев, относящихся к началу 1980-х гг., в больнице Мак-Лин в штате Массачусетс. Были пересмотрены истории болезней пациентов, которым был поставлен диагноз «шизофрения». Врачи обнаружили общим счетом двенадцать случаев, классифицированных ими как «ликантропия». Не все пациенты страдали фиксацией на волках, хотя таких было значительное число, и все такие больные рычали, выли и пытались искусать медсестер. Некоторые считали себя другими животными, в их числе оказались птица, мышь-песчанка и кролик, который целыми днями скакал по палате и наотрез отказывался есть мясо. Один пациент воображал себя тигром, одевался в полосатую одежду и отрастил ногти на руках до невероятной длины. Причина таких состояний, используя фрейдистскую терминологию, лежала в подавленных сексуальных желаниях. Идея о безумии и оборотничестве теперь отдалялась от прямой идеи сумасшествия, вызванного светом луны.
Волк прожил с нами долгие годы и оказал глубинное воздействие на наш выбор мировосприятия. Давным-давно появилась идея о том, что мы можем каким-либо образом превратиться в нашего старейшего врага. Но что это за идея — всего лишь мечта охотника, который жаждет азарта погони и успешной охоты? Или темная сила какого-нибудь злонамеренного чародея, желающего обрушить несчастья на своих ближних? А может быть, всего лишь галлюцинации сознания, поврежденного наркотиками или болезнью? Каков бы ни был ответ, волк по-прежнему остается ужасающим и могучим существом, которое до сих пор заставляет вставать дыбом волосы на голове любого человека. Остерегайтесь темной тени в конце улицы при свете луны!
Об авторе
Боб Курран родился в малолюдной местности графства Даун, в Северной Ирландии. Его родные места были богаты фольклором — особенно в той его части, которая касается мира сверхъестественного. Это пробудило в нем интерес к народному творчеству и научило прислушиваться к сказкам и людским поверьям. До поступления в университет, где Боб Курран получил докторскую степень по детской психологии, он сменил несколько профессий. Несмотря на это, интерес к фольклору и народной культуре всегда оставался для него на первом плане, и это побудило его написать несколько книг по этой теме, в том числе «Кельтские властители и легенды», «Вампиры», «Утраченные земли, забытые королевства». Защитив еще одну диссертацию, на сей раз по истории, он читает лекции и ведет телепрограммы по темам, связанным с историей, а также выступает в качестве консультанта ряда культурных организаций Северной Ирландии. В настоящее время он сотрудничает с консультативными органами, занимающимися культурными связями между Северной Ирландией и Южной Шотландией. Живет в Северной Ирландии вместе с женой и детьми.
[1]В русской литературной традиции этот жанр известен под названием «зерцало» — произведение нравоучительного и образовательного характера, например, «Великое зерцало», «Юности честное зерцало».
[2]Весталки, жрицы богини Весты, все время служения (30 лет) должны были сохранять целомудренный образ жизни, его нарушение строго каралось — закапыванием живьем в землю на Злодейском поле (Campus Sceleratus), а соблазнителя засекали до смерти.
[3]Существовал также римский бог Луперк, или Луперций, бывший одной из ипостасей Фавна. Луперк был покровителем стад — и защитником их от волков. Праздник его — луперкалии — отмечался в День св. Валентина.
[4]У Петрония Никерот — это рассказчик истории, а не оборотень. Оборотнем как раз был солдат, оставшийся безымянным. Вероятно, здесь результат случайной ошибки.
[5]Также киноцефалы, кинокефалы, песьеголовые, собакоголовые и т. д.
[6]Отсюда вторая версия происхождения его имени.
[7]Вероятно, автор, пользуясь сомнительной информацией, «скрестил» Андрея Первозванного и Христофора Псоглавца.
[8]Это и есть апостол Андрей.
[9]Это не турецкий святой: Кокар Килисе — христианская церковь!
[10]Александр Македонский.
[11]На самом деле данная книга — не более чем талантливая компиляция из самых разнообразных средневековых источников, сделанная бельгийским врачом Жеаном де ла Барбом, или Жаном де Бургонем. С 1327 г. он долго жил в Египте, а затем с 1343 г. поселился в Льеже, где и умер 17 ноября 1372 г. Описанных путешествий не совершал.
[12]Равно как и большая часть фантастических рассказов Мондевиля.
[13]Параклит, или Параклет (греч.), — «утешитель», одно из имен Святого Духа.
[14]Более известен как Джованни Плано дель Карпини.
[15]Далай-Нур — мелководное бессточное соленое озеро в Китае, на равнине восточной Гоби.
[16]По некоторым данным, принадлежит перу Яо Сы Ляна (умер в 637 г.), который дополнил работу отца, Яо Ча.
[17]По-древнеисландски — «шкура, сброшенная кожа».
[18]По-древнеисландски — «менять форму».
[19]По-древнеисландски — «1) принимать форму животного; 2) яриться, впадать в ярость (как берсерк)».
[20]Размер скальдической поэзии, в котором используется 5 или более ударных слогов; также называется «размером речей».
[21]В другой версии берсерк легко проходит через костер, разожженный язычниками, но не решается пройти через костер, освященный христианином, говоря, что «весь горит». После этого берсерка убивают.
[22]Буквально — «область датского права».
[23]Царица Савская.
[24]Или Менелика; другие варианты его имени — Уольдэ-таббиб, Байна Лекхэм.
[25]Неточность: не дух медведя, а дерево, на которое вешали череп медведя (обычно очень старая и почитаемая сосна), назывался каллохонка; оно считалось символом и воплощением мирового древа.
[26]Предположительно — в том же Лидни, на берегах реки Северн.
[27]Метемпсихоз (греч.) — религиозно-мифологическое представление о перевоплощении души после смерти тела в новое тело какого-либо растения, животного, человека, божества.
[28]Хостия, также гостия или облатка, — круглый листок из пресного теста, используемый в таинстве евхаристии (святого причастия) в англиканстве и католицизме.
[29]Превращение, обмен (лат.)
[30]Дикое животное (франц.)
[31]Автор, мягко говоря, не вполне корректно приводит цитату. Это фрагмент из речи Господа, обращенной к евреям, в которой Он грозит им разнообразными карами, если они не станут исполнять Его заповедей, станут презирать Его установления и пойдут против Него — в том числе и вышеприведенной. Ни о каком «поощрении » каннибализма и речи не идет.
[32]Хайленд (Highland, англ.) — самая большая из 32 областей Шотландии; располагается на территории Северо-Шотландского нагорья.
[33]Во Франции — чиновник судебной власти (судья, следователь, прокурор).
[34]На самом деле суд присяжных приговорил Руле к смерти, но он, что интересно, подал апелляцию в парижский парламент, который смягчил приговор, заменив его двухлетним пребыванием в лечебнице для умалишенных Сен-Жермен-де-Пре с обязательным наставлением в вере, «о которой он забыл по крайней скудости ума» (информация взята из книги Рассела Хоупа Робинса «Энциклопедия колдовства и демонологии»).
[35]Опять нет: это было сделано в деле Жана Гренье, речь о котором пойдет ниже, а не Руле. Руле обвинялся только в одном убийстве, да и то без достаточных доказательств, а его умственное расстройство было очевидно даже судье.
[36]См. примечание к предыдущей главе.
[37]На самом деде та книга принадлежит перу Жана Бодена; часто ее название переводят как «Демономания ведьм», что неверно.
[38]Существует несколько вариантов русского перевода названия этой книги, в т. ч. «О кознях нечистой силы», «О дьявольских наваждениях, наговорах и чародействах» и т. д.
[39]Также переводится на русский язык как «Словарь колдовства», «Обнаружение ведьм», «Открытие колдовства» и т. д.
[40]Слово «гумор» и его этимология встречаются в словарях А Н. Чудинова (1910 г.) и А.Д. Михельсона (1865 г.)
[41]Ибла Рагуза, или «нижний город», где селилось простонародье, в отличие от Рагуза Супериоре — «города для богатых».
[42]В русском языке оно является не самым известным, но наиболее близким к английскому варианту.
[43]Действительно, существует поверье, что родиться в Рождество — грех. Причина в том, что в таком случае ребенок должен быть зачат во время Великого поста — т. е. грешат в первую очередь родители. Ныне священнослужители считают, что «в том, чтобы родиться в Рождество, нет ничего плохого» (И. Пчелинцев, пресс-секретарь Нижегородской епархии).
[44]Автор (а возможно, и сам З. Фрейд — своим пациентом), похоже, введен в заблуждение: переводчику, по крайней мере, не удалось обнаружить ни малейших упоминаний о существовании такой плохой приметы. Единственным «правилом безопасности» для людей, родившихся «в рубашке», яв