— Это вполне естественно. Теперь никто не станет рисковать. Вы, конечно, читали в газетах об этой аварии.
Лодка делала большой круг, приближаясь к противоположному берегу.
— Почему, скажите, почему… — вдруг с неожиданным жаром в голосе спросила Андрея девушка, — скажите, почему вы думаете только о том, что погибло, и не хотите даже смотреть на то, что окружает вас? Эти горы, вода, небо… Эти леса, цветы… Разве вы не хотели бы жить среди всего этого? — Обида, почти горечь звучала в ее голосе.
Андрей устало огляделся:
— Жить среди всего этого? Если вас прислали для того, чтобы заставить меня согласиться…
— Согласиться? На что?
Андрей бросил руль и подпер подбородок руками. Он глядел в упор на Кими-тян:
— К чему притворство, мисс О’Кими? Умный профессор, желающий заполучить для японского стратегического строительства нужного инженера, прислал вас сюда, чтобы продемонстрировать мне все прелести жизни. Но напрасно, мисс О’Кими… Никакое проявление жизни уже не действует на меня.
Кими-тян ничего не ответила Андрею. Она отвернулась и, перегнувшись через борт, брызнула себе в лицо водой. Почему-то Андрею показалось, что он видел брызги на ее щеках раньше, чем она коснулась воды рукой.
— Мистер Корнев… я не знала вашего имени, когда мой отец, желавший, чтобы вы остались надолго среди японских вишен, послал меня сюда. Это он сказал вам, что Арктический мост не строится?
Андрей удивленно посмотрел на девушку. “Она знает даже это русское название строительства?”
— Мне кажется, что я понимаю его, — задумчиво сказала она. — Я догадываюсь, о ком он заботился…
О’Кими повернула парус. Лодка поплыла быстрее. Крепко натягивая рукой веревку, японка сказала:
— Мне неизвестно, мистер Корнев, как вы попали сюда и где были эти годы. Вы подозреваете меня в соучастии с кем-то, кого вы считаете, может быть, врагами… — Она помолчала. — Скажите, а что, если бы строительство вашего Арктического моста продолжалось, если бы оно сейчас…
Странная, почти невозможная перемена произошла в Андрее Корневе. Он вскочил, едва не перевернув утлую лодочку. Его бледное лицо покрылось яркими пятнами.
Он сделал шаг в качающейся лодочке и схватил О’Кими за руку.
— Говорите, говорите же! — крикнул он.
Он смотрел не на О’Кими, а мимо нее. Может быть, он видел перед собой свой любимый Арктический мост, своих друзей по работе, слышал гул центрального сборочного зала, гудок электровоза…
Но перед ним сидела чужая, испуганная этим превращением девушка.
— Ах, если бы вы были правы! — сквозь сжатые зубы проговорил Андрей и снова поник.
Машинально он не отпускал руки О’Кими, а она боялась пошевелиться. Лодочка с брошенным парусом и рулем кружилась на месте.
Наконец Андрей, снова став безучастным ко всему, перебрался на корму. Молча достигли они берега. А когда шли к домику, Андрей неожиданно для себя рассказал Кими-тян все, что произошло с ним с момента гибели дока: о скитаниях во льдах, о смерти Дениса. Когда он, рассказывая о смерти американца и о предательстве спутника-японца, назвал имя Муцикавы, Кими-тян опустила голову. За обедом девушка старалась быть веселой, много говорила о всяких пустяках и шутила. Андрей за что-то сердился на себя, но не мог осознать, за что
На следующий день О’Кими была непривычно задумчива и молчалива. Днем она попросила Андрея пойти с ней в горы.
Когда они поднялись на заросшие мхом камни у японской сосны, О’Кими достала из широкого рукава кимоно красивую тетрадь в лакированном деревянном переплете.
— Мистер Корнев, вы любите стихи? — спросила она.
— Стихи? — Андрей задумался.
Любит ли он стихи? Когда-то он сам писал стихи…
Кими-тян села на камень и положила тетрадь на колени. Андрей протянул руку и взял тетрадь. О’Кими сделала порывистое движение, словно хотела взять тетрадь обратно. Андрей задумчиво перелистывал плотные голубые листы. На последнем стихотворении он остановился. Рядом с красиво выведенными иероглифами был старательно написан английский перевод:
В чем счастье любви?
В обладанье?
Нет, счастье любви —
Это горечь желанья,
Желания счастья ему…
Андрей внимательно, почти удивленно посмотрел па смущенную девушку. Долго держал он в руках раскрытый альбом. Наконец О’Кими решительным движением взяла у него тетрадь.
— А теперь, — повернулась она к нему, — я должна вам сказать, что строительство Арктического моста никогда не прекращалось. Вам солгали, а я… я не боюсь сказать всю правду. Я хочу, чтобы вы считали меня своим другом.
Корнев недоверчиво смотрел на девушку.
— Да-да, Андрей! — назвала его по-русски девушка. — Ваше строительство продолжалось все эти годы. Оно уже близится к концу. И вы, гениальный его создатель, закончите его. Теперь вы верите, что я не стану уговаривать вас остаться здесь навсегда?
— Кими-тян! Кими-тян! — закричал Андрей, схватив девушку за плечи и прижимая к своей груди. — Маленькая Кими-тян!..
О’Кими чувствовала, как бешено колотится сердце в груди у русского инженера. Эти все учащающиеся удары были музыкой для нее. Она зажмурилась и боялась открыть глаза. В памяти возникли строчки:
Как верить могу я,
Что сны — только сны?..
Андрей требовал у О’Кими подробностей, он замучил ее вопросами, и девушка была в отчаянии, что не может на многое ответить ему.
Кто стоит во главе строительства? Кто ближе к Северному полюсу — русские или американцы? Сколько километров разделяет их? Где его брат Степан Корнев? Где инженер Анна Седых?
— Мистер Эндрью, на многое я не могу вам ответить. Я не могу вам даже объяснить, почему мне было больно читать в газетах что-либо об Арктическом мосте. Но не огорчайтесь… Я покину вас сегодня и привезу вам много-много газет. Хорошо?
— Скорее, скорее привезите мне эти газеты! Мне нужно все это знать сейчас же, немедленно! Вы успеете вернуться к вечеру?
Когда Андрей и Кими-тян шли вниз, Андрей перепрыгивал с камня на камень; обгоняя девушку, снова возвращался к ней; он сшибал своей бамбуковой палкой целые ветки с цветами и забрасывал ими О’Кими.
Девушка, притихшая, счастливая, не сводила с Андрея глаз.
Уходя на свою половину, Кими-тян почему-то прочла Андрею перевод японских стихов Ки-но Тосисады:
Хоть знаю я: сегодня мы простились,
А завтра я опять приду к тебе,
Но все-таки…
Как будто ночь спустилась,
Росинки слез дрожат на рукаве…
Андрей смутился, Кими-тян — тоже. Она убежала. Больше Андрей ее не видел. Она уехала.
Взволнованный, он никак не мог уснуть. Он до самого утра бродил по берегу озера и из озорства долго не отзывался на крики обеспокоенного старика японца.
Этой ночью по небу промчался метеор. На миг горы вынырнули из тьмы, небо вспыхнуло, озеро засияло… Метеора уже не было, а его сверкающий свет постепенно таял в небе… потом и он исчез…
Андрей подумал, что вот так же метеорами проходили через его жизнь люди… Теперь — О’Кими, раньше Сурен, Денис. Аня…
Весь следующий день Андрей составлял планы своего возвращения. На тысячи ладов он представлял себе картины первой встречи с братом… быть может, с Аней… Он хмурился, плотно сжимал губы.
Андрей ждал Кими-тян, ждал с нетерпением, тревогой и радостью… Ждал и не мог дождаться. Она была нужна ему, как воздух, как солнце, как сама жизнь…
Может быть, это было больше, чем просто благодарность?..
Старик японец, видя его состояние и слыша непрестанные вопросы о том, когда вернется госпожа, довольно ухмылялся и всячески расписывал свою изумительную, нежную, умную и добрую хозяйку.
Автомобиль не мог подъехать к самому домику. Ему приходилось останавливаться на дороге значительно ниже; оттуда Кими-тян должна была прийти пешком.
Андрей несколько раз ходил встречать ее. Он сидел в густом кустарнике под палящим солнцем и уносился мечтами к Северному полюсу…
Наконец он увидел О’Кими. Сердце у него заколотилось.
Девушка торопливо шла по дорожке; лицо ее было озабоченно. Шофер тащил чемодан.
Андрея удивило выражение лица Кими-тян. Но, лишь он вышел навстречу, Кими-тян сразу стала другой. Она улыбнулась, подбежала к нему и протянула пачку газет.
Он сел тут же на камень и стал жадно читать, а она стояла над ним и не спускала глаз с низко склоненной поседевшей головы…
Вечером они долго бродили по берегу озера. Руки их часто соприкасались, а один раз пальцы О’Кими остались в большой и жаркой ладони Андрея. Этот жар от пальцев передавался всему телу девушки. Едва сдерживая дрожь, она слушала Андрея, строившего планы возвращения…
Расстались они при лунном свете, превращающем озеро в призрачную долину, устланную серебряным копром из шевелящихся чешуек.
Утром, открыв дверь своей половины, Андрей был страшно удивлен, увидев сидящую на ступеньках О’Кими. В руках она держала револьвер. Смущенная девушка вскочила и пролепетала что-то бессвязное относительно дурных снов.
Как ни умела владеть собой О’Кими, Андрей все же заметил, что в течение всего утра девушка была особенно взволнованна. Она часто смотрела на часы, неожиданно вздрагивала, оглядывалась по сторонам, не давала Андрею далеко удаляться от домика.
В половине двенадцатого, заставив Андрея поесть в неурочный час, она предложила пойти на ближайшую вершину. Андрей не мог ни в чем отказать О’Кими — ведь она пробудила его к жизни. И она уже много значила для него…
При подъеме Кими-тян очень торопила уставшего Андрея и все время оглядывалась по сторонам.
— Вот здесь мы отдохнем, — сказала она наконец.
Они сели.
— Теперь мы простимся, Андрей, — вдруг сказала О’Кими, назвав Корнева по-русски.
— Почему простимся?
— Я все объясню вам. В Японии у вас не только друзья. Когда я была в городе, то узнала, что Муцикава выследил вас. Извещенный о вашем исчезновении из Сиэтля, он, вероятно, испугался разоблачений и решил убрать вас. — Девушка прижалась к плечу Андрея. — Весь этот район окружен наемными людьми Муцикавы. Они хотят затравить вас, как зверя, но это им не удастся!
— Я сейчас же отправлюсь в советское консульство.
— Это невозможно: вас убьют. Надо бежать тайно. Смотрите, смотрите, Андрей! Вы видите эту темную фигуру на скале? Это друг, человек из нашего Союза молодежи. Идите, идите к нему! Друзья помогут вам выбраться отсюда и посадят сегодня же на пароход.
— Мне… идти… уже? — растерянно сказал Андрей, нерешительно поднимаясь.
Сунув в карман револьвер, который подала ему девушка, Андрей повернулся к Кими-тян. Всем существом потянулась она к нему. Он взял ее за плечи.
— Прощай, О’Кими, сайонара! — сказал он по-японски.
— Вы не забудете меня так же, как в первый раз? — подняла голову Кими-тян.
— Как в первый раз? — удивился Андрей.
— Там… в Америке…
— В Америке? Так это были вы?
— Идите, идите, — легко толкнула Андрея О’Кими.
— Прощай, О’Кими! Прощай, мой метеор!.. — задумчиво произнес он, быстро притянул ее к себе, поцеловал и почувствовал, что слезы застилают ему глаза.
Резко повернувшись, он зашагал к черному утесу.
Кими-тян стояла, боясь шелохнуться. Она все еще ощущала его подле себя, еще слышала его голос: “Сайонара, сайонара, прощай, прощай!..”
Наконец ветви заслонили его худощавую фигуру. Тогда Кими-тян опустилась на землю и заплакала. Она плакала долго и громко, как плачут дети. Но это были слезы женщины.
Вдруг она спохватилась. Ведь она может еще раз увидеть его силуэт! Кими-тян побежала по тропинке, отошла от нее в сторону, забралась на камень — и ужаснулась: из-под самых ее ног в пропасть уходил скалистый обрыв.
Это было так неожиданно, что Кими-тян в первое мгновение зажмурилась. А когда она открыла глаза, то увидела фигуру Андрея. Он поднимался на черный утес. Еще немного — и он будет на скале.
Наконец-то! На черном утесе уже стояли две фигуры…
— Так вот где застал я вас, О’Кими!
Кими-тян непринужденно улыбнулась.
— Ах, это вы, Муцикава? — скучающим тоном сказала она.
— Да, это я, извините. Не ждали?
— Напротив, я уже беспокоилась за вас, — язвительно произнесла О’Кими. Она стала против Муцикавы так, чтобы, глядя на нее, он не видел черного утеса с двумя почему-то не уходящими фигурами.
— Где ваш спутник? Говорите живее! — еле сдерживая себя, процедил Муцикава. — Он представляет собой, извините, величайшую опасность для спокойствия ряда стран.
— Для вашего спокойствия, Муцикава-сан… Вы хотели бы, чтобы господин Корнев был так же молчалив, как и тот, другой ваш спутник, задушенный вами неоэфиром?
— А я вижу, вы успели вдоволь наговориться с моим названым братом!
— Да, которого вы подло предали и оклеветали. Но вам теперь не избежать разоблачения!
Муцикава сгорбился и сделал шаг по направлению к О’Кими. Девушка невольно отступила.
— Где русский?
— Его нет, он уже далеко.
Муцикава сделал еще шаг к О’Кими. Она опять отступила. Черный утес был за спиной Кими-тян, но она знала, что на нем теперь никого нет.
— Где Корнев? — закричал Муцикава.
— Он ушел, ушел строить Арктический мост, — улыбнулась О’Кими, глядя поверх головы Муцикавы.
— Ушел? Ты помогла ему бежать! — медленно произнес японец, нагнув голову.
— Да, помогла! И счастлива, потому что люблю его. А вас ненавижу!
Муцикава на мгновение поднял лицо и взглянул на О’Кими. Она широко открыла глаза и отшатнулась. Тогда Муцикава протянул руку и шагнул к девушке. Она тихо вскрикнула…
Часть шестая