Александр Александрович Бестужев-Марлинский
Лет со дня рождения
В русской литературе есть два поэта, с трагической судьбой которых не может примириться ни одно из рождающихся поколений русских людей. Пожалуй, этот список можно было бы продолжить. И третье «почётное» место принадлежит, безусловно, Александру Александровичу Бестужеву.
Нам, живущим на земле, не ведом промысел Божий. И, конечно, кажется не справедливой судьба этого яркого, талантливого человека. Почему один из образованнейших, талантливейших и в перспективе полезнейших для России людей, был насильственно выброшен из официальной жизни в самом начале своих недюжинных сил?
Пожалуй, сам А.А. даёт ответ на этот вопрос:
Вот, что он скажет на смерть своего друга А.С. Грибоедова: "Молния не свергается на мураву, но на высоту башен и на главы гор. Высь души, кажется, манит к себе удар жребия".
Высота души – вот, пожалуй, самая точная, характеристика А.А. и всего семейства Бестужевых в целом.
Бестужевы, были одной из самых образованных семейств своего времени. Они свято хранили традиции патриотизма, дворянской чести, глубокого интереса к русской и европейской художественной культуре. Своё социальное положение воспринимали, как долг и ответственность.
Недюжинный человек был глава семейства - Александр Федосеевич, весьма образованный артиллерийский офицер, человек очень просвещенный, и писатель с талантом. Имя его в истории русской мысли тесно связано с судьбой одного старого либерального журнала издававшегося в самое нелиберальное время ("С. -Петербургский журнал", 1798). А. Ф. Бестужев был его редактором вместе с другим известным деятелем того времени - И. П. Пниным. Известен он был и как педагог.
Написанные им книги, посвященные главным образом вопросам воспитания военного юношества, проповедовали педагогику и мораль самую гуманную. Он, основывал свою программу воспитания, на взаимном доверии, на развитии естественных склонностей ребенка, на возбуждении в нем симпатии к ниже его стоящим, на эстетическом образовании души, на полном отказе от наказаний телесных, на чувстве солидарности, и вообще на всех благородных человеческих инстинктах и взглядах.
Нет сомнения, что отец придерживался всех этих правил в воспитании собственных детей. По крайней мере, все, что нам известно о детстве его сына Александра, подтверждает все параграфы этой педагогической системы.
С "прилежным Сашей", любимцем своего родителя, мы знакомимся впервые в отцовской библиотеке, когда он, с огромной книгой в руках, сидит, маленький, в большом вольтеровском кресле и забавляет своих братьев рассказами о быте разных инородцев, калмыков, самоедов и алеутов, почему-то очень его интересовавших. Впрочем, чем только этот ребенок тогда не интересовался!
В кабинете отца помещался целый музей минералов, камней, древностей и всяких редкостей... стояли шкафы с книгами и висели картины знаменитых художников, эстампы граверов, модели пушек, крепостей и архитектурных зданий.
Все это возбуждало детское любопытство ребенка. Но больше всего оно было возбуждено книжными шкафами, ключи, от которых отец доверял только своему любимцу. Мальчик перетаскал немало книг из них. Его брат Михаил запомнил заглавия наиболее любимых. Это были "Видение в прирейнском замке", "Ринальдо Ринальдини", "Тысяча и одна ночь" и тому подобные страшные и причудливые рассказы.
Чтение, возбуждавшее фантазию ребенка, дополнялось интересными беседами. В доме отца, который тогда служил при Академии художеств, собиралось избранное общество ученых, художников и артистов. Ребенок мог "всасывать всеми порами тела благотворные элементы окружающих его стихий", - как выражался, подделываясь под стиль своего брата, Михаил Бестужев в своих записках.
Во всяком случае, это было счастливое детство.
Рано стала сказываться в Бестужеве и та черта характера, которая потом развилась в нем с особенной силой, и, придавала особую игру его стилю. А именно - экзальтация чувств. Пламенный темперамент.
Она проявлялась в детских играх и шалостях. В школьных занятиях и увлечениях. И, впоследствии, на всём его жизненном пути.
Домашнее образование до 10 лет, а далее:
▬ так и незаконченный Горный корпус,
▬ страстное желание стать гардемарином, как старший брат,
▬ артиллеристом, как отец.
"Желание первенствовать, отличаться во всем и над всеми было преобладающим элементом его характера, - рассказывает его брат Михаил, «Он брал штурмом хорошую отметку, но это он делал, кажется, больше для насыщения своего самолюбия, чем утоления жажды знания. Специалистом горного дела он никогда бы не стал, тем более что ненавидел математику и по-прежнему продолжал любить литературу".
Да, точные науки – не были его стихией. А вот литература…..
С 10-ти лет мальчик ведёт дневник. В нём ярко определяется будущий "Марлинский", - "с его складом ума и сердца, с его оригинальностью, саркастической речью, наблюдательным взором и пылким воображением", как скажет его брат, Михаил, читавший этот документ, впоследствии уничтоженный. Этот дневник, сожженный в 1825 году, был украшен очень стильным эпиграфом: "рука дерзкого откроет; другу я сам покажу". И тот друг, которому мальчик показал его, рассказывает, что все страницы этих детских признаний были разрисованы художественно исполненными карикатурами. Недаром Саше и его старшему брату Николаю лучшие профессора живописи давали уроки рисования.
Итак: литература, рисование… ТЕАТР!!! В детстве он организовывает – кукольный, в Горном корпусе – настоящий, драматический. Он в нём и автор пьес, и костюмер, и декоратор, и, конечно же, актёр. Причём, в самых эффектных ролях.
Когда он заболеет морем, то бросится в матросский омут очертя голову. У Николая замирало сердце, когда он видел, как Саша из удальства бежал, не держась, по рее, или спускался вниз головою по одной веревке с самого верха мачты, или, катаясь на шлюпке в крепкий ветер, нес такие паруса, что бортом черпал воду. Мальчик живьем глотал матросское мастерство, матросскую терминологию и командные слова.
А результатом всего этого были опять –таки и прежде всего литературные планы. Саша хотел писать роман или драму из жизни моряков.
А когда он решает всё-таки стать артиллеристом, по примеру отца. Игры с морским оттенком сменяются постройкой миниатюрных крепостей, стрельбой из маленьких пушек и мортир, взрывом мин. Фейерверками со щитами и фонтанами.
Неизвестно, чем бы окончились эти увлечения, если бы генерал Чичерин, друг семьи Бестужевых, не убедил увлекающегося молодого человека взглянуть на задачу жизни по проще. Он предложил Бестужеву вступить юнкером в драгунский полк, которым он командовал, чтобы через полгода, протянув солдатскую лямку, он мог стать офицером.
Александр так и сделал. В 1816 году надел юнкерский мундир и поступил в лейб-гвардии Драгунский полк, в эскадрон, стоявший под Петергофом в Марли (отсюда псевдоним) «Марлинский», под которым Бестужев вскоре стал известен – сначала в критике, а потом и в литературе.
В июне 1817 года он фанен-юнкер, в ноябре – прапорщик. Через 2 года порутчик. А ещё через два назначен адъютантом к главно- управляющему путями сообщения А.Ф. Бетанкуру — через год — к принцу Алксндру Вюртембергскому. 6 января 1825 года – он - штабс-капитан лейб-гвардии Драгунского полка.
До эффектного появления на гауптвахте Зимнего дворца оставалось меньше года.
А пока служебные дела и серьезные литературные занятия чередовались в его жизни с легкомысленными любовными увлечениями и веселыми, подчас бесшабашными проказами.
Далее, на полях у меня стоит ремарка: «рассказать об увлечении Александра дочкой Бетанкура и многочисленных дуэлях».
Я долго думала, в каком образе лучше представить этого человека? Отчаянным бретёром, удалым гвардейцем и повесой? Или серьёзным писателем с трагической судьбой?
Личность Бестужева - одна из самых ярких личностей той эпохи. Она многогранна и многосложна. Его можно было встретить и в светских, и литературных, и политических кружках, и он в них никогда не оставался в тени, а стоял на первом плане. С ним можно было столкнуться на страницах журнала, в отделе критики, где он задорно и резко полемизировал и выделялся новизной своих критических взглядов и приемов, всегда занимательных, оригинальных, с умными мыслями, бурными чувствами. Нельзя было пройти мимо него, его не заметив.
Пожалуй, в жизни, как и в литературе, А.Бестужев - один из немногих людей, который не знал разлада между внешними событиями и внутренними переживаниями. «…творение есть отражение творца». Вероятно, поэтому его личная история, богатая и страданиями, и переменами, не производит тяжёлого впечатления. Как бы ни казалась она тяжкой и несправедливой, этого человека трудно назвать жертвой.
Если судьба и швыряла им по своему произволу, он всё же не был в её руках пассивной игрушкой, а сам шёл навстречу её ударам, храня свою природную жизнестойкость, отразившуюся с той же ясностью и в его литературной деятельности.
Которая началась в 1819 г. весьма удачно. Бестужев быстро стал заметным участником целого ряда периодических изданий, близко сошёлся с Грибоедовым, Рылеевым, Булгариным, Гречем, Дельвигом, Пушкиным, братьями Полевыми. В 1821 г. он издал книжку «Поездка в Ревель», печатал стихи, критические статьи и рассказы, а в 1823 году вместе с Рылеевым стал издавать знаменитый альманах «Полярная Звезда».
Этот журнал имел небывалый успех. Он укрепил положение Бестужева в литературных кругах, среди лучших и серьёзных писателей. Правда, суд и ссылка на время прервали его литературную деятельность, но, быстро оправившись, он продолжал её. И в течение десяти лет написал большую и лучшую часть своих произведений, сделавших его одним из самых популярных и любимых писателей того времени.
Каждая новая повесть "Пушкина в прозе", как называли Марлинского, вызывала сенсацию; он был самым читаемым автором своей эпохи, и соперничать с ним в популярности мог только Пушкин, который сам называл его русским Вальтер Скоттом.
Этому успешному литератору вполне было свойственно: кавалерийская лихость и романтическая бравада. Фёдор Глинка вспоминал: «Я ходил, задумавшись, а он рыцарским шагом, и встречаясь, говорил мне: «Воевать! Воевать!» Я всегда отвечал: «Полно рыцарствовать! Живите смирнее!»
Бестужев же готовил себя к подвигу. И не только в сфере романтических мечтаний. В самый канун выступления он заявил: «Или мы ляжем на месте, или принудим Сенат подписать конституцию». И это была программа, а не эффектная фраза.
Конечно, вклад А.Б. в организацию восстания не может сравниться с вкладом Рылеева, Трубецкова, Оболенского. Он готовил себя лишь к «военному делу», т.е. к вооружённому участию в мятеже. И 14 декабря доказал это приведя на площадь одну из сложнейших гвардейских частей – легендарный Московский полк.
А вот новый император, ранним вечером 14 декабря 1825 года, когда победившая сторона только приступила к сыску и дознанию, не сомневался в том, что мятежом верховодил именно Александр Бестужев. 28-летний адъютант герцога Вюртембергского был слишком заметной фигурой в течение всего дня.
- Утром он вывел Московский полк к зданию Сената.
- Чуть позже его видели на подножии памятника Петру Великому, где он демонстративно точил о гранит саблю.
- Около пяти часов, уже в сумерках, Александр с братом Николаем пытаются организовать отряд, чтобы преградить путь кавалерии, если бы она пустилась вслед.
Но дело решила, как известно, картечь, а не кавалерия.
НО! Те молодые офицеры, кот. действовали там на ПЛОЩАДИ, (по словам Якова Гордина) вели себя в конкретных условиях ИДЕАЛЬНО (!) И ответственность за провал лежит совсем не на них.
Предоставим историкам спорить о причинах краха восстания и лицах, повинных в этом.
А наш герой в ночь на 15 декабря 1825 в парадном адъютантском мундире добровольно явился в Зимний дворец. Проигрывать надо с честью!
В тот же день отправлен в Петропавловскую крепость («присылаемого Бестужева посадить в Алексеевский равелин под строжайший арест »), из-за недостатка места помещён в камеру №1 Никольской куртины.
18 декабря приказано его заковать («адъютанта герцога, Александра Бестужева, заковать, ибо по всем вероятиям он убийца штыком графа Милорадовича»).
В материалах Следственного комитета среди прочего говорилось:
" умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии, возбуждал к тому других,
соглашался также и на лишение свободы императорской фамилии, участвовал в умысле бунта привлечением товарищей и сочинением возмутительных стихов и песен,
лично действовал в мятеже и возбуждал к оному нижних чинов ".
На мой взгляд, наиболее важными должны были стать вот эти строки в материалах дела: «отклонил Якубовича и Каховского от покушения на жизнь покойного императора, а также уговорил Каховского отказаться от поручения, возложенного на него вечером 13 декабря - нанесть удар ныне царствующему императору. Во время возмущения удалил генерал-адъютанта Нейдгарта от угрожавшей ему опасности. Избавил от раны генерал-адъютанта Левашова и cпас от черни какого-то Павловского капитана».
- Отговорил от убийства – удалил от опасности – спас от черни….
Поэт-романтик не жаждал крови!
По приговору Верховного уголовного суда государственный преступник - А. Бестужев II приговорён к казни, отсечением головы. Монаршим повелением казнь заменили лишением чинов и дворянства и ссылкой в каторжную работу на 20 лет.
Высочайшим же указом 22 августа повелен о оставить его в работе 15 лет, а потом обратить на поселение в Сибири.
После годичного заключения в Петропавловской, Шлиссельбургской и финской крепости «Форт Слава» Бестужев был сослан на поселение в Якутск, а затем в результате настоятельных хлопот (в частности, А.С. Грибоедова) 13 апреля 1829 г. последовало повеление Николая I:
«Александра Бестужева определить рядовым в действующие полки Кавказского корпуса, с тем, чтобы и за отличие не‼ представлят ь к повышению, но доносить только, какое именно отличие им сделано».
И в войне с Турками, и в схватках с горцами рядовой Бестужев отличился не один, а очень много раз. Его безуспешно представляли и к награждению, и к производству в офицеры ▬ «высочайшего благовоззрения» на это не последовало.
В августе 1829 г. Бестужева переводят рядовым сначала в Егерский, а затем горный батальон, в котором он служил около четырех лет.
С 1834 г. его переводят из гарнизона в действующую армию с непрерывными опасными походами, бесконечными переменами мест.
Вот пример, очень ярко иллюстрировавший его положение на службе:
Комендант Шнитников, иногда вызывал к себе плац-майора Васильева, выслужившегося из низов, грубого солдафона, мучившего Бестужева придирками по службе, и говорил ему: «Прошу вас помнить: солдат в батальоне у вас много, а писатель Марлинский - един на всю Россию». Васильев же желчно отрезал: «Марлинского у меня по спискам не значится! А солдат Бестужев есть солдат, и только». Шнитников не сдавался: «Верно, что солдат. Но ежели не цените в нем писателя, так имейте хотя бы уважение к бывшему офицеру лейб-гвардии...»
Почти 6 лет рядовой Бестужев тянул солдатскую лямку. Лишь 4 июня 1835 года он был произведён унтер-офицеры, а в следующем году, за отличие - в прапорщики. Этот чин он "выстрадал и выбил штыком".
Декабрист не терял надежды на то, что боевые заслуги позволят обрести хоть не большие, но всё-таки права. Но эти надежды оказались иллюзорны.
Это самый мрачный период в жизни Бестужева, отмеченный нестерпимой душевной болью, одиночеством, глубокой тоской по близким людям. Но, несмотря на тягостные условия походной жизни и духовное изгнанничество, это был период напряженных литературных занятий.
«Государственному преступнику» было разрешено публиковать написанные им произведения, но не под своим именем, а под псевдонимом Марлинский. Вся просвещённая публика восторгалась романтическими повестями Александра Марлинского. «Сочинения его были «зачитаны» и «затрёпаны» буквально до тряпья », - вспоминал Семевский. Издания с его повестями «таяли на полках, как подмоченный сахар», - по выражению Кс.Полевого.
Удивительно влиял А.Б. на общество созданными им характерами: страстными, пылкими, не знающими меры ни в добре, ни в зле. Герои аля Марлинский – попадались везде, особенно в провинции и особенно м/у армейцами и артиллеристами. Они разговаривали, переписывались его языком, в обществе держались сумрачно, сдержанно – «с бурей в душе и пламенем в крови…»
Современники ставили его в ряд лучших европейских писателей и ценили выше Бальзака и Пушкина. «Повести Александра Бестужева считались тогда бриллиантом нашей словесности ».
Но, даже, получив вожделенный чин прапорщика, Бестужев не обрёл сопряжённых с ним прав.
И речи не могло идти о том, чтобы выпускать в свет произведения под своим собственным именем. Он не мог ни перейти в статскую службу, ни выйти в отставку. Даже хлопоты графа Воронцова ни к чему не привели и вызвали нескрываемое раздражение императора. Николай I вынес следующую резолюцию:
«Мнение графа Воронцова совершенно неосновательно; не Бестужеву с пользой заниматься словесностью; он должен служить там, где сие возможно без вреда для службы. Перевесть его можно, но …. в другой батальон». Последовал перевод из одного линейного батальона в другой, из Гагр - в Кутаис.
Именно с этого момента декабрист перестал надеяться на царскую милость. А его брат Михаил без обиняков утверждал о «заметном намерении правительства вывести его в расход».
«Перед нами, на окровавленном плаще, лежал труп убитого. И как гордо, как прекрасно было его чело!.. Офицеры и солдаты рыдали. Но воину ли жалеть о такой завидной смерти? Нам должно желать её!» В «Письмах из Дагестана», откуда взят этот пассаж, тема смерти возникает по естественному контрасту с описанием веселья, царившего в солдатских палатках накануне сражения. «Скажите, отчего, готовясь расторгнуться, она (смерть) почти всегда даёт ощутить себя то грустью предчувствия, то зловещими снами?»
Предчувствия смерти овладевали и Александром по мере того, как он убеждался в « неподвижности » доставшегося ему «жребия».
Его обходили заслуженными отличиями, здоровье разрушалось.
Даже долгожданное производство в офицеры не избавляло от постылой обязанности «ходить в стрелковой цепи».
С надеждой когда-либо увидеть родину и родных он уже давно простился.
Но перспектива быть подстреленным в какой-нибудь «дрянной перестрелке, в забытом углу леса», его бесила.
А.Бестужев знал, как надо умирать на войне.
7 июня 1837 года в сражении при мысе Адлер он был адъютантом генерала Вольховского. Его неоднократные просьбы пойти в цепь застрельщиков, Вольх. отвергал, прибавляя: «У вас и без того довольно славы! » Но славу Бестужев вкусил при жизни, теперь дело шло о героической смерти.
Как говорят ▬ В тот же день он добился своего.
Почему «говорят»? Не найденное тело (труп) порождает множество легенд. А.Бестужева не раз хоронили, сам он не раз предрекал свою кончину, и теперь люди не мирились с его гибелью. Слишком долго, назло всем смертям, он искал приключений.
То, что он искал покоя, безмерно устал от гонений и недугов, известно было единицам.
Слухи, один невероятнее другого, распространялись, начиная с того часа, когда Б. исчез. Свидетелям несть числа, среди них и те, кто даже не участвовал в том бою.
Слухи: будто писатель перешел на сторону Шамиля и служит у него советником. Кто-то говорил, что Шамиль и есть Бестужев.
«Этот человек легендарен — и в жизни и в смерти» (В.Пикуль)
Раньше, для офицера-кавказца, было достаточно выдать себя за друга А.Б. и распахивались двери именитых домов СПб и Москвы. С июня 1837 таким магическим действием обладало заверение: «Я видел смерть Марлинского».
А.Б. писал как-то Кс.Полевому: «люди так любят всё чудесное, естественный ход вещей для них не в угоду».
Естественный ход вещей слишком уныл и А.Б. взламывал его: Своей судьбой, зычными командами на Сенатской пл., резким, как удар клинка, письмом императору, сочинениями, манящими в романтическую даль, где невероятное - сопутствовало беспощадно обыденному. За цветистыми сторонами вставал человек, упрямо одолевавший неодолимые преграды.
Победитель в проигранном сражении. Смерть, вызвав небылицы, тоже оборачивалась победой. Можно сомневаться в достоверности всех легенд. Но их логическая вероятность вне всяких сомнений. Легендарный Марлинский совершил то, что вполне мог совершить Александр Александрович Бестужев.
Умер? Пропал без вести! За этими словами всегда есть надежда, и всегда в таких словах кроется непостижимая тайна.
В последние дни уходящего 1838 года вышел из печати и стал рассылаться подписчикам первый том, задуманного известным издателем А.Ф.Смирдиным капитального издания «Сто русских литераторов». В книге были опубликованы три ранее неизвестных в печати произведения А.Марлинского и воспроизведён гравированный портрет автора в бурке, которая традиционно ассоциировалась с Кавказом. Под портретом факсимиле беллетриста: «Александр Бестужев». Так была раскрыта тайна псевдонима «бриллианта нашей словесности». Смирдин не поскупился: гравюру выполнили и отпечатали в Англии. Мл. брат царя Великий князь Михаил Павлович разразился по этому поводу каламбуром: «Тех, кого следовало бы повесить, теперь развешивают».
«Развешивают тех, кто хотел повесить нас…»
Государь же, узнав, был крайне разгневан: «Ибо, таким образом, черты и подпись государственного преступника, умершего и политически и физически, увековечивались в потомстве, в виду правительства и как бы в насмешку над правосудием и его карою»
“..Я кочевал с утеса на утес, ободряя то шпорами в бока, то гладя по шее моего борзого горца. Привыкший ко всем ужасам кавказских картин, конь мой, прядая ушами и осторожно переступая с ноги на ногу, морщил свои огненные ноздри. Я завидел вдали всадника в чудной одежде, он летел, и, казалось издали, падал со скалы на скалу.
Мы поравнялись — то был Бестужев! Целованья, обниманья, безответные вопросы и ответы не на вопросы были следствием этой неожиданной и приятной для нас обоих встречи. Мы еще — в сотый раз — обнялись, и пошли дельные друг другу вопросы.
Бестужев рассказывал мне о своем житье - бытье. Я его слушал, читая половину его жизни в этих слезах, которые нежданно оросили его огненные очи. Я понял, каково его существование, я понял, что жизнь ему не дороже полушки. Он говорил мне, что давно уже ищет возможности окончить со славой и честью свое опятн е нное плавание по океану жизни.
“Я жажду ветров, — говорил он, — я жажду бурь, где бы мог явить себя спасителем существ, счастливых более, чем я”. Он не кончил еще рассказа, я не успел еще стряхнуть слезу ребячества, несносно щекотившую мне глаз, как всадник мой исчез. Гляжу, оглядываюсь — нет его! В пять прыжков конь вынес меня на острие скалы: внизу, в ужасной глубине, шумит река и в волнах плещется Бестужев! Я обмер от страха. Он рухнулся стремглав в чернеющую бездну, я испугался, а он, шалун Бестужев, он махает шапкой и кричит: “ Не бойся, Пушкин, я не умер... я жив еще, к несчастью моему... но вот, мой друг, как дорого ценю я жизнь!”
А.С. Пушкин, “Путешествие в Арзрум”